My worst wish

      Йеджи тихо ойкнула, когда кто-то проехался мимо неё на пятках, зацепив при этом лежащий на краю стола журнал. Потрёпанный предмет рухнул на пол. Развернувшись, парень пожал плечами с беззаботной улыбкой и поднял его с пола, протягивая старшей. — У тебя нет совести, Ли Феликс, — проворчала Хван, поправляя выехавшие из журнала листы. — Или мозгов, — добавила со своего места девушка, за что получила укоризненный взгляд подруги. — Что?! Если моя мать увидит его без дела, снова устроит скандал. — Джису права, — согласилась Йеджи, на что светловолосый парень лишь фыркнул. — Давай не будем провоцировать Миранду. — Эту фурию провоцирует даже воздух, — он закатил глаза и обернулся на сидящую в углу комнаты девушку. — Без обид, Джису, твоя мать — дьявол во плоти. — Я живу с ней двадцать два года, думаешь, не заметила? — темноволосая потянулась на неудобном кресле, спинка которого давно отвалилась (не без помощи Феликса) и теперь валялась где-то среди кучи коробок складского помещения. — Смотри, чтобы она этого не услышала.       Легка на помине, женщина вошла в помещение для персонала, не слишком большое, чтобы вмещать больше нескольких людей. Она строго оглядела присутствующих, задерживаясь взглядом на парне, что тут же принялся вытирать пыль на одной из полок. Йеджи усмехнулась про себя, не понимая, откуда он успел выудить эту несчастную тряпку. — Долго я буду ждать чистых полов в пятом зале? — раздражённо бросила Миранда, мать Джису, по совместительству директор исторического музея Сиэтла. — Я уволю тебя, чёртов ты бездельник! — Мам… — Молчать, — отрезала женщина, затыкая собственную дочь.       Джису отвернулась, сделав в голове пометку не вмешиваться в попытки своей матери контролировать всё на свете. Конечно, пометок этих уже было не меньше тысячи, Чхве не знала, чем руководствовалась каждый раз, решая игнорировать их. Наверное, ей всё ещё было тяжело смотреть на то, как жестоко и несправедливо мать отчитывала её друзей. Не то чтобы она была сильно близка с Феликсом, но он определённо входил в список людей, чей номер можно было набрать в чрезвычайной ситуации. Ли был больше другом Йеджи. Поначалу, когда Хван только подружилась с новым работником музея, Джису ужасно ревновала. Йеджи была единственной её подругой в настоящей жизни. Единственной, кто выстоял под натиском её матери и смог принять все вытекающие из этого сложности. И видеть то, как мило старшая общалась с парнем, было невыносимо. Признаться, она всё ещё боялась. Что Йеджи перестанет видеть в ней интересного собеседника, что устанет от её вечной неуверенности в себе и замкнутости, отдав предпочтение более открытому и лёгкому на подъём Феликсу. Джису казалось, что эти двое идеально подходили друг к другу. Оба жизнерадостные, открытые и добрые ко всему миру. Чхве понятия не имела, что Хван нашла в дружбе с ней. Но потерять это боялась больше всего. — Дай мне журнал, — скомандовала женщина, протянув руку, в которую Йеджи без промедления вложила предмет. — Чтобы через полчаса вас двоих я здесь не видела.       Йеджи переглянулась с подругой и кивнула. Мисс Флорес (от фамилии мужа она отказалась) ненавидела, когда девушки задерживались на работе дольше положенного, чётко отслеживала их приход и уход. За глаза они с Джису называли женщину надзирателем. Возможно, это было не совсем правильно и этично с её стороны, ведь какой бы ни была её начальница, она всё ещё оставалась матерью Джису. Но Йеджи слишком не любила директрису, чтобы думать об этической стороне. Ей нравилась работа в музее. Ещё на первом курсе, познакомившись с Джису, она устроилась на работу простым смотрителем. Спустя время смогла договориться с Мирандой и стала работать дополнительно экскурсоводом на треть ставки, проводя ознакомительные показы всего пару дней в неделю, тогда, когда были свободные люди, чтобы заменить её в зале. В музее часто было пусто. Не так много жителей и туристов, как ей хотелось бы, интересовались историей города. Люди предпочитали жить свою жизнь, ограждаясь от того, что было в прошлом. И Йеджи не могла их за это винить.       