***
— Милли, Милли, — нараспев протянул знакомый голос, но она лишь отмахнулась, пытаясь вновь вчитаться в поглотившую до этого её внимание книжку. — Милли Элизабет Лейн! — вдруг гаркнула подруга, и пришлось отложить чтение, машинально вздрагивая. — Тебя не дозваться! Что за попытки подражать Мисс Заучке? — Мне просто интересно, Холли, — фыркнула Милли, поворачиваясь в кресле и закидывая ноги на подлокотник. — Что ты хотела? — Да так, напомнить, что вечером в кино идём… Что читаешь? — Ничего, — спрятала Лейн книгу под плед. Объясняй потом Холли её интерес к мемуарам переживших Вторую мировую… Титул Мисс Заучки получать как-то не хотелось, но всё равно хотелось знать ошибки прошлого, чтобы в будущем их не повторять. — Я бы и так не забыла. Слушай, а какой ты будешь брать попкорн?… Перед глазами внезапно потемнело, и видение исчезло, не дождавшись ответа Холли.***
— Попкорн, а как же, — поморщилась уснувшая девочка, моргая и начиная что-то различать в темноте. — Как будто мне он сейчас светит… Вздыхая, Милли села. Или сейчас она была Арьей? Вчерашнее решение показалось поспешным. Что ей мешало считать себя Милли? «Нет, Арья» — пронеслось в голове. Мысль будто своя, и в то же время чужая. А почему бы не Милли? Голова вдруг отозвалась болью, не унявшейся даже после приложенных пальцев к вискам — ледяных пальцев, надо сказать! Так что тому, что хоть немного унять неприятные ощущения не получилось, Милли весьма удивилась. После того, как она вновь подумала о себе, как о Милли, какое-то внутреннее сопротивление стало ещё сильнее. Хм, тело же чужое! Могло ли случиться такое, что Милли, — ладно, Арья, — не до конца вытеснила прошлую владелицу и что-то от неё таки осталось, кроме неконтролируемого понимания немецкого, то приходящего, то уходящего? Ну, да, ей бы тоже не понравилось, подселись к ней кто и начни командовать. Попыталась бы подавить и вернуться на своё место. Но самой становиться подавленной как-то не очень хотелось. Если быть честнее — не хотелось вообще. К тому же… Какой-то непонятный лязг и скрежет резко выдернул девочку из размышлений, заставляя вздрогнуть. Дверь в её камеру, которую иначе назвать не получалось, распахнулась, свет больно резанул по глазам, а размытый силуэт внушал настороженность. — Арья Бёрнс? — спросил этот кто-то, зажигая огонёк на кончике палочки, что привыкшая к свету девочка смогла, наконец, различить. — Да, — отозвалась Арья, принимая-таки правила игры. Наверное, вчера она так быстро смирилась с этим тоже не без влияния… — Откуда же ты?.. — пробормотал неизвестный мужчина, перебирая какие-то побрякушки. — Говори сама, на свободу не тебе одной надо, а у меня мало времени, прежде чем обнаружат пропажу остальных и забьют тревогу! — Я не помню, — отозвалась она на английском. Память этого тела, как назло, отказывалась с ней сотрудничать, но, постойте… На свободу?! На визитёра неожиданно вышло посмотреть под новым углом. С надеждой. И, видимо, её коротенького ответа было достаточно для того, чтобы он принял какое-то решение — больно уж быстро он перестал нервничать так, как раньше. — Английский, значит, — бросил он в её сторону что-то, оказавшееся странным кулончиком и чудом долетевшее до её койки. Ловкости, чтобы словить самостоятельно, пока не наблюдалось. От нацеленной на неё палочки Арья машинально вздрогнула, но это всего лишь одежда на ней преобразилась во что-то старомодное. Бабушка её такое в молодости носила, что ли?