Сквозь года

Вокс слушал музыку, застыв и чувствуя, как внутри всё сжимается от каких-то странных эмоций. Глаза забегали по горизонту: будто вот-вот где-то должен был мелькнуть силуэт радио-демона. В голове только и появлялись догадки: зачем он включил эту песню? Специально или случайно? Вновь провоцирует? А может Аластору совершенно всё равно, и он даже не задумывался, выбирая композицию для вечера? Вокс в каком-то смятении попятился назад, отходя от края крыши. Нервно потирал ладони. Сразу захотелось задать все эти вопросы лично, услышать ответы и сделать выводы. -Нет. Нет, я не могу вновь к нему прийти. Не могу показаться на столько уязвимым... Слегка пролагав, сам себе говорит демон, выдыхая. Оглядывается, пытаясь зацепиться за что-нибудь взглядом и отвлечься. Но как отвлечься, если мелодия не затихает, а стоит он буквально на крыше, которая до жути похожа на ту, где они вместе танцевали. Демон закрыл глаза, а после и вовсе отвернулся. Как запретить себе думать об этом олене? Вокс просто перемещается домой, но сразу в спальню. Благо, хоть там никого не было. Никаких сутенёров, никаких шлюх. Да и вроде телевизор захотел, чтобы Валентино не то, что в спальне, а даже в квартире не появлялся. Ночь, на удивление, прошла без происшествий. Теле-демону даже ничего не снилось. Аластор же отдыхать не планировал. Кажется, этот демон никогда не спал. А сейчас не мог избавиться от наплыва воспоминаний. Этот гордый олень понимал, что на протяжении всего времени в аду, после отсутствия, только и делал, что провоцировал Вокса. Он очень хотел видеть его, говорить с ним, смотреть как тот матерится и искрится. Хоть и догадывался, что как раньше общаться уже не получится. Хотя, возможно, получилось бы. Но радио-демон не планировал извиняться или признавать, что был не прав семь лет назад. Голос в голове твердил: так поговорите открыто! Зачем ты строишь из себя глыбу камня, когда он рядом появляется? Вообще, мог бы и сам прийти к нему. Однако, Ал не мог себя пересилить. Знал лишь то, что скучает. Увы, не понятно, по прошлому или по тому «новому», которое можно постараться построить. Новый день, новые новости. Этим утром первым началось радиовещание. Что не удивительно, ибо Аластор так и не выходил из будки. Механический голос лился по городу, выдавая: -Доброе утро, дамы и господа. Сегодняшняя программа обещает быть крайне интересной и познавательной, в отличии от плана телепередач. В эфире последние новости, касающиеся истребления. После я расскажу пару интересных идей для кровавого завтрака, также задену тему… Вокс, что стоял на балконе своего дома и вяло пил кофе, закончил слушать примерно на словах «в отличии от плана телепередач». Аж выпрямился, пошире открыв глаза. -Он серьёзно блять? Опять начинает? В груди закипело неприятное чувство. Мало того, что повсюду слышен голос Ала, так тот ещё и прямолинейно продолжает войну за первенство в прямом эфире. Демон мог бы продолжить злиться, но в голову пришла другая мысль. -Хм-м-м…Неужели он достал где-то программу на сегодня, изучил её, а теперь ещё и шутки выдаёт? Вокс на секунду задумался, что эти провокации могут быть как-то связаны со вчерашней песней. Более уверенно отпил кофе, пожал плечами, убирая свободную руку в карман. И улыбнулся вдогонку. -А мне всё равно. Пусть делает, что хочет. На самом деле идея довольно взрослая и продуманная. Новая тактика в этой холодной войне могла дать какие-то существенные результаты. Так что теле-демон ушёл в кабинет, даже отменив эфиры со своим участием. Не будет никак реагировать, не будет мелькать на улицах или экранах. Только и вывел себе на колонку радио Аластора, иногда ненароком слушая. Вокс сидел в телефоне, крутился на кресле, втыкал в потолок или следил по камерам за жизнью города. И всё шире улыбался, когда в течении дня, с эфира Ала рождалось всё больше шуток. А ведь эти подколы постепенно теряли всякий смысл, становились неуместными и глупыми. Демон старательно выписывал каждую фразу в личный блокнот: -В отличии от