Скажи привет Дьяволу

Айзенмунд, Германская империя, 1913 год. Собор святого Петра. — Наступили темные времена. Нечеловеческие, потусторонние силы собрались под нашим городом. До нас ежедневно доносятся слухи о пропажах людей. Мы теряем своих знакомых и близких. Но помните, никогда нельзя сдаваться. Зал небольшого храма был полон от посетителей. Сейчас люди искали помощи от высших сил как нельзя сильнее. Несмотря на светлый солнечный день, лица прихожан были хмурыми. Речь проповедника была весьма воодушевляющей, однако, в зале царило молчание. Все сидели, замерев, будто безутешно ожидали чего-то. — Пусть не дрожат ваши руки. — сказал проповедник, его голос мрачно отражался от деревянных стен. — И не трепещут ваши сердца. Черный круг скоро падёт, его злодеяния не могут длиться вечно. Мы, люди Айзенмунда, не позволим колдовской династии, призвавшей гадов из самой преисподней, вершить власть в нашем городе. Родина честных людей, которые занимаются тяжелым трудом на шахтах, каменоломнях, фермах, не прогнется под дьявольские силы. Мы никогда не станем их марионетками. Опомнитесь уже от страха. Мы не должны бояться, потому что Бог всегда был, есть и будет на нашей стороне. Маленького роста невзрачный парень в длинной черной мантии выглядел гораздо младше своего возраста. Его изящные руки и маленькое личико чуть ли не выдавали в нем подростка, однако, его звучный мужской голос был глубоким и проникновенным, он внушал трепет даже у суровых бородатых ветеранов прошлых войн, которые тоже присутствовали здесь. — Верно говоришь! — прокричала толстая бабка с задней скамьи. Она сжала руки в кулаки. — Долой уже этих русских и жидовских фокусников! Дайте мне этих Мейстеров, и я лично вынесу их за врата Айзенмунда! Их жопы будут нанизаны на вилы! — Да, да, да! — обрадовались остальные. — Зададим им трепку! Как ведьмам в старые добрые времена! — из их уст звучали слова старого гимна инквизиции. Отец Грегор, молодой парень, совсем недавно вступивший в сан священника, почти сразу завоевал доверие и любовь горожан. Его служение с самого начала сопровождалось ужасными слухами о ведьмах, собравшихся и обитающих неподалеку от Айзенмунда. Недоброе соседство с деятелями магических искусств сразу принесло свои плоды. Полгода назад были похищены сразу несколько детей, и возвращены их несчастной матери в изуродованном состоянии. На их телах были глубокие порезы, а головы и вовсе отсутствовали. Их шеи были сшиты друг между другом, образуя звезду. Такую же звезду, которую можно было увидеть на гербе Черного круга! Но их лидер, Катрина Мейстер наотрез отрицала причастность членов культа к преступлению. «Это постарались ваши же собственные горожане» заявила тогда девчонка. «Черный круг практикует исключительно магию и науку, а не швейное мастерство!». Были и другие случаи исчезновения людей. При невыясненных обстоятельствах пропадали и дети, и девушки, и даже взрослые мужчины, но больше лидеру не было никакого дела до жалоб несчастных жителей города. Она и ее приспешники продолжили творить свои зверства за каменными башнями. — Почему бы нам просто не прибить этих гадов! — вскинулась старая Герда. — И тогда это дерьмо закончится раз и навсегда! — прокричал ее муж Хольт. — Что мы, в конце концов, распускаем слюни, как дети! Каждому в руки по Маузеру и у всех колдунов сразу же пропадет их магия, едрить их налево. — Не стоит торопиться. — назидательно произнес отец Грегор. — Мы и понятия не имеем, с чем сталкиваемся. Вы должны собрать все оружие, что у вас есть, и оставаться дома. Берегите детей и жён, спрячьте своих маленьких братьев и сестер. На случай, если что-то произойдет, только близкие смогут вас защитить. Голос айзенмундского священника был полон решительности. Но в карих глазах, на самом дне, затаилась тоска, словно зараза на самом дне колодца, ожидая своего торжественного часа. Грегор лишь понадеялся, что никто не сможет заметить ее. Никто не поймет, что он на самом деле в ужасе. Никто не услышит, как отчаянно стучит его сердце, словно у замёрзшего зимнего воробья, и он точно также дрожит, словно продрог до нитки, нахохлившись в своих