Путь феникса. Книга 1: Его врата, ведущие в рай

Резные кафесы из грецкого ореха, высокие мраморные колонны, полукруглые окна, таинственная роспись стен, со змеями и червячками арабской вязи... Большие зелёные глаза, пронзительно яркие, не похожие ни на изумруды, ни на весеннюю траву, с поволокой внимательно рассматривали каждый предмет, каждую мельчайшую деталь вокруг, настолько по-хозяйский, что это не могло не вызвать удивление. Стоя в нестройном ряду грязных, оборванных пленниц, что то и дело всхлипывали и возносили молитвы, каждая своим богам, хрупкая девушка с поистене королевским станом, в лёгком кремовом платье с золотыми узорами, совсем не вписывалась в эту картину полную отчаянья. Лицо её было спокойно, а глаза полны решительного пламени, что казалось, поднимался от самого сердца, и можно было даже подумать, что в этом проклятом множеством девушек, попавших в рабство, месте она сейчас по своей воле. Впрочем, так оно и было. Девушка откинула с лица упавшую прядь угольно чёрных волос и посмотрела на проходяющуюся по ряду девушек калфу, понимая, что скоро подойдёт её очередь и как-то отрешённо нахмурилась. Зеленоглазая красавица не сомневалась, что она попадёт в число тех девушек, что могут стать потенциальными фаворитками, хотя впрочем, ей этого и не нужно было. Мыслями она была далеко. В голове девушки всплыл последний разговор с матерью и она чуть прикрыла глаза. 《 Красивая женщина с величественной осанкой и гордо поднятой головой сидела на резном деревянном стуле, руками перекатывая из стороны в сторону дивное изумрудное ожерелье. Её иссиня-чёрные, как у дочери, волосы были едва подёрнуты трещинками седины - след, оставленный пережитыми трудностями, а орехово-карие глаза смотрели с извечным превосходством на всех тех, кто попалался под её взгляд. Стана с ранних лет своего детства восхищалась матерью и считала за великое счастье сидеть подле неё в те редкие моменты, когда у Доамны Кяжны было хорошее настроение. - Ты, Стана, ты другая. - тихо, но твёрдо сказала женщина и голос её, густой, грудной, разлился по комнате так плавно и тягуче, что юная принцесса невольно заслушалась. - В тебе течет моя кровь. Мы потеряли валахский трон. Теперь уже ничего не зависит от нас, а лишь от милости султана Сулеймана. Отбить стервятников, налетевших, чтобы забрать нашу власть оказалось сложнее, чем я предподагала. Как я не старалась, ничего не вышло. Но на османский трон ты должна посадить своего сына! - Вам легко говорить, матушка...- хмыкнула Стана, отводя взгляд. - Неужели вы хотите, чтобы я, ваша старшая дочь потеряла свою свободу и положение, жила рабыней, не имеющий никаких прав в гареме престарелого султана? - Нет, Стана. - Кяжна покачала головой, постукивая пальцами по комоду из красного дерева. - Ты войдешь в гарем сына Сулейман-хана. - Но какого, матушка? У султана осталось двое сыновей. - Селим управляет Манисой, но положение его очень шаткое. Сейчас будующее за его младшим сыном - Шехзаде Баязидом. К тому же, попасть в гарем не составит труда. Мы в Стамбуле, а отсюда попасть в османский дворец будет гораздо проще. Я тебе это обещаю. - Но как же из дворца Топкапы я попаду в гарем шехзаде? - нахмурилась валахская принцесса, прсмотрев на мать из-под густых чёрных ресниц - Ты должна сама придумать это, Стана. Я и так взяла на себя самое тяжёлое. Дальше твоё будующее, будующее нашей династии в твох руках. 》 Принцесса Валахии вздохнула вновь. Звёзды открыли ей тем ясным вечером, что мать говорит истину, отправляя её в вечное заточение в гареме шехзаде. Яркая звезда аль-Рас аль-Тиннин горела в небе той ночью и Стана поняла, что она указывает ей путь. Открывает, словно завешенное мутной пеленое, истинное предназначение. И валахская принцесса точно знала, что она его исполнит. Исполнит любой ценой. *** Рейан, торжествуя и уповая на то, что с минуты на минуту с улицы раздастся пронщительный вскрик служанок и придёт известие о чудовищной случайности, что произошла с Нурбану-султан, вернулась к себе и первым делом взяла из глубины шкафа бархатный мешочек с