Когда женщина наконец скрылась за дверью, с шумом захлопнув её, все трое смогли облегчённо выдохнуть. Феликс спрятал куда-то тряпку, которую ещё секунду назад держал в руках, а Йеджи присела на край стола, разминая шею. Она провела безвылазно больше пяти часов за учёбой, и теперь всё тело ныло так, будто кто-то нещадно потоптался по нему. «Лучше бы потоптался, чем так», — подумала Хван и вздохнула от осознания, что за те пять часов не было сделано и четверти работы. Вынув из кармана светлых джинсов телефон, девушка смахнула какие-то рекламные рассылки, бесконечно приходящие на почту, и с досадой посмотрела на облупившийся лак на большом пальце. Всего неделю назад ведь сходила на маникюр, по своей глупости решила довериться мастеру-новичку, и вот результат. А оплату взяли почти полную! — Йеджи, ты выглядишь так, будто только что муху проглотила, — прокомментировал парень, щёлкнув подругу по носу. — О, вот, уже улыбаешься. — Просто задумалась немного, — Хван пожала плечами, с улыбкой оглядев своих друзей. — Джису, как думаешь, твоя мама заметит, если мы уйдём пораньше? — Джи, ты сама знаешь ответ на этот вопрос, — девушка прокрутилась на стуле. — Мы успеем, не переживай. — Завтра уже среда, если я не принесу что-то для исследовательской работы, меня с потрохами съедят, — она обречённо посмотрела на время.       Ещё неделю назад им дали задание найти материал для работы: старые фотографии, элементы декора, одежду, что угодно, из чего можно было провести анализ. Но, разумеется, Йеджи не позаботилась об этом заранее. В её доме было полно разных старинных вещей, которые её родители в один голос называли хламом. Что-то из коллекции однозначно могло подойти для задания, но расставаться с памятными вещицами девушке не хотелось. Для неё каждый предмет имел значение, свою историю и смысл. А миссис Дон, её преподавательница по истории искусств, просила принести что-то, что не жаль будет испортить. Йеджи не знала, что именно миссис Дон собиралась делать с вещами, но проверять на чём-то важном она это не хотела.       Они заканчивали работать в семь тридцать, антикварная лавка, которую Хван обнаружила на картах всего пару недель назад, закрывалась в восемь. Путь пешком занимал не меньше десяти минут, учитывая ужасную неспособность Йеджи ориентироваться в пространстве, стоило прибавить к этим десяти ещё как минимум пять. Итого на поиск подходящего предмета оставалось меньше пятнадцати минут. Прогнозы были не самыми лучшими. — Не нервничай так, Йеджи, — Феликс положил руку на напряжённое плечо. — Даже если и не найдёшь ничего, земля не схлопнется! — Ты не делаешь лучше, идиот, — буркнула Джису, поднявшись на ноги, она сделала несколько шагов и остановилась возле двери. — Пойдём, получить нагоняй от матери не так страшно, как заработать неаттестацию у Дон.       Йеджи неуверенно посмотрела на неё. С одной стороны, они уже закончили всю работу на сегодня и оставшиеся полчаса могли разве что просиживать пятые точки в комнате для персонала. Но с другой… это всё ещё считалось побегом с работы. Даже если она работала неофициально, такое поведение было неправильно. Хван не считала себя самой праведной, но и вот так нарушать порядки она не любила. В конце концов, за несколько лет работы ей удалось ни разу не ввязаться в скандал с мисс Флорес, и это можно было считать великим достижением, учитывая невыносимый характер матери Джису. — Идём, Хван, — видя смятение подруги, младшая подошла к столу и потянула её за локоть. — Я возьму всю ответственность на себя. — Она и так спуску тебе не даёт, — Йеджи неуверенно поднялась на ноги, чувствуя, как хватка на локте усилилась. — Не привыкать, — буркнула темноволосая, направляя девушку к выходу. — До завтра, блондинчик, не забудь помыть пятый зал, не хочу прийти на работу и увидеть твой труп. — Пока, красотки, — он с улыбкой помахал рукой, наблюдая, как двое скрылись за дверью.       