длинных черных одеждах. Он остался у них один. Власти городского совета ничего не делали с дьявольскими соседями, только лишь отмахивались, говоря что все это лишь выдумки простолюдинов, хотя их глаза выдавали суеверный страх, который был у каждого: будто то политик, богач, или простой рабочий. Проповедь подходила к концу. Среди толпы прихожан со взволнованными взглядами, Грегор заприметил двоих мужчин. Те беззаботно вошли в последний час, не особо чураясь смотрящих со всех сторон взглядов исподлобья, шикающих старух, и даже собственного вида. Они прошли мимо, навеселе, и продолжая громко болтать о чем-то своем. Они были одеты слишком богато для простых обывателей, и слишком нескромно для посетителей церкви. Один из них, восточный мужчина в лоснящейся шелковой рубашке, полулежал на скамейке, лениво зевая под голос священника. Вторым же был худой блондин в забавных круглых очках. Он был одет в короткие шорты, и белые чулки, как гимназист. Он нахально ухмылялся, положив ногу на скамейку спереди сидящей него женщины. С их приходом все обреченно замерли, точно вмиг окаменели, боевой настрой улетучился из их источающих злобу душ. Никто не смел ничего сказать им, потому что все знали, кто они. — Молодой человек. Попрошу вести себя приличнее. — строго произнес отец Грегор, на мгновение прервав свой монолог. — Вы знаете, где вы находитесь. Блондин фыркнул. Конечно же, он знал. Он убрал ногу со скамейки. Но в следующую же минуту улегся головой на колени своего друга. Грегор тяжело вздохнул. Он знал, что все это было лишь наказанием, для него одного. Он должен был стать нормальным священником. а теперь, своими речами, в доме бога, он развязывает войну против магов из Хереси-Хилл, и это было страшным преступлением само по себе. Он должен был смириться с тем беспределом, что происходил в городе. Продолжать уверять людей, что все хорошо и они в безопасности под чутким присмотром высших сил. Но разве он был виновен в том, что Господь не вложил в его уста ложь? Проповедь подошла к концу. Прихожане, среди которых в основном были женщины в белых платках, и лишь изредка мелькали дети и пожилые мужчины, по очереди подходили к молодому священнику, чтобы спросить у него совета. Все жаждали остаться с ним как можно дольше, ибо голос проповедника внушал надежду на грядущий день. Но, видимо, сейчас было не лучшее для этого время… — Эй! А ну разойдитесь, хреновы тетки! — сквозь толпу, расталкивая всех, протискивался смуглый субъект. Он тащил за собой более хиленького друга. — Я чуть не уснул, пока всю эту муть слушал! За такие пытки я должен стоять первым в очереди в рай! А вы не пускаете нас к священнику! Они пробрались вперед, отпихнув в сторону несколько крупных дам. Некоторые поспешили разойтись по домам, зная, что встреча с членами Культа добром не кончится. Оставшиеся в очереди женщины злобно шипели, словно кошки, на возмутителей спокойствия. — Здравствуйте, отец. — сквозь зубы лыбясь, произнес блондин, как только они появились перед лицом священника. — Вы, двое. — зашипел Грегор. — Исчезните. — Откуда в вас эта злость? Разве вы сами не учили нас смирению? — продолжал ехидствовать Вергилий. — Прими, что даёт тебе судьба и возрадуйся этому. Что-то я не вижу счастья в ваших глазах. — он схватил священника за подбородок. — Вы несчастливы, отец? — священник ударил его по руке. — Убери руки, мерзавец. — отвечал, вскинув брови, Грегор. — Вы опять испортили мою проповедь. — Разве? — задумчиво произнес Бальтазар. — А по-моему, мы только улучшили ее, ещё больше показав, какие мы плохие. Глядите, они верят нам. — женщины таращились на вульгарных посетителей взглядами, полными злобы и бессильного страха. — А вы были слишком неубедительны. Зачем нам нужна церковь, которая выезжает на чужой игре? — Вы нас эксплуатируете, отец. — прошептал Вергилий в весьма интимной манере ему на ушко, и внезапно схватил его за задницу, прижимая его к себе. Он раздвинул его попку сквозь черные складки одежды, до того как Грегор оттолкнул его от себя. — Тебя будут драть в задницу черти, за все, что творишь, паршивец! — закричала какая-то тетка, сверля его зверским