Потеряшка

      Начало осени было еще безоблачным и радовало всех еще по-летнему теплым солнцем. Его проворные лучи проникали даже в самые мелкие щели и щедро одаривали чистым и ярким светом все, что было на его пути.              Однако спальня практически вся была погружена в полумрак. Обширные темные занавески всячески препятствовали всем попыткам солнца пробиться сквозь. Тишину в комнате разбавляло лишь тихое сопение, доносящиеся с обширной одноместной кровати и иногда еле доходившие от прикрытой двери звуки с кухни.       Безмятежное лицо спящего мужчины понемногу становилось недовольным. Он морщился несколько секунд, жмуря прикрытые глаза и поворачивая голову из стороны в сторону. Слух начал улавливать тихие звуки, а разум - пробуждаться ото сна, возвращаясь в реальность. Грузные веки дрогнули в последний раз и из под снежных ресниц показались лазурные радужки. Сатору медленно приоткрывал заспанные глаза, потихоньку нагружая пустой мозг мыслями.       В целом можно было бы сказать, что Годжо проснулся из-за двух вещей, но первостепенной причиной стали хитрые лучи солнца, которые смогли найти лазейку в небольшом проходе в тусклых занавесках и точно попадали ему на лицо, заставляя морщиться от неприятных ощущений.       Привыкая к свету, мужчина наконец смог сфокусировать взгляд, полностью пробуждаясь. И первое, что он увидел был белый потолок, тонувший в сумраке комнаты. И хотя это немного успокаивало, что он находился в помещении, но на вопрос "Где он? " пустой верх с одиночной люстрой по центру ответа не дал.       Годжо посмотрел по сторонам, аккуратно вращая голову. Чувствительность окончательно проснулась и вернула его организму присущую любому человеку способность ощущать неприятные последствия ранений. И от каждого движения восприятие больно обострялось в итак вялом уставшем теле, перенесшим за последний вечер больше опыта, чем за всю жизнь.       Сатору никогда ранее не был знаком с такими вещами, как физическая боль. Его великолепная техника Бесконечности, которую многие люди возжелали так сильно, всегда защищала его не только от опасности, но и от ненужных прикосновений. Этакая невидимая стена отделяла его казалось не только от людей, но и от мира в целом. Но и она не смогла стать преградой восприятию чувств и эмоций. Сквозь нее всегда спокойно проходили друзья и маленькие дети, искренние существа, не имеющие плохих намерений в сторону самого Годжо.       Тем не менее, все изменилось с уходом его самого близкого друга, Сугуру Гето, и Сильнейший впервые почувствовал боль. И хотя он не имел понятия о силе физической боли, был точно уверен, что тогда испытывал во много раз более мучительную и калечащую. Моральную.       Психологически ему было настолько невыносимо даже думать о предательстве друга, что сам разум Сатору поставил тяжелый замок с увесистыми цепями на сердце в глубине души. И это облегчило страдания. Отныне испытывать любого положительного рода чувства стало болезненным табу для Сильнейшего. "Не подпускать людей, чтобы снова не обжечься" - эта мысль, как клеймо намертво отпечаталось в сознании, преследовала везде и всегда, и неустанно напоминала каждый раз почему он должен быть одинок. А маска всегда веселящегося шута хорошо прикрывала. Невидимая стена стала с тех пор толще и всегда исправно отделяла его от людей. Даже от близких друзей.       И все было хорошо, пока маска беспечного весельчака покрывала его настоящие чувства и намерения, заставляя людей верить в этот неказистый спектакль, тем самым отталкивая их от себя. А Бесконечность делала свою работу на физическом уровне. Годжо был неприкасаемым и неприкосновенным одновременно.       Однако когда в первые его сила сдала такой сбой и пропала, Сильнейший впервые ощутил себя за пределами зоны комфорта. А его беспечность привела к опасности.       От резких прострелов боли шаман сомкнул глаза со всей силы так, что белесые брови сдвинулись к переносице и все лицо исказилось в неконтролируемой пытке. Он замер инстинктивно, стараясь больше не двигаться. Медленнее стал дышать.              Привыкая к напряженному дискомфорту в одновременно нескольких частях тела, Годжо про себя отмахнулся от воспоминаний вчерашнего дня и прошлого, выныривая в реальность, решив в первую очередь сфокусироваться на его местонахождении.       Прежде всего он определил, что находится в спальне, ведь явным доказательством служила кровать, на которой он собственно лежал.       Комната была явно женской. На это указывали прибранность и наличие многозначительных деталей. В противоположном от постели углу стоял небольшой стеллаж, на котором по мимо разных рода и размера книг красовались несколько рамок с фото, ваза с засушенными цветами. На нем стояло еще несколько предметов, которых к сожалению Годжо не мог рассмотреть внимательнее из-за скрывающей все темноты. Ведь единственный источник освещения мелькал через пока лишь маленькую щель из окна.       В воздухе витали нежные сладкие запахи, но чего именно Годжо точно сказать не мог. Кстати о запахах: мужчина, принюхавшись получше, уловил приятный пробуждающий аппетит аромат, забредающий откуда-то с той стороны двери через небольшой проем. Приглушенные звуки готовки и мелодично что-то напевающего голоса подтверждали эту мысль. И к слову, это стало второй причиной по которой шаман проснулся, уловив их своим чутким слухом.       Годжо тоскующее вернул глаза к все такому же пустому потолку. Оставалось только ждать, пока его спасительница заглянет к нему сама и он мог бы ее радушно поблагодарить. В томном ожидании мужчина и не заметил, как покинули его еще ветхие силы, и он, вяло прикрыв глаза, вновь провалился в мир сновидений.       Ожидать пришлось бы однако недолго. Через полчаса дверь тихонько приоткрылась и в проеме показалась голова Утахиме. Придерживая дверь своими аккуратными ручками, чтобы та не хлопнулась с звучным треском в стену, она молчком прошаркала к стене, где стояли стеллаж, комод и шкаф. Ее интересовала последняя мебель и она приоткрыла дверцу, наощупь шаря рукой в стороны, разыскивая нужную вещь.       Приглушенный, но уже нетерпеливый шорох привлек внимание вновь просыпающегося Годжо. В комнате стало пахнуть едой ярче, помогая всем рецепторам мужчины проснуться окончательно. Привыкающий к реальности слух улавливал все больше звуков движений и, устремив взгляд в противоположную кровати сторону, Сатору начал вглядываться.       Глаза увидели в полумраке стройный женский силуэт со спины, который уже недовольно практически пропал в глубине приоткрытого шкафа. Он задумчиво молча наблюдал, как тихое бурчание, сменилось на радость спустя нескольких минут, и низкая темноволосая макушка показалась из-за деревянной дверцы.       Женщина обернулась так резко и неожиданно в его сторону, что Годжо забывшись, немного сглотнул. На него внимательно смотрела Утахиме Иори.       И когда она поняла, что тот не спит и также внимательно-удивленно сморит ей прямо в глаза, она отвела взгляд в сторону. В голову лезла мысль, что раз он так ясно и зорко вглядывался, то он проснулся уже какое-то время назад. И может даже наблюдал за ее неудачными попытками найти лифчик в шкафу. Было неловко обоим.       Утахиме глубоко выдохнула. Быстро опомнившись, Иори запихнула недавно найденную вещь обратно в шкаф и приблизилась к Годжо: - Хорошо, что ты проснулся. Я уже начала действительно волноваться. - она широко раздвинула шторы окна, давая лучам солнца вальяжно пролиться в комнату, заполняя ее всю изнутри теплом и светом. Утахиме уверено повернулась к ошеломленному мужчине, на несколько секунд инстинктивно сощурившему глаза из-за яркости. Он всматривался в картинку, невиданную ему до этого момента.       Девушка была одета в домашнюю одежду - темно-синие пижамные штаны клеш, а сверху слишком широкая даже для самой Утахиме футболка в бело-голубых пятнах с вырезом прямо у шеи - а не в свой традиционный наряд хакама. Волосы были влажноватыми, немного завитыми от влажности, и спускались ей по грудь, на плечах повисло полотенце скорее всего для них. Из всего такого одомашненного и взлохмаченного образа Сатору был знаком только ее шрам на лице, который четко отвечал ему, что перед ним стоит Иори. И он рассматривал эту картинку, представшую перед ним так случайно, жадно поглощая и стараясь запомнить все детали.       