«И все мы попадем в Ад, дорогая. Только я — за блуд, а ты — за зависть»
***
— Принцесса, — тянется тихий голос, низкий и хрипловатый от радиопомех, — что ты тут делаешь? Мне казалось, ты еще хотела провести время со своим отцом, — Чарли поднимает на него пустой взгляд, криво улыбается. Так, как никогда не позволяла себе при нем. Совсем не-по веселому, совсем не живо. Она тоже не ожидала увидеть его где-то на отшибе на крыше, но что поделать. — Хотела побыть в одиночестве, — смотрит на него, подмечая, что нет широкой улыбки, будто бы у него тоже был дерьмовый день. Но нет, ему же на все плевать, не так что ли? — Мне уйти, принцесса? — он встает с ограждения, и все же его привычный оскал растягивается по лицу, разрезая его четкими рядами острых зубов. Девушка качает головой прежде чем успевает о чем-то подумать, и он садится обратно — послушно, словно ее слово и правда что-то для него значило. Словно ему были важны чьи-то желания. Чарли подходит, садится рядом, чувствуя себя как-то совсем нелепо. Она всегда так чувствовала себя рядом с Аластором почему-то. Что-то в нем было такое, отчего она чувствовала себя совсем маленьким ребенком несмотря на то, что уже выросла давно. — Я думала, будет совсем не так, — бубнит себе под нос, разглядывая туфли, дергая носками ног вправо-влево, — я думала, что буду чувствовать себя хорошо. — А как ты чувствуешь себя? — она вздрагивает, не думая даже о том, что ее «собеседник» и правда ее слушает. Наклоняется еще дальше вперед, вытягивает ноги, хватается ладонями за коленки. — Херово. Я жила с ощущением, что на меня всем плевать. А тут отец внезапно приходит, ревнует, говорит о том, насколько моя идея с отелем дерьмовая. Обещает помочь, обнимает и говорит, что ему интересна моя жизнь…но все равно сразу же исчезает куда-то. Понимаешь, такое ощущение, что уже поздно. Глупо, да? — Ну почему же глупо, если родитель настолько погряз в своих делах, что забыл, что у него была дочь? — он склоняет голову вбок, смотрит сбоку на ее эмоции, улыбается. — Была? — Ну да. Разве ты не чувствуешь себя потерянно? Его голос ровный, четкий. Он говорит ровно то, что чувствует она, но без фильтра из чувства вины. От этого кололо на сердце: как он мог понимать ее так чертовски хорошо, если этого не смогла сделать ее семья? Не понимала даже самая близкая подруга, в которую она была глубоко и долго влюблена. — Возможно…то есть, ты думаешь, что он уже потерял меня? — Я это вижу, принцесса. А ты отрицаешь, вечно пытаешься сохранить в себе что-то хорошее, даже если от него остался один скелет да потроха. Плохо ли это? Да. То, что умерло даже в Аду, остается только похоронить. — И что мне делать? — она напряженно выпрямляется, говорит чуть громче, чем планировала. Почти кричит, почти требует ответа. Это больше, чем она разрешила бы себе в другой момент, но сейчас она — просто она. Не принцесса Ада, которой что-то нужно делать для своих людей, не главная в отеле, который направлен на исправление. Нет. Она была просто ребенком, который понял, что больше не может ждать внимания от отца. Больше не хочет ждать. Больше не ждет. — Как это — что? Продолжать свое дело, искать своих людей, направлять грешников на верный путь. Делать то, что ты умеешь лучше всего — искать хорошее в плохих. Но теперь таких на одного меньше. Ты не только дочь своих родителей, ты — это ты. С целью, которая идет далеко в будущее, и все равно, кто верит, а кто нет. Он непривычно разговорчив и приятен, непривычно спокойно смотрит и прямо отвечает. Это приятно, безусловно. Это развязывает язык, позволяет придумать лишнего. — А ты веришь? — внезапно спрашивает, и тут же думает, что это одна из самых глупых вещей, которые только можно было сказать. Она уже хотела было сказать что-то еще, но ее прервал смех радиодемона. Он смеялся тихо, прикрыв глаза, его грудная клетка едва колыхалась, делая его на вид не таким уж и опасным. Создавая ощущение, что она общается с давним другом. Но было ли такое понятие