Ни звука больше о женских бедрах

Какую бы эйфорию - своего рода - он ни заполучил от ревнивой мелочности своего дражайшего мужа, но когда раздается звонок в дверь, и он видит через камеру наблюдения Лань Сичэня, ему отчаянно жаль, что Лань Чжань все же решился ему поведать о предполагаемом давнишнем краше его старшего брата. Кроме того, это увлечение Сичэня настолько абсурдно, что он едва ли может счесть его правдой. Вовсе не потому, что он не верит в свою сокрушительную способность становиться объектом чего-либо любовного увлечения. А потому что это же Цзэу-цзюнь. Это Цзэу-цзюнь собственной персоной. Он совершенно не желает смотреть в глаза Цзэу-цзюня с малейшим осознанием того, что когда-то давно Цзэу-цзюнь смотрел на него с каким-то иным чувством, кроме братской привязанности. Черт бы тебя побрал, Лань Чжань! Он отправляется открыть дверь, прежде чем накрутит себя еще больше. Когда их взгляды встречаются, на лице Цзэу-цзюня мгновенно расцветает улыбка. Эту мягкую улыбку он видел бесчисленное количество раз. И он отвечает своей широкой улыбкой, чисто по привычке. Однако его улыбка тускнеет, когда он припоминает, что именно его супруг сказал о ее силе и мощности ее влияния на людей. Улыбка Цзэу-цзюня вянет, когда тот замечает изменение в выражении его лица. Этого оказывается достаточно, чтобы вывести Вэй Ина из его мыслительной битвы. Его улыбка опять возвращает себе яркость: даже с самыми благонамеренными помыслами благоверные супруги могут крупно лажать время от времени. Да блин, это единственный способ, которым он умеет улыбаться. И черт его возьми, если он должен взять на себя ответственность за то, как другие на это отреагируют! Это целиком их личные пооблемы, а не на его. На мгновение Цзэу-цзюнь кажется растерянным из-за этой игры выражений его лица, но его прежняя, более расслабленная улыбка все же возвращается. И тогда улыбка Вэй Ина становится ещё шире и ярче. Он впускает Цзэу-цзюня, и пока тот снимает обувь, отправляется на кухню, говоря: - Проходи и присаживайся. Я сейчас все приготовлю. А тут как раз раздается и свист закипевшего чайника. Когда он появляется в гостинной с любимым чаем Цзэу-цзюня, слабо известным сортом улуна, который Лань Чжань специально заказал исключительно для своего брата, Цзэу-цзюнь просматривает некоторые из талисманов, которые он намеренно оставил на своем рабочем столе. - Эти талисманы… - Цзэу-цзюнь делает паузу, отодвигая в сторону два верхних, чтобы обнаружить тот, что лежит внизу - тот самый, что запускает целую последовательность преобразующих заклинаний. Он не даёт мгновенного ответа, а ставит перед Цзэу-цзюнем чай, подальше от талисманов. - Эти талисманы предназначены...- Цзэу-цзюнь игнорирует предложенный чай и поднимает кусок прямоугольной бумаги с символами начальной стадии преобразующего заклинания. Он по-прежнему не отвечает, но смотрит на Цзэу-цзюня с нескрываемым любопытством. Он намеренно оставил талисманы лежать здесь - преследуя именно эту цель: вызвать сомнения в своем единственном зрителе. Выражение лица Цзэу-цзюня меняется на хмурое, когда он просматривает следующие несколько талисманов из последовательности, наконец, начиная понимать, на что именно он смотрит. - Эти талисманы для того, чтобы… - Цзэу-цзюнь внезапно поднимает на него настороженный взгляд, оставляя предложение незаконченным. Он склоняет голову, все еще ничего не говоря. - Эти талисманы предназначены для изменения внешности, - наконец констатирует Цзэу-цзюнь. Ну, вот наконец-то, не прошло и года... Совершенно очевидно, что Цзэу-цзюнь подобное не одобряет. На лице старшего брата нет и намека на прежнюю теплоту, которая вообще-то является перманентным выражением его лица. Вэй Ин утвердительно кивает. - Это эксперимент. Хотя я не уверен, сработают ли они. Он уверен, они точно сработают. - Это неэтично, - произносит Цзэу-цзюнь, неодобрение в его голосе звучит теперь яркими вибрирующими нотами. - И незаконно, - кивком соглашается он. Цзеу-цзюнь снова приходит в замешательство. - Тогда почему ты проводишь подобный эксперимент? - До меня тут дошла некая история, в которой говорилось, что кое-кто мог подобное проделать в реальности. Мне захотелось посмотреть, возможно ли это. Еще один момент замешательства, а затем выражение лица Цзэу-цзюня резко меняется. Хм… Вэй Ин выгибает бровь с явным намёком. Наступает момент истины. Он не настроен ходить вокруг да около, слишком мало у него терпения для подобного. Но кроме того, это его шурин. Чьего супруга он намеревается обвинить в чем-то весьма гнусном. Если бы ситуация была обратной, и он бы оказался на месте