Отмыв её керосином...
Лопасти шумят, но под ногами уже ощущается твёрдая почва. Траву вокруг ломает, прижимает к сырой земле. Солдаты уверенно спрыгивают в лесах неподалёку от того места, куда доставили оружие на этот раз. Медленно, пробираясь ближе и ближе к зданию, они держали оружие наготове. Трехэтажная, но, все ещё небольшая заброшенная лаборатория. Она была почти что целой, внутри ещё не тронутая вандалами, а сама по себе не рассыпается. Плитка, даже, удивительно целой оставалась, хотя все же где-то её уже успели разбить. Окна так же, в целом. Где-то есть, где-то нет. В общем, ещё приличное место, для хранения подобного, плюс, здесь созданы все условия для этого. Удобно. В лёгких сумерках это здание выглядело зловеще, но хуже было то, что там находилось внутри. Часовые ходили по территории, осматривая все, что окружало их. Собранные на скорую руку источники освещения, даже парочка палаток полевых, крупных. А посреди этого стоял мужчина, средних лет, среднего роста и средней внешности... Самый обычный. Фамилия у него была, только, интересная. Сергей Контраст. Это не был псевдоним или прозвище, эта фамилия у него была у него в документах. И правда, он - контраст. Будучи максимально обычным человеком он прямо сейчас руководил охраной оружия. И не в пользу мира во всем мире, а в пользу своего кармана, своей выгоды. Руки дрожат, тело коченеет, а внутри образуется мерзотный ком. Да, среди солдат не было её знакомых товарищей, а значит, скорее всего, они не были причастны к этому, но... Это все ещё были её люди. Она была старше их по должности, она руководила ими, она, в конце концов, некоторых приводила за руку в этот отряд, чтобы сейчас наблюдать за тем, как ОТГ медленно направляет на них оружие. Маска задерживала приятное тепло от нервного дыхания. Глаза бегали, она не понимала. И единственный, кто первый осознал, что Мария замерла, был, как ни странно, лейтенант. Он остановился и обернулся первым, видя, как она стоит в его балаклаве на грани истерики, сжимая в руках оружие. Остальным сказал двигаться дальше, перед этим махнув головой Прайсу, а сам возвращается обратно, вешая оружие на ремне. — Мария... — Ничего не говори... — выдыхает та. Сил двинуться дальше не было. Если раньше она старалась до последнего отрицать причастность своих людей к этому, то сейчас... Это был удар в спину. И эти люди не смогли бы сами такое сотворить, за всеми солдатами следит Андрей Викторович. Не поголовно, конечно, но он прекрасно знает, когда в лагере меньше солдат, чем должно, да и исчезновение транспорта будет сложно не заметить. Значит, это был его приказ. — Я верить в это не хочу... — Послушай, я понимаю... — Ты? — с издевкой говорит девушка, поднимая на него взгляд, но почти сразу вздыхает, опуская тот обратно вниз. — Идем, лейтенант, мы отстали... Она неспешно идёт вперёд, пока руки белеют от силы сжатия магазина от чёртовой выданной М4. Он видел, как её глаза вот-вот и зальются слезами. Он не видел её в таком состоянии. Уставшую, спокойную, голодную, радостную, смущенную - да. Но осознающей предательство близкого человека нет. Да и откуда, казалось бы? Он хватает её за руку, не давая уйти дальше. Его прикосновения были аккуратными. Он оставался британцем даже в этой ситуации и это её бесило. Она старается выдернуть руку, начиная злиться, но он не остановится. Он прекрасно знает, что это такое, он прекрасно понимает, что такое работать дальше с этим чувством. — Что ты хочешь сказать, лейтенант? Знаешь, что такое, когда предают? — она поворачивается к нему. Окончательно вышла из себя. — Твои друзья тоже хотели уничтожить мир ебучим химическим оружием? — Да. — кратко отвечает мужчина. Он не договорит, он соврет, но он не пустит её в таком состоянии дальше. Его маска на ней делала только хуже, она сейчас была его отражением, тем, кем он был давным-давно. — Мария, не спеши с действиями. Это может стоить жизни всем. — Мои ребята, мои люди, с которыми я ела из одной тарелки, одной, сука, ложкой, с которыми я делилась последним и просила помощи в трудные моменты оказались ебучими убийцами, ты — она тыкает пальцем в грудь лейтенанта, заставляя мужчину моментально перехватить её руку, но речь это никак не останавливает.