Тем временем девушка уже подошла настолько близко, что успела сесть с рядом лежащим телом ее гостя. - Ты как себя чувствуешь? - тихо спросила она, обеспокоенно всматриваясь в его лицо.       Своей всегда прохладной рукой она коснулась теплого лба Годжо и тот опешил окончательно. Чтобы Утахиме, да касалась его, да при том еще по своей воле? Он точно вчера вечером откинулся. Или все еще спит. А ему снится просто очень хороший нереальный сон. Он только и мог, что молчать и моргать, пока мозг, прокручивая стоящую перед глазами картинку в голове, как проигрыватель одну и ту же пластинку, пытался шевелиться и думать. Но обдумывать происходящую ситуацию он явно не собирался, полностью отключаясь, а Годжо решив последовать за ним, окончательно вверил себя в руки судьбы. И Утахиме.       Ладонь ее была мягкой и маленькой. А еще очень прохладной. И те места его горячего лба, которые она касалась казалось горели еще больше. И когда эта рука оторвалась, возвращаясь в пространство подле своей хозяйки, Годжо почувствовал небольшое разочарование, которое его удивило. Он быстро погасил это чувство, возвращаясь всем своим вниманием к женщине. - Температуры вроде сейчас уже нет... - задумчиво сказала она себе. Она находилась очень близко к нему, но в тоже время их разделяли невидимые стены пространства. Поднимая свои карие глаза, она встретилась с его лазурными радужками. - У тебя.. Где-то болит? - Немного.. - хриплый голос прорезался после долгого молчания. Годжо прочистил горло. - Где? - четко, спросила Иори, хмуря взгляд. Тонкие брови свелись к переносице, создавая небольшую горбинку, что парню показалось интересной чертой ее мимики. Раньше она при нем иногда также хмурилась, но он никогда не замечал, чтобы ее мимика так сильно меняла выражение лица, как сейчас. - В груди болит, Утахиме... - жалобно пролепетал он, вернувшаяся способность говорить помогла парню насильно натянуть обратно маску актера. - Раз шутить можешь, значит ты вполне здоров... И где только твое уважение, Годжо? - измученное состояние бессонной ночью тисками еле сдерживало хозяйку, чтобы не ударить больного гостя, но гнев и отступившие вчера расспросы вновь забурлили также сильно, как вскипающий чайник на кухне. Который собственно и отвлек ее.       Она быстро метнулась за дверь. Годжо облегченно выдохнул. Рассказывать Иори о своем изможденно хреновом самочувствии было таким же невыполнимым заданием, как перешагнуть через свою гордость. Он же, черт побери, Сильнейший. А сейчас валяется как выжатая половая тряпка в квартире девушки, которую оскорблял и унижал за ее слабость весь их путь знакомства.       Женщина вернулась очень скоро с подносом, на котором умещались предметы первой помощи - таблетки, мази, пластыри и бинты, а также стакан с водой и ароматная рисовая каша-пюре на молоке.       Поставив все на прикроватную тумбочку, на существование которой Годжо обратил только сейчас, Иори взяла в руки воду и таблетку. - Она поможет приглушить боль.. - пояснила девушка, пальцами протягивая таблетку в рот больного гостя. Далее помогла запить, придерживая того за шею, тем самым приподнимая голову. Утахиме касалась затылка, про себя отмечая массивность шеи мужчины и изумляясь пушистости белесых волос на его закосье. Волосы Годжо всегда ей казались удивительно красивыми и отчего-то жесткими одновременно. Природный белый оттенок его волос был неестественным для японцев и оттого казался неземным. Короткие пряди, вечно не послушные, всегда торчали в разные стороны, создавая ощущение колючести, как у иголок ёжика.       И сейчас мягкость его волос очень взволновала нервы на кончиках ее пальцев и немного смущала ее саму. Противоречивость ожидания и оказавшейся реальности столкнулась, будоража разум Утахиме новым фактом.       Отвлекаясь от мыслей, она инстинктивно забрала полупустой стакан, убирая его на поднос. Необходимо было подождать несколько минут. И чтобы провести ожидание не теряя времени, она спросила: - Ты сможешь сам поесть? - ставя поднос обратно на комод, она наконец могла заняться волосами. Быстро соорудив чалму из полотенца, завернув туда все еще мокрые волосы, она сосредоточила взгляд на госте, изучая его последующую реакцию.       Вопрос застал его врасплох. Все также лежащий, Годжо то и дело старался не шевелиться лишний раз, ведь до жути ноющая боль сразу простреливала то в одном месте, то в другом. И он был бы рад скривиться, психологически облегчая свои болезненные пытки, но не мог при постороннем. Ведь еще он старался держать лицо тем более перед Иори. И скорее это было чисто уже на инстинктивном уровне, чем из гордости комплекса Бога.              Чертовски хотелось искренне признаться, что не только не может спокойно поработать рукой, но и любое шевеление приносило тяжкую боль. Слова застряли где-то в горле на уровне кадыка. Утахиме четко увидела, как он сглотнул.       Терпеливо выдыхая, она присела обратно, придвигаясь ближе. - Таблетка должна скоро подействовать и немного унять болезненность ощущений.. - Кажется и правда действует.. - прохрипел в ответ Годжо, чувствуя, как неприятная ломота притупляется. - Это хорошо. Тогда.. - женщина встала и откинула на половину плед. До торса мужчины. - Нужно, чтобы ты привстал и хотя бы полулёжа сел.       Парень кивнул в знак понимания, Иори помогла переместиться в другое положение. Далее она накрыла его вновь пледом и села обратно, более близко. Взяла в руки миску с кашей, зачерпнула немного на ложку и, подув, протянула ко рту Годжо.       Находясь все еще под влиянием легкой прострации, тот машинально взял в рот содержимое, медленно отмечая про себя вкус и нормальную температуру и поднял сосредоточенный взгляд на шаманку. Утахиме с вдумчивым типичным для нее каменным лицом и смешной сомнительной конструкцией из волос и полотенца повторяла манипуляцию - дула на кашу в ложке и протягивала ему. Годжо хотелось ущипнуть себя, чтобы точно проверить реальность происходящего. А еще ему было смешно. Очень. Настолько, что он еле сдержался, чтобы не расхохотаться, но предательский смешок привлек ее внимание. - Смешно тебе, да? - гневно смотрела она исподлобья. - Пр.. Про-.. Про-сти - еле он выговорил сквозь приглушенное хихиканье. Ситуация была настолько абсурдной, что никто бы не поверил. - Годжо! Ты самый настоящий засранец! - она окончательно вспылила, отставляя миску на тумбочку, чтобы случайно в порыве гнева случайно не разлить содержимое. - Я тут из кожи вон лезу, чтобы ты жив и здоров остался, а ты ржешь! Где твое уважение к старшей коллеге и благодарность, а?! Знаешь, а ведь меня кое-что интересует еще со вчерашнего вечера! - Прости, семпай, я весь во внимании. Вот только... - он очень вдумчиво протянул слова, делая в паузе интригу, а дальше лукаво выдал продолжение - ты разве не опаздываешь на работу? Все-таки ты же прилежная учительница, Иори-семпай. - Точно! Работа! - Иори нервно подскочила. День только начался и впереди ее действительно ждал колледж и студенты, а еще куча работы и документации. Внезапная мысль о том, что шаман намеренно перевел тему, заставила ее нервы шатко задергаться. Она медленно повернула голову в сторону гостя и раздраженно-недовольно мазнула взглядом. Только она хотела начать новую тираду, как до ее слуха донесся жалобный голосок Сильнейшего: - Да и как ты можешь расспрашивать больного? Посмотри как я слаб и немощен. Даже раздет! - он окончательно ушел от ответа, мастерски изобразив обеспокоенность о себе. - Поговори мне тут еще! - она возмутилась, но чуть погодя продолжила с каплей сарказма - Тебе говорили, что по тебе цирк плачет? Ходит слух, что потеряли одного клоуна... - Не знаю, что насчет клоуна, но... Что я вижу, Утахиме, да ты шутить изволишь) - он улыбнулся в ответ на ее по-доброму лукавую ухмылку. - Но если без шуток, мне же ходить не в чем. Что там с моей одеждой? - Сушится. На ней столько крови было, что еле отстиралось. Сейчас посмотрю, чем тебя можно прикрыть.       