Сахарные конфетки

«Русалок не существует, а ты — больной псих!» — слышал Джуён в свой адрес несчётное количество раз, но пропускал это мимо ушей. Над его исследованиями смеялись все, кто только мог, сумасшедший учёный, нацеленный отыскать представителей русалочьего вида, стал чем-то вроде местной знаменитости, над которой потешались все в их научно-иследовательском институте. И кто теперь смеётся? Джуёна переполняет опьяняющее чувство собственной победы, когда по акриловому борту громко бьёт русалочий хвост, расплёскивая воду по полу. В ванной жутко пахнет рыбой, серебристые чешуйки покрывают кафель стен, а найденный экземпляр не назвать примером этикета и воспитания, но Джуён ещё никогда в жизни не был так счастлив. По-лисьи раскосые глаза смотрят на него в упор, не моргая, а затем из воды высовывается рука и показывает Джуёну средний палец. — Принеси мне рыбы, — капризно требует русалка и для пущей убедительности снова бьёт хвостом по ванне, расплёскивая воду. Джуён отводит глаза, едва сдерживая победную улыбку, и послушно идёт на кухню. — И не как в прошлый раз, сельдь свою можешь себе в зад засунуть! Реальность не совпала с ожиданиями точь-в-точь, но Джуён не жаловался. Конечно, куда приятнее было бы, если бы найденным экземпляром aquamulierus marinus оказалась женская особь, но и плюющий язвительными комментариями парень, оккупировавший его ванну, Джуёна устраивал. Главное — какой же это прогресс для всей науки в целом! Но и минусы были. Во-первых, теперь в собственную ванную было невозможно зайти: русал кидался в Джуёна всем, что попадало под руку, шипел что-то на своём непонятном языке, затем переходил на человеческий (и откуда он его только знал?) и виртуозно материл. А во-вторых, у него был слишком неуёмный аппетит, из-за чего половина холодильника на кухне была забита свежей рыбой. Причём обычную сельдь или скумбрию русал есть отказывался, требуя нечто поизысканнее. Когда Джуён возвращается обратно в ванную, держа в руке хвост полосатого тунца, русал мирно сопит под водой, сбросив к себе полбанки морской соли: отвратительный запах апельсина, выбранный одной из бывших Джуёна, пришёлся морскому паршивцу по вкусу, и теперь цитрусовые перемешивались в воздухе с рыбой, являя собой адскую смесь. Джуён подходит ближе, машет рыбой в воздухе, и загребущие лапки тут же хватают её, утаскивая вниз. Джуён делает пару шагов назад, присаживается на край стиральной машины и кривится, когда русал впивается острыми зубками в чешуйчатый бок. Кровь стекает по его лицу вниз, кости оглушительно громко хрустят под напором сильных челюстей, а глаза следят за человеком, внимательно наблюдающим за трапезой. — Чего пялишься? — спрашивает русал, вновь откусывая от рыбы. Джуён вздыхает. — Откуда ты знаешь человеческий? — задаёт он встречный вопрос. Русал пожимает плечами, продолжая пожирать рыбу. — В море много людей. Ответ вполне логичный, но Джуёна он не устраивает полностью. — Хочешь сказать, что в море ты встречал других людей? Но при этом никто до сих пор не знает о существовании русалок? Русал перестаёт жевать рыбу, смотрит на Джуёна пару секунд, а затем вдруг заливисто смеётся. От его звонкого смеха по позвоночнику пробегаются мурашки. — Наивный человечишка. Ты думаешь, в море мы только одной рыбой питаемся? — он улыбается, демонстрируя острые зубы, и Джуён сглатывает. — Хватит пялиться на меня, заебал. Или ты один из тех извращенцев, которых на экзотику тянет? Фу. Ебаный ксенофил, только подойди ко мне, я тебя в этой же гладкой штуковине утоплю. Тяжёлый хвост раздражённо бьёт по стенам, и Джуён потирает переносицу пальцами. Это будет чертовски сложно. — Как тебя зовут? — спрашивает он, хотя на языке вертятся совершенно другие вопросы. С чего бы вдруг столько агрессии? Откуда русал вообще знает слово «ксенофил» и его значение? — Сынмин, — коротко отвечает русал, чешет огненно-рыжий затылок и языком скользит внутрь рыбьей головы, прикрывая глаза и жмурясь от удовольствия. Джуён кривится в отвращении. — Так меня назвали люди из синей лодки. Сказали, что я такой же нежный и тонкий, как весна, поэтому мне подходит это имя. Потом правда, они пытались меня трахнуть, и я их сожрал. Джуён вздрагивает. — В смысле? — чувствуя слабую дурноту, спрашивает он. Сынмин кидает на него короткий взгляд и забрасывает остатки рыбьей головы в рот, облизывая губы длинным языком. — То есть, каким образом... — ...