рубинами из выкраденного колье, развязала тесемки и заглянула внутрь. Тяжёлые камни тускло сверкнули - без прямого света они были похожи на угасающие угли в камине. Внезапно двери отворились и в покои вошла перепуганная, побледневшая Лалезар-калфа. Рейан подняла на неё вопрошающий взгляд, надеясь, что сейчас с уст подруги сойдут долгожданные слова: 《Она мертва》 - Рейан... В дворцовом саду... О Аллах, такая беда... - калфа опёрлась ладонью о стену, казалось, забыв как дышать от волнения. Жуткая картина, что она увидела собственными глазами несколько минут назад не давала ей покоя. Рейан-султан непонимающе вскинула бровь. Такую реакцию от своей главной калфы она точно не ожидала. Поднявшись с диванчика, султанша кивнула Нэшэ, чтобы та налила стакан воды и подала его едва не теряющей сознание Лалезар. - А теперь объясни же толком: она мертва? У Левента-аги всё получилось? - нетерпеливо спросила Рейан, складывая руки на груди. Лалезар-калфа побелела, казалось, ещё больше и отрицательно замотала головой. - Нурбану-султан она... Она жива... Левент-ага... Произошла случайность... Шехзаде... О Аллах, бедный ребёнок... Сердце Рейан на этих словах замерло и тяжело ухнуло куда-то вниз, а в голове вихрем закружились самые страшные мысли. Как и любая мать, услышав упоминание шехзаде, султанша в первую очередь подумала о собственных сыновьях. Сулейман сейчас никак не может быть в саду, а значит... - Ахмед?... - севшим, надрывным голосом прошептала Рейан, а затем, даже не задумываясь ни на секунду, стремительно выбежала из дверей покоев, направляясь в дворцовый сад и вознося отчаянные молитвы. О Аллах, если с её сыном, с её маленьким мальчиком что-то случится она себе никогда не простит, ведь весь этот план был организован с её участием... Михримах-султан, находясь в своих покоях, стремительно отставила серебрянный стакан на столик, едва услышав пронзительные крики, что доносились из дворцового сада. - Бидар! - крикнула луноликая султанша и из смежной комнаты тут же появилась донельзя перепуганная служанка. Михримах подняла бровь и губы её тронула улыбка. В голове, тягучим мёдом распространялись прекрасные мысли о том, что с Нурбану наконец-то покончено. - Ну, говори: ты узнала? Она мертва? - Госпожа, я не разобрала, налетели служанки, Рана-султан...- с придыханием пробормотала девушка, а луноликая госпожа нахмурилась, услышав упоминание матери своих племянников. Что она может там делать? - Но Нурбану-султан была в порядке... Произошёл несчастный случай, но я так и не углядела, кто пострадал... Простите меня, госпожа... Михримах-султан вмиг похолодела, вставая со своего места. Непрошенные мысли, словно рой сотни пчёт, заполняли её голову и заставляя думать о самом плохом. Госпожа луны и солнца попыталась успокоиться, не начиная переживать прежде, чем всё проясниться, взяла тёплую накидку, что ей подала Бидар-хатун и наспех покинула покои, придерживая пышные юбки дорогого платья из плотной парчи. Получасом ранее. Дворцовый сад Топкапы. Нурбану раздражённо одёрнула юбки тёмно-синего, богато расшитого серебрянными нитями платья и недовольно убрала с лица, выбившуюся из причёски прядь иссиня-чёрных волос. В последний раз оглядевшись по сторонам в поисках верного Газанфера-аги, якобы по просьбе которого, служанка оторвала её от празнества в честь её сына, венецианка наконец убедилась в том, что всё это - не более, чем чья-то игра, развернулась и, придерживая тяжёлые юбки, направилась обратно во дворец Топкапы. Несколько дней Нурбану-султан пыталась осознать то, что змея Рейан вместе с Михримах-султан ловко обхитрили всех, позорно выставив шехзаде Селима изменником. То, что на деле это так и было, султаншу волновало не слишко, а единственное, чем были заняты её мысли всё это время, было то, что делать дальше. Как заставить врагов однажды упасть ниц и взмолиться о пощаде? Как защитись своих детей, ведь трон, доставшийся их отцу, единственное, что может гарантировать им жизнь? Внезапное мерное журчание прохладной воды в фонтане, заставило венецианку вынырнуть из своих мыслей. Нурбану