Она уверенно двинулась к шкафу. Всей спиной чувствуя на себе внимательный прожигающий ее сущность взгляд мужчины, Иори впервые за все это время почувствовала неловкость. И поэтому решила ускориться. - Так, где-то у меня было пару запасных широченных футболок.. - Утахиме начала рыться в шкафу и внезапно замерла. - Не думаешь ли, что твои футболки будут мне маловаты слегка, а, семпай? - Годжо ухмыльнулся, вбрасывая очередную безобидную шуточку в сторону Иори. Он не сразу заметил ее ступора, но пары осознанных секунд хватило, чтобы задать вопрос - Семпай, что-то случилось? - Нет.. Ничего.. - Иори дергано еле слышно отозвалась, стараясь скрыть явный признак минутной слабости. Она повернула к нему только голову, пытаясь улыбнуться в доказательство того, что все хорошо. Но мало того, что вышло не очень, так и мужчина, очевидно не поверив, спустил взгляд немного ниже. -"Футболка. Явно мужская" - туго подытожил мозг после присланного отчета всевидящих глаз.       И пока навязчивые фантазии о вероятном молодом человеке не ускакали дальше полученных данных, Годжо, подсознательно пытаясь разрядить обстановку ляпнул не подумав, по-детски недоуменно спросил: -Семпай, так у тебя действительно есть, что мне надеть? Я удивлен, хотя подожди, не моя ли это футболка? Однако я не помню, чтобы оставлял у тебя вещи. Но да ладно давай ее сюда.       И тут же прикусил себе язык. - Нет. - твердо отреагировала Утахиме, сурово сжимая хлопчатобумажную вещь в руках. И Годжо готов был поклясться, что ему кажется даже послышался треск ниток, уж слишком сильно она сжала ткань. А после очень быстрыми, но плавными движениями зачем-то запихнула злополучную вещь в глубину шкафа. Забрала нужную ей одежду. - Я куплю тебе другую по дороге домой. Ты наверное устал, ложись поспи еще.       С этими словами она покинула комнату. Через непродолжительное время Сатору услышал многозначительный щелчок входной двери. Слишком резкий и громкий, выдающий бушующие чувства Иори с потрохами.       Что ж, зато теперь он знал, что на какое-то время в безопасности. Утахиме Иори была из немногих, кого он знал и читал казалось, как открытую книгу. И пускай она все время держит свою заносчивую ярость на цепи, прикрываясь спокойствием и благодетельностью при виде него, Годжо точно знал, что несмотря на раздражение от его присутствии, Иори-семпай была именно тем человеком, которому он мог бы доверять в такие ситуации, как происходящая прямо сейчас.       Он никогда никому не доверял. Вернее сказать до появления и после ухода Сугуро Гето. Тот был единственным и последним. Так думал Сильнейший. Пока судьба не подкинула ему проблемы. И именно сейчас, когда его сила была слишком не стабильна, он внезапно смог почувствовать себя простым смертным. И ему очень хотелось кому-нибудь довериться. -"Что ж, видимо шанс появился." - оптимистично подумал Годжо, прежде чем его веки устало отяжелели и вновь закрылись.       Хоть глаза и закрылись, но разум Сильнейшего все еще не торопился погрузиться в мир сновидений, и перед ним предстала недавняя картинка - Утахиме все с таким же привычным серьезным видом, но в домашней одежде и с полотенцем на голове. К слову от нее пахло очень приятно и освежающе. Даже бодряще. Кажется пахло цитрусами и чем-то сладким - аромат сочетания апельсина и корицы чарующе манил и притягивал самые далекие жилки в сознании Годжо. Он начал активно вспоминать а всегда ли от Утахиме Иори так пахло, всегда ли был присущ ей этот аромат? И как бы он ни старался, кажется он никогда до этого момента не то что не обращал внимания, а даже не задумывался об этом.       Картинка вновь ярко предстала перед воображением. Воспоминания фиксировали внутренний взгляд, все четче прорисовывая мельчайшие подробности, которые успели захватить его глаза и успешно запомнил мозг.       Краем глаза тогда он заметил, как с влажных волос успело немного накапать и он четко видел, как пару капель медленно огибают изящную шею, стекая к явно выпирающим прямым ключицам, видневшимся из под одежды. Раньше он никогда не замечал, но ее глаза довольно большие, красиво обрамленные пышными темными ресницами. К слову он не увидел, проглядывающего рельефа лямок лифчика... Футболка была слишком широкой и объемной... Но оставляя такую интригу, оставляла и... Возможность разыграться воображению.       Мужчина не замечал, как постепенно улыбка на лице расплылась и он начал откровенно блаженно лыбиться. Осекся только на вспоминании слова "футболка". Точно, у нее скорее всего есть возлюбленный, а тут он... Главный Сильнейший и шут всея магического мира.. И также просто мужчина, оказавшийся роком судьбы в женских владениях и кровати.       Мысли о возможном парне Утахиме одновременно смешили, были неловкими и бесили..       Было забавно представлять Утахиме с каким-то парнем в отношениях, но в тоже время Сатору очень не хотелось выяснять вопросы (кто он и что он здесь делает?) с ее пассией. И отчего-то сердце неприятно екало в принципе от упоминаний такой возможности. - Ахахах, Сатору, да ты окончательно сошел с ума - после короткого истерического смеха, проговорил Годжо. Мысль о том, что в брутальной, постоянно ворчливой и грубой Иори, он внезапно увидел женщину щекотала позвонки.       Сатору облегченно выдохнул, сбрасывая наконец мысли, и отправился в царство Морфея.       И спал он вплоть до возвращения хозяйки дома. Вернее будет сказать, что Утахиме сама его разбудила, когда пришло время ужина. Она также как и утром помогла ему привстать и поесть. Суп-пюре и компот из сухофруктов были в самый раз, и даже пришлись по вкусу Сильнейшему. И тот хотел было решиться на похвалу уровня съедобности стряпни Иори, но не нашелся, что сказать. Не хотелось заводить разговор первому, да и стояла какая-то непонятная атмосфера неловкости. Утахиме явно была в основном в своих мыслях, хмурясь что-то серьезно обдумывала. А Годжо не смотря на то, что очень хотелось поинтересоваться причиной ее беспокойства, не решался спросить, ведь догадывался, что так или иначе разговор приведет вновь к расспросам о том, что с ним произошло.       Так они молча и поужинали. А после и легли спать.

***

      Следующий день начался также размеренно, как и предыдущий. Солнце встало, пробуждая жителей Киото и призывая их продолжать свои привычные дела.       Годжо резко проснулся, когда прохладные аккуратные пальцы маленькой руки Иори нежно провели по его разгоряченному лбу. Он открыл в медленно доходящем в его мозг беспокойстве глаза - на секунду ему показалось совершенно незнакомое место и лицо, а картинка все еще бывшая размытой из-за сонливости, никак не помогала успокоить итак бешено грохочущее сердце. На секунду ему померещилось, что перед ним снова враг, а он сам в плену.       Какого же было приятно почувствовать такое нужное облегчение, разливающиеся по всему телу, протекающее по всем даже мельчайшим венам и достигающее до самых кончиков пальцев ног и рук, когда перед ним предстала четкая картинка и он наконец увидел обеспокоенное лицо Утахиме. - Годжо? Ты меня слышишь? - ее встревоженный подрагивающий голос привел Сильнейшего окончательно в чувства. - Что.. случилось? - подал он заспанный голос. - Ты долго не просыпался. Ты помнишь, что тебе снилось? Ты весь взмок, пока спал... - Иори еле заметно прикусила губу. Рассказывать Сильнейшему, что во время горячки у него случился припадок, из-за которого собственно Утахиме и проснулась, очень не хотелось. Он и так сильно ослаб и вымотался и Иори решила умолчать об этом, хоть чуть и не проболталась. - А еще с раннего утра у тебя поднялась температура... И судя по всему еще держится. - Я не помню... - кратко соврал Сатору. Думать было тяжело, видимо как раз из-за давящей головной боли от жара. А сон, хоть и смутно, помнил. Однако не смотря на путанные мысли, видя взвинченное состояние Утахиме, говорить об этом не стал.       