Каким образом можно засунуть в меня тот отросток, который вы называете членом? — моментально щетинится Сынмин, и его хвост начинает бить по ванне ещё агрессивнее. На изящной шее раскрываются тонкие жабры, заглатывая воздух. — Всё-то тебе расскажи! Тебе это зачем вообще знать, а? Тоже мне присунуть хочешь? Выметайся отсюда нахер! В руках Сынмина появляется полупустая банка морской соли, и только быстрая реакция спасает Джуёна: метательный снаряд врезается в стену около его головы, а Сынмин уже хватается за очередную безделушку с раковины, намереваясь отправить её по тому же адресу. — И принеси мне ещё рыбы! Хочу окуня! Шли дни, аппетит и запросы русалки становились всё больше, а терпение Джуёна всё меньше и меньше. Покидать ванную комнату Сынмин отказывался наотрез, распробовав все преимущества горячей воды из крана, и на попытки Джуёна переманить его в купленный аквариум плевался, матерился и отбивался хвостом. Но и мыться вместо своей положенной ванны в тазике на кухне тоже начинало раздражать, поэтому в один прекрасный день в ванную к капризному квартиранту Джуён заявляется не только с рыбой, но и с медицинским набором и толстым блокнотом. Сынмин хватается за рыбу всё с тем же энтузиазмом, однако кидает настороженные взгляды на вещи в руках Джуёна, которые тот осторожно раскладывает на поверхности стиральной машины. Хвост нервно бьёт по краю ванны, выдавая его обеспокоенность. — Это зачем? — спрашивает он. Джуён открывает блокнот, закладывает страницы ручкой и присаживается на принесённый заранее табурет. — Ну ты же не думаешь, что я тебя с того пляжа по доброте душевной подобрал? — язвительно интересуется Джуён, и Сынмин хмыкает, медленно опуская рыбу и утирая рот рукой. — Опыты на мне ставить будешь? — Этикеток от шампуня в своём океане перечитал? Какие опыты? Ты в моей квартире, занимаешь мою ванну. Из опытов могу тебе разве что соленую селёдку с молоком скормить и посмотреть, что будет дальше, — Джуён делает пару заметок в блокноте и закрывает его с громким хлопком. — Считай это небольшим исследованием. Сынмин начинает заметно нервничать. Жаберные лепестки на его шее настороженно трепещут, раскрываясь. Джуён делает в блокноте очередную пометку: какой тип дыхания у его вида? Использует жабры для фильтрации кислорода, или же процесс дыхания происходит через альвеолярную систему лёгких? И не являются ли при таком дыхании жабры рудиментарным органом? — Убери от меня свои штуковины, даже не думай подходить с ними, понял? — раздражённо произносит Сынмин, отодвигаясь к противоположному борту ванной, и добавляет что-то стрекочущее на своём языке. Джуён всё ещё занят рассматриванием жабер, он не задумывается, когда протягивает ладонь к чужой шее, но Сынмин что-то верещит на повышенных тонах и бьёт его по ладони, случайно оставляя на коже царапины от когтей и кусочки внутренностей недоеденной рыбы. Джуён вздыхает, замирает на секунду, а затем стискивает челюсти и вырывает еду из рук русала, откидывая распотрошённую рыбу в раковину. Сынмин неосознанно втягивает голову в плечи, провожая её взглядом. Плавник на его хвосте заметно дрожит. — Слушай сюда, — шипит Джуён, хватая Сынмина за подбородок и грубо притягивая к себе. Сынмин, не ожидавший такого от обычно доброго Джуёна, задерживает дыхание и смотрит с испугом. — Я тебе не добрый самаритянин и не нянька, чтобы молча исполнять капризы вздорной рыбёшки. Если не собираешься слушаться меня, то тогда я действительно сдам тебя в исследовательский центр, и вот там на тебе точно будут ставить опыты. Посадят в закрытый аквариум и покоя не дадут, будут изучать твоё поведение, пока ты не сдохнешь. Сынмин часто-часто моргает. Длинный тонкий язык скользит по губам, хвост взволнованно бьёт по воде в ванне. — А кормить будут? — неожиданно спрашивает он. Джуёну кажется, что