Оставшись один, парень вздохнул и достал из кармана рабочей кофты старый телефон. Провёл пальцем по трещине на экране, разблокировал устройство и открыл мессенджер. Заученный наизусть номер даже не был сохранён в телефонной книге, в этом не было смысла. Он не смог бы забыть эти цифры. Набросав несколько строк, Феликс на секунду задумался. Зачем он продолжал делать это, если уже давно всё стало понятно? Надежда всё ещё теплилась где-то глубоко в груди, смешанная с тоской и болью, тяжёлая, но дающая смысл жить. Палец сам по себе нажал «отправить». Спрятав телефон обратно в карман, парень направился к двери. Полы не могли вымыть себя сами.       Йеджи шагала вдоль улицы, сверяясь с картами, пока Джису шла рядом, доказывая по телефону матери, что у них была веская причина уйти. Закончив разговор, девушка обречённо вздохнула и убрала телефон. Миранда была крайне недовольна, отчитывала дочь так громко, что динамик телефона грозил не выдержать такого напора. Джису лишь надеялась, что их побег окупится и Йеджи найдёт что-то подходящее. Конечно, она могла остаться в музее и попытаться прикрыть Хван, но вероятность, что мать всё же поймёт, что работница ушла, была слишком большой. Поэтому Джису даже не рассматривала этот вариант, уж если выслушивать кучу гадостей от женщины, то пусть это придётся делать ей. Йеджи была слишком ранимой для этого.       В лавке пахло старостью и затхлостью, горел приглушённый тёплый свет. Йеджи знала, что антикварщики делали это специально: при таком освещении разглядеть недостатки товара сложнее. Её это не пугало. Маленькие царапинки или трещины добавляли вещам шарма. Она могла гадать и придумывать, откуда та или иная потёртость появилась на предмете, выстраивая в своей голове целые истории с самыми разнообразными концовками. Хван любила представлять что-то, выдумывать, мечтать, как говорила Джису, жить в ином измерении.       Они провели больше получаса, копаясь в товарах, которые мама Йеджи назвала бы барахлом. Но сама Йеджи не была с ней согласна, поэтому бережно и аккуратно рассматривала вещи, прикидывая в своей голове, можно ли было взять их для задания. Джису заинтересовалась каким-то набором фотографий с первой мировой войны, увлёкшись их изучением настолько, что совсем забыла о первоначальной цели визита лавки. Наконец, Йеджи наткнулась на что-то подходящее. Небольшая глиняная ёмкость, покрытая слегка облезшим узором, казалась хорошим вариантом. — Девушки, пятнадцать минут до закрытия, — недружелюбно проворчал старик за прилавком. — Либо покупайте что-то, либо уходите.       Джису перевела виноватый взгляд на подругу, а та улыбнулась, подняв в руках предмет. Она подошла к старику и показала выбранный товар, готовясь отдать за него деньги. Пока хозяин лавки искал сдачу, девушка бегло оглядывала прилавок, изучая его содержимое. Какие-то старые журналы, буклеты, коллекционные ножи и мини-модели автомобилей советского автопрома. Вдруг взгляд зацепился за что-то необычное. Белая, покрытая золотыми вензелями масляная лампа приковала взгляд. Она прекрасно знала об устройстве этой лампы из курса восточной истории, но эта выглядела так, словно ей никогда не пользовались. Да в целом так, словно была предназначена совсем не для освещения. В любом случае, встретить такое было редкостью. Йеджи не смогла бы простить себе, если упустила такую покупку.       Джису решила всё же купить тот набор фотографий. Позже объяснила это тем, что такой материал может пригодиться ей в будущем. Чхве училась на преподавателя истории. За лампу и глиняную ёмкость Йеджи пришлось заплатить немало. Она тут же принялась высчитывать расходы на остаток месяца, придумывая, где можно сэкономить. Много заработать в музее не получалось, найти другую работу ввиду необходимости закончить учёбу девушка не могла, а брать деньги у родителей не любила (в свои практически двадцать три года ей было просто неудобно это делать). Поэтому довольствовалась малым, стараясь исключать лишние траты. «Стараясь» — ключевое слово. Получалось далеко не всегда. — Может, переночуешь сегодня у меня? — предложила Йеджи, понимая, что подруге придётся выслушать гневную тираду матери. — Ты же знаешь, что это неизбежно, — пожала плечами Чхве, потерев покрытую шрамами кисть. — К тому же, мне некомфортно вне дома, и Белла… — Да-да, я понимаю, — старшая печально улыбнулась и раскинула руки, приглашая девушку в объятия.       