Вообще Годжо не привык по долгу спать. Еще со студенческих лет, когда он поступил в магический колледж, его жизнь перевернулась и разделилась на до и после. А после выпуска положение дел лишь усугубилось - шамана всегда преследовала работа и опасность. Он редко когда останавливался в своих городских апартаментах, но даже там его сон всегда был чуток. Сатору никогда не позволял себе расслабится настолько, чтобы заснуть глубоко и надолго. Иначе это стало бы его уязвимым местом.       И сейчас шамана больше всего как раз удивляло то, что уже как второй день он засыпает с непривычным для него спокойствием. Сатору будто бы подсознательно без всяких сомнений доверился Утахиме настолько, что ослабил свою вечную бдительность. Вывод, сделанный туманным сознанием не вызвал в глубине его души почти никакой реакции. Лишь легкое удивление и рой вопросов. Но думать в таком положении, когда мозг буквально был готов взорваться, он не был готов. Мужчина перевел глаза на сосредоточенное лицо Иори. Всматривался, старался найти ответы на появляющиеся вопросы внутри него.       Он разглядывал ее внешность, намереваясь наконец найти то, что так будоражит его каждый раз, когда она находится рядом. Ведь это началось не сейчас, а когда-то давно, когда он и сам уже не помнил точно. И только в этот момент мужчина заметил еще несколько особенностей. Ее карие глаза в свете казались медово-желтыми, такими крайне теплыми и глубокими, что в такой приятной неге хотелось утонуть. Оказалось, что на ее лице есть веснушки. Они выделялись на ее монотонно бледноватой коже. Мелкие, рассыпанные по всей площади от щек до кончика носа, и почти не заметные из-за шрама. Ах да, ее шрам. Годжо уже почти и забыл об этом. Он с первой встречи втайне от всех, кроме Сугуру (но возможно Секо тоже догадывалась), считал Утахиме незаурядной. Она, конечно не была писанной красавицей, как к примеру Мей Мей, по которой в свое время сохла половина колледжа, но и неприглядной тоже не была. Утахиме Иори входила в тройку красавиц (по тайному мальчишескому общему сговору) именно из-за хрупкости и изящности телосложения и миловидности лица. И хотя после получения увечья добрую половину поклонников как ветром сдуло, вот только Сатору этот рубец никак не смущал и он продолжал считать ее хорошенькой. Воспринимать человека таким какой он есть, невзирая на шрамы или что-либо еще - вот чему научила его дружба с Гето. И Годжо остался верен этой мысли.       Пока Годжо витал где-то в своих мыслях, Утахиме не теряла времени - она тщательно обтирала его лицо и предплечье полотенцем. - Тебе нужно выпить таблетки. Это от жара, а это обезболивающее. - ее ласковый голос в который раз выдернул мужчину из полу дрёмных мыслей.       Он выпил лекарства без лишних слов. Утахиме ненадолго отошла на кухню поменять воду в тазике и убрать препараты. И пока ее не было Сатору сильно смутили его недавние размышления. Ответов он так и не нашел, зато появилось еще больше непонятных фантазий. - Так, как себя чувствуешь? - вернувшись, женщина присела обратно на кровать и вновь дотронулась до уже менее горячего лба мужчины. - Лучше, спасибо. - он блаженно прикрыл глаза от прохлады, идущей от ладони. - Все еще горячий.. - констатировала факт хозяйка. - Тебе придется привстать, я оботру верх и спину. - Да, хоро... Подожди! - его внезапно отрезвила взбредшая в мозг странная мысль. Наложение и смена бинтов может и смущали, но были необходимым действием, и без помощи постороннего сейчас он не справится, но обтирание - это совсем другое. Создавалось ложное ощущение, будто она о нем действительно заботится, а не просто так терпит. Он знал, что она на дух его не выносила еще со времен учебы. - Ты что, стесняешься? Нашел время... Я тебя уже везде осмотрела, с головы до пят, пока ранения твои залечивала. И бинты я тебе уже меняла несколько раз вчера. И сегодня тоже собираюсь. Обтирание - это такая же часть лечения! А потому изволь помочь делу и не упрямься.       Годжо молчал. Послушно приподнялся в положение сидя. Утахиме разместилась со стороны спины и принялась за дело.       Иори чувствовала даже через тонкую поверхность ткани, как сильно напряглась вся спина Сатору, выдавая его неловкость с потрохами, хоть он ничего и не сказал. Она подняла взгляд, чтобы сказать ему расслабить мышцы, но, увидев покрасневшие кончики ушей, шею и плечи, ничего не сказала. Вместо этого Утахиме решила побыстрее закончить с его телом и отправиться на кухню готовить завтрак. Но перед этим, вспомнив кое-что важное, забрала тазик с полотенчиком, старые бинты и вышла за дверь комнаты.       Годжо в этот момент попытался собрать всю волю в кулак, а мысли в кучу. Он все еще был в положении сидя и теперь медленно и аккуратно поднес руку к лицу, закрывая его. Тем самым прикрывая весь омут чувств, который с недавних пор бойко салютовал где-то у него внутри и временами проскальзывал наружу, как сейчас. Хотелось встрепыхнуться, сильно помотать головой из стороны в сторону, прочистить горло, взъерошить волосы - сделать хоть что-то, чем бы можно было отогнать навалившуюся неловкость. Но к сожалению, в силу обстоятельств, приходилось довольствоваться лишь небольшим жестом.       Он поражался каждый раз, как Утахиме умело раскрывала весь его маскарад и ловко теребила струны в его душе, заставляя его теряться в собственных мыслях еще больше. И он всегда мог скрыться, просто переместившись в другое место, уехать на долгое задание, перевести тему или вообще отшутиться. Ему в принципе и не было таким необходимым ее общество. Но отчего-то он чувствовал потребность в этих периодических искренних моментах. Он спокойно мог жить себе год, а затем вдоволь навеселится на общих межколледжских соревнованиях, все свободное время подкалывая свою вечно правильную коллегу, забавляясь с ее чистой праведной реакции. И он всегда мог контролировать момент, когда Утахиме Иори начинала заходить дальше, чем он мог ей позволить. Но не сейчас.       Сейчас их отношения напоминали разношерстный комок, клубок с забавными узелками, тугими натянутыми нитками, запутанными и запутавшимися узорами. И ко всей этой композиции сейчас дополнялись другие элементы, стороны, которые они до этого момента не видели друг в друге. И Сатору не знал, что делать с теми непонятными для него сейчас чувствами, которые он каждый раз отметал в сторону. И судя по всему они копились уже довольно продолжительное время, ведь в данный момент они внезапно настигли его со всей накатывающей мощью волны. И Годжо буквально ощущал, как утопал в этой пучине из необъятных таинственных переживаний, в центре которых была Утахиме. - Я купила тебе футболку. Вот. А вместе с ней еще комплект: худи и штаны. - она принесла из коридора пакет, по дороге доставая из него вещи. - Прости, надо было тебе их еще вчера отдать. Тогда бы у тебя не поднялась бы температура.       Она виновато протянула одежду, чтобы показать ее мужчине. Тот же изучающе всматривался в глаза хозяйки. Он уже знал, что не найдет ответов на ее лице, но сердце упорно подсказывало мозгу, искать во взгляде, и Сатору послушно повиновался этому. Он наконец принял непонятное происходящее с ним, решив столкнуться лицом к лицу с будоражащей его нутро реальностью. - У меня что-то на лице? - недовольно спросила Иори. - Нет, просто я задумался. - О, ну если ты уже додумал, что хотел, то надеюсь, готов к завтраку. - Что ж, вполне. Спасибо за одежду и извинения приняты. - он игриво подмигнул и заметив реакцию женщины - поежившееся кислое лицо - заливисто посмеялся.       Иори покинула комнату с легкой улыбкой на лице. Вскоре она вернулась с едой. Под чутким контролем, Сатору смог аккуратно потихоньку поесть сам. Энергия постепенно начинала возвращаться и ее хватало уже на медленные неторопливые движения, чему Утахиме была несказанно рада. - Надеюсь, у тебя хватит сил одеться самому, чтобы вновь не простыть. Если я останусь еще не надолго, чтобы помочь тебе с портами, то боюсь опоздаю на работу. Поэтому давай сам. Я верю, что у тебя получится! - сказала женщина перед тем, как уйти. Она подняла вверх кулачок и задорно улыбнулась, чтобы выразить свою поддержку.       