Преклоняетесь пред душевыми кабинами да балуете себя сладостями с настоящим сахаром? Вы ни капли не похожи на мою бывшую пассию.
Грейнджер размышляла над пометкой, и в животе у неё поселилось тревожное чувство. Она купила блокнот в маггловском магазине, какова была вероятность, что кипа листов была одержима в стиле Тома Реддла? Лишь ради убеждения, что дело далеко не в дневнике, Гермиона нацарапала пером на странице слово «Здравствуйте?» и подождала целых пять минут, прежде чем исключить возможность захвата бедной бумаги душой злодейского психопата. Могло ли это значить, что кто-то проник в дом в её отсутствие? Всё могло быть. К тому же, кто стал бы уличать себя, оставляя записи? Если только их целью не было посеять страх. Вызвать паранойю вплоть до момента, пока они не вернутся, чтобы с ней покончить. Нет, она теряла хватку. Ни один убийца не преследовал жертву, приставая к ней с расспросами о сладостях и душе. Должно было быть другое объяснение… Бывшая пассия, утверждалось в сообщении. Грейнджер не знала, кто жил в квартире до неё, но, возможно, в самом столе было нечто особенное. Она арендовала это место через компанию «Волшебная Недвижимость», так что вполне возможным могло быть и проживание здесь ведьмы до неё. Поняв, что тайна отлично справляется с задачей отвлечения от одиночества, Гермиона решила проверить собственную теорию.Кто вы и как получили доступ к моему дневнику?
Она сунула книжку в ящик стола, задвинула его и снова открыла. Он всё ещё лежал там. Её вопрос остался без ответа. Если с ней общался реальный человек, то, возможно, он был занят. Ей даже не было известно, когда была сделана надпись, ведь она ждала полмесяца, прежде чем самой в него заглянуть. Грейнджер оставила дневник в ящике стола и отвлеклась на смену лотка Живоглота. Через час на странице значилась новая пометка.Кто вы и как получили доступ к моему столу?
Гермиона тут же написала ответ в надежде, что незнакомец по ту сторону всё ещё поблизости.Стол принадлежит мне. Ваша бывшая пассия оставила квартиру полностью обставленной.
Грейнджер опустила книгу обратно в ящик, подождала пять минут и снова его вытянула. Внутри ждал ответ.Понятно. Так… с кем я имею честь разговаривать? Холостячка, говорите. Есть фотографии?
Я со всей уверенностью и не подумаю их вам отсылать. Насколько мне известно, вы — псих, выгнавший собственную девушку из квартиры и теперь преследующий её старый стол. Я подумываю его сжечь.
Уверяю вас, в поджоге нет необходимости. А стол был сделан на заказ, дабы соответствовать остальным предметам мебели, которыми вы сейчас пользуетесь. Такие нелегко достать.
Я знаю цену собственным новым вещам. И это всё равно не доказывает, что вы не псих. Вы мужчина или женщина? Вам больше тридцати? Сорок? Пятьдесят? Почему пассия бросила вас?
То, что я мужчина или женщина, не влияет на статус “психа”? Некрасиво дискриминировать по половому признаку, знаете ли. Но дабы ответить на ваши вопросы, я мужчина и мне меньше тридцати. Ваша очередь.
Я не общаюсь с несовершеннолетними. Будьте так добры, подтвердите, что вам больше восемнадцати. Дополнительные баллы за достижение двадцатилетия. Мы уже выяснили, что я холостячка. В свои двадцать с небольшим.
Гермионе вдруг пришло в голову: что, если этот человек знаком с квартирантом, жившим здесь до неё, так что ему был известен адрес. Хоть она и была более чем способна защитить себя, всё равно ходила по квартире, накладывая защитные чары и запирая камин. Жизнь с Роном давала дополнительный элемент покровительства, но не потому, что он был мужчиной, а потому, что двое лучше одного. К сожалению, лучшее, что мог предложить Живоглот, — наброситься комком шерсти на штаны незваного гостя, что было не столь пугающим, как ей бы хотелось.Видимо, я получаю “Превосходно”, ведь мне тоже за двадцать. Хотел бы знать, как ты выглядишь. Давай, подскажи парню.