взглядом. — Ты сгниешь, сгоришь в аду! Но они все оставались на месте и не вмешивались. Стояли, как вкопанные, как статуи в соборе, точно ничего человеческого не осталось в их каменных лицах, искаженных бессильной злобой. — Может, и так. — промурлыкал Вергилий. — Но что с того? Вы и сейчас горите. Только взгляните на свои красные лица. — Покончим с этим. — потребовал Бальтазар, сам весь красный от какого-то неведомого жара. — Прошу прощения, уважаемая паства. Мы срочно требуем уединения с нашим дорогим священником. — И правда, довольно. — вздохнул Грегор, порядком уставший от постоянных бесчинств в храме. — Простите, но вам лучше разойтись. Это разговор лишь для нас троих. — он знал, что эти парни не отстанут от него просто так. Неважно, о чем они так сильно пытались с ним побеседовать. В последнее время они посещали каждую проповедь, чтобы бесить священника и прихожан. Каждый раз они выкидывали все новые представления, и несчастным людям, пришедшим на службу, приходилось все это терпеть. Братья с удовольствием пользовались собственной безнаказанностью. Постепенно они все больше повышали градус омерзительности. Они в голос смеялись, говорили пошлости в адрес пришедших женщин и проповедника, передразнивали каждое его слово на новый, грязный лад и иногда даже пытались орально удовлетворять друг друга. Сейчас прихожане, суетливо огрызаясь друг на друга и толпясь, словно стадо животных, пришедших на водопой, поспешили к выходу. Некоторые кричали проклятья в адрес чужаков и показывали непристойные жесты. Вергилий с нескрываемым восхищением наблюдал, как сильно люди похожи друг на друга. — Да чтоб вам пусто было, жиды поганые. — в сердцах бросил бородатый прихожанин, выходя за порог. — Как скажете. — фыркнул блондин, отмечая, что никто из них гордым носителем еврейской крови точно не был.        Бальтазар, не дожидаясь, когда все разойдутся, схватил Грегора за руку и потащил его в первую попавшуюся темную комнату. Блондин закрыл за ними дверь. Бальтазар схватил Грегора поперек талии и впился жестоким иссушающим поцелуем в его губы, щекоча щетиной нежное белое личико. Он поцеловал его один раз, второй, грубо прижимая его к себе и тиская все мягкие места на его теле. Как бы он не пытался вырываться, высокий мужчина не отпускал его. Большие руки гладили священника за пах, пытаясь нащупать член в складках его мантии. — Прекратите! Это уже не смешно. — закричал Грегор, ударяя его по ладони. — Вы перешли все границы! Мммх. — Он испуганно замычал в ладонь, которая с силой зажимала ему рот. Он что было силы вцепился зубами в ладонь, оставляя синяки, но похоже, смуглому мужчине просто нравилась боль. — Тише. — возбуждённо задышал стоящий за ним Баль, прижимаясь стояком к пространству между его ягодиц. Он держал руку у рта беспомощного парня. — Пожалуйста, не кричи, и будь хорошим мальчиком. Сегодня ты прочитал отличную проповедь, а теперь послужишь и для нас. Но учти, мы не любим скучные нравоучения и обожаем сладкие стоны маленьких священников.        Грегор со страхом понял, что если он возбудится сейчас, в этих горячих руках, они скоро это обнаружат. Его сердце заколотилось сильнее от этой внезапной мысли, и от стыда, что это произойдет. Как он будет дальше читать проповеди? Против Черного круга?.. Если у него встал член только от того, что его трогал культист. Он на миг представил, как вновь стоит в соборе перед толпой слушателей, и это происходит. Все смотрят на него, как на извращенца, и он падает на колени, умоляя простить его. Что за мысли?.. Он не знал. С самого начала, как только эти двое появились, он ощущал себя таким беспомощным, словно у него терялись сразу все силы бороться. И вот, они решили пойти до самого конца, осквернив не только церковь, но и тело священника. Он чувствовал себя смертельно больным, точно его жизнь скоро подойдёт к концу, так как он стал совершенно бесполезен. — Подожди, Баль. Я совсем ничего не вижу. — послышался раздосадованный голос Вергилия. Вокруг была сплошная темнота, он только слышал шорохи одежды, сдавленные стоны, и удары. И соленый запах пота в воздухе. Запах двух возбужденных