Когда послышался щелчок входной двери, Сатору обреченно выдохнул. Тон, с которым она произнесла последнюю фразу, напоминал ту манеру речи, когда обращаются либо к беспомощному немощному либо к ребенку. И хотя Утахиме не вкладывала никакого такого рода смысла в свои слова, что Годжо понял, но ум ехидно подкинул мысль о том, что эта фраза могла бы стать хорошей издевкой в его сторону. Ведь чаще всего, играя роль шута, он мог вести себя по-детски, ну а сейчас подходил и под первый пункт - немощный Сильнейший.       Мужчина в который раз посмеялся над собственными соображениями и потянулся за одеждой.       Внезапно меж ребер загудело. Шаман забыл об изначальной цели - одеться, и сосредоточился на внутренних ощущениях. Сатору охватил резкий и яркий прилив сил, а значит хоть и малая, но часть сил все-таки бултыхается в нем, временами прорываясь из внутреннего барьера.       Он привстал с кровати, подмечая, что вернувшаяся вновь часть сил, помогала ему, обезболивая ранения в ноль. И все-таки резких движений он предпочел не делать. Уж слишком хаотично покидала его энергия, и также возвращалась. А осторожность не помешает в любом случае. Итак наломал дров, был слишком беспечен. Теперь оставалось только вылечиваться и разбираться с последствиями.       Он медленно подошел к длинному в пол зеркалу возле рабочего стола. И первым делом отметил, что находился в весьма смущающем положении - из всей одежды на нем были только треники. В мыслях тут же почковались нелепые шутки в сторону Иори, что мол почему ее не смущало такое положение дел. Но Годжо быстро обрубил их, вспоминая недавние факты, связанные с футболкой предположительно ее кавалера и время осмотра и смены бинтов, в своей голове. Более того была большая возможность того, что Утахиме вообще не видела в Годжо мужчину. И это отчего-то сильно обижало его мужское эго.       Во времена студенчества Сатору был уже неописуемо красив, высок и от физических постоянных тренировок подтянут. Его природную красоту, снежного цвета волосы, сапфировые глаза - все это подчеркивало еще и превосходно выглядящее телосложение. О его великолепии ходили легенды, будто он Аполлон, спустившийся с небес. Девушки бегали за ним по пятам, некоторые пытались преследовать.       И только Утахиме нос воротила, завидев его издалека. Старалась избегать его общества, а общение сводить к минимуму. А он искренне не понимал почему так происходит. Но с другой стороны такое ее поведение в отношении его стороны вызывало в нем неподдельный и будоражащий интерес к ее персоне.       Для нее он как был нахальным инфантильным кохаем с глуповатыми шуточками, так видимо и остался. Вывод, к которому он пришел, почему-то сильно расстроил Сатору и он непонимающе глянул на себя в зеркало, пытаясь лучше понять то, что переживает. Сердце где-то грузно ухало в низу груди. И чтобы отвлечься от изнывающей тяготы он перевел свой взор на бинты. Которых к слову было предостаточно, чтобы скрыть добрую половину его широкого тела.       И мозг решил подчеркнуть этот факт к тому, что Утахиме даже не рассмотрела его хорошенько, ведь все прекрасное было скрыто. Голос в голове только хмыкнул. Годжо вторил ему вслух. Раны прекратили болеть на неопределенное время и он решился оживленно покрутиться у зеркала, разглядывая все свое отражение.       Обновленные бинты аккуратно огибали все рельефные места его упитанного мускулистого тела, обволакивая и скрывая под собой также аккуратно зашитые рваные раны. Было парочку и неглубоких колющих, которые сейчас потихоньку затягивались.       Вдоволь насмотревшись на свое побитое тело, в кои-то веки решил одеться. Темно-синий домашний костюм пришелся как влитой. Сатору так и не додумался, как шаманке удалось угадать его размер, но был ей очень признателен. Все-таки долго разгуливать голым в чужом личном пространстве было верхом неприличия. А его рабочая одежда хоть и была уже высушена и аккуратно сложена на тумбочку рядом с его кроватью, но не была такой удобной и мягкой для домашней обстановки, в отличии от одежды, купленной Утахиме специально для его комфортного пребывания.       Закончив переодеваться, Годжо перекинул взгляд на рядом стоящий рабочий стол. Небольшой, из темного дерева. На нем покоилось несколько стопок рабочей макулатуры, ноутбук, немного канцелярии и пару книжек, брошенных видимо в спешке. Годжо прочитал названия и издал веселый смешок. На потрепанных страницах одной из книг были записаны различные хокку. Остальные пару книг относились к жанру моногатари. Старые на вид с пожелтевшими от времени страницами, в гнущемся переплете - это не те книги, которые будет хранить молодая женщина у себя в коллекции книг. Утахиме Иори действительно словно не с эпохи настоящего времени.       Нет, Годжо не считал ее старомодной или более оскорбительно, какой-нибудь престарелой девой. Но порой ему казалось, что девушка сошла как будто из тех старинных сказок-преданий, которые когда-то в детстве читала ему на ночь няня.       Однако хоть Иори и носила традиционный наряд служительницы храма, и как он знал из ее досье по большей части это было связано с ее уникальной техникой и семьей, которая была приверженцами религии, умела играть на старинных инструментах, а при использовании техники исполняла исключительно традиционные мелодии и древние песни, но этот ее миловидный покладистый образ очень сильно резонировал с характером и некоторыми хобби. Такими, как выпивка и бейсбол.       Кому как не Сатору Годжо, ее извечно надоедливому кохаю знать об этом? Конечно же есть еще и Секо.       Сатору до сих пор помнит ясно, как день, что именно благодаря случайной оговорке подруги узнал и о ее дружбе с семпаем, и о пристрастной любви к бейсболу, а также помнит как тогда его из всего перечисленного сильно шокировала новость о том, что Утахиме-семпай просто обожает посиделки под хорошенькую выпивку.       Годжо в мыслях прикрыл глаза и блаженно растянулся в улыбке. Солнце нежно вливалось в комнату, попадая прямо на твердую поверхность столешницы, по которой Сильнейший не торопливо провел подушечками пальцев, пробуя наощупь прикосновение к еле шероховатой древесной плоскости. Он решил поискать ответы, рассмотрев ее комнату получше. Все равно ему нечего делать, а вот пока силы не покинули его и он не завалился вновь бревном, было бы неплохо разобраться и обдумать насущные проблемы.       Он уверенно двинулся к стеллажу. Кроме парочки сувениров по бейсболу, нескольких призов, видимо полученных ею в молодости по этому виду спорта, и пары горшков с цветами все остальное место практически заполняла библиотека из различных томов и сборников. Годжо окинул огромное количество книг одним размашистым взглядом. По рукописям, мирно покоящимся на столе, мужчина уже предположил, что остальные книжки будут в такой же тематике. Какого же было его удивление, когда среди многочисленной документационной и доисторической литературы он выцепил полку с романтическими ранобе. Взяв парочку книжек он прочитал названия и вновь издал смешок. И кто бы мог подумать, что такая сахарно-приторная романтика и седзе будет отдушиной для такой серьезной и бунтарской женщины, как Утахиме.       Сатору несравненно нравилось это. Открывать все новые для него стороны в казалось бы в неприметной коллеге. Она цепляла своим упорством и настроем, своим бойким язвительным характером. Ее душа была такой и проклятая энергия, бурлившая где-то на дне, тоже. Опасной, язвительной, сочившейся ядом. Словно являясь воплощением цветка - внешность, своим изяществом напоминающая лилию, и душа, колючая и свирепая, способна одним укусом отравить до летального исхода.       Годжо недоумевал. Казалось, как человек, чтивший традиции и покорно слушавший начальство, буквально воспитанный рамками прошлых эпох, совмещал в себе эту благовоспитанность и в тоже время свой буйный, словно торнадо, характер? Его сознание неподдельно будоражила мысль во чтобы то ни стало найти ответ, на столь интересный вопрос.       