Run away from me

      Эва не знала, куда деть руки. Верховный эпистат снимал золотые браслеты со своих широких запястий и молчал. Он позвал ее в свой дом и девушка не знала, чего ждать. Мысль о том, что приходить не стоило, билась в голове, как дикое животное в клетке. После казни Дии, она обещала себе быть бдительнее, осторожнее. И что же? Она снова стоит перед своим палачом, без шанса на побег. Сама загнала себя в это положение, сама пришла, хотя могла собрать свои вещи и бежать. Бежать из этого проклятого поселения, бежать из города, бежать от него. Амен заметил, как мечутся ее глаза к двери и преградил ей путь к выходу, будто случайно. Будто не догадывался о ходе ее мыслей.       Глупая шезму.       Он подошел ближе и Эва неосознанно отступила. Она уперлась в стол и стоящие на нем различные склянки с маслами пошатнулись.       Чего же он хотел от нее? Зачем позвал? Тишина начинала душить Эву и она решила ее нарушить.       - Господин… - из-за долгого молчания, ее голос прозвучал хрипло, даже жалко. Она проглотила ком и собрала в себе всю смелость, чтобы продолжить. - Вы чем-то обеспокоены?       - Отчего такой вопрос?       - Вы звали меня на разговор, но до сих пор не проронили ни слова.       - Я даю тебе возможность привести свои мысли в порядок.       - Мои мысли всегда в порядке. Если вы хотели поговорить, то начинайте уже. Я устала и хочу поскорее лечь спать. Время позднее…       Эпистат посмотрел в окно. Солнце давно ушло за горизонт и луна вступила в свои полные права, освещая теплый песок призрачно-белым светом.       - Верно. - он вернул взгляд ее лицу. - Не хочешь сама что-нибудь сказать?       - Что же мне говорить? Вы меня звали на разговор, а не наоборот.       - Упрямая… Мне каждое слово из тебя вытягивать?       Эва не знала, что ответить. Может, эпистат уже обо всем прознал и проверяет ее на честность? Хотя, зачем ему это? Если бы Амен все узнал, не на разговор к себе домой позвал, а в пыточную. Может, снова уловка? Ждет, что она обнажит перед ним все свои тайны?       - Если бы объяснили причину моего нахождения здесь, говорила бы.       - Причина должна быть ясна тебе. Не мое ремесло под запретом, а твое.       - Побойтесь бога Тота! Письменность не запрещена…       - Понимаешь ведь, что я не это имею ввиду, но все равно противишься.       Амен уперся ладонями о столешницу по обе стороны от Эвы. Наклонился к ее лицу так близко, что почувствовал персиковый запах ее кожи и это дурманило его, притупляло всякий намек на злость. Нарочито елейным, таким непривычным для ушей Эвы голосом, он сказал то, от чего ее тело напряглось еще сильнее.       -Упрямая шезму…       Эва сжала губы в тонкую линию и старалась всеми силами не показывать того, как ей сейчас страшно. До дрожи в теле страшно.       - Снова обвинения? Сначала воровка, теперь черномаг. Определитесь уже, господин верховный эпистат!       Она выделила каждое слово и хотела покинуть его дом, но он схватил ее за руки, не давая возможности к отступлению. Крепкая хватка на запястьях Эвы заставила ее зашипеть от боли.       - Почему вредная такая, Эва?       Амен отпустил руки девушки и она потерла те места, где кожа уже успела покраснеть.       - А как мне себя вести? Я устала от ваших подозрений.       - Не пытайся врать мне сейчас, я ведь говорю с тобой здесь, в своем доме, без других охотников. Подумай хорошо, почему все так.       Действительно, почему все так? Эва чувствовала, как в глазах собираются слезы. Если эпистат все знает, есть ли смысл препираться дальше? Амен видел ее душевные терзания, понимал ее страх и опасения. Ему хотелось обнять, успокоить, но позволить себе такое…       Нет.       Только не когда она нагло врет ему.       Эвтида устала. Смерть Исмана, казнь Дии и постоянный страх перед неизвестностью. Ей надоело держать все в себе. Если ей суждено умереть от его руки, то какой смысл бежать от судьбы?       