— даже на секунду не сможешь представить, как это. Представь себе ощущения Прайса, если бы вы все поголовно на досуге уничтожали бы тысячи невинных людей. Думаешь, он бы не спешил с действиями? Гоуст осознает её состояние, понимает, что девушка сейчас находится на грани. Он видел то, насколько ей сейчас мерзко осознавать, что придётся убивать своих же. Он аккуратно кладёт свободную руку ей на щеку, ощущая, что она окончательно расклеилась. Маска быстро впитывает в себя влагу, слезы, которые ручьём хлынули из глаз. Она жмется к нему, сжимает до скрипа зубы, сдерживая вопль. Ей хотелось кричать от того, насколько же ужасно это ощущалось. Она боялась себе признаться, что понимала с самого начала, что её ЧВК может быть здесь замешано и окажется главным виновником. Но сейчас все факты говорили о том, что она была все это время слишком близко к преступнику, что те документы были нужны не для дела общего, а для дела Андрея, желающего занять страну и ресурсы в ней. — Нам пора. — он оглаживает рукой по её голове, чуть-чуть свозит маску. Она шмыгает носом, сильнее вжимаясь в него. Единственного, кто обратил внимание, кто несмотря на её слова продолжил поддерживать, единственного, кто поймёт её на все сто, именно с нужной стороны. — Держись меня. — Да, лейтенант. — с большой неохотой, она отходит от него, наблюдая за тем, как он обратно берет оружие в руки, сообщая, что они догоняют товарищей. — Спасибо вам... Мария вздыхает, утирая слезы, двигается за лейтенантом, который догонял товарищей. А остальные ребята, в свою очередь, уже начинали занимать первые точки. Оставались только Гоуст и Лебедева, которые появились довольно быстро и так же распределились по позициям. По двое бойцов с каждой стороны и девушка, которая спешно достаёт из сумки отвлекающую гранату, закидывая её в совершенно противоположный край территории. Основные силы отойду туда, к другим воротам, ожидая, что враги пойдут с другой стороны, но, они были тут. Кидать настоящие гранаты было бы опасно. Взорвётся не только человек, решивший посмотреть, что там такое упало, но, вполне может задеть и оружие, которое все ещё стояло в морских контейнерах. Мария поднимает прицел оружия, когда Прайс наконец отщелкивает замок на двери и они успешно врываются на территории. Бойцов ЧВК было в пару раз больше, но многие из них рассредоточились по лагерю и просто не успеют добежать до ОТГ, а так, как большинство было с пистолетами-пулеметами, их дистанция немного ограничена. Маска скрывает лицо и она безумно этому рада. Отдача бьёт в плечо, рядом свистят пули, где-то шумно бьётся металл о землю, она слышит, как Прайс говорит двигаться в определенную сторону, как действовать. Он и правда был хорошим капитаном, но, Мария действовала иначе. Как никак, а своих людей она знала, понимала, как действуют, с чего, в основе своей стреляют и умеют стрелять. Кончики пальцев можно обжечь об дуло, а пересчитать то, сколько раз она успела сменить не самые малые магазины - тяжко. Ей не хотелось, она вздрагивала каждый раз, когда осознавала, что убила не просто человека, а своего подчинённого. Она прячется, меняет позиции вместе с остальными, всегда держась где-то рядом с лейтенантом. И он приглядывал за ней, видя, как слаженно она действует. В какой-то мере, даже удивительно. Очередная смена позиции. Град свинца осыпает сверху и невольно, но она перестаёт слушать округу, теряя тем самым возможность услышать то, насколько стремительно за ней следовал мужчина, в руках которого был нож, а штанина покрыта кровью. Сергей быстро накинулся на девушку. Его руки крепко сжимали небольшое тело, наносили удар куда-то под её жилет, чтобы они реально имели смысл. Пронзающая, резкая боль наступает не сразу, лишь через пару секунд осознания и она кричит, сжимая в руках автомат. Марию быстро роняют на землю и возвышаются над ней. Лицо казалось чёрным из-за света, что освещал спину мужчины, но она понимала, кто это. — Ты, сука, все им рассказала. Ты