на секунду остановилась, всматриваясь в манящий райский уголок, окружённый цветами и плеском серебрянных вод, что будто так и звал Хасеки-султан немного отвлечься от проблем и тяжких дум возле прохлады уже почти сбросивших свои зелёные листья деревьев. Венецианка нахмурилась, а затем, повинуясь мимолётному желанию, ступила на каменную ступеньку, внимательно смотря вперёд. Левент-ага в это время стоящий за колонной и держащий на готове маленькое зеркальце, замер, завидев ту, в чьём он отношении он должен был выполнить ответственный приказ. Он понимал, что нельзя медлить ни секунды, но отчего-то полный решимости молоденький евнух, вмиг растерялся, в горле его пересохло от одной мысли о том, что ему предстоит совершить и зеркальце выскользнуло из вспотевших ладоней. Левент-ага ахнул, но Нурбану-султан, казалось, ничего не заметила, находясь уже на середине белокаменной лестницы. Парнишка переводил быстрый взгляд с султанши, на собственные ладони, решаясь на страшный шаг, его руки, поднимающие зеркальце, дрожали, быстро направляя в лицо венецианки пойманный солнечный блик. Внезапно послышался громкий детский смех и топот приближающиеся ног, но Левент-ага, мысли которого были заполнены лишь тем, что он должен сделать, дабы не разочаровать свою горячо любимую госпожу, казалось, даже не заметил этого, резко направляя яркий солнечный луч в сторону лестницы и даже не глядя на то, что должно произойти там с минуты на минуту. Молоденький евнух зажмурил глаза. Послышался громкий, детский, мальчишичий крик, странный грохот, а затем испуганный женский вскрик. Левент-ага распахнул глаза и несмело выглянул из своего укрытия, ужаснувшись тому, насколько страшная картина развернулась перед его глазами. Несмотря на торжественный день для османской династии, занятия, проводимые с шехзаде, не отменялись, а лишь переносились до окончания празнеств, а потому, двенадцатилетний шехзаде Орхан, на ходу размахивая уже настоящим, как любил говорить мальчик, мечом, направлялся тренироваться в саду, обогнав, идущих далеко позади него служанок. Завидев впереди лестницу, ведущую к фонтану, ребёнок улыбнулся, перейдя на бег, заставляя взволнованных служанок, что еле поспевали за шехзаде, забеспокоиться ещё сильнее. Но едва нога Орхана коснулась каменных ступеней и сделала пару быстрых шагов вниз, в глаза ему попал ослепительно яркий луч солнца и мальчик, перешагнув через ступеьку, потерял равновесие. Не сумев удержаться на ногах, шехзаде испуганно вскрикнул, выронив меч и споткнувшись, упал вперёд, скатившись в низ. Снова раздался женский крик. Всё ещё стоящая на лестнице Нурбану-султан, на глазах которой развернулась трагедия, вскрикнув, закрыла ладонью рот и быстро отвернулась. Никогда ещё ей не приходилось так близко видеть, чтобы подобное случалось с ребёнком. Дворцовый сад наполнился криками, слезами и отчаянными мольбами. Левент-ага не успел и опомниться, как место трагедии окружили служанки, как надрывно закричала Рана-султан, как появился бледный шехзаде Баязид. Молоденький евнух попятился назад и обессиленно упал на траву, обхватив голову руками. "Меня могут заметить с минуты на минуту прибывшие стражники и лекарь... - понимал евнух, но был просто не в силах подняться. - Надо уходить... Сейчас!" Волевым усилием парнишка заставил себя встать и, озираясь, вернуться во дворец после первого такого поступка, совершенного в своей жизни. Мысли о том, что вместо Нурбану-султан он навредил невинному ребёнку не давала ему покоя. Кровь невинного мальчика, страдания и горе его родителей, все это тяжёлым камнем рухнуло на его совесть и Левент-ага, казалось, уже не мог нормально воспринимать происходящее вокруг. - Левент?! О Аллах, что там происходит?! С моими шехзаде всё в порядке?! - внезапно раздался такой знакомый голос, что словно мёд разивался и ласкал сердце и слух молодого паренька, и евнух поднял голову, страясь унять дрожь во всём теле. - Чего же ты молчишь?! Что там произошло?! Голос Рейан-султан едва не срывался на крик, а в глазах плескался берущий за душу страх. Левент-ага словно