… Ах да. Сейчас же как раз приблизительно такое время. Мужчина внезапно встрепенулся. — Две минуты до активации, — сказал он больше себе под нос, чем Арье, — Держи кулон в руках и не отпускай, пока не перенесёт в место назначения, — отрывисто скомандовал он и ретировался. Цепко сжав кулон в пальцах, Арья поняла — сейчас, похоже, свершится чудо. Может, не так плоха была новая жизнь, раз тут не без добрых людей? Про себя она начала обратный отсчёт. Сто двадцать, сто девятнадцать… На сотой секунде через приоткрытую дверь очень хорошо донёсся звук какого-то протяжного воя — вероятно, какого-то оповещения о том, что всё вышло из-под контроля. По спине пробежали крупные мурашки, кулон больно впился в ещё сильнее заледеневшие пальцы, сжавшиеся от нервов ещё сильнее. Сейчас их найдут? Не дадут сбежать? Шаги пока не было слышно. Только оповещение. Никого ещё нет. Спокойно… На сороковой секунде откуда-то издалека начал слышаться шум. Топот, свист, люди… Пока не рядом. Пока не рядом. На тридцатой секунде Арья не выдержала, подскочила к двери и с неведомо откуда взявшейся прытью потянула на себя, закрывая и отрезая себя от коридора, куда вот-вот могли нагрянуть люди. Если этот кулон должен был стать её шансом на спасение, то отдавать его так просто было нельзя. Конечно, могло всё это было и обманом, но стоило бы верить хотя бы во что-то хорошее, чтобы выжить в этом сумасшествии. К горлу подкатил ком. Ситуация чем-то неуловимо до боли напоминала поднявшуюся панику в школе, когда там началась стрельба. Было бы славно не умереть во второй раз… На двадцатой секунде мимо пронеслась, по ощущениям и громкости топота, целая толпа. «Лови их! У них, видимо, портключи!» — прозвучало на немецком прямо у неё за дверью, сдобренное уймой ругательств. Оставалось немного. Отчёт пошёл от десяти. Арья навалилась на дверь, используя последние силы тщедушного тельца, чтобы помешать внезапно пожелавшим туда войти. Четыре… Дверь поддалась. Три… — А ты чего… Малявку тоже хотели забрать! — гаркнул забежавший кому-то из коридора. Два… — Акцио портключ! — нацелил он на неё палочку. Кулон начал выскользать. Один… Пальцы сжались крепче. На лице появилась слабая улыбка, прежде чем оставшийся в руке кулон дёрнул за невидимый крючок и потянул её за собой далеко-далеко.***
Тепло — вот какое первое ощущение встретило Арью, стоило ей шлёпнуться на замызганную брусчатку, кое-где даже не положенную. Переулочек, конечно, попался такой себе, зато точно не камеры Гриндевальда… И светлее, пусть на дворе была и ночь. Место казалось совершенно незнакомым, одежда кололась — но вот она как раз была похожа на то, что носили люди, почему-то все, как один, идущие в определённом направлении. Моргнув, Арья попыталась осмыслить это, дрожащими руками всё ещё сжимая кулон и на нетвёрдых ногах выходя из переулка. Что-то было здесь не то. — Чего встала? — прикрикнул кто-то на неё с зубодробительным акцентом, пусть и на английском. Из всех услышанных ранее больше всего напоминал кокни. — С приюта сбежать удумала, мелюзга? Додумалась же удрать, когда на весь Лондон гудит сирена… Вот! Вот что было не так! Громкий вой всё ещё присутствовал, ощутимо ударяя по ушам. Только по тональности отличался. И на этот раз это тоже было оповещение. Только не о массовом побеге, а о воздушной тревоге. Внимание привлёк грязный, изорванный кусок бумаги под ногами, который Арья чуть не пропустила, всё же решив пойти и поискать это укрытие. Оказалось — газета, при тщательном рассматривании пролившая свет на то, почему укрытие вообще было необходимостью. Прямо под заголовком, мелким шрифтом… Ну же… «Август 1940». Отреагировав на новый окрик, Арья, несмотря на слабость и потемнение в глазах, поспешила последовать за стремящимися в укрытие. Чудо внезапно растеряло свою радужность и краски, приобретая гораздо более мрачный окрас. Ещё бы, из холодных подвалов угодить в Битву за Британию, в ходе которой окажется разрушена половина Лондона. И первые бомбы на него упадут в конце августа.