Ей было нужно, необходимо отпустить все, что нещадно тянуло ее за густые темные волосы в Дуат. Был ли смысл бороться за то, чего не осталось совсем? Смысл жизни утекал красными водами Нила у нее меж тонких пальцев.       Амен наблюдал за тем, как она сомневается. Боится. Конечно, боится. Как ей не бояться, когда он нависал над ней вот так? Он сам себя не понимал. Все, что касалось его работы, не терпело исключений и отлагательств, но отчего же он сейчас бездействует? Зачем ждет ее признания и почему ему так важно это? Замечая, что дрожь охватывает все ее тело, он сжал зубы и сдался.       - Я не хочу причинять тебе зла, Эва. Думай об этом сейчас, о том, что я не враг тебе.       - Как могу я не думать об этом?       Из-за подступивших слез, она прищурилась и влажная дорожка на ее щеке выбила всю силу Амена, всю его стойкость, строгость. Перед ней сейчас стоял не охотник, а мужчина, чье сердце было готово разорваться от ее вымученного вида. Он давно потерял себя, делал свою работу не из обязательства перед фараоном, а из желания защитить эту необыкновенную девушку от тех, с кем она одним делом занимается. Было бы смешно, не будь это настолько печально.       - Что же мне делать? - она спрашивала его, глупая, спрашивала Амена, того, от чьей руки может погибнуть этой ночью. - Я не могу бросить то, что начала. Ради Исмана, я должна докопаться до правды, должна…       Амен обхватил ее лицо ладонями и всмотрелся в глаза, которые, словно марево, затягивали в бездну. Эва была открыта сейчас, он чувствовал, что ее страх уступил чему-то другому. Чему-то настолько хрупкому, что у него не осталось сомнений, он поможет ей.       - Бежать тебе нужно, Эва, бежать от этого всего, от меня бежать. Спасать себя и не думать о других.       - Почему? - ей были неизвестны причины эпистата отпускать ее. Это претит всякой логике. - Почему говоришь мне это, Господин? Почему не гневаешься и не желаешь казнить меня?       - Гневаюсь, но не на тебя, а на время. Его осталось совсем мало. - его взгляд упал на ее приоткрытые губы. - Твоего наставника сейчас Тизиан допрашивает. Скорее всего, Реммао уже рассказал о тебе.       - Но… нет. Реммао будет молчать.       - Людям легче держать на языке горячий уголь, чем тайну, Эва. Я бы не стал надеяться.       - Почему Тизиан, а не вы? Разве не ваша обязанность допрашивать шезму?       - Не в этот раз. Я должен был поговорить с тобой, предупредить, ведь завтра мы пойдем за всеми, кого назовет Реммао.       Эвтида нахмурилась. Эпистат был мягок с ней и совсем не враждебен. Как давно он догадался о ней и почему молчал, почему не казнил ее?       - Утром тебя уже не должно быть в поселении.       - Господин… Почему отпускаешь? - Эва не заметила, как положила руки на его грудь и поддалась вперед. - Почему помогаешь мне?       - Дорога ты мне, Эвтида, очень дорога. Единственное, что могу сделать, так это помочь бежать от меня самого. Понимаешь ведь, что после этого, я буду идти по твоим следам? Словно этого разговора и не было. Я сделаю вид, что это был очередной мой сон с твоим участием и продолжу исполнять свои обязанности. Как бы плохо от этого не было.       - Плохо кому?       - Мне.        В голубых глазах мелькала печаль и это выглядело... красиво. Его физическая привлекательность была бесспорной, но это становилось действительно красивым, когда он позволял увидеть свои эмоции. Они делали Амена живым, настоящим, будто превращали его фигуру из статуи в человека.       - Не смотри на меня так, неферут, у меня тоже есть слабости.       Эва поглаживала запястья мужчины. Ей становилось так горько за их судьбу, которая сейчас пряталась в углу комнаты и посмеивалась, думая, что ее не слышат. Она зажмурила глаза до черных точек и сжала его руки. Возможно, она обнажает перед ним слишком много. Возможно, будет жалеть, а может…       - Я так хотела быть твоей… - слова соскочили с острого языка и Эва резко открыла глаза.       