окаменел, вновь вспоминая полною живого ужаса картину у фонтана, ноги его резко подкосились и он схватился за мраморную стену, стараясь ужержать равновесие. - С шехзаде Ахмедом, Сулейманом и Касымом, а так же с маленькой султаншей всё в порядке, госпожа.... Их не было в саду в этот момент... - тихо прошёл ага, а Рейан облегчённо выдохнула, вознося молитвы Аллаху за то, что уберёг её детей. - Я... Простите меня, госпожа! Умоляю, простите! Я не знаю как это вышло! Шехзаде Орхан появился так внезапно! Мне нет оправдания, госпожа... Левент-ага внезапно упал на колени, перед поражённой Рейан-султан, заходясь в рыданиях. Молодая женщина отступила на шаг, пытаясь осознать то, что только что услышала. Значит, Нурбану удалось избежать трагедии... Хасеки сжала губы, задумавшись над словами о трагедии. Шехзаде Орхан... Внутри неё всё внезапно похолодело, а в сердце что-то больно защемило, но рыдания и всхлипы верного слуги, не давали ей пребывать в своих мыслях. Нервно оглядевшись по сторонам, в надежде, что никто их не видел, Рейан тихо, но твёрдо прошептала: - Сейчас же поднимайся, Левент. Или ты хочешь, чтобы всем стало известно о том, что это ты виноват в том, что произошло с шехзаде? Живо в мои покои и не звука, иначе я лично прикажу кинуть тебя в Босфор пока ты и на меня не навлёк страшную беду. Эти слова ударили в его голову, словно молния. Левент-ага моментально поднялся на ноги, быстрым шагом засеменив за Рейан-султан. Больше всего на свете он боялся подвергнуть опасности свою госпожу, желая от всего её уберечь. Вышедшая в дворцовый сад в это время Михримах-султан, увидела рыдающую Рану-султан, склонившуюся над чьим-то маленьким телом. Увидела, быстро приближаясь, запрокинутую голову шехзаде, истекающего кровью на руках у Баязида, увидела, как бледный лекарь вытирает пот со лба, не в силах помочь сыну наследника. - Ахмед... - прошептала луноликая султанша, раздвинув ряды голосящих служанок и завидев четырёхлетнего племянника. Ребёнок обернулсь, тут же бросившись в объятия Михримах-султан и расплакался, отвернувшись от безжизненного тела старшего брата: шехзаде Орхана. Михримах-султан почувствовала как к горлу подступил тугой ком, не дающий вздохнуть полной грудью. Впервые в своей жизни она пожалела о том, что плела интриги, жервуя жизнями. Такую ношу она была неспособна вынести. Взять на себя ответственность за гибель родного племянника, сына любимого брата... Госпожа луны и солнца почувствовала как по щеке скатилась горькая слеза, и она поняла, что стала невольным сообщником страшного преступления, обернувшегося против родных ей людей. Едва за султаншей и её верным слугой закрылась тяжёлая дубовая дверь, Рейан раздражённо сняла с головы тяжёлый хотоз, а затем крепко сжала пальцами переносицу. То, что произошло за последние несколько минут никак не желало укладываться в голове Хасеки-султан и ей казалось, что всё это лишь очередной сон. Переведя взгляд на дрожащего Левента-агу, Рейан-султан прикрыла глаза и глубоко вздохнула стараясь успокоиться. - Прекрати, Левент. Успокойся. - сказала султанша, сложив руки на груди. - Не стоит переживать раньше времени. Мы все будем возносить молитвы Аллаху о том, чтобы шехзаде пришёл в себя и быстро поправился. - Но госпожа, если кто-то узнает, что я стою за всем этим... - отчаянным шёпотом сказал молоденький евнух. - Я пропал... Не сносить мне головы отныне... Рейан-султан раздражённо цокнула языком, выставляя вперёд раскрытую ладонь. - Успокойся. Я тебе обещаю, что с тобой ничего не случится как бы Аллах не распорядился в отношении шехзаде. - твёрдо сказала молодая женщина, а Левент-ага поднял на свою госпожу взгляд полный раскаяния и мук совести. - Ты под моей защитой. Ещё с несколько минут поговорив с верным слугой, Хасеки-султан, проговорив монотонное и излюбленное: 《Ты можешь идти》, оправила юбки дорогого платья, направившись прочь из покоев с намерением узнать больше о произошедшей ситуации. - Открой дверь, - Рейан махнула рукой стражнику, подойдя к дверям покоев старшего сына своего возлюбленного. - Госпожа... - пробормотал