все им сообщила. Ебаная подстилка. — он прижимает её к земле, видя, что товарищи девушки немного отвлеклись на солдат, которые спешно начинают забирать груз. Их нужно было остановить. Поэтому, внимание было обращено к машине. В том числе, позицию сменил Гоуст, он не спасёт. — Здесь сдохнешь ты, а потом и они. Знаешь, кто первый заказал твою голову, а? Его руки крепко сжались на девичьей шее, там, где была часть системы связи, от чего ребята начали слышать помехи и речь, которую продолжал некогда товарищ Марии. Его дыхание было сбивчивым, голос хрипел, а сам он через каждое слово-два набирал воздух через зубы: — Андрюша твой любимый. Он первый сказал, что ты должна умереть. — поднятие за горло и грубый удар оземь. Голова идёт кругом, в затылок отдает адская боль и мужчина поднимается, нависая над ней, хватаясь за её оружие, стараясь то вырвать из слабых ручек. — Думала, нацепишь маску и тебя никто не узнает? Ты... Ты предала нас ради этой шайки-лейки?! Русскую речь осознавали только Прайс и Гоуст. Они больше всего были знакомы с этим языком, они примерно понимали, о чем кричит мужчина, почему так агрессивно выдергивает у неё оружие. Некоторые солдаты, по приказу, собрались вокруг этих двоих и пока мужчина старался вырвать эту чёртову М4, девушка другой рукой неспешно доставала нож. Металл сверкнул в свете фонаря и достаточно быстро, дергая оружие на себя, она тянет "товарища" к себе выставляя нож перед собой, но Сергей был далеко не дурак. Падает на бок, почти сразу ощущая, как девушка запрыгивает на него, но... Не наносит удар. Руки дрожат, он видит, как её глаза заливаются слезами, как она просто не в силах пересилить себя и нанести удар. И этим пользуются. Буквально секунда. Удар сапога одного из окруживших солдат вышибает нож из руки и почти сразу её хватают сзади, стягивая маску вместе с волосами, толкая её на землю. Она падает щекой на асфальт, царапая кожу, понимая, что сверху на неё давила чья-то нога. Секунда и череп лопнет под этим давлением, пока не раздаётся спасительный выстрел и сила давление быстро теряется, а после, тело падает рядом. В раздолбанный наушник она слышит приказ Прайса вернуть вертолёт, слова о том, что у них раненый и оружие увезли. Сергей сбегает, ему позволяют, ведь молча, но он поставил им условие, что жизнь Марии сейчас равноценна его. И убив Сергея они тут же прикончат Марию. А она уже была на грани. Ножевые заливали все кровью, а голова гудела. Глаза нервно осматривались, но, ничего, при этом, не видели. Единственный, кто рванул к ней, не имея сил больше ждать - Соуп. И за это же почти сразу наказывают. Выстрелы в плечо девушки. Два. Она кричит сквозь зубы, сжимаясь на земле, пачкая лицо грязью. Тело сводило и она уже была не в силах даже подняться, дабы увидеть лицо Сергея в этот момент. А ей хотелось. Ей хотелось увидеть, как он выглядит в этот момент, сбегая за спинами других солдат, скрывая свою задницу, почти что убив того человека, которому признавался крепних дружеских отношениях, которому помогал и просил помочь в трудные минуты. — Мария... — несмотря на то, что двигался к ней Соуп, завязывет её раны Гоуст. Одну перевязал балаклавой, вторую с помощью нескольких жгутов из подсумков самой Марии. Медик, как никак. Руки пачкались в девичьей крови и впервые от её вида к горлу подпирает тошнота. Он привязался. Он, черт возьми, привязался к младшему лейтенанту. Он слишком привык к живой Марии. — Лейтенант, слушайте внимательно... — Не вырубаться... — она жмурит глаза, понимая, что выглядит максимально жалко. Голову посещают разные мысли, она старается саму себя отвлечь от адской боли. Благо, почти все ранения не задели ничего важного. Это буквально чудо. Чудо того, что Сергей бил спешно и не знал, куда стоит бить, чтобы она умерла быстро. Лишь бы нанести урон, сделать больно. — Но, я так больше не могу... Простите...***
