О приятных теплых руках

Чхон Мён очень устал, и ему кажется, что он видит сон. Кровать знакомая, но жёсткая, воздух холодный зимний, вместо летнего, когда он ложился под одеяло, которое пропало. Он моргает, медленно и невидяще; он знает эти стены, он знает эту комнату, он знает этот дом. Его дом; один из многих, что сгорел сто лет назад. Ему кажется, что он чувствует руки на своём теле, большие и уверенные, развязывающие его ночную одежду. Он узнаёт их по мозолям, когда его трогают, сжимают, давят, согревают. Здесь холодно, но эти руки тёплые. Когда-то они принадлежали ему. Чхон Мён не открывает глаз, он слишком устал для этого, когда его осторожно переворачивают на живот, стягивают верх за рукава, убирают его распущенные волосы в сторону. Он не особо помогает, безвольно уткнувшись щекой в мягкую подушку; намного мягче, чем для ученика третьего поколения. Тёплые губы на его шее, тёплые руки на его спине, талии, боках, пояснице, тёплые пальцы не очень тайно пробираются под край его штанов. Тёплое дыхание согревает его замерзший нос, когда его целуют в висок, томно и чувственно; это приятно. Он слышит небольшой скрип, тень над своей головой, несмотря на ночь, которая быстро исчезла, и звук откупориваемой ёмкости. Чхон Мён всё равно не открывает глаз, ему холодно, он устал, он потерян. Штаны снимают с него также без его участия; он расслаблен, он утомлён, и тёплые руки на его ягодицах приветствуются его разумом, а чужой палец входит в него относительно легко. Он делает один слегка быстрый вдох, надеясь, что его кровь хоть немного разгонится от этих действий, чтобы он не чувствовал себя почти мёртвым. Чужие губы и чужое дыхание согревают его спину, иногда обнажая зубы на его боках, но не оставляя отпечатки укусов (ничего, чтоб помогло ему решить, что это действительно происходило); второй палец вводится в него чуть быстрее, хоть и двигаясь ритмично, неспеша, раздвигая его всё больше, не излишне стимулируя его, не касаясь того пучка нервов, что было бы скорее раздражающим, когда он хочет уснуть. Если бы Чхон Мён не знал, он бы сказал, что его состояние похоже на болезнь; но культиваторы не болеют, и у него нет времени болеть. Он вслушивается в скользящие звуки, убирая свои руки под подушку; всё мягко и тепло. Третий палец ему кажется лишним, когда его растягивали, разводя в стороны два других, но он слишком измождён, чтобы препираться; и он бы предпочёл почувствовать оттенок боли; он заслуживает её. Чхон Мён мог бы сравнить это с медитацией или лечебным массажем, даже если его кожа слегка обдувается холодным зимним ветром, и поэтому он впервые за этот сон издаёт слабый звук протеста, когда пальцы исчезают из него; они были приятными, он не хотел их терять, пока не заснёт. Он получает извиняющийся поцелуй к обнажённому плечу, и его бёдра приподнимают, когда он совершенно не управляет ими, и не готов помогать их держать; он слишком вымотан, чтобы держаться на коленях. К счастью, весь его вес в чужих, сильных и тёплых руках (правая рука более скользкая на его правом бедре, более тёплая в районе пальцев, которые едва не теряют свою хватку из-за масла), и он лишь делает глубокий вдох, когда в него толкаются, заботливо и плавно. Он наполняется, наполняется и наполняется так колоссально, что его кровь чуть нагревается в его венах; это так тепло, что едва не вызывает у него лёгкие слезы, когда он издаёт слабое: ах, невольно и почти беззвучно, чувствуя чужие бедра в упор к своим. Его осторожно опускают обратно на мягкую кровать, осторожно ложатся сверху, прикрывая его спину теплом чужой груди, вскользь придавливая; он чувствует чужой вес, но не задыхается от него, понимая, что большую часть держат на локтях по обе стороны от него; чужие руки пролезают под его плечами, под подушку, ища его ладони; он переплетает пальцы каждой руки с этим теплом. Его целуют в щёку, оставив в таком положении на один вдох, второй, третий… отдалённо он чувствует, как его качает, чуть-чуть, слегка, выходя из него и снова входя; очень и очень медленно, вяло, едва ощутимо, но все ещё подкупающе приятно. В какой-то момент есть напряжение, оно исходит от кончиков пальцев ног, холодом пройдя по открытой коже, вне этого прекрасного тепла, чтобы резко превратиться в жар; мышцы его живота напрягают, когда он не хочет ни в чём напрягаться, но знакомый его голос шепчет ему в ухо: всё хорошо, — обдавая теплом, и ещё миг он натягивается всем телом, чувствуя как его собственный член изливается мокрым пятном под ним, а потом становится легче. Чхон Мёну кажется, что он может заснуть спокойно.