в его системе ценностей — друг? — Ты правда хочешь знать ответ на этот вопрос, принцесса? Или тебе больше интересно, почему я остаюсь, когда могу уйти? Верю я или не верю, это мой выбор — оставаться в отеле подле тебя. Вот так вот и выходит. Все задаются вопросом — что же заставляет меня защищать маленькую принцессу Ада, — он поворачивается к ней, проводит рукой по ее волосам, скользя по прядям, приподнимая их и отпуская, накручивая на палец. Наклоняется ближе, шепчет на самое ухо: — Потому что это — мое желание. И мне не нужно для этого иметь или не иметь веру. Чарли чувствует себя неправильно, когда ее щеки горят от смущения. Она должна быть счастлива, чувствуя влюбленность к Вэгги, с ней же она хотела отправиться в Рай — когда отец выбьет им встречу там. Почему сейчас происходит это? Почему самые лучшие слова говорит тот, кому наплевать на всех, кроме себя? И почему она и правда верит каждому его слову? — Я рада, — выдавливает из себя скорее из вежливости, разглядывая его по-новому для себя. Аластор был высоким, статным и по-своему красивым. Тот улыбается шире, и она не знает, что делать. — Не кажется ли, что жители отеля уже волнуются? Пора возвращаться, принцесса, — он немного насмешлив, немного игрив. — А? Да. Наверное, — она поднимается на ноги, и ее собеседник встает тоже. Не успевает она даже развернуться — чтобы пойти к выходу — как он притягивает ее за талию, прижимая головой к груди, перемещаясь за мгновение в холл, где в это время сидели все остальные. Отстраняется, кланяется совершенно по-шутовски со своей улыбкой на лице и немного издевательски будто тянет: — Благодарю за интересный диалог, на этом я удаляюсь, — после чего исчезает, оставляя ее с безумно бьющимся сердцем и пылающим лицом. — Какого хера это было? Я спился до галлюцинаций? — полный сарказма голос Хаска заставляет девушку закрыть лицо ладонями беспомощно. — Я не знаю, — тихо отвечает, доходя до дивана и падая на него, все еще озадаченная тем, что творит этот демон. Он никогда раньше не был, кажется, близок с кем-то в аду, потому такое поведение одновременно вызывало сомнение и дурацкое опьяняющее чувство радости. Как будто это было чем-то особенным, что хотелось сохранить и не показывать никому-никому. Только для себя, для веры в свои силы.***
Чарли чувствовала себя ужасно по возвращению из Рая, и сразу по прибытию в Отель долго не могла прийти в себя, сидя на диване и смотря в одну точку в стене. Она проебалась. Так сильно, что она уже не была уверена, стоит ли продолжать дальше. Ей было больно, ей было тяжело. Она правда просто хотела спасти своих людей, хотя бы тех, кто сам хотел быть спасенным. Хотела быть полезной. Но на практике это было куда более сложно, чем в теории и в планах. Проблем было выше головы, и решить некоторые она, кажется, просто была не в состояни. Был только один плюс — она смогла посеять сомнения в ряды ангелов. Рассказала тем, кто не знал, о геноциде в Аду. А это уже был какой-то, но результат. Но этого было мало… — Принцесса, я украду тебя? — она смотрит на Аластора, который до этого стоял в стороне, наблюдая. Кивнула, и вот они находятся в его комнате. Наполовину дом, наполовину лес. Это было и правда красиво, будто кусочек человеческого мира, который никогда не видела девушка, переместился прямо в ее родной. Она сняла обувь, босыми ногами проходя по зелёной траве, прохладной и мягкой. Села, поджав под себя ноги, проводя ладонями по искусственной растительности. — У тебя тут мило. — Благодарю, принцесса. Можешь отдыхать тут, как только хочешь. Плакать, бить кулаками или кричать. Тебе не нужно всегда быть сильной. Он подходит и садится рядом сам, хлопая по коленям ладонью, приглашая. — Как вариант — приляг, забудь обо всем, — пожимает плечами, смотрит внимательно, изучая насквозь. Проверяет границы доверия, проверяет, как на самом деле она о нем думает. Та ненадолго замирает, останавливая взгляд на его улыбке. — Я думала, тебе такое не нравится, — неуверенно