один из стражников, но тут же стушевался, едва взглянув на то, каким взглядом на него смотрела госпожа. В тот момент, когда дубовые двери покоев шехзаде отворились перед Хасеки-султан и молодая женщина, тихо шелестя юбками, прошла внутрь, что-то внутри неё треснуло, надломилось, но впрочем, она совершенно не подала виду. Она, в дальнейшей своей жизни, часто вспоминала этот страшный миг. Миг, когда ей впервые в жизни довелось увидеть смерть ребёнка. Миг, когда она впервые поняла, какие нечеловеческие, ни с чем не сравнимые муки успытывают в такой час его убитая горем мать, его безутешный отец. Но она не была матерью этого ребёнка. И в этот миг Рейан были чужды эти чувства. Чужды ей были слёзы ненавистной Раны, которую она хоть и не считала своей соперницей, но к детям от которой часто сильно ревновала Баязида. Злилась, что с Орханом и Османом он, зачастую, проводит больше времени чем с ещё маленьким Сулейманом. А потому, когда глубокой ночью, пожилой седовласый лекарь печально покачал головой, отходя от кровати шехзаде и вынес страшный, окончательный вердикт, когда стало известно, что церемония похорон состоится через несколько дней, когда зарыдала как-то надрывно, навзрыд Рана-султан, когда увидела она всю ту боль, что в этот момент чувствовал Баязид она не сдержалась. Нет, она отнють не расплакалась, ведь ревность, страх - ужастные чувства, которые способны превратить даже самую прекрасную и чистую на свете душу в ужастное пепелище. - Какое горе... Бедные шехзаде... Он ведь ещё совсем ребёнок был... - тихо шептались на этаже наложницы, облачаясь в белые ночные платья и стеля постели. - Аллах не уберёг... Горе... - согласилась другая рабыня, кувая головой. - Больше всех шехзаде Баязид страдает, но и Рана-султан разумеется. Никогда не видела, чтобы мужчина так горевал о своём ребёнке... Он два дня и две ночи у постели сына провёл, всё никак не мог свыкнуться с мыслью о том, что... - одна из наложниц, румяная албанка, замялась, отведя взгляд. Было видно, что это событие тронуло и её до глубины души. - А когда Рейан-султан, эта русская ведьма, о церемонии погребения осмелилась заговорить, он так разозлился... Говорит, не желает, чтобы его мальчик в сырой земле лежал... Девушка всхлипнула, а её рассказ тут же подхватила другая: - Шехзаде Баязид так к своим детям привязан... К каждому и потеря любого из них для него невосполнимое горе... Рейан-султан и шехзаде столько друг другу наговорили... Я слышала, что он даже сказал, что знает, что она никогда не любила шехзаде Орхана, Османа и Михримах-султан... А потом разозлился, сказал, что не желает её видеть... Первая девушка, Акджан, тихо фыркнула, складывая руки на груди. - Так ей и надо, ведьма проклятая... Во дворце каждый слёзы льёт, а на её лице ничто даже не другнуло. Не удивлюсь, если это она всё подстроила, чтобы избавить своего ненаглядного старшего сына от соперников. - Тише, Акджан! - вскрикнула сидящая рядом девушка, испуганно округлив голубые глаза. - Рейан-султан - могущественная госпожа! Если услышат её слуги - не сносить тебе головы! Она легко избавляется от всех, кто ей не угоден... Акджан-хатун фыркнула, но замолчала. За два года регенства шехзаде Баязида даже во дворце Топкапы слуги и рабыни стали дрожать при одной мысли о светловолосой Хасеки, которой, по мнению многих, помогал сам шайтан. Стана, сидящая чуть поодаль, но внимательно вслушивающаяся в каждое произнесённое слово, слешка улыбнулась, погрузившись в свои мысли. 《 Много наговорили значит... - пронеслось в мыслях валахской принцессы и она тихо откинулась на непривычно жёсткую подушку, стараясь уснуть.》 