***
Рацио подумал с пару секунд, но всё же отправил очередное сообщение. Уже, кажется, двадцатое за последние полчаса. И как предыдущие девятнадцать, оно не удостоилось ни ответа, ни хотя бы прочтения. Заблокировав телефон, он тяжело вздохнул, помассировав ноющую переносицу — что ему теперь делать? Наговорил гадостей, выгнал из дома из-за какой-то глупости, а теперь должен отыскать одного человека во всём Пир-Пойнте, похожем на один большой нанотехнологичный клубок из скоростных шоссе и мерцающих высоток. По сравнению с таким отыскать иголку в стоге сена — детская забава, не стоящая и крупицы внимания. Авантюрин испугался, убежал от него, а теперь наверняка хотел лишь одного — чтобы никто его на нашёл и можно было забываться всеми ему известными способами. Рацио вспыльчивый и упрямый, но вину он признавать умеет. И он понимал, что сейчас желания Авантюрина грозят им проблемами — в конце концов, алкоголем можно не только угробить своё и без того не самое крепкое тело, но ещё и поставить под угрозу собственную сохранность. Когда Авантюрин остаётся один, он стирает всевозможные рамки, руководствуясь только какими-то лишь ему известными правилами. Прохладный уличный ветерок остужал его горячую голову и позволял разрозненным мыслям объединиться. Сменяющаяся гневом обида постепенно угасала, уступая место волнению и тревоге. Сейчас ему следовало заткнуть собственные чувства и желания выместить негатив, чтобы попросту удостовериться, что с Авантюрином всё в порядке. Авантюрин сильный, он знал этого, но будет ли он защищаться пьяным, ослепительно красивым и страшно расстроенным? «Нет, таких не видели». «Сигониец? Мы таких не обслуживаем». «Извините, господин, но этот юноша к нам явно не заходил». Список баров постепенно заканчивался, а Рацио ни на шаг не приблизился к нужному. Он пытался позвонить — гудки тонули в безызвестности, оставляя в такой же тишине его замершее сердце. Пусть и обиженный, но Авантюрин должен ему ответить. Послать его, рассмеяться, немного поязвить — что угодно, но хоть что-то, чтобы Рацио не думал, будто он валяется убитый где-то среди свалок. Чем дольше продолжалась эта игра, тем сильнее его грудь сдавливала тревога. Перед усталыми глазами по-прежнему стояла утренняя картина: вновь не вымытая посуда, о которой Рацио так долго просил, и растерянный Авантюрин с голой грудью, пытающийся загладить свою вину единственным ему известным способом. Это был его любимый, с детства выученный трюк, который Рацио, к сожалению, слишком долго не мог распознать. Залезать на чужие колени, чтобы утешить. Медленно стягивать с себя бельё, когда в комнате звучали гневные и злые слова. Прогибаться, ластиться, унижаться — делать всё, чтобы удовольствием загладить любое непонимание и собственные ошибки, совершаемые от простого неумения жить. Даже если он не был виноват — какая разница? Надо услужить, подставиться, чтобы не стало больнее, чтобы больше не били. Так всё работало в том неоновом мире, из которого Рацио его вытащил, и об этом же он сам его предупреждал: он грязный человек, он не умеет нормально, и Рацио в нём обязательно разочаруется. И когда Авантюрин действительно ошибся — что Рацио сделал? Что он сделал? Зарычал на него про неумение брать на себя ответственность, мол вечно он только и делает, что показывает незащищённый живот, словно замученное и трусливое животное, признающее чьё угодно превосходство. Приказал бежать, раз он ненормальный. И, что самое страшное, рассердился ещё сильнее, когда Авантюрин действительно поджал хвост и хлопнул дверью, даже не пытаясь решить всё мирно. Хватило бы всего пары слов — «Я был не прав» — и ничего бы этого не случилось. Можно даже и без слов, но не с расстёгнутой рубашкой и очередным вымученным из себя желанием опуститься на колени. Они бы всё решили, вместе помыли злосчастную посуду, и сейчас бы обнимались на кровати за просмотром какого-нибудь боевика. Но вот Авантюрин исчез. И вот Рацио растерянно стоит под неоновой вывеской «Первой любви» и думает о том, что этот бар — воплощение всего самого мерзкого, что Авантюрин когда-либо испытывал. Здесь его чаще всего продавали, здесь его накачивали наркотиками и здесь же собирались почти все его постоянные клиенты, изломавшие его тело и душу на тлеющие обломки. Он ещё раз взглянул в свой смартфон в призрачном желании увидеть заветную галочку. Всё стало бы так просто, если бы Авантюрин ответил. Сказал