Цзэу-цзюня, то он, скорее всего, не сдался бы без боя - если бы некто возложил такой ужасный грех на плечи Лань Чжаня. Но опять же, здесь в роли жертвы выступает сам Лань Чжань. Так что все правила приличия идут прямиком на хрен. - И что это за история? — наконец интересуется Цзэу-цзюнь. Он тщательно обдумывает, как про все рассказать. Затем решает, что для начала лучше всего поведать - так сказать - общий скелет истории: - Одним прекрасным утром некий мужчина был обнаружен в постели с женщиной. Причем был обнаружен единственными близкими родственниками, что у него имелись: по-драконовски суровым дядей и самым горячо любимый братом. Он делает паузу для пущего эффекта. Цзэу-цзюнь бледнеет как полотно. - А три месяца спустя каким-то невообразимо странным образом те же двое были сподвигнуты к открытию, что женщина понесла. Цзэу-цзюнь начинает отчаянно хватать ртом воздух - совершенно так, как делает это Лань Чжань. Беззвучно. Вэй Ин утвердительно кивает. - Как-то слишком много тут случайных открытий, чтобы быть результатом совпадения, тебе не кажется? - Не понимаю, - выдавливает из себя Цзэу-цзюнь. - Каким образом подобное могло быть организовано? Мой брат... он же не был... он был... он тогда был... Он решает сжалиться над Цзэу-цзюнем. Он категорически не хотел бы оказаться в том неловком положении, когда вашего супруга прямо в лицо называли бы грёбаным донжуаном, перетрахавщим добрую половину кампуса. И уж тем более, не прямо в лицо. И уж совсем категорически нет, если этот помешанный на сексе придурок приходился бы вам младшим братом. - Цинь Су была его другом. Очень дорогим другом. Лань Чжань никогда бы не поставил под угрозу подобные отношения из-за нелепой связи всего на одну ночь. Если только он не был искренне влюблен в нее. - И очевидно, что он не был в нее влюблен, — проговаривает Цзэу-цзюнь, понимая, куда катится эта история. - А это было настолько очевидно? — удивленно спрашивает Вэй Ин: одно дело знать правду со слов собственного мужа, и совершенно другое дело – услышать мнение наблюдателя со стороны. Поднимая голову, Цзэу-цзюнь выглядит искренне опечаленным своим невольным признанием правды. Однако ровно через мгновение печаль сменяется более мягким выражением лица, когда Сичэнь добавляет: - Только теперь я узнал, как выглядит брат, когда влюблён. Теперь я вижу разницу. Вэй Ин внезапно краснеет. И ничего не может с этим поделать. Кажется, его смущение делает взгляд Цзэу-цзюня мягче, хотя через мгновение тот снова хмурит брови и спрашивает: - Какое отношение это имеет к талисманам? Он делает тихий вдох, прежде чем впервые признаться миру в их отношениях: - В то время мы были вместе, встречались. Поначалу Цзеу-цзюнь выглядит сбитым с толку. А затем его глаза слегка расширяются в понимании того, что Сичэнь услышал. - Так ты… и Ванцзи… Когда пауза затягивается, он кивает. - Постой. В медицинском университете? Когда он был на последнем, а ты на первом курсе? Он снова утвердительно кивает. - Вы были… вместе? Он кивает. Снова. - Никто не знал. Мы никому ничего не говорили. - Почему? Он снова отчаянно краснеет. Впервые он чувствует, что это слишком личное, чтобы о таком рассказывать. Хотя они уже и так зашли очень далеко… - Я думал, он просто экспериментирует со своей сексуальностью... - Экспериментирует? - Ну... До этого он был не совсем геем... Цзэу-цзюнь начинает что-то понимать. Но ему нужно еще немного времени, чтобы понять все окончательно... И вдруг его взгляд становится настороженным. - Эти талисманы… - Цзэу-цзюнь вскакивает и растопыривает ладонь над разложенными на столе символами. - Или нечто подобное было использовано, чтобы Цинь Су казалась ему мной. Цзэу-цзюнь поднимает голову и смотрит на него, полностью ошеломленный. - Лань Чжань практически не сохранил воспоминаний о том инциденте. По крайней мере, ничего из того, что он смог вспомнить в своем бодрствующем состоянии. Поэтому, думаю, что его вдобавок накачали наркотиками, - добавляет он, не желая продлевать пытку этими мучительными подробностями. На этот раз Цзэу-цзюнь издает беспомощный звук и тянется к стулу позади себя, чтобы сесть. - Кто? Кто бы посмел… - потрясённо шепчет Цзэу Цзюнь, практически вслух сам себе. Вэй Ин с ужасом ождал следующей части разоблачения. Но он к ней готов. Это не какой-то там обычный талисман, который можно запросто использовать без предварительной подготовки, чтобы воспроизвести заклинание и тут же получить эффект. Пока Цзэу Цзюнь пристально следит за его действиями, пальцы Вэй Ина выстраивают всю последовательность талисманов. Кусочки бумаги взлетают в воздух один за