Почему это должно иметь значение, если мы всего лишь косой шрифт в дневнике? “Превосходно” за возраст, “Удовлетворительно” за почерк. Пишете как курица лапой, знали?
Ого, новый жилец оценивает мой почерк! Есть линейка? Эти предложения выглядят ужасно кривыми. Что до моего интереса к вашей внешности, то, будучи сам довольно новоприбывшим холостяком, мне нравится фантазировать о том, что ведьма с кривым почерком несколько соблазнительна на вид. У вас тёмные волосы? Зелёные глаза? Часто балуетесь сладостями, которые прячете в своём кабинете?
Не тонкий ли это способ узнать о моём весе? Вас не оттолкнёт, если я признаюсь, что едва пролезаю в дверные проёмы и имею мужские плечи? А что скажете о себе? Редеющая линия волос? Волосатая родинка посередине лба? Я представляю себе тролля с головы до пят.
Напротив, ты, дерзкая девчонка, я надеялся, что ты часто поглощаешь шоколадные батончики. Я сам сладкоежка, моей бывшей это не нравилось. Жаль разочаровывать, но лоб гладкий, как попка младенца, и мне говорят, что мои волосы — моя лучшая черта. Хотя мне предпочтительнее верить, что дело в глазах. Волосы редеют, глаза остаются на виду.
Это была тщетная попытка в поэзию? Жаль слышать, что твоя бывшая пыталась обуздать твои пристрастия в еде. Мой был полной противоположностью и ел всё, что попадалось на глаза, потому мне приходилось прятать своё добро в офисе. Не слишком ли мы много о них говорим? Не перейти ли на другую тему?
Мне казалось, общение с неизвестной мне ведьмой через исчезательный ящик — уже смена темы. Другие предложения?
Пробовал ли ты встречаться после разрыва?
Нет. Ты?
Нет. Хотя думала об этом. И то случайно, не хочу делить квартиру с кем-то.
Квартира милая. Довольно маленькая, но, думаю, для одинокой ведьмы подойдёт. Если, конечно, ты способна пролезть в дверные проёмы. Ведь ты блефуешь касательно своих форм.
Я признаю, что могу пролезть в дверной проём, и мои плечи не такие уж мужественные, как заставила тебя поверить. И волосы у меня каштановые, к слову.
Брюнетки всегда были в моём вкусе.
Твоя бывшая была брюнеткой?
Не была. Оглядываясь назад, я должен был увидеть в этом тревожный знак. Двух блондинов не исправишь.
Гермиона хихикала во время их разговора. Они быстро менялись дневником. Девушка клала книгу в ящик и ждала всего минуту, прежде чем она опускалась в её стол. В перерывах между записками она проверяла ящик и обнаруживала его пустым, то есть он физически забирал блокнот со своей стороны, а затем отправлял его обратно. Исчезательный ящик. Изобретательно и хитро.Ты заколдовал стол или твоя девушка?
Будь это она, гарантирую, стол был бы сожжён. Потребовалось чудовищно много времени, чтобы заставить его работать.
Очаровательно. Я хотела бы узнать, как ты это сделал… и это заставляет меня задуматься о твоём местоположении. Ты в Лондоне?
В Лондоне. Вообще-то, не особо далеко от тебя. Но расстояние не имеет большого значения. Он будет работать даже на противоположных концах страны.
Ты ремесленник?
Только когда хочу того сам.
Тогда чем занимаешься на работе?
Работа — скучная тема. Я бы предпочёл обсудить твои черты лица, раз уж ты обозначила, что брюнетка. У тебя длинные или короткие волосы?
Длинные. Вьющиеся. У тебя длинные?
Мне нравятся длинные волосы у ведьм. Так мне есть за что ухватиться, если понимаешь, о чём я. К сожалению для тебя, волосы у меня короткие, и их трудно намотать на пальцы.
Она замерла, сердцебиение участилось в груди. Разговор принимал жаркий оборот, и Гермиона не была уверена, что ей это по душе. Но всё, что она могла себе представить, — это умного мужчину с короткими светлыми локонами и привлекательными глазами — возможно, голубыми, или же зелёными, как тона в её жилье. Быть может, его девушка черпала вдохновение в его взгляде, пока украшала квартиру. И вот теперь Грейнджер ощутила вместо языка комок во рту, и ей отчаянно захотелось попросить его прислать ей фотографию.В любом случае, мне не нравятся длинные волосы у мужчин. Какого цвета твои глаза?
