Ни звука больше о женских бедрах

Он бросает взгляд в окно и замечает, как Сычжуй посылает по воздуху талисман, нацеленный в Цзинъи. Бумажке хватает сил, чтобы сбить того наземь. - О, Господи Боже мой! — восклицает Сычжуй и бежит к Цзинъи, как раз в тот самый момент, когда его друг поднимается с земли, попутно отряхивая пыль со стесанного локтя. - Как это ему удается удерживать эти талисманы в воздухе, а не сбивать людей с ног? — спрашивает Цзинъи, недовольно нахмуривая брови, когда Сычжуй вытаскивает салфетку, чтобы промокнуть выступившие у того капли крови. - Он же Старейшина Илина... - Его сын отвечает так, словно титул все объясняет. — Кстати, тебе нужно это застирать. Цзинъи протестует, желая продолжить это их экспериментирование с талисманами, хотя Сычжуй и слышать об этом не желает. - Твой отец скоро будет дома. А нам нужно сделать еще несколько попыток, прежде чем он нас поймает на горячем и отошлет в школу еще одно письмо. - Такое случилось всего один раз. И он больше этого не сделает, - говорит Сычжуй в его защиту. - Ага, конечно сделает, если застукает нас с вот этим вот. - Да ладно, это же базовые движения. Что тут вообще такого? - Ты только что сбил меня с ног. Уверен, что Ханьгуан-цзюнь может вспылить. - Нет, если ты ему не скажешь. - Я не стукач. - Цзинъи, кажется, смертельно оскорблен подобным намеком. - Ну, тогда ладно. - Сычжуй возвращается на позицию, чтобы начать все сначала. Он с опаской наблюдает, как они опять начинают все с начала. Внутри талисмана все еще достаточно энергии, чтобы оттолкнуть Цзинъи назад, однако тому хватает сил удержаться на месте и не упасть на этот раз. - Уже гораздо лучше! - кричит от волнения Цзинъи, когда вновь возвращает себе равновесие. - Тише ты! Если отец пришел, то он услышит! - Сычжуй затыкает друга, хотя Лань Ванцзи видит, что сын гордо улыбается. Он не вмешивается, снимает пиджак и продолжает наблюдать. И думает про то, насколько же жестким должен быть тон его следующего письма, чтобы раз и навсегда избавить сына от этого Старейшины Илина. *** - Но я не хочу переводиться! — угрюмо цедит Цзинъи, украдкой зыркая обвиняющим взглядом на приятеля. Когда же он замечает поникшее выражение лица Сычжуя, то мгновенно раскаивается. Его хмурый взгляд быстро сменяется недовольной миной с надутыми губами, а затем превращается в выражение смирения с неизбежным. - Я поговорю с отцом, — говорит Сычжуй, удрученно глядя на него. Ему откровенно жаль мальчишку. По какой-то неведомой причине эта парочка с этой их Инь-Янской энергетикой зацепила его уже в первый же день занятий. Цзинъи обладал вспыльчивым характером, но мгновенно остывал, стоило только Сычжую бросить на него взгляд. Сычжуй же, со своими милыми серьезными глазищами и неиссякаемым упорством, прятал внутри по-вселенски бесконечное упрямство. Он слышал от одного из учителей, что Сычжуй был из очень очень состоятельного семейства. С отцом, который его просто обожал. Ясен перец. И это была уже вторая жалоба, которую этот самый отец Сычжуя написал на него менее, чем за месяц сроку. Директор любезно уведомил его об этом. И он ознакомился с этой жалобой с некоторой долей веселья. Особенно его позабавила строка: «Хотя я ценю то богатство знаний, которыми, по всей вероятности, обладает ваш новый учитель, Старейшина Илина, в определенных строго ограниченных областях, боюсь, что мне все еще только предстоит убедиться в преимуществах передачи таких специализированных знаний восьмилеткам, которые не обладают еще в достаточной мере ни нравственными ориентирами, ни сдерживающими факторами, чтобы заглянуть за границы возбуждения от применения грубой силы». Он прочитал эту строчку трижды, пытаясь сообразить, что в этих словах показалось ему таким знакомым. Прикол оказался как раз в самом конце. Письмо было подписано, "- Обеспокоенный отец". Не по имени, не по фамилии, даже не как "отец Сычжуя", а просто "обеспокоенный отец". Директор школы выразил мнение, что, как и Сычжуй, его отец тоже был исключительно скромным человеком, несмотря на его прославленное поколениями предков наследие и семейное богатство. Вэй Усяня ни на йоту не заботило какое-то там "выдающееся