начинает, все не решаясь. Тот коротко смеется, так же внезапно затихая. — И зачем бы я предлагал тогда? Может, мне и правда не нравится, но что с того? — Если не нравится, зачем? — Некоторым вопросам лучше остаться без ответа, принцесса. Или ты думаешь, что есть какой-то подвох? — она пристыженно отводит взгляд, будто какой-то ребенок, и все же ложится, чувствуя затылком прохладную и гладкую ткань брюк. Ее тело напряжено, и он чувствует это, теплые пальцы в мягких перчатках опускаются опасно близко к ее горлу — и она щурится, чтобы не знать, что произойдет дальше, но он только кладет ладони на ее плечи, плавно разминая застывшие мышцы. Чарли тихо хихикает — неосознанно и немного нервно, все же расслабляясь немного, прикрывая глаза. — Как странно. Обычно такая доверчивая принцесса боится остаться наедине? И чем же я заслужил? — он явно шутит, но девушка чувствует себя виноватой. Действительно, что за несправедливое отношение? Она хотела начать оправдываться, но он приложил палец к губам, наклоняясь и оставляя легкий поцелуй на лбу. — Тише. Дай чуть-чуть поиграю словами. Уж очень смешно ты выглядишь — когда пытаешься соответствовать своим мечтам и ожиданиям. Это абсолютно нормально — пару раз отойти от образа. Иначе сгоришь — и как мы будем без такой яркой утренней звезды? — ласковый голос шуршит, успокаивает и усыпляет лучше любой колыбельной. — И все же…зачем тебе это? Откуда такое желание у тебя — того, кому, кажется, все равно на грешников? Не говори, что жаждешь искупления своего или чужого. — Достойный вопрос от достойной принцессы. А кому еще? Родителям, которые не смогли найти время? Падшему ангелу, -истребителю который до какого-то момента не испытывал мук совести, убивая демонов одного за одним, который до последнего скрывал свою сущность? Продавшим души и ненавидящим себя больше чем кого угодно слабакам? Конечно, я — беспощадное и жестокое чудовище, но только к тем, кто этого заслужил. Чем же ты, принцесса, заслужила моей жестокости? Наивными мечтами о лучшем? Приносящей беспорядки верой в чудеса и решение всех проблем? Может, это и кажется глупым иногда, не вижу ни одной причины прекращать быть такой — собой. — Я…поняла, — она не знает, что сказать, даже не знает, что чувствует. Он первый, кто никак не смягчает свои мысли, но все равно звучит ни капли не негативно. Обычно бывает наоборот — другие жители Ада или чрезмерно пытаются опустить ее «с небес на землю» или же подлизываются и врут, что очевидно со стороны. — Поняла? Не думаю, — улыбается еще шире, смотря на нее так, как люди обычно смотрят на лежащего в ногах глупого котенка. Неразумного такого пушистика с отсутствием интеллекта в глазах. Потому она не отвечает ничего, только надувает щеки от обиды и отворачивается, жмуря глаза, слегка вздрагивая, когда Аластор начинает гладить ее по голове, никак не комментируя поведение. И в этот момент девушка думает, что ей, может, не хватало чего-то именно такого. Она не могла точно описать, каким это было, так как в голове было слишком много чувств и мыслей, которых, может, и не было у демона рядом, но ей и не нужны были чувства. Ей нужны были действия, а это именно то, что он мог дать. То, что он уже давал — без пустых обещаний, без слов. Просто делал то, что считал нужным. Иногда слишком жестоко, иногда не так, как она хотела, но всегда так — как оно помогало. И ничего не оставалось кроме как в порыве странного тепла в груди прижаться теснее к ноге щекой, совсем по-кошачьи потереться о нее и слегка задремать в опустошении от посещения Рая.***