Посмотрите, кто интересуется человеком с куриным почерком. Я дам тебе три попытки, заранее обозначив, что они не голубые, не зелёные и не карие. Что по поводу твоих глаз?
Лесной орех? Мои — карие.
Пробуй снова. Ты высокая или низкая для женщины?
Топаз? Среднего роста. А ты?
Снова неверно. Я выше тебя, обещаю. Что по поводу груди? Подпрыгивает, когда бегаешь?
Боги, ты наглец. Она маленькая, и на неё нечего глазеть, если уж так нужно.
Я не против маленькой груди. Это значит, ты будешь чаще ходить по дому без лифчика. Если хочешь, можешь спросить о моём члене. Чтобы всё было по-честному.
Значит, ты можешь сказать, что он размером с моё предплечье? Мужчины и их раздутое эго, когда дело доходит до размера их членов… честно.
Когда я усажу тебя на диван, мы посмотрим, будут ли звуки, издаваемые тобою, пронзительными по своей природе.
Гермиона скрестила ноги, чувствуя себя одновременно и грязной, и заинтригованной перспективой обменяться сексуальными записками с совершенно незнакомым человеком.А если я из тех женщин, которые любят, чтобы их заталкивали в постель? Я бы предпочла узнать форму твоих губ и то, как ловко ты владеешь языком. Надеюсь, он такой же острый, как и твоё остроумие.
Блять. Возбуждаешь. Я отлижу тебе, если того хочешь. Держу пари, ты на вкус как сахар — я уже признался, что у меня ненасытная тяга к сладкому.
Гермиона провела пальцами по чернилам на книге — они были достаточно влажными, чтобы оставить мягкое пятно на кончиках пальцев. Она поднесла страницу к носу, глубоко вдыхая аромат, но была разочарована, обнаружив, что пахнет лишь пергаментом да свежими чернилами. И всё же свидетельство того, что он прикасался к этому предмету, писал на страницах грязные вещи, прежде чем отправить ей, зажгло пламенем её кожу.Ласкаешь себя? (p.s. так и не сказал мне, какой у тебя цвет глаз.)
Да, но предпочёл бы твои руки. Пишешь так, будто торопишься, дорогая. Такая ли ты на самом деле, потому что мне бы очень хотелось не торопиться с тобой. (p.s у тебя ещё одна попытка)
Я занятая, но ради подходящего партнёра готова притормозить. Только если ты будешь обращаться со мной правильно. (серые?)
Ох, я буду обращаться с тобой как с чёртовой королевой. Буду отлизывать часами, пока моё имя не станет единственным звуком, которое сможешь запомнить. Хочу, чтобы ты была мокрой и готовой для меня. (да)
Чёрт с ним. Леггинсы с Гермионы спадали. Она разделась до кружевных трусиков и бюстгальтера, ярко-красного на фоне раскрасневшейся кожи, и провела двумя пальцами по тонкой ткани между ног. Грейнджер была влажной от возбуждения и чуть дёрнулась, когда подушечки задели клитор. Может ли мужчина по ту сторону быть столь же красивым, сколь она его себе представляла? Красивым, сероглазым и жаждущим её. Она почти сходила с ума от желания.Твоё имя? Хочу произносить его, пока к себе прикасаюсь.
Я бы предпочел сохранить анонимность, дорогая, но не пойми меня неправильно, ведь это было самое сексуальное, что я слышал за последние месяцы. Хочу потянуть тебя за волосы, укусить за идеальную грудь. Как думаешь, сколько раз нужно будет, чтобы она вся покрылась моими метками?
Она тут же представила, как её таинственный мужчина прижимает её к кровати, как её волосы путаются в его длинных пальцах, как он любовно покусывает её грудь. Он наносит на её кожу синие, багровые пятна словно на акварельной картине. Грейнджер расстегнула лифчик и провела ладонью по правой груди, слегка сжав сосок.Столько раз, сколько потребуется, но не надейся, что это сойдет тебе с рук. Хочу провести ногтями по твоей спине. Оставить такие глубокие шрамы, чтобы ты и рубашки надеть не смог, не думая обо мне.