телевизора. -А вот телевизор… -Ведь это просто кошмар, не правда ли? Кому может нравиться смотреть на этих уродливых актёров? -Выбирайте правильный досуг. -Радио – классика, не то, что это видео-извращение… Чего там только не проскальзывало. Аластор уже нервно придумывал, в каком месте можно впихнуть оскорбление телевидения. А Вокс так и не отвечал, так и не посылал никакой весточки. Сердце сжималось в панике. В голове крутилось: почему он не отвечает? Почему не реагирует? Где истерики в честь меня? Я хочу внимания! Терпение оленя кончалось, он становился небрежным и переходил на личности. -Вокс смешнее, чем мои любимые анекдоты в конце газет. -Кажется, ему уже стыдно показываться в мире. Конечно, мне бы тоже было стыдно, если бы я нёс людям такую ахинею. -Вокс теряет сигнал даже при наличии электричества в городе. Может контакты в плоской голове перегорели? И ничего не работало. Уже наступал вечер, а Аластор не получил никакой реакции. Это приводило в бешенство. Демон выпускает когти, царапая край стола, где так аккуратно располагалось радиооборудование. Рога росли, всё помещение горело красным светом. Ещё чуть-чуть и готов был разнести здание. Резко прерывает эфир, даже ничего не объяснив. -Где, сука, тебя носит!? – Гневно рычит, отходя к окну, смотря куда-то в город. Телевизор к тому времени слушал только радио, забыв про телефон, причём с очень довольным лицом. В голове складывались кусочки пазла. Внезапно вещание прекращается. Демон немного хмурится, переводя взгляд на изображения с камер. -Куда ушёл то…? Не уж то меня искать? И вот – заветная картина. На одном из экранов были замечены помехи, а на краю улицы алый силуэт. -Что он там делает? – Нужно пару секунд для осознания, прежде чем Вокс встаёт со стула. Это место, где с витрины киоска можно было смотреть телевизор. Вокруг толпа грешников, не пропускающая новый выпуск новостей с Кэти Киллджой. А рядом гневно или, наоборот, робко пристроился Аластор, вглядываясь в ненавистный экран. Надеялся, что теле-демон мелькнёт где-то там. Вокс резко начинает искриться, отпрыгивая в сторону, поднимая руки и голову к верху. -Да! Да, сука! Меня ищет! Скучает, мразь! Радовался, буквально пищал, продолжая прыгать. Не до конца осознавал, почему так реагирует. Но чувствам не прикажешь. Весь день терпел издёвки, не вёлся на провокации. А по итогу сам спровоцировал оленя вылезти из своего убежища. Телевизор ещё раз подбегает к столу, будто бы проверяя, не показалось ли. -Не показалось! Он даже тыкает в экран пальцем, постукивая. -Стоит! Как миленький стоит! Ох, какое блаженство! Может ещё и страдает!? Вот и пусть страдает! Он громко, довольно смеялся, радуясь, как неуравновешенный ребёнок. После с наслаждением выдыхает, гордо садясь в кресло, складывая руки на подлокотники. Счастливая истерика постепенно проходила, на лице оставались лишь тонкая улыбка, дыхание восстанавливалось. Он вглядывался, не в силах оторвать глаз. Но чем дольше смотрел, тем больший спектр смешенных эмоций появлялся внутри. А Аластор так и стоял, уже полностью успокоившись. Наблюдал со стороны, сжимая в руках микрофон. Поглядывал то на экран телевизора, то на жителей, которые с интересом смотрели за телепрограммой. И ведь им нравилось. Смеялись, что-то обсуждали. Понимал, что точно проигрывает в этом техническом противостоянии. И было печально, скорее злостно. Однако, кое-что волновало больше: Вокс за сегодня не объявился. Ал не смог увидеть его физиономию, не смог разозлить или коснуться его хотя бы кончиком пальца. -Я упустил его окончательно…? Ели слышно, под нос, шепчет сам себе, находясь в каком-то трансе. -Ну почему же…Просто фантазия у тебя уже плоская. Даже более плоская, чем моё лицо. – Вокс оказался прямо за спиной. Неизвестно, как долго там стоял и как долго разглядывал задумчивое лицо Ала. Оно хоть и светилось улыбкой, но телевизор читал эмоции не по улыбке, а по глазам. Глаза — это то, что не меняется с течением времени. И эти глаза были слишком родными, чтобы не замечать в них грусти.