Проснулась она в своей комнате под одеялом, разве что в той же одежде. Это было до ужаса приятно. Что-то было в этом смешное, будто бы из детства — когда засыпаешь на диване и отец переносит с него в кровать на руках. Захотелось даже притвориться спящей на нем еще раз — чтобы через прищур наблюдать за тем, как уютно в этих сильных руках. Она снова смущается, падает головой на подушки, плывет от своих ужасных мыслей. Это кажется таким неправильным и плохим — думать в романтическом ключе об Аласторе — радиодемоне, который никого даже не уважал, ни слова о симпатии не шло. Но в голову шло все новое и новое, будто назло. В какой-то момент проснуться с теплом в сердце к тому, в того, кого боится или ненавидит весь Ад — это было безумием. Хотелось топнуть ногой, заявить, что он сам виноват и спровоцировал, но мозгами она понимала. что все далеко не так. Он не несет ответственности за ее чувства, ведь он просто поддерживал ее, был рядом. Будто это должно быть достаточным для того урагана, который прошелся у нее в груди? Но ей же хватило. Хотя с Вэгги это проходило совсем иначе, более ярко, лавинообразно. Тут же она скорее чувствовала не влюбленность, а что-то более глубокое и осознанное. Доверие. Ее люди, живущие в отеле, ждали ее ответа. Она знала это, слышала их разговоры из своей спальни, и плакала. Несмотря на поддержку Аластора, она все еще чувствовала себя жалко и беспомощно. Она злилась на себя, злилась на Ад, на Адама, на Вэгги и архангелов. Была наполнена ужасными эмоциями, пока не почувствовала, как кто-то сел на кровать. — Ну и чего ты расклеилась, принцесса? — скрипучий, похожий на радио голос прозвучал совсем рядом. Она подняла на него заплаканные глаза, шмыгая носом. Жалкое зрелище по ее собственному мнению вызвало у него лишь улыбку. — У меня рушится все, а ты улыбаешься! Тебе что, так нравится смотреть, как я страдаю? Ты поэтому всегда рядом? — выплескивает на него весь негатив, но не видит никакой реакции в ответ. Радиодемон пожимает плечами, гладит ее по голове словно скулящего щенка. Похлопывает, дожидаясь конца ее высказывания. — Вовсе нет. Просто пришел предложить свою помощь. У меня есть информация. А улыбка — вовсе не знак хорошего настроения, милая маленькая принцесса. Запомни, — он ложится на спину рядом с ней, смотря — непривычно — снизу вверх. — Улыбка — прекрасное оружие ничуть не хуже какого-нибудь копья. Она позволяет врагам подумать, что ты держишь все под контролем, а союзникам поверить, что дела не так уж и плохи. Улыбка — как маленькое солнышко в руках. Она ведет за собой, но так же может и неплохо обжечь. А твоя улыбка, принцесса, на вес золота. И сейчас твои люди хотели бы видеть ее, пусть у тебя и есть все права злиться и плакать. Просто оставь слезы на момент после победы. — А будет ли она — эта победа? — С тем, что я знаю — да, — он протягивает ей руку, предлагая сделку. Чарли приподнимает бровь, хмурится. Задумалась. — Ты хочешь мою душу? Аластор смеется громко, с размахом, смахивая слезу с глаза пальцем. — Нет, вовсе нет, это было бы слишком грубая и большая плата за то, что я знаю. Небольшая не несущая насилия и разрушения услуга, которую можешь выполнить только ты. По рукам? — Хорошо, — она хватает его за руку, и все вокруг сияет. В комнату врывается Вэгги, явно недовольная происходящим. — Все хорошо, моя душа при мне. Я знаю, как победить ангелов, Вэгги! — с сияющей улыбкой и глазами, полными слез, она смотрит на подругу, но уходит от ее прикосновений — злость на нее все еще на месте. Аластор чувствует на себе взгляд, полный ненависти, и улыбается широко и довольно. — Если что и забирать у принцессы Ада, то точно не душу. — И что же? — спрашивает недовольно уже-не-ангелица, хмурясь и не понимая, к чему он ведет. — Сердце, — короткий смех — и он исчезает, оставляя двух девушек в полном непонимании.***