мужчин. — Аххх, не смей останавливать меня, засранец. — недовольно застонал Баль, в волосы парня, сжимая его в своих объятиях. — Я сейчас придушу этого гаденыша. Вергилий щёлкнул зажигалкой, заставляя загореться свечку, стоявшую на столе. Они находились в маленьком подсобном помещении. Вокруг лежали какие-то мешки, сменная одежда для уборки и ящики с церковной утварью. — Так-то лучше. — произнес Вергилий. Перед его глазами предстал мертвенно-бледный Грегор со взлохмаченными волосами, в изрядно помятой сбившейся на бок мантии, которую Бальтазар неудачно пытался с него сорвать. Баль стоял, держа его в руках, и закусив зубами его белое ушко. Вергилий подошёл к замершему священнику и поцеловал его в плотно сомкнутые губы. Грегор отвернулся. Вергилий пошарил руками по его груди, и расстегнул робу, под которой была тонкая белая рубашка. Он обнажил его белоснежную грудь, на которой даже в темноте были видны ярко-красные маленькие соски. Вергилий, хищно уставившись на нежное тело парня, что белым куском почти светилось во тьме комнаты, припал к его груди губами. Он облизнул широким языком кусок кожи, оставляя мокрый след на соске, всасывал его в себя, издавая жуткие хлюпающие звуки, словно пытаясь выпить из этих ярких бусин все жизненные соки. Другой сосок он крутил в своей руке, и на нем даже остались следы от его ногтей. — Аххх. — Грегор выдохнул, схватившись за пояс, на котором дежурили руки Баля. — Хватит… Прекратите! Хоть где-то должна проходить грань этому беспределу. Я же мужчина, в конце концов! — возмущённо покраснел он. — и вы тоже. Если не жалко меня, найдите хоть каплю уважения к себе! Но все мольбы обошли стороной его слушателей. Блондин стащил с него брюки, оголив член который остался торчать в пустом пространстве. Бальтазар задрал низ его робы, заставив опешившего священника держать ее в своих руках. — Как вы прелестны снизу, отец. — произнес Вергилий, присаживаясь на колени. — Интересно, трогала ли вас какая-нибудь прекрасная девица… или я единственный счастливчик, кому открылся этот вид? — Не… смей. — проговорил Грегор, отворачиваясь и стараясь на смотреть на то, что происходило внизу него. — Гляди, как дрожит. — улыбнулся Баль, сжимая его маленькое естество в своих руках. Грегор всхлипывал и ворочался в его руках, потеряв уже всякую надежду на освобождение. Его кожа покрылась мурашками, волосики встали на ней, щекоча темную кожу мужчины. — Я уверен, он не трогал даже сам себя, по крайней мере, ближайший год. — Ахх, это так заводит меня. — облизнулся Верг, в его мертвых глазах заполыхал огонь. — Я всегда мечтал испить семя девственного юноши. Кто знает, может и у меня получится совершить непорочное зачатие. Эй, святоша, твоя Мария случайно не так залетела от небесной твари? — Идиоты… — прошептал священник, отклонив голову назад. Его член медленно, но уверенно гладил в своих руках Баль, который, к несчастью, умел это делать в совершенстве. Он двигал рукой в каком-то особом темпе, задевая самые чувствительные области, отчего у юноши все переворачивалось внутри. Его член неожиданно стал горячим, все пульсировало в его венах. Его ягодицы были плотно прижаты к стояку, Грегору хотелось податься назад и потереться об стоящего за ним мужчину. От неожиданного чувства у него подкашивались ноги. Но Бальтазар крепко прижимал его к себе, смеясь ему на ушко. Священник застонал, не сумев сдержать голос, затем ещё и ещё. Его лицо горело от прилившей крови. Ему было так стыдно. Ещё никогда он не слышал у себя такого голоса. — Что… — проговорил он, задыхаясь. — Вы делаете со мной… вы грязные… извращенцы… — Ты заставил нас согрешить, отец. — сказал Вергилий, сидящий на полу. — Ты сам в этом виноват. Мы были обычным кружком скучающих умников, но ты решил объявить нам войну. Ты назвал нас колдунами, дьяволопоклонниками, содомитами. Теперь мы пришли исполнить твои фантазии. — Должно быть, слишком жирно для тебя, но Самаэль, Лилит и Иштар всегда были щедрыми. — ласково произнес Баль. — Они принимают молитвы всерьёз. В отличие от твоего бога, который только и делает, что заставляет страдать, взамен на ещё большие страдания. Его