Джису фыркнула, но всё же обняла подругу, заверив, что всё будет хорошо. Подумаешь, вновь выслушает о том, какая она ужасная дочь, какой её отец ублюдок, что ей стоило остаться в Канаде, а не выходить замуж за него, что, если бы он не садился за руль в тот день, Джису выросла бы нормальной. Чхве не понимала, как всё это было связано. Всё, что она помнила об отце, было исключительно хорошим. Всё, кроме последнего воспоминания.       Йеджи вернулась домой практически в девять, когда её мама накрывала на стол, весело подпевая какой-то песне с радио. Увидев дочь, женщина улыбнулась. — Минсок, давай быстрее, Йеджи здесь! — прокричала она и подошла к своему чаду, целуя в обе щёки.       Иногда её напрягало такое проявление любви со стороны матери. За много лет привыкнуть к тому, что она её действительно любит, так и не удалось. Женщина была невысокой, ниже Йеджи практически на полголовы, громкоголосой и суетливой. Они были едва похожи внешне, и если в детстве эта разница практически была незаметна, то теперь сильно бросалась в глаза.       Услышав шаги на лестнице, девушка улыбнулась. Мужчина, давно перешедший порог средних лет, неспешно спускался. Он выглядел счастливым каждый раз, когда встречал дочь с работы или учёбы. И Йеджи чувствовала его любовь в каждом взгляде, в каждом слове и поступке. Даже если он не был её биологическим отцом, девушка считала его самым настоящим, самым близким и родным человеком. А о том, на кого, по словам матери, она была похожа, Хван не знала ничего, кроме того, что мужчина бросил её беременную и больше никогда не пытался появиться в их жизни. Иногда ей хотелось встретиться с ним. Но желание быстро пропадало. Он сделал свой выбор, ему не было дела до неё, так зачем Йеджи соваться в его жизнь? К тому же она понятия не имела, как это сделать. — Ина, ну что ты так кричишь, — беззлобно проговорил мужчина. — Привет, милая.       Отец приобнял дочь, чмокнув в макушку. Йеджи всегда была намного ближе к нему, чем к матери. И у того были свои причины.       Ужин прошёл спокойно. Йеджи поедала курицу (другие виды мяса она категорически отрицала), стараясь игнорировать бесконечный поток речи матери. Воспринимать её слова перестала после очередной сплетни о каких-то знакомых её знакомых. Иногда, Йеджи было стыдно в этом признаваться, мать безумно раздражала её. Она казалась девушке пустой, жила так, словно завтрашнего дня не существовало. Хван была планировщиком. Выносить такое легкомыслие со стороны человека, на которого полагалось равняться, было невыносимо. Её мать с лёгкостью могла потратить последние деньги на какую-нибудь ерунду или отдать что-то нужное из дома своим знакомым. Она, не задумываясь, рассказывала обо всëм, не утаивая никаких деталей. Моментами Йеджи казалось, что мать спокойно может поведать случайному прохожему код от их банковской ячейки или рассказать, где её муж хранит заначку. К слову, посвещать в местоположение запаса денег миссис Хван перестали, ещё когда Йеджи училась в старшей школе. Тогда женщина потратила все отложенные на выпускной деньги, выкупив целый зал в кинотеатре, чтобы посмотреть какую-то комедию в одиночестве, аргументировав это тем, что жующие поп-корн люди слишком раздражающие. Об истраченных деньгах узнали лишь за неделю до выпускного, когда собрались ехать за платьем и туфлями. Йеджи тогда проплакала целую ночь, понимая, что самый важный день её школьной жизни безнадёжно испорчен и не кем-то неважным, а родным человеком. — Нужно собрать все твои старые вещи, Лорен завтра едет в кризисный центр. — Мам, я уже отдала все вещи, которые мне были не нужны, — нахмурилась Йеджи. — Мне больше нечего предложить. — У тебя вся комната забита непойми чем! — повысила голос женщина. — Ина, не надо, — предупреждающе произнёс глава семейства. — Я сама знаю, что надо, а что не надо! — возразила Ина. — Йеджи… — Мне нужно заниматься, — оборвала девушка и покинула гостиную прежде, чем мать успела сказать что-то ещё.       