— А это Город Каннибалом, принцесса! Мы сейчас отправимся к одной моей старой подруге, которая сможет помочь нам количеством грешников, которые готовы умереть за возможность откусить кусочек ангельского крылышка, — идет достаточно медленно, поддерживая Чарли под руку, цокая тростью по идеально ровному тротуару. Девушка не могла отрицать, что тут было красиво. Аккуратно даже, было видно, что за этим местом тщательно следят. Все вокруг улыбались, жизнь текла спокойно и размеренно, так, как она даже и не думала, что бывает в Аду. Она все время что-то рассматривала по сторонам, почти не следя за дорогой, держась за твердый рукав пиджака, полностью доверяя ему. Аластора это умиляло, и он то и дело приостанавливался — позволяя ей утолить свое любопытство, похожее на детское. — Рад, что смог тебя впечатлить, принцесса. Мы почти пришли, да, осторожно, тут ступеньки, — посмеивается, привлекая ее внимание и останавливая перед отрезком пути, где можно упасть. — Ой! — она смущенно немного моргает, отвлекаясь от самостоятельной экскурсии к делу, по которому они пришли. Тут она заметила, что какое-то время с ними шла высокая красивая дама, смотрящая на нее несколько снисходительно. Они зашли в дом, садясь за кофейный столик, и только тогда начали разговор. — Привет, малыш, я Рози, бывшая этого рогатого джентльмена. Судя по всему, тебе понравился мой уголок, я рада. А ты, старый хрен, что, перешел на девочек помладше? — хихикает, бьет его ладонью по плечу. Чарли думала, что Аластора разозлит такое обращение, но он только улыбнулся еще шире, слегка стукнув микрофоном по тыльной стороне ладони собеседницы. — О, боюсь тебя разочаровать, но это не совсем дитя. Прошу любить и жалость, принцесса Ада — Чарли Морнингстар! — То есть остальная часть вопроса тобой не оспаривается, негодник? — Ха! — весь ответ, на который она закатила глаза и обратилась уже к Чарли: — Приятно познакомиться. Так что, с какой целью вы пришли в гости? — Нам нужна твоя помощь в виде твоих людей. — Нам? — она игриво прикрыла ладошкой рот, распахнув глаза в шутливом удивлении. — Нам…мне, Аластору, Отелю, на который хотят нападать ангелы, — объясняет Чарли, стараясь выглядеть достаточно серьезно, чтобы им предоставили помощь. Но вместо этого Рози растягивает губы в широкой улыбке, потягивая чай. — У вас уже общая недвижимость, как мило! А со мной ты делил только тело другого моего бывшего, и то — отказался от ножки. Съел сердце да печень, романтик адский. Так, ближе к делу…конечно, почему бы и нет? Все, кого вы сможете вдохновить — ваши! Несмотря на это, первая попытка оказалась провальной. Чарли уже хотела было сдаться — в последнее время все шло не так, как надо, и стараться больше не было, кажется, сил, когда Аластор отвел ее в сторону, слегка наклоняясь, чтобы быть на одном уровне. — Ну что ты, принцесса. Имея такой чистый голосок, надо вдохновлять толпу и вести ее за собой, а не грустить, — он кладет руки ей на плечи, смотрит прямо в глаза. — Но как? Они совершенно меня не слушают… — Улыбка, милая. Будь уверена в том, что говоришь, верь в то, что говоришь. Спой о том, что чувствуешь. Давай-давай, покори грешные сердца, — он протягивает ей свою трость с микрофоном, подмигивая, коротко прикасается губами к макушке. — Иди. Она ничего не говорит, только кивает и идет обратно на сцену, сжимая в руках ту вещь, которую, как она думала, никто раньше не трогал. Это было так волнительно, что ее сердце снова забилось быстрее. Уверенности прибавилось ощутимо, особенно когда она увидела две широкие улыбки — немного похожие — недалеко от места ее «выступления». Она не имела права опозориться еще раз. И она более это не сделает, так как может себе позволить повести людей, ведь она — принцесса, а не какая-то там девчонка без внутреннего стержня. И у нее получилось. — Я же говорил, принцесса. Улыбочку! — он потрепал ее по голове, возвращая в Отель, в который уже скоро должны были прийти люди Рози. Вэгги еще не было, и Чарли надеялась, что у нее все в порядке — все же задание было сложным. — Как думаешь, у нас все получится? — спрашивает, сидя на диванчике, чувствуя в воздухе запах опасности, которая приближалась неумолимо. Никто не покинул ее, как они с Вэгги боялись, все были готовы принять бой. Это заставляло слезы застревать в горле соленым комком, она не могла поверить, что правда нашла тех, кто в нее верил, кто ее понимал и был готов поддержать.***