член начал издавать хлюпающие звуки, парень вот-вот готов был кончить. На самом его краешке появились прозрачные следы. Он был возбуждён, он буквально тек в руках темнокожего парня, его коленки дрожали от напряжения. Во влажной от пота громоздкой одежде, он был весь мокрым, и послушным, этот маленький священник. Но его разум все ещё пребывал в иной реальности. — Заткнись. — помотал головой Грегор, чувствуя, как его разум проваливается в бездну. — Вы сами полны порока, и хотите отравить меня им… но помните, я никогда не сдамся. Война... ахх... будет продолжаться. Вы можете делать со мной все, что хотите… но я… я не позволю вам творить ещё большее зло. Баль принялся дрочить ему ещё быстрее. Скоро Грегор перестал нормально разговаривать. Он только издавал громкие вскрики, его тело поражали импульсы возбуждения, словно разряды тока. Он громко застонал, запрокинув голову. Худые руки парня сжались в смертельной хватке, держа край мантии и руку Бальтазара. — Ох, черт. — недовольно изрек Вергилий, которому парень излился прямо на лицо, оставив большие белые следы. Верг, поморщившись, снял с лица капли спермы и облизал палец. Пока он, замечтавшись, смотрел на страдающее личико парня, он уже и сам забыл, что хотел ему отсосать. — Так много… Мы так сильно тебе понравились, малыш? — засмеялся Бальтазар, гладя его обмякший орган. Он провел рукой по его животу и пощупал его твердые, как стекло, ещё стоящие соски. — Хочешь ещё? — Нет. — Грегор стиснув зубы, попытался вырваться к двери. Он прикрыл рукой влажные гениталии. — Я не могу больше выносить эту мерзость… — Эй! — Бальтазар поймал его, прижав к груди. — Так нечестно. Мы ещё не успели толком поиграть с тобой, а ты уже кончил. Да ещё и никакой благодарности за мои быстрые ручки… — пожаловался он. — Прости его, Баль. — томно произнес Вергилий. — Твои ручки самые лучшие в мире. Он так долго запрещал себе заниматься этим, что сейчас ему сносит крышу. Просто не останавливайся. Бальтазар схватил его за щеки и прижался к его губам в мокром, ослепляющем от безумия поцелуе. Грегор закрыл глаза, его напряжённые мускулы обмякли, на миг он, взял мужчину за плечи. Баль расслабленно принялся посасывать его губу, его язычок, проникая все глубже в рот парня и с удовольствием осознавая, каким нежным он был, почти как райские небеса. Пока они целовались, Верг поднял мантию священника, стоящего к нему спиной, обнажая его маленькие белые ягодицы. Засмеявшись, он притянул его к себе сзади, заставляя Грегора невольно податься бедрами назад. Парень ойкнул, отстраняясь от целующего его мужчины. — Вы… шлюхи дьявола. — простонал Грегор, только осознав, что творит с ним Вергилий. Священник стоял, уперевшись руками в грудь Баля. Он был в такой откровенной и невинной позе, что Верг тотчас прижался к нему пахом. — Да… и ты один из нас. — прошипел он, нависая над ним и сжал его бедра. — Ты больше не будешь святым мальчиком… после всего, что мы с тобой сделаем. — Что ты хочешь, Верг? — Баль был заинтересован. — Смотри. — Вергилий, зловеще сверкнув глазами, присел на пол, словно кот. — Его дырочка такая миленькая и прелестная…уверен, в ней гораздо меньше дерьма, чем в его тупой башке. Как ты смотришь на то, если я вычищу ее своим язычком?.. — Ох, дорогой. — закатил глаза Баль, ухмыляясь. — Ты просто его балуешь. Грегор в немом страхе раскрыл глаза и вцепился в плечи Баля, как только длинный язык мерзкого блондина коснулся его отверстия. Он всхлипнул, пытаясь уйти от этого контакта. Его вспотевшие руки соскользнули с плечи Баля и тот принялся падать. Бальтазар поймал парня, уложив того на пол. — О боже, нет… нет… — прошептал Грегор, зарываясь носом в мантию.        