другим, выстраиваясь в ряд, в общей сложности всего их семь. Он поднимает руку и закрывает глаза, сосредотачиваясь. Затем он распахивает их, его пальцы тянутся к талисманам, символы на которых начинают светиться один за другим. Он слышит явно различимый судорожный вдох Цзэу-цзюня прежде, чем понимает, что все получилось. В течение нескольких мгновений, хотя он и присутствует здесь и сейчас, на его облик - полностью скрывая форму и силуэт - накладывается другая личина. Та, что с глубокими ямочками на щеках. Он поддерживает иллюзию целую минуту, прежде чем та исчезает, и в гостиной снова останется только он. Цзэу-цзюнь слишком потрясён, чтобы заговорить сразу. - Прости. Я должен был предупредить тебя, - говорит он, убирая талисманы. - Да, - кивает Цзэу-цзюнь кивает. - Тебе стоило. Он покаянно опускает голову. Цзэу-цзюсь вздыхает и задумчиво начинает: - Хотя это довольно странно... Хоть ты и выглядел как А-Яо, это была всего лишь внешняя форма. Все остальное было тобой. То, как ты стоял, твоя осанка, как ты прикусывал губы, — все это не было… им. Он кивает в согласии. - Если бы кто-то пытался проделать нечто подобное, то он должен был бы продемонстрировать исренее намерение обмануть, переняв жесты человека, его манеру говорить и все прочее. Заклинание не на сто процентов надежно. Тем не менее, он мог практически гарантировать, что его версия заклинания была куда лучше того, что Мэн Яо сварганил в прошлом. Пока Цзэу-цзюнь раздумывает над его словами, Вэй Ин добавляет: - Отсюда необходимость в наркотиках. И поскольку, к сожалению, Лань Чжань не имеет иммунитета ко многим веществам, его довольно легко опоить. - А-Яо опоил Ванцзи наркотиками, - наконец, произносит Цзэу-цзюнь вслух, словно говорит сам с собой. - Ну… мы не знаем этого наверняка... Это просто предположения, - спешит добавить он. В конце концов, они сейчас говорят про супруга сидящего перед ним мужчины. - Если бы это были просто предположения, ты бы никогда не осмелился рассказать мне о них. Он искренне рад, что Цзэу-цзюнь испытывает к нему ту степень доверия, что внушает твердую уверенность в том, что Вэй Ин не станет бросаться обвинениями направо и налево. - У меня… имеется существенный процент уверенности, но не все 100 процентов. Цзэу-цзюнь какое-то время смотрит в пространство перед собой, а затем, наконец, оглядывается назад. - Тогда я полагаю, ты рассказал мне все это потому, что хотел бы, чтобы я помог тебе найти дальнейшие подтверждения. Ну… - Нет, - отвечает он твердо. - Нет? Он отрицательно качает головой: - Он твой муж. Я не жду, что ты вступишь в сговор против него. - Тогда чего ты от меня ждёшь? - спрашивает Цзэу-цзюнь. - Я… я должен узнать, почему он это сделал. Почему он сотворил подобное с твоим братом? У меня имеется несколько теорий, но всего лишь теории... Проходит несколько долгих мгновений, прежде чем Цзэу-цзюнь спрашивает: - Что мне нужно сделать? - Давай вы оба придёте к нам на ужин. - На ужин? - в голосе Цзэу-цзюня звучит удивление. - Да, - кивает он. - Надо же с чего-то начинать. Ужин в нашем доме не хуже любого другого места. Вскоре после этого Цзэу-цзюнь быстро уходит, не заботясь о каких-либо оправданиях, а просто бросив: - Я… сообщу тебе подходящий день и время... Верный своему слову, через два дня Цзеу-цзюнь сообщает ему, что у них назначена встреча. Лань Чжань переживает по поводу ужина. Он считает, что не стоит шевелить палкой в гадючьей норе. В норе психопатичной гадюки. Гадюки-психопата, который живет и спит с его старшим братом. Лань Чжань весь день демонстрирует Вэй Ину свое беспокойство. Прямо говорит ему, что категорически отказывается принимать в этом участие. Однако, Вэй Ин точно знает, что подобные заявления супруга - дерьмо собачье. Что Лань Чжань сделает все, что захочет Вэй Ин. Ну, почти всё. Вэй Ин хотел провести еще один сеанс Сопереживания перед ужином. Но Лань Чжань сторого-настрого запретил ему. Его тело все еще слишком слабо от постоянных сеансов и последующего восстановления. Ему нужно больше времени, чтобы прийти в себя, прежде чем попытаться снова. И Вэй Ин не то, чтобы совсем не согласен. Кроме того, он подозревает, что этот последний сеанс Сопереживания может отнять у него больше, чем другие. И поэтому он решает подождать. И пока работать с тем материалом, что ему уже известен. А именно: с тем, что к ним на ужин притащится тот мерзкий крысёныш, что опоил его мужа наркотиками и подверг изнасилованию. И ему нужно как-то удержать себя в руках и не ёбнуться мозгами... Чтобы не превратиться из милейшего Вэй Усяня в ужасного Старейшину Илина где-то между супом и салатом.