А эта милая наивная сторона, присущая обычно чувствительным девушкам (как считал сам Сатору), открывшаяся в Утахиме вызывала легкий трепет на подкорке пальцев рук мужчины. Сама мысль откровенно подогревала его интерес еще больше.       Он осмотрел фотографии. На них Утахиме где-то в обществе своих учеников лишь с легкой улыбкой, где-то с Секо ярко улыбалась. Вот ее фото с выпускного. Две молодые девушки стоят и счастливо улыбаются, обнимаются и чуть ли не плачут. Вот они повзрослевшие сидят в каком-то баре, их явно снял кто-то третий. На Утахиме черное облегающее платье чуть выше коленных чашечек с небольшим вырезом декольте, распущенные немного завитые волосы, а на губах красная помада. Сидит с Секо, широко улыбается. И выглядит просто шикарно. - Даже очень соблазнительно... - слова случайно сами слетели с губ мужчины. Но Годжо больше поразило каким тоном он это произнес. Смущение не заставило себя долго ждать, и Сатору неловко отвернулся, прикрыв рукой свой болтливый рот. В голову лезли недавние многочисленные воспоминания. Он вновь начал думать об Утахиме, как о женщине, а не как о коллеге.       Взгляд упал на рядом стоящую небольшую керамическую статуэтку в виде мишки, держащего большое красное сердце, на котором была надпись: "От твоего вечно влюбленного в тебя парня". Сатору недовольно поморщился и скривился. Она хранит такие вещи. На нее так похоже. Ведь, как оказалось, Утахиме очень романтичная натура. В голову ударила неприятная мысль. Догадка о парне стала утверждением. Наверняка ее поклонник и подарил ей эту безделушку. Но в груди заныло, на живое и недавно трепещущее сердце будто бы гирю повесили, стало тяжело и неприятно смотреть на такую маленькую вещичку. Чтобы отвлечься, шаман перекинул взгляд на икебану - нежно бирюзового цвета вазу с вербой и еловыми ветками, на которых виднелись маленькие шишечки.       Закончив осматривать стеллаж, Годжо приметил рядом с ее рабочим столом стоящий чуть меньший по размерам будуарный столик с маленьким пуфиком для сидения. Со стороны обзора с кровати его совсем не было видно, да и узреть такую вещицу в обители самой Утахиме Иори, шаману представлялось сложным. Но так или иначе дамский уголок присутствовал и сопутствующие женские вещички тоже. Этот факт еще раз жирно подчеркнул слово "женщина" в сознании. Было очень много косметики, в особенности средств по уходу за кожей - разноцветные тюбики и бутылочки были заполнены различными кремами и мазями. Из декоративной косметики же вещичек было немного - в основном несколько одинаковых тональников, несколько раскладных зеркалец с пудрой, одиночные тушь, гель для бровей, увлажняющий бальзам для губ и также одна многолетнего вида красная помада - скорее всего та самая, что видел он на фото. - Я никогда ранее не видел, чтобы ты красилась, Утахиме - проговорил он мысли вслух. В памяти всплыло её изображение на фото, и Сатору готов был признаться честно, что ей несравненно шёл этот вечерний макияж. Ей бы также пошёл бы и лёгкий повседневный, но Годжо не мог припомнить случая, когда бы видел её накрашенной.       Сатору призадумался. В основном косметику женщины использовали, чтобы подчеркнуть свою итак природную красоту. Но Утахиме, судя по количеству тональных основ, баз и пудр, имела совсем другую цель - скрыть шрам. Как долго она так его прятала? Сколько лет у нее ушло на то, чтобы свыкнуться с мыслью, что ее лицо никогда больше не станет прежним - гладким и чистым? Годжо не знал ответов на эти вопросы. Ей наверняка было морально тяжело...       Как и не знал сколько провел времени вот так, стоя над несчастным будуаром. Сатору лишь почувствовал в какой-то момент, как горечь заполнила всю ротовую полость, а ладони вспотели, слиплись и тряслись от не покидающего уже какое-то время напряжения. Он не заметил, как обдумывая навалившиеся мысли, инстинктивно сжал руки в кулаки.       Вдох, выдох. Вдох, выдох. И снова - вдох и выдох. Годжо медленно дышал, прикрыв глаза, стараясь успокоиться.              Решил перекинуть взгляд в сторону и случайно мазнул по несчастному шкафу, в глубине которого где-то валялась злосчастная футболка. Мысли об ухажере Иори вновь заполнили голову, разрывая ее изнутри. Знает ли ее парень об ее шраме на лице? Или она каждый раз красится, замазывая старые шрамы души вместе с тем, что виден? А знает ли он, кто она на самом деле? Кем работает? Что скрывает?       Голова кружилась от злости и бесчисленных вопросов, а проклятая энергия добавляла хлопот еще больше. Неистово бурлившая, похожая на вскипающую воду в кастрюле, несколько раз она встрепыхнулась и сделала ряд выбросов в области живота. В груди же больно отстукивало сердце о ребра, а в легких словно закончился воздух. Он чувствовал, как его накрывала волна свирепой злобы, топливом которой являлась его высвободившаяся бешенная проклятая энергия. - Блять! - Годжо грязно выругался вслух, хватаясь рукой о край стола, чтобы не упасть.       Он кинул взгляд по сторонам, необходимо было срочно успокоиться. Ведь дышать так часто и резко уже становилось не выносимо, еще немного и такими темпами он потеряет сознание и будет валяться на полу до самого прихода Иори домой. И уж очень не хотелось, чтобы она вновь видела его в жалком состоянии, в котором нашла день назад.       Удивительно, но успокоиться помогла ему фотография, где Утахиме счастливо улыбается рядом со своими учениками. Ее обыденный, привычный вид, улыбка на лице, ласковый взгляд, которым одаривала студентов - все это медленно, но верно помогли остыть гневу, а телу расслабиться.       К нему вновь вернулись благодарные мысли, о том, что он жив благодаря Утахиме. В моменте он осознал, что возможно это и было ответом на его многочисленные вопросы. Он был очень тронут и благодарен девушке, что почти в полтора ниже и во много раз слабее его, но так отважно решившей спасти его во чтобы не стало.       Окончательно успокоившись, Сатору прислушался к внутреннему мельтешению энергии. Она все также хаотично плескалась внутри.       Он взял в руки фотографию и провел пальцами рядом с лицом шаманки. Смотря, как она так радуется, он не мог не улыбнуться сам.       В это время послышался щелчок входной двери. Годжо поставил рамку с фото на место и двинулся к кровати. Через пару минут показалась уставшая Иори. - Ну как ты тут? Как самочувствие? - спросила женщина сразу, как только вошла в комнату. - Намного лучше и все благодаря тебе. - честно ответил Сатору. Утахиме подошла к сидящему на постели Годжо, смерила его температуру тела рукой. Удостоверившись, что Годжо прав и его самочувствие действительно улучшилось, Иори довольно сказала: - Наконец-то я слышу слова благодарности. Подумать только, Сильнейший благодарит. Это дорогого стоит! - Кажется, силы ко мне возвращаются постепенно. - Годжо лишь с улыбкой пожал плечами, видя как сильно польщена была Утахиме всего лишь от пары слов. Стоит ли хвалить ее чаще, если тогда она будет показывать ему такую забавную реакцию как сейчас? - О, я рада, но постой. Если к тебе возвращаются силы, то разве тебе не больно смотреть сейчас на мою энергию? - Нет, пока что нет. Как я и сказал, силы возвращаются постепенно. И насколько я понимаю, она работает не очень стабильно. Можно сказать, что отчасти она работает. Я вижу твою проклятую энергию, но очень слабо. - Ох, понятно, видимо тебе требуется больше времени на восстановление. Я найду тебе запасную повязку на случай, если твоя сила внезапно вернется вся сразу. - Буду благодарен. Но боюсь пока не понадобиться. Она слишком хаотична, да и возвращается как будто бы частично. - Не поняла. Объясни-ка подробнее. - Иори нахмурилась. Не нравилось ей, что Годжо окольными путями пытается ей что-то сказать, но в чем дело не говорит. - Нууу... - Сатору невольно протянул, не хотелось о таком говорить, тем самым выдавая его слабость - Как бы описать... Ощущение такое, будто бы вся проклятая энергия во мне, но как будто бы запечатана. Однако в этом барьере есть прорехи и периодически, я чувствую как она пытается пробиться и часть вырывается. Сейчас как раз тот момент, когда она вернулась. - Понятно... - шаманка устало потерла переносицу. День был тяжелым, на работе был завал. Гакуганджи уехал в так называемую "командировку" еще вчера и до сих пор не вернулся. Утахиме конечно предположила, что тот направился в Токио, оповестить о пропаже Сильнейшего. И это не к добру. Скоро придется готовиться к решению высшего совета.       