бы, что он дома, что он у знакомых, что он где угодно, но не в этом неоновом аду. Но иконка в экране молчала, а сообщения продолжали улетать в никуда. Оставшись без какого-либо выбора, Рацио тяжело вздохнул, натянул на нос шарф и зашёл в бар, тут же исчезнув в клубах дурманящего тумана. Бар «Первая любовь» — одно из самых ядовитых мест Пир-Пойнта. Полное обмана, злых языков, предательств и гнили, оно засасывало в себя любого, кто имел неосторожность расслабиться и хоть на мгновение потерять контроль. Оно развращало душу, перемалывало кости в пыль и заставляло потерять разум даже самых собранных и крепких. В пульсации неонового света, слившись воедино с туманом, мимо плыли чужие полуобнажённые тела и густая смесь парфюма, пота, сигаретного дыма и сиропа, которым бармен поливал коктейли, а гости — друг друга. В конце концов, здесь не было никаких запретов, законы на властвовали над этим местом, а потому никто не мог осудить за желание вылизывать друг друга, залить в глотку алкоголь или баловаться с веществами. Пару раз, едва удержав равновесие, Рацио столкнулся с танцующими, хоть и пытался прижаться к стене, однако их было слишком много, и каждый из них так и норовил втянуть в водоворот веселья новенького красавца. — Прошу прощения, — хрипло позвал Рацио бармена, расплывающегося между полками. Шесть плавающих по прозрачному телу глаз заинтересованно устремились на посетителя, что протягивал ему свой смартфон. — Не видели тут этого парня? Он авгин. Блондин, тату на шее, мог вести себя вызывающе. Стоило этим словам прозвучать наперекор музыке, и все пары глаз любопытно моргнули по очереди. — Вы про Авантюрина? — пробулькал он, и на лице Рацио промелькнула надежда. — Боюсь вас огорчать. — Что случилось? — Его уже сняли, — подобие вздоха в виде воздушных пузырьков пробежало по телу бармена. — Он буквально только что ушёл с клиентом. Боюсь, делиться тот не намерен. Кровь отхлынула от лица Рацио и гулко забурлила в сердце. Что значит «с клиентом»? Он ведь больше не подчиняется тому ублюдку, нет ни единой причины, чтобы он… против воли… Если только не силком… — Дурачок, — захихикала рядом с ним девица с лисьей маской, вольготно сидящая прямо на барной стойке и потягивающая через трубочку розовый, в тон её платью, коктейль. Длинные каштановые хвостики, подвязанные красными лентами, закружили вокруг неё, когда, рассмеявшись, Недотёпа замотала головой. — Видел бы ты своё лицо! Не показывай его тому амбалу, а то будем вашу, любовнички, кровь оттирать до утра. — Ты знаешь, куда они пошли? — мрачно спросил Рацио. — Сама рассыпала над ними лепестки роз! — убедительно заверила она, растягивая в улыбке неоновые от огней губы. — Он выглядел таким несчастным, когда пришёл сюда. Всё стонал: «Ах, как же мне тяжело», — она театрально закинула голову назад и прижала к пылающему лбу тыльную сторону ладони. — «Как мне хотелось семью, но мой наречённый оказался слишком благочестивым!» О, а потом подошёл тот громила, и он запел по-другому: «Что ж, у тебя такой большой кошелёк в штанах, я с радостью утешусь с тобой! Ах, он такой большой! Ах, ах!» — она закричала, имитируя тощими бёдрами толчки: — «Быстрее, быстрее, выплесни на меня свои деньги!» Слышал бы ты его — такие визги стояли! Зато после волшебной таблеточки сразу же притих, наконец-то у меня уши отдохнут от него. Чем больше она говорила, тем бледнее становился Рацио. В каждой брошенной насмешке ему слышался крик отчаяния, надрывающийся голосом Авантюрина, но, что ещё хуже, язвительная Недотёпа упомянула наркотики, которые уже основательно разрушили Авантюрина. Здесь можно было найти наркотик любого толка — от простеньких афродизиаков до токсичных ядов, которые начисто растворяют нервную систему. Бросив полный надежды взгляд на бармена, он кивнул, когда одно из щупалец указало на заднюю, ведущую на парковку дверь, и бросился сквозь неё, игнорируя девичий смех за плечами. Холодная ночь хлестнула по его разгорячённому лицу, вышибая остатки дыхания. Оказавшись среди чёрных пузырей, украшенных гравировками и блестящими подшипниками, он судорожно принялся оглядываться, пытаясь заметить хоть какое-то подобие жизни. Сомнения спутывали его разум, не давали до конца осознать всё, а когда он и вовсе заметил слегка покачивающуюся машину с мужчиной на заднем сидении, то последние остатки его рассудка вмиг испарились. Удар по стеклу вышел слабее, чем должен был, однако даже