Его бедра были приподняты, змеиный язык Вергилия был внутри него. Он двигался, медленно и лениво терясь об стенки ануса, и увлажняя их. Теперь священник был мокрым и внутри и снаружи, и он не знал, куда деться от этого чувства. Язык светловолосого бледного мужчины двигался вокруг колечка его ануса, словно издеваясь над ним. Влага словно впитывалась в его воспалённые от жара внутренности. Язык мужчины стал жёстким и шершавым, как у кота. У парня все свербило внутри. Он всхлипнул, почувствовав, что скоро возбудится снова. — Ты взял?.. — Вергилий на секунду оторвался от дела, переключившись на своего друга. — Да. — прошептал Бальтазар, который уже минуту трогал себя через брюки, не в силах сдерживаться при виде этого зрелища. Он улыбнулся. — За кого ты меня принимаешь? Он достал из сумки аптечку, в которой лежал огромный шприц, уже заправленный каким-то веществом. Баль осторожно задрал рукав черной мантии парня. Без особых трудностей он нашел на бледной коже синюю вену, и вколол иглу, медленно вводя раствор. — Что это? — Грегор обеспокоенно поднял голову. Он ещё не потерял чувство происходящего. — Что вы опять делаете?.. — Это лекарство, чтоб тебе не было больно. — ласково произнес Баль, погладив его по плечу. — Что вы хотите сделать… что мне будет больно? — произнес парень. — Опять надругаетесь надо мной, да?.. — Мы определенно не собираемся ничего делать с твоим телом. — заявил Вергилий, вставая. — Возможно… это «что-то» будет происходить с твоей душой. Грегор тут же бросился в слезы. На его лице отразился несусветный ужас. Его трясло от предчувствия того, что должно было свершиться. — Нет… — воскликнул он. — Делайте что хотите со мной… режьте, бейте, насилуйте, но не заходите так далеко. Боже… Разве вы не достаточно поиздевались? Вы уже совершили месть… просто позвольте мне умереть. Он долго рыдал, лёжа на полу, пока лекарство не подействовало и его тело не обмякло, полностью отдавшись влиянию веществ. Это продолжалось несколько минут. Когда парень затих, Баль взял его на руки, и осторожно поднял его с пола. Взгляд брюнета застыл в одной точке, зрачки были расширены. Со стеклянным застывшим взглядом, он напоминал фарфоровую куклу. Его черты лица особенно подходили под этот образ: длинные ресницы, аккуратные брови, маленький носик, черные словно сажа, пряди, отбрасывающие отблески от свечи. — Оставим это здесь. — сказал Вергилий, стаскивая с него мантию и костюм. — Эта церковная мишура только его портит. Такие красивые мальчики должны носить модные вещи и дорогой парфюм, а не эти пережитки прошлого. Они вынесли раздетого священника из церкви, занеся его в большой лакированный автомобиль, и умчались в неизвестном направлении. «Вы писали уже столько раз, что у меня не хватает ни времени, ни сил отвечать. И я все равно отвечу в тысячный. «Кто совершает зверские убийства на территории Айзенмунда?» Чтобы предотвратить поток гневных писем, которыми вы и дальше будете меня заваливать, давайте заключим взаимовыгодное сотрудничество. Вам и вашей пастве не нужны доказательства, чтоб обвинить меня во всех грехах, а меня не особо заботит, что вы там пытаетесь мне предъявить. Ваш город и Хереси-Хилл существуют раздельно друг от друга. Так кто же все-таки убивает людей в Айзенмунде? Я отвечу так: а где полиция Айзенмунда, чтобы разбираться в этих делах? Где, в конце концов, власти, и ваши хваленые прусские генералы, чтобы наказать виновных? Я не детектив, я чертов лидер культа! Характеры повреждений на этих жертвах никоим образом не соответствуют последствиям магических экспериментов, и, скрывать не буду, вы даже не знаете, как таковые выглядят. Ничего страшного, это происходит, когда целый день проводишь в стенах храма. Надеюсь, для Вас не будет секретом, что маньяки существуют в каждом городе. Герберт Довин, Питер Новак, Фриц Харманн. Тела в реке Грюсель. Я могла бы назвать все имена убийц и места преступлений Айзенмунда, но зачем бы мне делать это, если меня сразу же назовут соучастницей в этих делах? Мой дар вы считаете ложью высшего пилотажа, моих людей — смесью оккультистов с расчленителями. Если я внушаю ужас, пусть так и будет. Отныне, господин Розенкрейц, мы заключаем с вами сделку. Я и Черный круг являются источником вдохновения для ваших пламенных проповедей, и вечной тяге к борьбе со злом. А вы продолжаете сидеть в деревянных стенах, среди ангельских ликов и витражей со святыми, и ни в коем случае не заваливаете меня письмами, которыми мне уже приходится топить жилище. Дьявольски ваша, Катрина.» Катрина Мейстер, ответ Грегору Розенкрейцу, 1912.