Пока Иори задумалась, в воздухе повисло неудобное молчание.       И чтобы хоть как-то продолжить диалог, Сатору внезапно ляпнул: - Скажи, Утахиме, у тебя есть парень? - Что? С чего такой вопрос? - она заметно покраснела от столь неожиданно заданного интимного вопроса. Годжо четко наблюдал за ее реакцией. - Значит все таки есть. Будет неловко, если он придет и увидит меня здесь внезапно. Так та футболка принадлежит твоему парню, я прав? Поэтому ты не хотела, чтобы я ее носил? - Ты.. Ты рылся в моих вещах?! - она озлобленно мазнула взглядом прямо по глазам мужчины. - Нет. Просто сложил один плюс один. Увидел статуэтку на стеллаже, а потом вспомнил вчерашний случай. - Кто вообще дал тебе разрешение вот так бродить по моей комнате? - А чем мне было еще заняться? Знаешь ли очень скучно лежать целый день и пялить в потолок. - Ты ранен в конце концов! Тебе бы лежать, спать и набираться сил! А ты вместо этого первым же делом, как только силы начали возвращаться, решил побродить по чужому личному пространству! Хотя бы мог осмотреть дом, а не мою личную комнату... - она раздраженно выдохнула и прикрыла глаза, недовольно жмурясь и сдвигая брови к переносице.       Ей хотелось очень много чего высказать еще. Недовольство бурлило уже очень давно и сейчас, возмущаясь, она готова была вылить на Сильнейшего очень многое, что накопилось в ней за долгие годы.       Годжо опустил глаза вниз, уже какое-то время в боку неприятно покалывало, и само существование этого неприятного ощущения неловко напрягало сознание Сильнейшего. - Ой-ëй - внезапно выдал он. - Как ты можешь переводить тему, когда... - Утахиме до этого смотрящая ему прямо в лицо, возмутилась внезапной сменой выражения его лица и поспешила также опустить свой взгляд вниз. К сожалению, её мозг в этот момент уже отправил команду говорить и потому от увиденной кровоточащей раны Годжо, она приложила усилие закрыть рот. - Кажется рана открылась - примиряюще улыбаясь, неловко констатировал факт мужчина. - Я вижу! Ты же говорил, что сила вернулась... - крикнула шаманка, убегая за аптечкой на кухню. - Она не постоянна, я все еще не могу ее контролировать. - крикнул ей вдогонку Сильнейший и моментально скривился от резонирующей боли. Но как только шаманка вернулась в комнату, его лицо моментально вернуло прежний вид.       Она принесла купленные новенькие бинты и остальное оборудование. Уселись на кровать. Годжо задрал верх. Утахиме аккуратными движениями сняла старые окровавленные бинты и её взору открылась нелицеприглядная картина. К счастью швы не разошлись.       Видимо в рану попала инфекция. Пришлось снова прочищать и избавляться от появившихся нагноений.       И пока она занималась лечением, тем временем стыд язвительно нашептывал ей на ухо о её недавнем поведении: как она могла накричать на пострадавшего человека?! Ну и что, что больной - это самый сильный маг человечества, будто Сильнейшие не подвергаются болезням или ранениям. Мозг милостиво подкидывал уже воспоминания, в виде картинок из галереи, формируя из них настоящее слайд-шоу.       Вот только в какой-то момент картинки ушли будто бы на дальний план, а внимание девушки привлек накаченный мужской торс. Каждый кубик пресса мага манил и тем самым подогревал интерес. Хотелось прикоснуться. Хотя бы даже на мгновение, хотя бы даже случайно. В сознании откликались различные чувства, во рту пересохло до того, что девушке пришлось сглотнуть. Она не заметила, как откровенно начала пялиться в одну и ту же точку, постепенно краснея и все чаще сглатывая.       Хотя утром в голову Утахиме даже сама мысль такая не то, что не приходила, а скорее была невозможной. До этого момента она не задумывалась ни о том, что в ее личном пространстве находится ненавистный коллега, ни о том, какие последствия будут и какой вектор теперь примет ее жизнь. Теперь ей было понятно отчего тогда так засмущался Годжо. Они всего лишь коллеги по работе, более того их отношения всегда желали оставлять лучшего. Когда они были младше, то колкости и язвительный тон всегда сопутствовал манере их общения, чаще всего они подкалывали друг друга для того, чтобы поставить оппонента в неловкое положение, хоть по итогу ни он ни она не достигали своей цели.       Однако сейчас происходящая ситуация в корне отличалась от подростковых забав. Они - взрослые мужчина и женщина, недолюбливающие друг друга до сих пор, теперь находились только вдвоем в одной комнате и тесном общении.       Кажется в конце концов мечта еще со времен колледжа подловить друг друга наконец исполнилась. Вот только теперь они находились в этой пучине запутанных чувств вместе. И оба не знали, что делать. Крохотное замешательство, набирая все больше оборотов, бурлило где-то в районе груди, откуда в мозг поступали сигналы о смешанных чувствах. Утахиме нервно сглотнула, продолжая все также откровенно скользить взглядом по мускулистому торсу.       Ей было и невдомек, что в тоже время ее с таким же неприглядным интересом разглядывала пара голубых глаз. - Утахиме? - Годжо не заметил, как тихо прошептал ее имя.       Девушка опомнилась после того, как услышала шепот. А еще от того, что, поймав себя на разглядывании, Утахиме мысленно пристыдила себя за свое поведение. В голове предстала картинка будто она поймала мелкого вора на краже и теперь раскраснелась еще сильнее.       Годжо с энтузиазмом наблюдал весь тот небольшой спектр эмоций, что пронеслись за несколько быстрых секунд. Она внимательно продолжала очищать его рану, но теперь была заметно пунцовая. Ему показалось такое выражение ее лица довольно умилительным, что вызвало легкую улыбку. Ему действительно стало спокойнее на душе от того, что он находился в надежных руках. И он продолжал вот так глупо лыбиться, растягивая губы все шире и шире. Пока Иори не решила поднять свой взгляд прямо в его глаза. Их взгляды пересеклись и мужчина осекся. Осознание, как нелепо он наверное выглядел со стороны, вклинилось в мозг и он не удержался от смешка. - Ну и с чего тебе смешно? - недовольно выдала шаманка, вглядываясь в лицо гостя. - Не волнуйся, точно не с тебя. Скорее со своего жалкого положения, в котором я оказался. - Тогда это не смешно. Уж точно. - серьезно ответила женщина, опуская глаза вниз, возвращаясь к перевязке. - Ну не плакать же мне все-таки. - попытался он отшутиться вновь. Уж слишком строгое выражение лица Иори отпечаталось у него в сознании. - Если тебе плохо, то нормально, что хочется поплакать! - поучительно произнесла Утахиме и с рьяным рвением вновь посмотрела прямо в глаза мужчины. - Как ты себя чувствуешь? - Что ж, жить буду, так что нормально. А если бы даже было плохо... Нет, не так. Как ты себе это представляешь? Как Сильнейший сидит и льет слезы, пока весь мир катится ко дну, а проклятья господствуют? Это не позволительная роскошь. По крайней мере для меня. - он тоже посерьезнел. Устало и надломлено отвел глаза в сторону и на миг Иори показалось, что ей удалось отковырять кусок его намертво прилипшей к коже маски, и заглянуть под нее. Что-то сейчас подсказывало, что перед ней был настоящий Годжо Сатору, обычный мужчина и человек, а не супер главный герой сего мира.       