Амен погладил ее по щеке, зная, что Эва не отстранится, что, наоборот, прильнет к его руке, как кошка. Ведь больше не было той четко проведенной грани между ними. Она смазалась из-за ее слез и его признания. В Дуат все. У них слишком мало времени.       Амен сократил и так ничтожно короткое расстояние между ними и поцеловал. Эва выпрямилась в спине и ответила так, будто долго ждала этого. Она скучала по его губам и была уверена, что и Амен тоже скучал по ощущению ее языка у него во рту. Он все больше наклонялся вперед и вскоре девушка совсем уперлась в стену. Ее руки блуждали по его широким плечам и шее.       - Я… тоже этого… хотел. - шепот между прерывистыми поцелуями. - Но ты уже моя, Эва, разве нет?       Ею вдруг завладел страх. Что она творит? Должна бежать, но продолжает отдаваться своему желанию быть рядом с эпистатом. Если это действительно их первая и последняя ночь не в роли врагов, то она не станет винить себя за это желание.       - Позволь остаться до утра. Я уйду еще до того, как встанет солнце, обещаю. Но, пожалуйста, позволь остаться с тобой еще немного.       Он смотрит на нее и не может поверить в сказанное. Такая хрупкая, тонкая, но находит в себе смелость говорить подобное. Не было ни шанса у Амена. Ни малейшего шанса, найти в себе силы отказать ей. Он отходит от Эвы и наблюдает за тем, как она спускается со стола, на который ей пришлось залезть из-за его опасной близости, на котором уже не стояли в определенном порядке склянки, а хаотично перекатывались от любого движения.       Эвтида сомневается, боится, но все равно тянется руками к узелкам из золотистых нитей на одежде. Позволяя ткани соскользнуть с округлых плеч, она находит смелость посмотреть в глаза эпистату и видит в них нескрываемый интерес и желание. Он вздыхает и подходит к ней. Разжимает заколку в ее волосах и они падают на голые плечи, будто жидкий шоколад, переливаются самыми насыщенными коричневыми оттенками. Идеально сочетаются с ее смуглой кожей и тусклым светом догорающей свечи. Амен рассматривал ее, он поддел ткань ее платья и потянул его вниз.       - Совершенная.       Многих женщин Амен видел, многих доводилось раздевать, но не от одной он не наслаждался так сильно, просто смотря на голую, вздымающуюся от дыхания, грудь. Она потянулась к его шее и прикусила светлую кожу под ухом, задевая кончиком носа золотые кольца. Он позволяет. Ей можно делать это с ним, сводить с ума. Положив руки на ее талию, он снова поразился тому, какая она тонкая, изящная. Возбуждение уже кипели в крови и отступать было поздно.       Как ему отпустить ее теперь? Как ему заставить себя потом забыть, сделать вид, что между ними нет этого притяжения? Ей нужно было уходить. Но Эва слишком смелая, она не бежит от огня, а прыгает к нему в объятия и горит. Горит в его руках, плавится, как воск.       Он подхватывает ее, прижимает полуголое тело к себе и идет к кровати. Находит ее губы и впивается в них с жадностью. Роняет ее на мягкую постель и смотрит. Вид ее обнаженной груди, живота и стройных ног подтверждали тот факт, что сдерживаться больше он не сможет. Трясущимися от волнения руками, она тянется к нему, гладит предплечья, мышцы твердого живота. Ее нагота, касания и трепет длинных, темных ресниц отбирают последний шанс Амена на самоконтроль. Он нависает сверху и целует ее шею, проводит влажную дорожку до груди и прикусывает набухший сосок. Эва выгибается, стонет, а Амен сосредоточенно выводит языком узоры на ее коже.       Жертва в руках своего палача. Но отчего же ее это так заводит? Амен одними поцелуями прогоняет все лишние мысли из ее головы и опускает руку к ее плоскому животу. Стягивает мешающую одежду, накрывает ладонью ее промежность, влажность которой перешла все пределы. Эва вздрагивает, но быстро привыкает. Амен гладит ее там и проникает внутрь одним пальцем. Он делал все медленно, размеренно.       - Амен…       - Продолжать?       