***
Пролог
— Господин Чон, прошу прощения, тут сказано, что корзинка адресована вам — солдат в строгой тёмно-зелёной форме входит внутрь просторного дома, захватив с собой и леденящую зимнюю прохладу. Вихрь из звездчатых кристаллов, а иными словами, из снежинок, потоком ветра врывается в коридор куда бесцеремоннее гостя, оседая и в миг тая на махровом ковре. Мужчина тридцати пяти лет в совершенном спокойствии подходит к прибывшему, по привычке постукивая шершавыми пальцами по гранёному стакану. Его тяжёлый и вечно усталый взгляд устремляется на подобие плетёной люльки, пока пространство погружается в изнуряющую тишину. СонМу — политический деятель, занимающий пост председателя КНДР. Он верный друг старика-президента, его правая рука, помощник в тщательном контроле за порядком в государстве. Ему привычны здравость ума и хладнокровие, а потому, тот даже не колебался, отгибая край накрахмаленной простынки, чтобы взглянуть на содержимое корзины. Стоило хозяину убрать оберег от сурового холода, как ему удалось встретиться с парой карих глаз, что таращились на него в изумлении. Сон ожидал всего, что только возможно вообразить, но никак не двухмесячного ребёнка, разодетого в непонятные куски ткани и, не смотря на это, чрезмерно спокойного. Младенец довольно что-то бубнел себе под нос, а разгневанный СонМу едва находил в себе силы, чтобы сдержаться. Натянув тело солдата на себя с помощью ворота, председатель смирил молодого парня взглядом. Ему не нужны были объяснения, но подобный визит оскорблял статус господина Чона. Пока мужчина переваривал произошедшее, у подножия люльки появились босые ноги. Пятилетний мальчик, укутавшись в тёплый плед, оленьими глазами принялся разглядывать неизвестный для его детского разума объект. Ребёнок, заметив кого-то ещё помимо взрослых, заулыбался, протягивая ручки к маленькому Чонгуку. На шум примчалась и супруга руководителя. Она, взглянув на кроху в корзинке, вздрогнула, мгновенно поднимая малыша на руки. — Какой ты крошечный. Кто же тот зверь, что поступил так с тобой? — взволнованно щебетала женщина, спеша унести дитя от страшного мороза, собравшегося в воздухе. — Гуки, милый, идём со мной — зовёт госпожа Чон и они скрываются за деревянными дверями гостинной.***
Глава 1
С того дня прошло уже 12 лет. С тех пор жизнь семьи Чон разделилась на до и после. Однако, кое-что всё же оставалось неизменным. Чистая и глубокая любовь Чонгука к его маленькому брату Тэхёну, кажется, способна пройти сквозь года при этом только укрепляя себя. Подросток помнил ту ночь отчётливо, в памяти уже пустили корни воспоминания о тёмных глазах младенца, о том, как тот впервые оказался на руках Гука, о первом слове и уверенном шаге. Подросток готов поклясться, что миг, в который судьба привела солдата с плетёной корзиной, навечно останется в глубинках юношеской души. На раскладном диване, оббитом велюровой тканью, поджав под себя ноги и сжав в ладони бирку, которую господин СонМу снял когда-то с люльки, сидел Чонгук. Его каштановые волосы слегка вились у висков, пока парень глубоко погружался в свои размышления. Дыхание сбитое. Стиснув зубы, Чон поморщился от настойчивых ударов сердца, отдающих в уши и мозг. Ему бы посидеть так час, другой, чтобы восполнить тело энергией и насыщением от вкуса прошлого. Гук любил пропадать в раздумьях, любил саму мысль о таких расслаблениях. Тэхён его боль и счастье, парень бескорыстно рад появлению младшего в семье, но также омрачён поведением родителей. За все эти 12 лет ситуация лишь накалилась. Отец стал чаще пропадать на работе. Как он говорит: «Я нужен своей стране, и вам положено с этим смириться». Отношения Юга и Севера дали ещё больший сбой, чем было раньше. На площадях люди стали чаще собираться и митинговать. В некоторых частях столицы слышны скандалы из-за возникших терактов. Народ встревожен произошедшим, но сильнее их волновало только одно — молчание