Глаза медленно открываются. Голова продолжала гудеть, руки тряслись, не в силах хоть на секунду остановиться и опираясь на одну единственную живую, она приподнимается, понимая, что одета... Не в форму. Сколько времени прошло? Она смотрит на часы, которые висели над дверью. Десять вечера. Но, они на задание отправлялись в восемь. Два часа... Они только добирались на место. Очевидно, это следующий день. Хорошо, если следующий. Полежать в отключке она могла гораздо больше. Она проводит рукой по лицу, нащупывая царапину. Покрылась коркой. День точно прошёл. В конце концов, она замечает крупную фигуру в углу кабинета. Скрещенные на груди руки, склоненная на бок голова, сверху накинут белый халат, который ему, очевидно, мал. В ногах спортивная сумка.... Её сумка. Там, скорее всего, были её вещи. Лейтенант спал мирно, ещё в форме. Она видела некоторые подсумки, которые он не успел снять. — Лейтенант... — она шепчет тихо, но этого достаточно, чтобы он открыл глаза, осматривая помещение. Приглушенный свет, открытое окно, вдали, из него, виднелись яркие жёлтые огни города. А сама девушка сгорбилась. Губы дрожали в очередном приступе истерики. Он поднимается, подходя к ней. Наливает воду из бутылки в стакан и даже не ждёт от неё просьб, согласия или отрицания. Просто даёт ей выпить весь стакан. А под конец даёт ещё и лекарство. Скорее всего, обычный обезбол. — Вы пробыли тут...? — Два дня. — его голос уставший, но довольно спокойный. Даже хрипотца, кажется, исчезла. — Позвать врача? — Нет, все в норме. — она садится, свешивая ноги, ощущая прохладу комнаты, от чего быстро ежится. Мужчина отходит к окну, закрывает то, а после возвращается к ней, садясь рядом. — Значит, ты остался тут... — Верно. Если лейтенант успел смириться с тем, что потерял себя рядом с ней, то она не хотела. Это неправильно, это мерзко, низко, грязно. Это кажется беспричинным, ненужным событием, но в конце концов, оно уже случилось. Все её язвы, попытки сказануть что-то такое ему, подмечание того, что он всегда где-то рядом... Она уже тогда понимала, что начинает не только теряться, но и влюбляться рядом с ним. — Я не хочу... — Я не тороплю. — Нет... Не в том смысле... — она тяжело вздыхает, видя, что он протянул ей руку и она, без его просьбы, быстро вкладывает туда свою. Мозолистая, сухая, тёплая, с грубыми пальцами, которые бережно поглаживали её ручку. — Я не просил тебя давать мне руку. — А я не просила её тянуть. — он ждал, что она сейчас выдернет её, но, оставляет. Она и правда была отражением. Он точно так же сжимал её тело, при этом покрывая трехэтажным матом, критикуя и ругая за то, что она позволила врагу подойти к себе так близко. Он точно так же делал замечания в первый день, понимая, что девушка относится к нему не безразлично и... Ему тоже стоило бы проявить к ней... Что-то. Британец чёртов. — Что ты хочешь мне этим сказать? — Ты же давно знаешь все ответы на вопросы, которые задаёшь. Ты думаешь, что от меня услышишь что-то другое? Взгляд его пронзал точно в душу. Она не понимала. Что с этим теперь делать? Они, наконец, прояснили, что между ними, но что дальше? Все же, рука выскальзывает и Мария отворачивает голову в сторону окна, наблюдая за мигающими точками. Тело ломило и она тяжело вздыхая, спускаясь окончательно, ощущая, как рука лейтенанта придерживает её за талию. Помогает ей дойти до вещей, переодевает её. Отводит в столовую, там же кормит. Благо, он об этом позаботился заранее. Он молча наблюдает за тем, как девушка неспешно ест, иногда подрагивая всем телом, поворачивая голову в разные стороны. Она явно что-то задумала, метаясь между вариантами. И в конце концов, искра уверенности появляется в глазах, а она сама, нервно сглотнув, произносит: — Я хочу увидеть тебя настоящего. — Что? — Гоуст невольно засыпал, но её вопрос как холодный душ, быстро приводит его в чувства. — Сними маску. У меня нет ответа на вопрос, как ты выглядишь. — Никак нет. — от отводит взгляд, чуть прифыркивая. Видит, что девушка продолжает настырно смотреть на него, ожидая, когда он снимет эту чёртову маску, наконец дав ей понять, что за человек скрывался под ней, кому принадлежит этот грубый, холодящий голос. Кому принадлежат руки, которые так крепко сжимали оружие и так бережно придерживали её. — Ты такая неоригинальная. — Снимай давай.