Заперевшись в комнате, Хван вздохнула. Ей давно пора было съехать от родителей, но на съём квартиры её зарплаты не хватало. Да и не каждый день мама устраивала что-то подобное. Большинство вечеров всё же проходило спокойно. Осознав, что шоппер остался на первом этаже, девушка вздохнула. Возвращаться туда пока что не хотелось, возмущённый голос матери до сих пор доносился сквозь стены. Она всегда говорила, что съедет, как только начнёт серьёзные отношения. Но как назло единственные отношения, которые у неё были, закончились ещё несколько лет назад, вместе с окончанием школы. Не то чтобы её сильно это напрягало, просто… иногда казалось, что где-то случился брак. Хван легко могла увлечься кем-то, но так же легко увлечение уходило, оставляя неприятное послевкусие. «Возможно, это не для меня, — подумала она и бросила взгляд на стол, где лежала стопка не менее, чем из десяти учебников. — Так и буду до старости в пыльных книжках ковыряться». Только что в действительности делать дальше, Йеджи не знала. Учёба в университете заканчивалась. Хван не раз думала о том, что так и не продумала дальнейший план действий. Вернее, он был, но «закончить универ — найти работу — работать» едва ли можно назвать надёжным планом. Ещё после окончания школы мама доканывала её вопросами, кем же в итоге станет девушка, получив своё искусствоведческое образование. Как будто у неё были ответы. Она просто делала то, что нравилось, стараясь решать проблемы по мере их поступления.       Лёгкий стук по дереву отвлёк от мыслей. Отец стоял за дверью, удерживая в руке её тёмно-синий шоппер с изображением планет Солнечной системы. Благодарно улыбнувшись, она приняла из рук мужчины сумку. — Не злись на маму, ты же знаешь… — Знаю, — Хван поджала губы, отводя взгляд. «Ты же знаешь, мы не можем её поменять. Нам нужно любить её такой, какая она есть», — из раза в раз повторял он. Йеджи раздражала эта фраза. И раздражало, когда отец говорил её. — Не засиживайся допоздна, — тепло улыбнувшись, мужчина медленно двинулся в сторону лестницы.       Йеджи следила за ним взглядом до тех пор, пока тёмная макушка с вкраплениями седых волос не скрылась из виду. Конечно, он был прав. Они должны были принимать маму вместе со всеми её «особенностями». Нравился ли ей такой расклад? Абсолютно нет. Могла ли она что-то сделать? Ответ такой же. Оставалось лишь терпеть. В конце концов, это её мать.       Сумка оттягивала руку, и Хван решила, что пришло время разобрать её. Выложила на стол тетради, которые приносила с собой на учёбу, чтобы между парами повторить материал для предстоящего итогового тестирования. Другого времени на повторение, к сожалению, не было. Следом из шоппера был вынут ежедневник с обложкой, разрисованной хаотичными линиями. Изначально он был одноцветным, но Феликс как-то пролил на тетрадь остатки кофе, и Йеджи пришлось импровизировать, чтобы хоть как-то исправить ситуацию. Ли был неуклюжим, иногда это забавляло, но чаще девушка переживала за друга, который то поскальзывался на только вымытом им же полу, то запинался на ровном месте, то проливал на себя кипяток, то… Йеджи вечность могла перечислять проявления неуклюжести парня. Поставив на стол глиняную посудину, купленную в антикварной лавке, она наконец выудила из сумки последнюю вещь, ту восточную лампу, привлёкшую внимание. Отложив уже пустой шоппер (крем для рук, влажные салфетки, бальзам для губ и перцовый балончик она не считала — эти вещи всегда лежали