Бой был сложный, с потерями и ранениями, но все действовали вместе сплоченно против общего врага, нападая на него его же оружием. Основные трудности начались когда Адам рарушил щит, возведенный Аластором, но тот отправился его останавливать, дав передышку на какое-то время. Но спустя время он пропал, вызывая в груди липкое чувство паники — что-то случилось? Отвлекала ее драка, отвлекал отец, который пришел на помощь, но все равно будто что-то пропало внутри, что не давало достойно оплакивать смерть Сэра Пентиуса, не давало радоваться тому, что Адам был убит, не давало чувства облегчения по поводу окончания битвы и покинувших Ад истребителей. Но она сделала ровно то, что хотел бы от нее сам Аластор. Глубоко вздохнула, натянула улыбку и пошла к остальным — поддержать, повести за собой. Спасти. От стенки до стенки росло новое здание Отеля. Немного магии, немного общего труда — и руины медленно возрождались, порождая новую надежду на то, что все получится. Через боль, страдания, много упорного совместного труда, но получится. Все было почти готово, когда жители Отеля Хазбин вошли внутрь уже не как строители, а как полноценные жители, когда по стенам заплясали тени. — Хм, пожалуй, дизайн очень даже неплох, — он появляется незаметно для всех где-то рядом, держится гордо — как обычно — только одежда немного надорвана, что говорит о том, что он не просто сбежал с поля боя. Хаск, до этого весьма довольный, скривился и сделал несколько шагов назад, также недоволен был и Люцифер, однако этого уже не видела Чарли, которая с тихим вскриком кинулась в объятия радиодемона. — Да-да, я тоже рад тебя видеть, принцесса, — он улыбается, гладит по спине, слышит тихие всхлипы, — неужели ты правда верила, что со мной может что-то случиться? — насмешливый голос, и девушка слегка растерянно шмыгает носом и вытирает лицо рукавом. — Нет, конечно же нет. Просто… — Я понял, можешь не говорить, — он смотрит в глаза ее отцу, склонив голову на бок, улыбка становится гораздо шире. Он на пару секунд отрывает руки от девичьей спины, разводя их в стороны, будто говоря, что он ничего не делал — она сама. Потом он возвращает ладони в перчатках обратно, кладет подбородок на макушку, прикрывает глаза, позволяя себе немного расслабиться. Будь на ее месте кто угодно другой, он бы уже сбежал, отстранился и увильнул со всем изяществом. Но ранить принцессу было бы непростительно. Потому он ждет, когда она сама отпускает его, тут же убирая руки настолько легко, что ей кажется, что до этого ничего не было — и ей показалось просто. — Вижу, вы хорошо поработали. Теперь, я полагаю, всем необходим хороший отдых. Мне в том числе, но я слишком старался воссоединиться со своими товарищами и маленькой принцессой. Прошу меня простить, — кланяется и исчезает в тенях, и вот Чарли чувствует на своих плечах чужие руки. — И какие у вас отношения с этим…этим? — кашляет в кулак мужчина, смотрит с сомнением на свою дочь. Та медленно поворачивается к нему в лицо и даже не знает, что делать — плакать или смеяться. — Он помогает и поддерживает, что-то не так? Я могу поддержать его тоже, если захочу, — выходит куда холоднее, чем должно было, но она ничего не может сделать с этим. Да, он тоже помог ей, да, без него в этой битве она скорее всего была бы мертва, но не это ей нужно было, не это. Или хотя бы раньше. Кажется, Люцифер не расстроен, а скорее удивлен. — Но ты же знаешь, что он за личность… — В этом и проблема, пап. — О чем ты? — О том, какая он личность — я знаю. А о том, какая личность мой родной отец — я не имею и малейшего представления! Не находишь это весьма печальным фактом? — Но я же пытаюсь сблизиться с тобой… — хмурится, протягивая руки для объятий. — Да, но я уже не маленький ребенок, который мечтал об этом. Нет, я все еще люблю тебя, все еще тянусь к тому же, но на это потребуется больше времени. И ты не в праве ревновать меня к тому, кто все это время выбирал быть рядом. Чарли развернулась и покинула комнату, поднимаясь в одну из комнат, который были оборудованы как спальни. Заперла дверь и поняла, что он и не шел