этого хватило, чтобы недовольный клиент, оттащив от себя Авантюрина за светлые волосы, наспех натянул штаны и вылез наружу. — Ты смерти ищешь?! — взревел он, злобно глядя на Рацио. — Убью! В этом Рацио не сомневался. Однако усмирять ему приходилось и не таких: хватило всего одного удара каменной книгой, чтобы ублюдок пошатнулся и свалился к его ногам. — Авантюрин! Не прошло и мгновения, как в руках Рацио оказался Авантюрин — рассеянный, едва ли его узнающий и бесконечно облизывающий припухшие влажные губы. Он ничего не говорил и даже смотреть прямо не мог: тогда дрожащая рука Рацио взметнулась к лицу и насильно раскрыла один из ядовитых глаз, чтобы обнажить расплывшийся по всей радужке зрачок. — Ничего, — утешил Рацио, осторожно опустившись вместе с ним на колени. — Давай, всё поправимо. Авантюрин недовольно замычал, когда в рот ему глубоко проникли два пальца, а затем, скорчившись, выплеснул на землю всё то немногое, что успел съесть и выпить. — Алкогольная интоксикация — это не самое страшное, — заявил Рацио, помогая подняться обратно на ноги. — Дома примешь душ, выпьешь лекарство… Внезапно Авантюрин вздрогнул и отшатнулся от его рук. Уже было споткнулся о тело клиента, но вовремя наткнулся поясницей на машину. Он вдруг испуганно замотал головой, размазывая по черепу остатки мозгов. — Ну не-е-ет, мне нельзя домой, — заканючил Авантюрин. Сердце Рацио болезненно кольнуло ржавой иглой. — Авантюрин?.. — Тогда он опять будет злиться, — тяжело вздохнул Авантюрин, явно не понимая, кто стоит перед ним. — Не хочу. Если он меня увидит, то всё поймёт… — Что поймёт? — бесцветно спросил Рацио. — Что его вложения в меня не окупились, — устало ответил он, прижав к глазам руку и пытаясь успокоить тем самым вращающийся перед ними горизонт. — Как же это он сказал? — Авантюрин нахмурился, всеми силами пытаясь вспомнить нужные слова, а затем кивнул: — Да… «беспомощный идиот». Нет, домой нельзя. Давай поедем к тебе. — … ты всё-таки хочешь уехать? — Ну какая разница? — закапризничал Авантюрин, шмыгнув носом. — Хочу я, не хочу… Да я много чего хочу! Дом хочу, его хочу, спать на чистой кровати хочу. Ну вот не дано мне, не родился богатым! Попытался взять — не получилось. Я же… просто… а?.. Нахмурившись, Рацио тяжело наблюдал за тем, как озадаченный Авантюрин коснулся кончиками пальцев своего шмыгающего носа. Он словно сам не понимал, что вдруг помешало ему, однако, посмотрев на собственную ладонь, вдруг залился слезами. — У меня кровь, — отстранённо заметил он, словно не обращая внимания на стекающий по щекам рассудок. — Что за чёрт? Он вдруг пошатнулся, но крепкие руки Рацио уже подхватили его, не позволяя упасть. Авантюрин пах наркотиком, приторными духами и страхом — одного лишь этого запаха хватило, чтобы желудок Рацио болезненно скрутился от тошноты. Драгоценный камень в его руках пошёл трещинами, разломился, оставив после себя одни лишь поблёскивающие сколы. — Пойдём домой? — тихо попросил Рацио, прижавшись губами к светлой макушке. — На меня тогда будут ругаться, — сонно пробормотал Авантюрин. — Не хочу, чтобы меня ругали. Давай к тебе? Я сегодня не в лучшей форме, но всё ещё хоть куда! — Ладно, поехали ко мне, — побеждённо прошептал Рацио. Поехали хоть куда-нибудь, где тебе станет легче.***
Авантюрина рвало добрую половину ночи. Стоило им переступить порог квартиры, и Рацио почти силком затащил его ванную, заставив склониться над туалетом, если отказывался — получал два пальца в расслабленный рот. В перерывах он то и дело капризничал, называя Рацио бездушным тираном, однако тот почти не реагировал — только придерживал его волосы и массировал ссутуленную напряжённую спину, даря хоть какое-то подобие поддержки. Авантюрину было плохо, но он едва ли сам это осознавал — до последнего пытался держать лицо, пока его в очередной раз не выворачивало наизнанку. Вскоре по полу рассыпались все его золотые цепочки, браслеты и кольца — Рацио сам их снял, чтобы Авантюрин случайно не поцарапался и не навредил себе ещё больше. Душ, как и следовало ожидать, он принимать отказался. Завопил, словно брезгливый кот, и заявил, что скорее умрёт, чем полезет под эту страшную воду. Рацио не оставалось ничего иного, кроме как вздохнуть и оттащить полубессознательного Авантюрина на кровать, а затем набрать в таз тёплой воды и смочить в ней полотенце. Хоть он и действовал почти машинально, словно нарочно пытаясь избегать любых