Голубого дома. Только вот и президент не имел представления о том, что могло сподвигнуть Юг на столь страшные деяния. Государства правда не славились дружеским единством и всё же обстановка между ними никогда не достигала настолько критичного предела. — Чонгуки — раздаётся звонкий голосок, и подростка словно вырывает нечто неизведанное из цепких лап мрачных фантазий. Проморгав, чтобы привыкнуть к жёлтому свету, Чон окинул комнату беглым взглядом, тут же сталкиваясь с щенячьими глазами брата. Он, взъерошенный, с румяными щеками от жары и с любимым плюшевым медвежонком у груди. Беззаботный и счастливый, стоит босыми ногами на ковре с ворсинками. Привычное изумление всё никак не покидает двенадцатилетнего ребёнка, и тот с всё тем же азартом, не забывая про широкую улыбку, тянет руки к старшему, ловко забираясь на его колени. — Чонгуки, я только что видел такую большую бабочку там, у ручья, — переводя дыхание, рассказывает Тэ. — Она разноцветная и крылатая. Я хотел с ней подружиться, но не успел, потому что радуга улетела. Не смотря на свои мелкие поражения, Тэхён никогда не грустил и не сдавался. Он был довольно целеустремленным для своих годов, что пробуждало в старшем бесконечную гордость. — Только не расстраивайся. Уверен, однажды ты найдёшь бабочку ещё лучше и на этот раз вы точно станете друзьями, — подбадривает Гук, щёлкая брата по кончику носа. Совместное времяпровождение с младшим было довольно ценным событием для Чона. Он старался запечатлеть в сознании каждый фрагмент их жизни, будто чувствовал приближение неладного. Его мечта — подарить Тэхёну мирное будущее, чтобы он никогда не познал разруху и страх скоропостижной смерти. Ну а цель заключалась только в одном — оградить ребёнка от жестокого настоящего.***
— Отец, — в зал, в котором президент обычно собирался со своими подчинёнными, врывается высокий русоволосый, явно чем — то встревоженный юноша. — Господин президент, прошу, уделите мне немного вашего времени, — дав себе отдышаться, Намджун упирается ладонью в крышку круглого стола, разглядывая недоумевающую свиту, которая до прихода сына СонгНама что — то возбуждённо обсуждала. Мужчина сорока пяти лет потирает височную область указательным пальцем, следом убирая очки и прикрывая глаза. Нам не спал вот уже три дня, стараясь понять мотивы Юга, который всё никак не отступал и не выходил на связь. Его вся эта ситуация с терактами и митингами изрядно вымотала, не позволяя принимать здоровые, взвешенные решения. Откинувшись на спинку кожаного кресла, Сонг окинул беглым взглядом каждого, кто пришёл на собрание, а после махнул рукой, прося удалиться и оставить того наедине с сыном. Замыленная картинка перед серыми глазами давила на виски, но Ким не подавал виду о своём плохом самочувствии. Обратив внимание на ворвавшегося Намджуна, глава Республики вздыхает, жестом приглашая своего наследника расположиться на одном из стульев — Что это за срочность, раз ты позволяешь себе сорвать мою встречу? — тон недовольный, но из — за чрезмерной усталости, тихий и совсем не устрашающий — Я бы не стал приходить без надобности — хмурится Джун, извлекая сенсорный пульт из бархатной коробочки и включая экран, подвешенный на стене — Я хочу, чтобы ты взглянул на трагедии в своей стране под другим углом и наконец принял хотя бы какие нибудь меры, помимо бессмысленных бесед с чиновниками или генералами. — Однако президент уже не слушал своего сына, с приоткрытым ртом зацепившись серыми глазами за картинки, что одна за другой сменяли друг друга. Взрывы, истошные крики, раненные и душевно убитые люди бежали перед объективами журналистских камер. Каждый представлял из себя жертву и уязвимое лакомство для врага. СонгНам поверить не мог в увиденное. Как он мог допустить беду, что разрослась под самым носом, набрав обороты. Теперь это не просто лёгкий конфликт со второй стороной, это ступень, ведущая к неизбежному — война.