там), девушка покрутила в руках предмет. Судя по потёртостям на донышке, лампу часто перемещали с места на место. В остальном состояние было идеальным. Крышка оказалась наглухо присоединена к основанию, из чего Йеджи смогла сделать вывод, что лампа всё же была декоративной. Конечно, большую ценность она имела бы, если была когда-то в использовании. Ну, и так тоже хорошо. Оглядев комод, Хван мысленно прикинула, куда можно устроить приобретение. Покрытый глазурью металл ощущался в руках приятной тяжестью. Наконец, решив с местоположением, девушка вынула из шоппера упаковку с салфетками и, устроившись на краю кровати, принялась протирать предмет от пыли. — Мда уж, а с первого взгляда не была такой грязной, — пробурчала Хван, когда какая-то чёрная полоска на боковой части отказывалась сходить.       Забыв о мерах предосторожности и том, чему их учили, когда говорили об обращении со старыми вещами, она принялась тереть активнее, прикладывать больше усилий. Полоска всё никак не поддавалась, вызывая раздражение. — Да что с тобой не так! — Йеджи дёрнулась и тут же замерла на месте, заметив, как из носика лампы начал тонкой струйкой выходить едва заметный дымок.       Хван нахмурилась и несколько раз моргнула глазами. Не могло же ей показаться?.. Сомнения рассеялись, когда дым стал становиться плотнее, обретая сиреневатый оттенок. Что за чертовщина?.. Йеджи испуганно отбросила лампу в сторону, поднявшись на ноги. Должно быть, она просто уснула. Была очень уставшая, когда вернулась с работы, и не заметила, как это произошло. Такое уже бывало раньше. С тем, как девушка пялилась на окутывающую комнату дымку, возрастало ощущение реальности. Она отчётливо чувствовала, как температура в помещении понизилась на несколько градусов, вынуждая кожу предплечий покрыться мелкими мурашками. Возможно, дело было совсем не в температуре. По телу прошла дрожь, и Йеджи захотелось протереть себе глаза: среди уже густого тумана вырисовывался силуэт. Она не могла сдвинуться с места, как в самом худшем кошмаре, не могла закричать, словно кто-то внезапно лишил голосовых связок. Сердце норовило выпрыгнуть из груди. Липкий страх сковал всё тело, парализовал, вынуждая лишь молча наблюдать, ждать чего-то. Пробуждения. Хван мысленно умоляла себя проснуться, пыталась перестроить подсознание на позитивный лад, но ничего не выходило. Всё ощущалось слишком реально, чтобы быть сном. Дымка постепенно рассеивалась, открывая вид на устроившуюся на кровати девушку. Незнакомка с абсолютно нечитаемым выражением лица сидела на краю, сложив ногу на ногу. Она без какого-либо интереса разглядывала ногти, покрытые чёрным лаком, и постукивала стоящей на полу ступнёй в ярко-красном конверсе. Наконец, девушка раздражённо вздохнула, прокашлялась и поднялась на ноги. Туман окончательно рассеялся, и Йеджи смогла разглядеть маленькое чёрное кольцо в середине её нижней губы. Черты лица неизвестной казались ей отчего-то знакомыми, словно они уже встречались. Так ведь и бывало с теми, кто появлялся во снах, да? — Я должна проговорить длинную речь о том, какие крутые Джинны, и что исполню всё, что ты захочешь, но мне поебать, — она пожала плечами и сложила руки на груди, откинув назад короткие пряди тёмных волос. — У тебя двенадцать желаний, если не будешь дурой, сделаешь свою жалкую жизнь лучше, а если будешь… — девушка на секунду замолчала, склонив голову в бок, и пробежалась взглядом вдоль её тела. — Твои проблемы.       Йеджи молча хлопала глазами, слова застряли где-то в горле, так и не выходя наружу, делая из неё статую. Такую же безмолвную и неподвижную. — Ну, и что молчим? — девушка сделала шаг в её сторону и помахала рукой перед напряжённым лицом.       