Истина в вине.

Солнце опускалось за величественные стены Нью-Пари, бросая на высокие зеркальные здания последние красные лучи света. Было что-то очень уж особенное в том, чтобы оставаться в Корпусе по вечерам. И пусть Кей кожаному дивану в кабинете Приора предпочитал свою мягкую тёплую кровать, но рассматривая залитую вечерним светом панораму, с такой-то высоты, чувствал странное, пьянящее возвышение, наталкивающее на мысли необычные, что никогда ранее не заботили. Полное одиночество, не считая Приора, которого Кей время от времени просил как-то подавать признаки жизни, создавало чарующий покой, когда из разума выскальзывали призраки куда более ужасные, чем действительность, или преисполненные ярчайших фантастических красок, что придают новому движению несокрушимую силу. Стоун, впрочем, не пытался глубоко понять эти цветущие в вечернем очаровании чувства. Он даже не был уверен, что принадлежат они только ему, часто после таких мыслей кося взгляд на резные двери кабинета. Иногда люди несут за собой чертовски плохое влияние. И это влияние слишком хорошо впитывается. Эмпатик. Снаружи в искусственной листве щебетали птицы, люди крупным потоком спешили домой, доносился сонный вздох ветра, теперь бродящего вокруг прозрачных панелей. Совсем в далеке мерцали яркие кислотные огни Термитника. Лу, наверное, гуляет где нибудь с Йонасом. Сегодня слишком хороший день, чтобы проводить свидание в душном баре. Хорошо бы и месье Мартену напоследок "солнышку показаться". Сколько уже он сидит в тёмном закрытом кабинете, омраченный неудачными делами инквизиции. Усталость и нарастающая нервозность казались эмпатику почти материальными. Спокойную тишину разрезал странный звон и тихое ругательство из кабинета Приора. Кей еле заметно дрогнул, потянувшись к оружию, но никаких признаков стороннего вмешательства не уловил. Незамедлительно вошёл в комнату, сразу бросив взгляд на стол. Иво, в глазах с очевидным удивлением, сжимал в ладони липкие осколки, рядом на полу валялась задетая лампа и раскрошенное стекло. С длинных бледных пальцев, вперемешку с дорогим вином, сочились тонкие нити крови. Ранки не могли быть глубокими, но подушечки пальцев охватило ужасное жжение, а малейшее шевеление вызывало режущую осколками боль. Бокалы предназначались как подарок на одном из приёмов какого-то советника. Крайне тонкие, изящные, из самого чистого хрусталя с добавлением крошки алмазов. Что ж, о тонкости их не соврали. Следовало бы и дальше хранить эту посуду на полочке, но теперь уж Мартен хотел к чертям выкинуть весь сервиз. Кей неподвижно простоял меньше минуты. Перенервничал? Или просто неудачное стечение обстоятельств? Псионик ссылался на первое, явственно ощущая осевшее в кабинете напряжение. Иво глубоко вздохнул, но не успел даже ответить чем-то вроде "все в порядке", когда Кей вдруг сдвинулся с места, схватил его за раненую руку и осторожно смахнул с неё осколки. Касание выдалось слишком нежным, Стоун чуть сильнее сжал тонкое запястье Приора, всего пару секунд всматриваясь в дрожащую ладонь. Стоило спуститься за пинцетом, обработать рану и не смущать больше мужчину этой его минутной слабостью, но короткого бездействия хватило, чтобы отставить здравые идеи. От такого искреннего порыва Иво был несколько взволнован. Еще раздражен, но это, пожалуй, относилось к несчастному бокалу. Пси никогда не лгали, Кей чувствовал, что руку Приора не следует отпускать, ощущая от него какой-то благоговейный трепет. Впрочем, успокоительное слишком сильно воздействовало на нервную систему инквизитора, плотно и чётко понять сложные чувства даже прямым касанием не получалось. Иво, заметив замешательство подчинённого, несмело потянул руку назад, но Стоун не дал этого сделать, внезапно коснулся губами ледяных пальцев мужчины. Язык прошелся по горящей чувствительной коже, слизывая колкую хрустальную крошку и кровь. Кей чувствовал, что Иво замер, не в силах даже вдохнуть воздух. Ощущал, как где-то похороненные чувства выползают наружу, оседая плотным комом в горле. Бледное лицо Иво даже не окрасилось смущением, лишь тёмные глаза неловко опустились вниз, рассматривая опустившегося на одно колено Кея, что с особенным наслаждением истязал белые бархатные пальцы приора. Как глубоко он вбирал его пальцы, с каким удовольствием втягивал кровь из мельчайших ран, до дрожащих покалываний прикусывыл холодную кожу, чтобы залечить открытые порезы горячим поцелуями. Язык касался каждого доступного миллиметра, тонкие костяшки щипали от лёгких укусов... Происходящее настолько не укладывалось в сознании, что Иво даже не додумался отдернуть руку, смутно пытаясь разобраться во внезапно нахлынувших чувствах. Все это было совсем неправильно, безосновательно, глупо, невыносимо, это было просто слишком. Если первым мгновениям можно было найти объяснение, какой-то успокаивающий предлог, происходящее сейчас перешло всякие грани приличия. Иво не проронил ни слова, только слабое подобие вздоха. Дымчатого цвета глаза с необъяснимым интересом рассматривали узоры на каменной кладке в полу, проявленным под влиянием нового чувства, которое не способен был выразить. Он хотел, чтобы это прекратилось, хотел чтобы это продолжалось, чтобы это зашло дальше. С нежностью Кей оставил на ладони Иво лёгкий поцелуй, после чего отстранился, желая взглянуть на самого инквизитора. Тот вздрогнул. Его резкие черты, в ярком замешательстве, казались особенно нежными, кожа отдавала слабым, но выраженным румянцем. —Мне стоит принести бинты, месье Приор. И, пожалуй, убрать этот беспорядок. Переместитесь на диван? - вопрос был, скорее, риторический. Поднявшись, Стоун нехотя отпустил руку Мартена и, глядя совершенно без смущения, вышел в коридор. Он чувствовал, что Иво в лёгком оцепенении, впрочем, его желание и лихорадочное смущение тоже стали в разы сильнее. Кей так же знал, что хрустальные бокалы пока рано отправлять в утиль.