Возможно первая, серьёзная, хоть и случившаяся на эмоциях, подогретых удушающим горем, ссора шехзаде и его Хасеки, его единственной, уже долгие семь лет, женщины, была прекрасным шансом для Станы. Шансом, который нельзя было упустить только в том случае, если на будет действовать с умом и предельно остожно, не совершая лишних шагов. Ведь каждый из них может стать последним доя неё и её семьи с которой валахская принцесса, впрочем, уже вряд-ли когда-нибудь увидеться. *** Впервые за несколько дней, тянувшихся, казалось, целую, безмерно долгую вечность, Рейан-султан наконец очутившись в своих покоях, осталась в полном одиночестве. Звинящая тишина, стоящая в комнате, резала слух и молодая женщина, отрешённо опустилась на софу, начав теребить в руках шёлковый платок. Несколько дней безутешных рыданий каждого из обитателей дворца, будь то члены династии или простые рабы, прошли для Хасеки-султан словно в тумане. В голове наботам звучали молитвы, возносимые Аллаху в этих стенах. Молитвы, которым, увы не суждено было стать услышанными. Рейан поднялась с диванчика, оправив складки дорогого одеяния и поморщилась. Ненавистная траурная расцветка платья, хоть и богато, но как-то уж слишком бесцветно, расшитого серебрянными узорами от груди до самого подола широкой полоской, заставляла вновь задыхаться. Словно она вновь становилась маленькой девочкой, думающей лишь о том, что в мире не существует ничего, кроме светлого и чистого добра. Султанша вздохнула надрывно, почти всхлипнула и будто сама испугалась собственной слабости, наспех вытерев, появившуюся так некстати, непрошенную слезу. Как только молодая женщина вышла на просторный балкон и вдохнула воздух, будто пропитанный страданиями, а взгляд её зеленеющих, словно единственный оставшийся огонёк в этот мрачный день, упал на небольшой чёрный ящик с бездыханным телом ребёнка. Ребёнка с которым много лет назад она встретилась в окружении зелёной листвы, когда сама ещё была едва ли не ребёнком, совсем юной девушкой, на белоснежных руках которой не было ни капли багряной крови, в глазах которой искрилась невинность, любовь и ещё свежая грусть по любимому отцу, а не ярость и бесчувственность. Вот только той девушки нет больше на этом свете, ибо такие как она не выживают в этом жестоком, насквозь прогнившем и пропахшем зарахом крови мире. Мире, где родные люди вонзают нож в спину друг другу, чтобы заваевать власть. В мире, где спасти своих детей, тех, кого ты любишь можно лишь одним способом - избавиться от соперников. Избавиться любым способом. Рейан сама не заметила, как потоки горьких слёз побежали по её лицу, словно проливной дождь, пребывая в своих мыслях. Она очнулась лишь в тот момент, когда церемония погребения шехзаде Орхана подашла к концу, а обитый бархатом чёрный гроб навсегда опустился в холодную, сырую землю. Хасеки-султан в слезах вернулась в свои покои. Она подошла к зеркалу привести в порядок лицо, стереть с щек стекшую с ресниц сурьму, а в голове её колокольчиком звучал детский голос, голос, что она слышала словно в прошлой жизни. 《А как тебя зовут? У тебя волосы - как солнышко!》 Рейан вновь всхлипнула, отводя взгляд от собственного отражения и цепляясь за золотую оправу высокого зеркала. Рабыни в Топкапы безустанно шептались о том, что смерть шехзаде отнюдь никакая не случайность, а лишь коварный замысел Рейан-султан, делающей избавиться от ненавистных ей сыновей шехзаде Баязида. Особенно дерзким под покрывалом глубокой ночи по приказу Хасеки-султан, были отрезаны языки на что впрочем, никто из обитателей дворца не обратил внимания, слишком погружённые в траур. Вот только сейчас молодая женщина задумалась: а в чём вина этих несчастных рабынь? Ведь всё это страшное преступление было делом её рук и хоть оно и не было организовано против шехзаде Орхана, Рейан прекрасно понимала, что рано или поздно сама отдала бы подобный приказ. Сейчас её совесть должна быть чиста, сердце не должно так болеть, но тогда почему же она не в силах остановить потоки горьких слёз, что льются по тому, чьей смерти она так желала? Может по той причине, что шехзаде Орхан был последней ниточкой, связывающей властную Рейан-султан и светлую, чистую девушку, коей она была много лет назад? Увы, ответа на этот вопрос Хасеки-султан так и не получит, так же, как и никогда не сможет вырвать из сердца эту ноющую боль, хоть и заглушит голос собственной души, похоронив её вместе с тем мальчиком с кудрявыми тёмными волосами, что она встретила одним солнечным днём.