Хван уловила слабый аромат древесины и сигарет, исходивший от незнакомки, и вздрогнула. Это действительно происходило в реальности. — Пиздец, ты немая? — Йеджи показалось, что тень испуга проскользнула на лице темноволосой, но та быстро вернула отрешённое выражение, злобно фыркнув. — Только не говори, что ты реально немая… — Не немая, — выдавила она, чувствуя в собеседнице угрозу. — Слава Иблису! — воскликнула Рюджин, закатив глаза. — Что ты пялишься? Будто призрака увидела. — Ты настоящая? — по-глупому спросила Хван, чувствуя себя потерянным ребёнком. — Нет, блять, игрушечная, — фыркнула девушка. — Какой бред… — пробормотала хозяйка комнаты, пытаясь обработать информацию.       Джинн? Она что, в долбанной сказке? «Если сейчас мимо окна пролетит Алладин на ковре-самолёте, я из этого же окна и выпрыгну добровольно», — подумала Йеджи, покачав головой. И что ей делать? Никогда в своей жизни девушка не рассматривала такого варианта развития событий. Да какой вообще человек в здравом уме будет допускать мысль, что в его жизни вдруг появится Джинн? Хван уже несколько курсов изучала мифологию в университете, конечно, она предполагала, что что-то сверхъестественное может существовать, не просто же так люди выдумывали целые тонны всякой ереси. Но девушка всё же больше склонялась к существованию каких-нибудь приведений или домовых, чем к такому. — Каждый блядский раз одно и то же, — проворчала Шин, отряхивая от невидимой пыли тёмно-синие джинсы. — Хватит стоять истуканом, либо загадывай желание, либо дай мне уйти.       Дать уйти? Йеджи нахмурилась сильнее, разве же она её держала? Да Хван бы спасибо сказала! Пусть катится на все четыре стороны и не возвращается. Сдались ей какие-то желания. У неё и без них всё в жизни не так плохо. Родители живы, чудесная подруга, любимая работа и учёба, которая приносит удовольствие (большую часть времени). О большем она и не мечтала, всегда довольствовалась тем, что имела. На кой чёрт ей сдался Джинн? Да ещё и такой… — И только попробуй избавиться от лампы, — угрожающе прошипела девушка, практически не оставляя между ними расстояния.       Йеджи ещё более отчётливо почувствовала запах сигарет, перемешанный с мятой и чем-то терпким. Она инстинктивно отшатнулась, поморщившись. Ей не нравились такие запахи. Хван предпочитала что-то лёгкое, цветочное, вроде того, что использовала Джису или её бывшая девушка. Незнакомка, очевидно, пыталась внушить страх. Но ей уже не было страшно. Хван чувствовала себя растерянной, смятённой, непонимающей, но никак не напуганной. Она прокручивала в голове все свои познания в арабской мифологии, пытаясь выстроить целостную картину о том, что из себя представляла эта нахальная девица. Но, как назло, в памяти всплывали лишь обрывочные знания «злые духи», «морочат людям голову», «имеют собственный мир». Это никак не помогало составить полноценное представление и совсем не вязалось с тем, что происходило. — Ты уяснила? — темноволосая вздёрнула подбородок, впиваясь раздражённым взглядом в чужие глаза. — Да, — кивнула Йеджи, решив, что выводить из себя «злого духа» плохая затея. — Замечательно, — фыркнула Рюджин и сделала несколько шагов назад. — А теперь дай мне уйти. — Я тебя не держу, — Хван покосилась на валявшуюся на кровати лампу. — Блять, как мне надоело, — она прикрыла глаза рукой и тяжело вздохнула. — Ты должна сказать, что я могу идти. — Значит, ты не можешь уйти, пока я не скажу этого? — уточнила Йеджи. — Значит, у тебя всё же есть мозг, чтобы понять это, — раздражённо бросила Шин. — А теперь говори, пока я не решила превратить тебя в осла. — Ненормальная, — прошептала себе под нос Хван, надеясь, что Джинн не услышал её. — Можешь уходить. — Не затягивай с желаниями, хочу поскорее от тебя отделаться, — проговорила она, прежде чем скрыться в лампе.       Йеджи с приоткрытым ртом наблюдала за тем, как девушку буквально засосало обратно в лампу. Было ли это больно? Вообще, это не должно было её волновать. Мисс Джинн невыносимая грубиянка, и, даже если это причиняет дискомфорт, Хван уверена, что эта особа получает по заслугам. «Проклятая лавка, проклятая лампа, проклятый день», — спрятав злосчастный предмет в сумку, подумала Йеджи. В целом, всё было не так плохо. Наверное?