наследие предков и семейное богатство". Еще меньше его интересовало, к какой семье принадлежал Сычжуй. Но он почувствовал фальшивую скромность с первого взгляда. «Обеспокоенный отец» не было подписью, означающей самоуничижение. В действительности, «обеспокоенный отец» было заявлением этого человека о том, что он говорит от имени всех отцов во всем мире, а не только заботясь исключительно о своем собственном сыне. Вопиющая наглость. *** Он снова смотрит сверху вниз на Сычжуя, заставляя того упрямо приподнять подбородок вверх. - Ты хочешь остаться в моем классе? - спрашивает он. Сычжуй без колебаний кивает в ответ. Он смотрит на Цзинъи, который тоже кивает. - Ну, тогда решено. Вы останетесь в моем классе, - торжественно объявляет он. Сычжуй в замешательстве поднимает взгляд на него. - Но что мы скажем моему отцу? - Как насчет того, что я передам тебе письмо для него? — спрашивает он, иронично приподнимая бровь. Он пытается скрыть свое веселье, уже продумывая текст письма и прикусывая губу, чтобы дети не просекли его иронию. - Письмо моему отцу? — спрашивает Сычжуй, широко раскрывая глаза. - Ну, учитывая, насколько плодовит и чадолюбив он в написании писем, с моей стороны было бы довольно грубо не ответить, не находишь? Цзинъи широко улыбается и энергично кивает. Сычжуй представляется менее убежденным, но все равно кивает тоже. *** Обеспокоенному отцу, Позвольте мне предварить данное пространное послание путем признания вашей жертвы в виде принятия на ваши плечи тяжелой ноши всех заботливых отцов во всем мире. Подобное благородство не имеет аналогов в нашем мире. Признавая ваше беспокойство, позвольте мне высказать несколько своих собственных опасений вам в назидание. Во-первых, я провожу занятия по введению в обращение с духовным оружием. Уверен, что вы в курсе, что большинство восьмилеток не имеют достаточно сильного ядра или достаточных заклинательских сил, чтобы сделать нечто существенное с любым видом подобного оружия, не говоря уже о талисманах - с какими бы то ни было последствиями. Я заинтересован в обучении детей философии и стратегии использования духовного оружия как такового, и талисманы являются всего лишь одним из его видов. Во-вторых, нам обоим придется согласиться с противоречием наших взглядов по вопросу моральных рассуждений и контроля инстинктов вашего сына. Ничто из того, что я видел как его преподаватель, не дало мне повода полагать, что у него имеется сколько-нибудь меньше вышеперечисленного, чем у большинства взрослых - знакомых мне людей. Данное утверждение не призвано подчеркнуть ущербность моих знакомых, это всего лишь осмысление уровня способностей вашего сына. Наконец, вы намекнули на мою узкую специализацию в определенных областях. В то время как я действительно обладаю целым рядом компетенций в довольно специфических сферах, мне не понятно, какую именно специализацию вы имеете в виду. Учитывая, что у нас с вами не имеется общей истории личного общения, все это похоже на плод сугубо неподтвержденных слухов и сомнительных предположений. Если у вас имеются ко мне вопросы или сомнения относительно моего опыта (или метода преподавания, как может оказаться), то я приглашаю вас спросить меня напрямую, а не пачкать свое доброе имя, принимая недостойное участие в низкопробных сплетнях. Подписано, - Самый преданный своему делу учитель. *** Он читает письмо трижды. Посреди третьего раза он думает, что его вот-вот настигнет искажение ци. В действительности же, он уверен, что ему необходима Мелодия Успокоения Сердца, чтобы перестать скрипеть зубами от злости. Он рад, что Сычжуй спит. Он обнаружил письмо только после того, как пожелал сыну спокойной ночи, и тот отправился спать. Он нашел его на прикроватной тумбочке, в запечатанном наглухо конверте с запиской-липучкой сверху, которая гласила: «Мой учитель просил меня передать это тебе». Характер доставки письма заставляет его полагать, что каким-то образом этот Старейшина Илина обманом вынудил его сына вступить с ним в сговор против отца. Как посмел этот человек обратить против него его собственную плоть и кровь? Больше никаких писем. Настало время нанести визит лично.