Эва лишь кивнула и он продолжил орудовать у нее внизу. Его губы стали ласкать ее твердые от возбуждения соски, целуя их, посасывая. Она сжимала простынь пальцами и жалобно хныкала, привыкая к ласкам. Амен встал с кровати. Эва с интересом следила за тем, что эпистат будет делать дальше. Он выпрямился и стал снимать с себя одежду. Он раздевался медленно, чтобы она посмотрела. Увидев его полностью голое тело, Эва смутилась, опустила глаза, но затем, будто набравшись смелости, снова посмотрела на него.       - Вот так, неферут, не стесняйся меня.       Оказавшись на кровати, он взял ее за колени и нежно раздвинул ноги перед собой. Прошел между ними и накрыл Эву своим телом. Как только они ощутили друг друга, все внутри стало буквально пылать. Амен испытал удовольствие еще до того, как вошел в нее.       - Что же ты делаешь со мной, Эва, я словно мальчишка, впервые ощутивший тепло женского тела.       Эва блеснула глазами и поцеловала Амена так чувственно, что он потерялся в этом поцелуе. Опустил руку и аккуратно, но полностью вошел, чувствуя, как встречается с препятствием внутри и проходит его. С губ Эвтиды вырвался короткий стон, она вся сжалась, ногти впились в крепкую спину нависающего над ней мужчины, а из глаз покатились пара слезинок. Амен старался вообще не двигаться, не делать ей еще больнее. Он поцеловал уголки ее глаз, стирая слезы.       - Прости меня… прости… - он пытался успокоить ее. - Расслабь тело, боль скоро пройдет.       Эва хоть и не сразу, но стала расслабляться, она открыла глаза и Амен сразу поцеловал ее в припухшие губы. Ее тело раскрепостилось и он стал медленно двигаться, потихоньку наращивая темп. Стоны Эвы становились громче. Амен продолжал ласкать ее тело поцелуями. Когда они оба уже были на пике, движения стали рваными, несдержанными, их руки над ее головой сомкнулись в замок. Никогда и ни с кем Амену не было так хорошо, слишком хорошо. Вот какие ощущения испытываешь, когда спишь с любимой женщиной. Он понял, что ни с одной другой никогда больше не испытает подобного. Эва откинула голову назад, простонала, ощущая свой первый оргазм. Ее запах, стоны, тело… все это свело Амена с ума и он кончил вслед за ней. Эва выдохнула прерывистым стоном, ощущая, как Амен изливается в нее. Она обмякла в его руках и осознание того, что покидать его постель станет намного сложнее, ударило по голове. Как же ей теперь найти силы уйти от него? После того, как узнала, каким этот мужчина может быть…       Время было ее главным врагом, ведь оно никого не жалело. Всю ночь она охраняла сон эпистата, а он по-хозяйски обнимал ее за талию, прижимал к себе. Эва аккуратно провела кончиками пальцев по его волосам, убирая светлые пряди, спадающие ему на лицо. Теплая постель все никак не отпускала, но Эва все же встала, надела на себя вчерашнее платье и подошла к столу, где кроме баночек лежал пожелтевший пергамент.       Как бы Эвтида не хотела остаться, как бы сильно не желала остаться с ним, она ушла. Забежала к себе домой, схватила сумку с деньгами и вещами, накидку шезму, пластину и ароматическое масло с персиком. Адреналин разбежался по крови, солнце начинало появляться на горизонте, ее следы на песке заметал ветер, будто спасая девушку от погони еще на несколько часов.       Амена разбудили пробивающиеся в окно лучи утреннего солнца. Он поднялся и провел рукой по второй половине кровати. Уже холодная. Проведя руками по лицу, он стал вспоминать ее, ведь хотел, надеялся, что больше не увидит. Если найдет-казнит, ведь все, что касалось его работы, не терпело исключений и отлагательств. Охотники уже вышли из домов, искали шезму. Тизиан забежал к верховному эпистату, сказать, что Эвтида сбежала, что они отправятся на ее поиски. Он торопил его, но Амен и с места не двинулся. Он стоял спиной к двери и держал в руках записку, на которой были выведены иероглифы, такие кривые и до ужаса любимые, родные.

Убей во мне эту тоску по тебе зверскую. И меня, меня убить не забудь.