Собственница, да? Я позволю пустить мне кровь, но только если в конце поцелуешь. И вообще, ты можешь брать меня силой, лишь бы губы следовали твоему примеру.
Я проведу языком по твоей груди, затем ниже, к прессу, а если будешь особенно милым, то даже уделю внимание твоему члену. Он уже плачет по мне?
Твою мать, да. Так твёрд, что я едва ли могу это описать. Жаль, что ты не помещаешься в ящик, слишком сильно тебя хочу. Ласкаешь себя?
Клитор так набух. Я не была так возбуждена уже… честно говоря, не помню. Как бы я хотела тебя рядом, хочу заполненности, пальцев недостаточно.
Я бы так хорошо о тебе заботился. Будь ты моей, каждый день бы в тебя проникал. Хочу ощутить твой аромат. Положи трусики в ящик. Те, что на тебе сегодня.
Что дашь взамен?
Когда она открыла стол, рядом с её дневником лежал шоколад с французской этикеткой. Она взяла его в руки, обнаружив, что он тяжёлый, тогда как роскошь золотистой фольги идеально ложилась под пальцы. Со вкусом лесного ореха.Я в восторге от того, что твой язык будет иметь вкус моего любимого шоколада, тогда как мне не удастся присутствовать при этом, чтобы испытать его самому.
Сердце Гермионы гулко забилось, но она поднялась на ноги и спустила трусики до щиколоток. Ей никогда не доводилось совершать подобного раньше, ей пришло в голову, что мужчина на том конце может быть кем угодно, тогда как она собиралась отправить ему свои мокрые трусики. Но во всём этом чувствовалось какое-то озорное возбуждение, и Гермиона была чересчур мокрой, чтобы повернуть назад. Она отправила их без записки, дневник оставила в ящике стола. В кабинете Грейнджер откинулась на спинку офисного кресла и приподняла бёдра, поняв, что между ног томится желание. Она представила себе его глубокий и шикарный голос, шепчущий сладости на ушко, ласкающий одной рукой её грудь, тогда как другой — её клитор. От него пахло сладким одеколоном, терпким и интимным, словно липкая карамель или же тёмная кожа. Пряные золотистые волосы мягко спадали на мягкие серые глаза. Стон сорвался с её губ, когда девушка крепко зажмурила глаза, приближаясь к оргазму. Ящик задрожал над её бедрами, и она резко вдохнула с желанием узнать, что же он ответил.Я никогда в жизни не кончал так сильно. Блять. Ты помещаешься в этом крошечном клочке ткани? Дорогая, я хочу припереть тебя к стенке и отодрать хорошенько.
Картинка того, как он держит её трусики и достигает оргазма от их вида, возможно, даже обхватывая ими свой член, заставила Грейнджер вздрогнуть с такой силой, что её высокий писк наполнил комнату, тогда как края зрения вспыхнули белым светом. Следующие слова она написала в похотливом бреду.Тогда приходи.