за ней. В этом не было никакого смысла, ведь никто не постучится, чтобы узнать, как она. Никто не извинится, никто не поймет, отчего она так жестока. Нет, был один такой, кто мог бы понять, но она сама уже говорила, что не маленький ребенок. Она не может ворваться в комнату, топнуть ножкой и потребовать понимания, как бы не хотелось. Это бессилие заставляет упасть на кровать, кулаками по подушке бить, прикусив губу и зажмурив глаза до боли. Она не знала, на кого именно злилась, но это было что-то настолько печальное, разрывающее изнутри, что держать в себе было невозможно. Быть может, из-за того стресса, который испытывала она за короткое время. До этого момента она запрещала себе думать об этом — не только ей же плохо! Но сейчас усталость, обреченность и обязанность спасать народ упала на нее, будто имея вес целого неба. — Ты молодец, принцесса, — слышит она совсем рядом и вздрагивает, падая на колени Аластора, который какое-то время беззвучно сидел рядом на кровати. Тот посмеивается, помогает сесть прямо и касается аккуратно пальцами щек, впитывая влагу слез в ткань перчаток. — Все правильно сказала. Я много видел разных людей, и всем им тяжело говорить тем, кого они любят, что они делают что-то не так. Ты не одинока в этом, и если со всем справились другие, то и ты тоже. — А ты? — Я? Ты имеешь в виду любовь? — Чарли медленно кивает, — Ни разу не чувствовал, наверное. Что в жизни, что после нее. Испытывал интерес, уважение и восхищение, доверял и заботился, но любил ли я? Нет. Пусть я и не состою только из зла и ненависти, я не хороший персонаж этой истории. Жестокий, бессердечный, жаждущий крови и страданий. Настоящий маньяк, которому доставляет сказочное наслаждение чужая боль. Или ты будешь спорить с этим? — скалит клыки, пока его тень живет своей жизнью, пляшет сзади угрожающе. — Нет, я вижу, насколько ты плох, но что с того? — Думаешь, получится поменять? — Думаю, что не буду даже пытаться. Я не понимаю и не принимаю некоторые твои качества, но ты — это ты, поэтому я бы хотела видеть тебя рядом с собой таким, какой ты есть, со всей мерзостью. Я не наивный ребенок, который делит мир на черное и белое, только не теперь, когда я переосмыслила свою жизнь, выросла и впервые повела за собой народ, — гордо задирает нос, на что Аластор щелкает по нему пальцем. — Если и правда так, то я приятно удивлен, принцесса. Что же это получается, Отель для искупления грехов, а главному грешнику разрешено оставаться таким? — он тянет ее на себя, сажает между ног и обнимает крепко-крепко, словно заключая в клетку из объятий, кладет голову ей на плечо, отчего меховое ухо щекочет щеку. — Типа того. Хэй, ты не такой уж и легкий, — она утыкается лицом в его макушку, вдыхая аромат, смешанный из много чего. Немного железный запах крови, порох, что-то сладкое еще. Ожидаемо, вовсе не неприятно. — М? Ты же хотела, чтобы я был рядом. Вот — так рядом, как могу. Чарли немного раздраженно фырчит, бьет его кулаком в плечо и дергается назад, что не приносит никаких результатов. — Неисправимый! — Ну да, что-то не нравится? — Ты! — Я нравлюсь тебе, ответ не принят. И смотри, ты уже не плачешь, то есть, моя задача на этот вечер полностью выполнена! — он отпускает ее, оставляя сидеть рядом. Она замечает снова порванную одежду, которую он не успел сменить. — Что-то случилось? — А, так, немного задело. Теперь снова относить на подшив, — он смотрит, как Чарли кладет руку сверху, слегка морщится от боли. — Ну принцесса, что ты такое делаешь? Разве это красиво — так трогать молодых людей? — он не хочет останавливать ее руку, но и отвечать прямо не собирается. Обратная половина его доверия — все еще не договаривает до конца, старается съехать с темы, отвлечь. — Ты ранен, я же вижу… — Не понимаю, о чем ты, принцесса! — он растворился в тени, уползая — сбегая с этого «поля боя». — Да ну, я же не говорила, что буду насильно лечить. Просто интересно стало, — бурчит себе под нос, но никто уже не отвечает.