Зажжем?

Когда он снял маску, Кэп изменился в лице. Ну хоть что-то. Обидно было бы, если б ему оказалось вообще поебать. Правда, фиг поймешь, это его шрамы так потрясли или все же не верил до конца, что Брок Рамлоу — террорист. Гидровец. Теперь-то уж бывший, конечно. Бывший гидровец. Бывший свой. Просто бывший. Ну, в каком-то смысле: они даже потрогать друг друга за что-нибудь интересное не успели, так, ходили кругами, обменивались жаркими взглядами. В принципе, было ясно, к чему идет — но все никак не доходило. Кэп держал его на расстоянии вытянутой руки. А какого, собственно, хрена? Если бы он не был таким упертым бараном! Если бы он понимал, сука, намеки! Если бы просто не бегал от него как от огня, да Брок был в шаге от того, чтобы слить ему вообще все что можно! У Кэпа было совершенно потрясающее отсутствие чутья на поворотный момент. Непростительное для человека, считающего себя... Ну. Кэпом. — Ты знаешь, что Гидра ставила эксперименты на своих людях? — спросил Брок, чувствуя на зубах песок. Сняв маску, он хотел вдохнуть чистый, свежий воздух, но на рынке посреди Лагоса нестерпимо воняло, от короткой драки столбом стояла пыль. — Я никогда не заблуждался насчет Гидры, в отличие от тебя, — ответил Кэп — как оплевал. — Ну охуеть теперь. Не заблуждался он. Да, конечно, ты же у нас святой Роджерс, в огне не горишь, в воде не тонешь и грязь к тебе не липнет! Это только мы, простые смертные, можем вляпаться так, что потом не разгребешь... — Ты знал, на кого работаешь. — Я знал, что меня пасут и что любой шаг в сторону кончится тем, что меня спишут. — Мы защитили бы тебя... Брок нетерпеливо махнул рукой: — У меня был чип в холке, как у блудливого кошака, если б я пришел к тебе, его б нахуй взорвали. Причем самое смешное, что я пытался! Я ведь даже собирался тебе все рассказать, в пизду последствия... Сдохнуть, но благородно! Если бы ты хоть выслушал меня! — Я готов слушать, Рамлоу, — сказал Кэп с таким бесконечным терпением, что Брок аж задохнулся: — Да пошел ты в жопу, готов он! Все, что со мной хотели сделать, уже сделали, я жив только потому, что Пирс коней двинул! Я тебя и козу эту, Романову, два раза упустил, мне прямая дорога была обратно в лаборатории. Он же спал и видел армию суперсолдат, колол что попало всем, кто хоть в чем проебался. И твою сыворотку пытался воспроизвести, и то, что от Красного Черепа осталось, каждый раз — как русская рулетка, не знаешь, слезешь со стола или все, приплыли, конечная. Я вообще не ебу знать, что у меня в крови плещется. А ты «готов слушать»?! Иди нахуй, Кэп. Когда тебя забрызгает ошметками меня, ты просто знай, что это сублимация. Я просто давно хочу кончить тебе на лицо. Он втопил кнопку взрывателя, и мир на мгновение стал белым. Следом ушла боль — и он вспомнил: такое уже было. С ним. Был жар и дым. Все горело вокруг. Обугливались кости. Он убедил себя в том, что был обдолбан лекарствами, но, наверное, в глубине души все же знал, что это случилось на самом деле, — иначе не выбрал бы такой драматичный способ убиться об Кэпа. Проблема в том, что его плоть сожгло нахуй как плохое барбекю, оставив от Брока Рамлоу пылающий скелет в подплавленной броне. Проблема в том, что он снова, как и после того забытого, вытесненного из памяти взрыва в лаборатории, — не сдох. И тогда-то он хотя бы был под диким количеством всевозможной наркоты, его просто вырубило, а когда он проснулся голым среди обугленных руин, было некогда думать о том, ЧТО ВООБЩЕ ЗА НАХУЙ. Брок тряхнул головой. Пламя весело колыхнулось на макушке. Он встал на ноги, дезориентированный и полыхающий, как ебучий факел. Сделал пару шагов не пойми куда. Сквозь дым проникали, как солнечные лучи, слова. Голос. Кэп. — Тише, тише, все хорошо, все в порядке... Что, что в этом ебаном пиздеце было «в порядке»?! Обугленный череп? Языки пламени, лизавшие рожу? — Посмотри на меня, — попросил Кэп, и Брок хотел было рявкнуть: «Чем, блядь, чем на тебя смотреть, у меня нет глаз, у меня нет, нахуй, лица!!!» — но он действительно чем-то видел, слышал, хоть и иначе, чем обычно. Он перестал шататься, найдя кое-как точку опоры, и попытался посмотреть на Кэпа. Тот был чумазый от сажи, будто им трубы чистили в средневековом замке. Он протягивал руку. На ладони цвело пламя. Брок замер, едва дыша. Огонек танцевал по голой коже, не причиняя ей вреда. — Ты тоже сможешь, — сказал Кэп мягко. — Это издержки сыворотки. Прости. Прости, я не знал, что с тобой сделали это. Давай, соберись. Посмотри... Он вспыхнул весь разом и тут же потух, только разводы копоти остались на коже. — Брок, — сказал он, и внутри аж завыло волками. — Ты меня так никогда не называл. Держал на расстоянии, — выдавил Брок. Голос был глухим, словно доносился из недр ада. Уж конечно не из горла — которого не было, блядь. — Я боялся тебя обжечь. При физическом контакте почти невозможно себя контролировать. Но ты — как я... Брок, ты понимаешь, что это значит? Я могу касаться тебя. Позволить себе... быть с тобой. — Он улыбнулся — будто солнце вышло из-за туч — и добавил лукаво: — Если, конечно, ты передумал меня взрывать. Гнев остыл, и с ним — весь Брок. Опали языки пламени на обугленном черепе, мигом наросла на костях живая плоть. Кэп взял в ладони его лицо, и впервые за долгие месяцы Брок почувствовал щекой прикосновение. Шрамы исчезли. Он был как новый. — Огонь очищает, — прошептал Кэп и коснулся его лба губами. — Не покойника целуешь, — прохрипел Брок. Тот светло улыбнулся и поцеловал его в губы. *** Брок не горит в огне и в воде не тонет. Первое — дар сыворотки, второе — просто потому, что он редкостный говнюк. Взрывоопасный — но если его не доводить, вполне себе мягкий и пушистый. Главное — съебаться до того, как начнет валить дым из ушей. В спальне пять огнетушителей, постельное белье — из негорючего волокна. Стив вспыхивает, когда кончает, но никогда не горит дочерна, а легкий запашок барбекю только дразнит аппетит. Брок использует его огнеупорность, вылизывает языками пламени. Прошлое? Гори оно в аду. Будущее? О, он уверен — они со Стивом еще зажгут не по-детски.