Он не ответил. Она посмотрела в дневник ещё раз через пять минут. Десять. Пятнадцать. Через час. Ничего. Гермиона приняла душ, завернулась в атласный халат и зашагала по квартире, испытывая одновременно и тревогу, и отвращение к себе. Она отправила свои трусики незнакомцу через магический ящик, обменялась с ним непристойными сообщениями, затем пригласила к себе… и он тут же исчез. Жизнь холостячки ей явно не подходила. Гермиона была создана для ванильного образа жизни — выйти замуж за школьного лучшего друга, заниматься с ним сексом дважды в неделю, если у неё не было месячных, и кончать самой после того, как он ложился спать. Эта квартира произвела на неё странное впечатление. Помещение заставило её ощутить себя ведьмой, которой важна подходящая мебель и модные душевые, которая набивает свой холодильник веганским сыром да овощами местного производства, потому что в ближайших супермаркетах продаются лишь органические товары по завышенным ценам. Она чувствовала, что это нормально — встретить незнакомца в слепом дискурсе и прикоснуться к себе, думая о его курином почерке, — ведь шикарные джентльмены, которые вкушают экспортный шоколад и строят волшебные столы для своих пассий, сочтут её сексуальной и отменят свои вечерние планы, лишь чтобы нанести визит ей. Звук дверного звонка заставил Гермиону усомниться в себе. Грейнджер подскочила на шум. К тому времени солнце уже село, и было слишком поздно для визита одного из соседей лишь ради чашки сахара или же дружелюбного приветствия. К тому же, то был не тот район, где люди заботились о знакомстве, только если оно не вело к деловым перспективам. Гермиона схватила палочку с журнального столика и отперла входную дверь. Она открыла её достаточно широко, чтобы видеть сквозь щель. Высокого. Блондина. С серыми глазами. — Малфой. Он выглядел таким же потрясёнными, что и она. На щеках его возник неожиданный румянец. — Грейнджер, — парень поднял руку к волосам и смахнул с глаз выбившиеся пряди — более холодного тона, чем у волшебника, которого она себе представляла. — Э-э… Теперь всё встало на свои места. Исчезательный ящик. Он ел шикарный шоколад стопками, у него была бывшая девушка, которая спроектировала эту квартиру. Малфой дрочил на её трусики. Гермиона не знала, что делать: захлопнуть дверь прямо перед его носом и поджечь свой стол или затащить его в дом и наложить заклятие забвения на последний день из его памяти. Поняв, что она не намеревается говорить, Малфой неохотно сказал: — Думаю, это была ошибка. — Думаешь? — лихорадочный тон её голоса снизился. — Тебе не противно, что это я? — Если уж на то пошло, — Драко нахмурился, — у тебя больше причин испытывать отвращение. Клянусь, я не знал, что это ты. — Ясно, — девушка открыла дверь пошире, испытывая некоторое облегчение от того, что не вела беседу с психопатом. Его взгляд упал на её фигуру, всё ещё облачённую в шёлковый халат, а затем остановился на её обнажённых икрах. Парень громко сглотнул. — Тогда мне лучше уйти. Он не выглядел разочарованным тем, что это была она, лишь был шокирован, а его взгляд на её икры… Мог ли Малфой всё ещё чувствовать влечение, несмотря на то, что знал правду? — Хочешь войти? — он тут же замер. — А ты хочешь? Гермиона провела пальцами по внешнему краю халата чуть ниже ключиц, и его ткань стала прохладной и скользкой под кончиками пальцев. Соски заныли, стоило ему проследить за движением её ладоней. Драко шумно сглотнул, заметив маленькие бусинки на кончиках её грудей. Несомненно, он думал об их посланиях. Что он там писал? Что-то о желании оставить укусы по всей её груди. Желание затрепетало где-то у основания живота. — Ты кончил. — Да, — казалось, Малфою потребовалось физическое усилие, чтобы снова поднять на неё глаза. Они потемнели, как будто он пересматривал в голове их грязный разговор. Грейнджер отошла в сторону, оставив широкое пространство. — Тогда можешь войти. Но только если ты здесь, чтобы завершить начатое. Драко не заставил себя ждать, переступив порог её квартиры и закрыв за собой дверь. — Ты удивляешь меня, Грейнджер, — сказал он, следуя за ней в гостиную. — И, должен признаться, я более чем заинтригован. Не отрывая от него взгляда, девушка теребила бретельку, скреплявшую её халат. — Это было странное время для меня, — признала она. — Но я обнаружила, что мне нравятся такие перемены — в основном, — он подошёл ближе, но не прикоснулся к ней. — Тебе идёт. — Что именно? — Гермиона сделала шаг навстречу, привлечённая его теплом. — Всё, — Малфой усмехнулся и неуверенно поднёс руку к её лицу. Она закрыла глаза, ощутив тепло его прикосновения. — Ты нравишься мне расслабленной… больше, чем я ожидал. — Ты давал большие обещания, знаешь ли, — Гермиона открыла глаза и взглянула на него сквозь ресницы. — Надеюсь, сдержишь. Он опустил руку с её щеки и провёл ладонью по шее, плечу, бицепсу, предплечью, пока не переплёл свои пальцами с её пальцами. — Я держу своё слово, дорогая, — это ласковое словечко из дневника заставило её сердце забиться быстрее. Малфой усмехнулся, наблюдая, как потеплели её щёки. — Веди за собой.