Иори уже заканчивала перевязывать последний слой бинтов, когда внезапно тихо пробурчала себе под нос отрывок из своих внутренних рассуждения вслух: - Возможно было бы не плохо, если бы мой сосед был здесь... Он же все-таки врач.. - отчетливые слова донеслись до чутких ушей мужчины. Когда он понял смысл случайно сказанных слов, он сразу поменялся в лице. - Кто знает, что я у тебя? - Годжо мрачным взглядом впился в глаза шаманки. Его крепкая ладонь схватилась за женское запястье, дабы удержать собеседницу, которая уже почувствовав, как пронизывающий мандраж начал пробираться к ней под футболку, решила избежать этого зрительного контакта. - Утахиме, - мужчина наклонил голову сильнее, и оказался близ ее лица. Смотрел прямо в глаза. И повторил свой вопрос более четко и медленно - кто знает, что я здесь? Голос его был низкий и ледяной. Такой, что Утахиме буквально почувствовала, будто ее тазом стылой воды окатило. Его глаза были устремлены точно перпендикулярно ее, но смотрели казалось сквозь оболочку. Разглядывали ее душу. Нагую и беззащитную. - Никто - завороженный шепот на выдохе сорвался с ее чуть приоткрытых губ быстрее, чем мозг успел выполнить свои функции. - Славно, - его голос и взгляд явно смягчился. И Иори смогла облегченно выдохнуть. - Я проголодался, Утахиме. Давай поедим?       Примирительный тон Сатору прозвучал ощутимо доброжелательно, тем самым окончательно расслабляя напряженные перепонки хозяйки. Он сменил тему уже который раз за этот долгий день, но только сейчас шаманка была благодарна такому повороту событий. Сказать, что ее действительно пробрала мелкая дрожь страха от одного настолько грозного вида Сильнейшего - ничего не сказать.       Ощущение смятения после бушующей бури полностью улеглось где-то внизу желудка, свернувшись калачиком, и Утахиме с полным бессилием и усталостью поплелась на кухню. Еще с утра она приготовила по мимо каши, легкий постный суп, который легко мог усвоиться ослабленным телом Годжо. - Это куриный суп. В нем много полезных веществ. Поэтому изволь съесть все - нравоучительно пояснила Иори. - Сможешь поесть сам? - Нет. Покорми меня с ложечки, как это было вчера. - невинно произнес и как отрезал. Иори опешила. Собрав все свои последние силы, она обреченно плюхнулась рядом на кровать. - Ты же вроде нормально себя чувствовал. Да и уже спокойно можешь делать медленные движения. Большой уже мальчик, разве нет? - она изогнула одну бровь, хитро прищура глаза. - А если я скажу пожалуйста? - мило захлопали белоснежные ресницы. - Ладно-ладно. Но это последний раз! - Утахиме невольно хмыкнула. И сдалась окончательно. Пускай этот день уже хоть как-нибудь закончится. - Ладно, а теперь ложись спать. И я тоже буду. - Утахиме задвинула плотные шторы и уже собиралась уйти, когда до ее слуха донеслась еще одна просьба. - И даже не споешь мне колыбельную на ночь? - грустненько пролепетал мужчина. - Ты знаешь, что ведешь себя как несносный малолетний эгоистичный мальчишка?! Я устала, имей совесть довольствоваться тем, что имеешь! - Зато я очаровательный и обольстительный мальчишка - посмеялся Сатору. - Ну спойте мне, Иори-семпай, всего лишь одну мелодию. Я обещаю уснуть сразу же после последней ноты. И больше не буду донимать вас своими эгоистичными желаниями.       Иори недоверчиво посмотрела прямо в блестящие невинностью глаза Годжо. Умел же все-таки он красноречиво убеждать. Она прикрыла глаза, спокойно выдохнула. Включила лампу и вновь села рядом. - Хорошо, но только в этот раз. Сделаю исключение, раз ты в такой ситуации. Итак, что тебе спеть? - На твой вкус, семпай. - Ладно... - проговорила она и запела. Гармоничный насыщенный голос заполнил комнату и Годжо показалось, будто мягкая энергия, словно спокойные волны, подхватила и укутала его. Нежно обволакивая каждый нерв, расслабляя его и убирая напряжение в висках и боль от ран.       Утахиме пела колыбельную, что когда-то напевала ей ее бабушка. Старая притча о человеке, стремящемся дотянуться до звезды, чтобы порадовать любовь своей жизни, но в итоге он сгорает, так и достигнув своей цели. Чем-то эта история напоминала шаманке свою жизнь, но при этом никогда не тяготила и не становилась тягостным камнем. Наоборот, печальная история, которая отчего-то всегда воздушным трепетом отзывалась в сердце Иори. Возможно потому что всегда, когда Утахиме начинала петь эту колыбельную, то сразу вспоминала далекие деньки из детства. Когда мир был огромным, солнечно-ярким, небо было голубым, а трава вечно зеленой, когда еще была жива ее бабушка, единственный родной понимающий ее человек и именно тот, кто помог ей развить свой голос.       Иори не знала точного ответа. Но колыбельная ей нравилась и она всегда вкладывала в нее максимум своих чувств.       Наверное потому Годжо, слушая незабываемо красивый мелодичный голос хозяйки дома, но такой чувственный и печальный, так хотелось спросить. Он, внимательно вслушиваясь в смысл слов, всеми силами всматривался в силуэт лица женщины, освещенный прикроватной лампой стараясь прочитать ее настрой. Глаза ее были прикрыты и некое спокойствие и блаженность отдавались в каждой мимике.       Она закончила колыбельную и повернулась лицом к нему. А он все также завороженно продолжал смотреть. И думать. Теперь мысли о вопросах роились в его голове с еще большей силой. Ему так хотелось спросить и про песню, что она пела ему сейчас, и про книги, что видел и листал он сегодня на ее столе, и про смятую одинокую футболку где-то в глубине шкафа, про фотографии, что стоят на стеллаже, про ее чарующий голос, про мысли и... про много чего еще. К осознанной днем благодарности прибавилось дополнение. Вопрос, беспокоивший его еще с утра, наконец нашел свою истину. Ему как никогда, прямо сейчас, хотелось узнать об Утахиме Иори абсолютно все. О настоящей Утахиме, девушке, сейчас сидящей перед ним. Но он осек сам себя. - "С ума не сходи, ты - Сильнейший," - внутренний голос словно отражение из зеркала больно тыкнул прямо в грудь - "Не забывайся! Не смей! Или забыл, что будет, если захочешь перейти грань? Тебе напомнить случай с Гето?"       Верно, ему нельзя. Он не может позволить себе сблизиться с кем-либо, иначе история повторится. Еще хуже пугала мысль, что кто-то в ответ начнет рыться в его ранах, чего Годжо не то, что терпеть был не намерен, так и позволить не мог. А сейчас.. он лишь поддался порыву, ничего более. Он был признателен девушке, которая начала открываться ему с другой стороны, тем самым вызвав небольшой интерес. Сатору пытался успокоить свой же разум и оттого почти забыл как дышать. Сердцебиение участилось и чтобы успокоится мужчина прикрыл глаза и приложил руку к груди, где сильнее всего отдавался звук. - Ты в порядке? - заметив его состояние, Утахиме обратилась к нему, вытягивая из злополучных глубин сознания. - Да. - последовал короткий ответ. Но ему хватило лишь услышать тембр ее голоса, чтобы окончательно прийти в себя. - Тогда я пойду. Спокойной ночи. - И тебе.       Женщина встала и выключила лампу.       Перед тем, как уйти в гостиную спать на расстеленный диван, Иори помедлила в дверях. На языке крутилось много слов, и в конце концов тлеющее любопытство подтолкнуло к действию: - Годжо? - голос дрогнул на середине слова, она осеклась, внезапно подумав, что собеседник мог уже заснуть. А она как дурочка стояла и слишком долго мялась в нерешительности задать все-таки волнующий ее вопрос. - Да? - низкий голос мягко отозвался из темноты. Сатору замолчал в ожидании услышать продолжение. Он инстинктивно всматривался сквозь темноту в сторону девушки. И хотя сила глаз его работала с перебоями, ему было не сложно увидеть привыкшим к темноте взглядом очертания изящного силуэта Утахиме. - Я надеюсь, что вскоре ты сможешь рассказать мне о том вечере. - чтобы услышал во всем мире только он, тихонько пролепетала она, облокотившись о косяк дверного проема. - Обещаю. Я расскажу тебе, когда придет время, Утахиме. Обещаю. - также тихо ответил ей Сильнейший так, чтобы услышала его только она.       Так прошел еще один день. Весь Киото погрузился в размеренную ночную сонливость и потакая этому настрою два шамана также решили утопнуть в мире грез. Они, как и весь мир, еще не знали, какой хаос начал наступать в мире магов в связи с известием о том, что Сильнейший пропал без вести.