лишних мыслей, Рацио знал, что на утро Авантюрин будет скулить и жаловаться на липкое грязное тело. А если увидит кого-то рядом с собой и осознает, что его противным запахом дышал посторонний — ещё и расстроится пуще прежнего. — Любишь поиграть, да? — сонно ухмыльнулся Авантюрин, болезненно заломив брови. Он не понимал что происходит, плыл где-то в глубине собственных иллюзий. — Только не увлекайся… Рацио было тошно от самого себя. Тошно, пока он дрожащими руками расстёгивал его рубашку. Тошно, пока он стягивал с него штаны. Тошно, пока он проходился тёплым полотенцем по чужому тощему телу, инстинктивно льнущему к прикосновениям — разумом Авантюрин был не здесь, но афродизиак в его крови и это выученное желание подставляться ради сохранности того жалкого подобия жизни, которое ему подарил сутенёр, вынуждало его раскрываться, позволять городским огням, проникающим в их спальню через окно, украшать его гибкое тело неоновыми бликами. Горькие слова заклубились на корне языка, когда Рацио, сглотнув вязкую слюну, прикрыл глаза и попытался восстановить собственное дыхание. Потерянный, совершенно разбитый Авантюрин извивался под ним, пачкая подушки струйками крови, и всё это лишь оттого, что Рацио не умел держать язык за зубами. Удивительно, Рацио оказался всего лишь человеком. Влюблённым, чувственным и вспыльчивым, как и абсолютное большинство людей. Сам ведь всё это время пытался заверить, что он не такой, он не клиент и он не желает Авантюрину зла. Позабыл, что за гипсовой маской скрывается всё такое же человеческое лицо. Когда он смог вытереть Авантюрина и укутать в тёплое одеяло, тот уже крепко спал. Кровавые лепестки осыпали его бледную щёку, однако больше не опадали — алкоголь, волнение и наркотик слишком сильно ударили по его здоровью, и теперь оно молило о помощи подобным образом. Когда же край полотенца впитал в себя красные разводы, спящее лицо Авантюрина наконец стало походить на умиротворённое. Если не считать глубоких кругов под глазами и обкушенных губ, он выглядел всё так же красиво и спокойно — исчезла та притворная игривость, с которой он вертел хвостом перед окружающими и за которой так отчаянно пытался спрятаться. Тонкие светлые пряди расчертили тенями бледную кожу, а потому Рацио, не удержавшись протянул свою руку и тихонько убрал их за краснеющее ушко, чтобы они не щекотали и не тревожили его хрупкий сон. И этим же движением он обнажил рабское клеймо на тонкой шее. Выверенное по линейке, выбитое его собственной кровью и слезами, оно лежало на нём второй кожей, не позволяя никому сквозь неё пробиться. Напуганный, одинокий и запутавшийся в самом себе, Авантюрин знал лишь одно — ничто в нем не представляет ценности, кроме этой мерзкой татуировки. Она была его проклятьем, но вместе с тем без неё он не смог бы прожить и пару дней на улице. Она давала ему имя, которого его лишили ещё с детства, и она назначала его ценность, которую только так и признавали. Приняв всё это, Авантюрин и жил так, как диктовал ему этот чёрный штрихкод. Как мог Рацио так оступиться? Как он мог сказать эти бессмысленные слова, наполненные кислотой, но никак не пониманием? Возведя вокруг себя гипс, он мог бы задрать повыше нос и заявить, что ни в чём он не виноват, он сказал одну лишь правду. Вот только толку от этой правды не было — разбитый Авантюрин, залитый ночными огнями, свернулся клубком на его кровати, пытаясь защитить сам себя, а Рацио сидел рядом с ним и чувствовал, как кровь стекает по ошмёткам его раздавленного сердца. И не было в этой правде ни просветления, ни блага. Городской шум лениво проникал в их спальню сквозь приоткрытое окно, но Рацио ничего не слышал. Только гулкий стук бьющихся сердец и три слова, которые ему следовало бы говорить как можно чаще. — Больше не убегай, — тихо попросил Рацио, осторожно поглаживая его по голове. «Потому что однажды я не смогу тебя найти». Утром он не будет обвинять Авантюрина, потому что тот проснётся с волчьими и напуганными глазами и будет ожидать очередного укуса. «Потому что однажды я не смогу тебя защитить». Первичный осмотр показал, что Авантюрин наглотался простых стимуляторов, которые ударили сильнее по его телу лишь потому, что весь его язык пропитался алкоголем. Это не страшно. Завтра Рацио пригласит доверенного врача, который пропишет диету и нужные лекарства, чтобы полностью вывести эту дрянь из организма. «Я люблю тебя». Они попробуют сначала.