он ослышался. — Что? — Говорю, кормить в этом центре меня будут? Так же вкусно, как ты меня кормишь? — повторяет Сынмин свой вопрос, и Джуён всерьёз задумывается, всё ли в порядке у него с головой. — Ты больной? — интересуется Джуён, отпуская чужое лицо. Сынмин неловко растирает подбородок и неуверенно тянется к раковине, забирая обратно свою рыбу и откусывая маленький кусочек от головы. — Ты где меня нашёл? На берегу, где я подыхал от пластика в глотке, потому что вы, сраные уроды с палками вместо хвоста, так засрали природу, что никакой нормальной еды не осталось. Даже акулы начинают вымирать, потому что рыбы из-за пластика и вашей грязной и вонючей воды, которую вы сливаете в океан, превратились в мутантов. Да ты на меня посмотри! Самый настоящий уродец, ни рыба ни мясо, появился на свет из-за очередной мутации. Так что, если в этом твоём центре мне дадут еду, и я буду плавать в чистой воде, то я согласен. — Ты считаешь, что появился на свет из-за мутации? — пламенная речь Сынмина о грехах человечества Джуёна никак не задевает, но слух учёного безошибочно вычленяет самое интересное. Сынмин кривит свой аккуратный нос. — Нет, блять! Какой-то идиот из вашего племени кончил в рыбу, и родился я! Так себе это представляешь, придурок? — бурчит он, раздражённо взмахивая хвостом. Вместе с водой на футболке Джуёна оседают мелкие серебристые чешуйки. Сынмин снова откусывает от рыбы, с неприятным хлюпаньем высасывает из разодранного рыбьего бока внутренности и вздыхает. — Ладно. Делай со мной, что хочешь, и выметайся. Я устал. Джуёна дважды просить не нужно: он тянется к стиральной машине за пробирками и ловко разрывает зубами упаковку с одноразовым шприцем. Сынмин вздрагивает и снова стрекочет что-то на своём русалочьем языке, когда Джуён вводит тонкую иглу ему под кожу. — Интересно, — бормочет себе под нос Джуён, когда пустой шприц медленно заполняется тёмной, почти бордовой кровью, из чего учёный делает вывод, что кровеносная система русала имеет больше сходств с рыбами, нежели с человеком: он определено ввёл иглу в место, где у человека должна находиться артерия, но тёмный цвет указывает на то, что набранная в сосуд кровь была венозной, а не артериальной. А ещё Джуён краем глаза замечает, что дышит Сынмин через приоткрытый рот, грудная клетка медленно вздымается при каждом вздохе, в то время как жабры на шее находятся в состоянии покоя. Кровеносная система рыб и дыхательная система человека? Занятно. — Мне больно, — нервно сообщает Сынмин, на что Джуён шикает. — Я куплю тебе форель и оранжевые конфетки, — обещает он, убирая заполненный шприц, и Сынмин молниеносно затыкается. Его глаза довольно загораются, и Джуён усмехается. Совсем недавно выяснилось, что русалу понравились сладости, которые он стащил из кармана Джуёна, а от апельсинового драже он и вовсе пришёл в неописуемый восторг, требуя их каждый день. — Позволишь мне? Памятуя об оставленных царапинах, Джуён протягивает руку к чужой шее с осторожностью и дотрагивается до прохладной кожи только после того, как получает утвердительный кивок. Кожные покровы у Сынмина такие же, как у среднестатистического человека, Джуён скользит пальцами по его шее, останавливаясь у трепыхнувшихся жаберных крыльев. — Как ты дышишь? — Жопой, разумеется, что за вопросы? — Не ёрничай, я серьёзно спрашиваю, — кривится Джуён от очередной глупости и кончиками пальцев поддевает жабры. Сынмин дёргается, закрывает глаза, но не сопротивляется. Когда он открывает рот для ответа, его голос звучит немного натянуто: — Ртом. Иногда носом. Под водой жабрами. Но когда долго нахожусь на земле, то жабры пересушивает, и тогда поначалу неприятно втягивать воду. — То есть, ты можешь и так и так? — Да. Пожалуйста, не трогай их, мне неприятно, — просит Сынмин, и Джуён резко отдёргивает руку. Правда, почти сразу возвращает обратно, но уже на шею, а затем — вниз, ладонями касаясь обнажённой груди. У Сынмина нервно дёргается щека, он снова бьёт хвостом по воде, но ничего не говорит. Джуён задерживает ладонь напротив сердца, внимательно вслушиваясь в его биение. Фонендоскоп оставлен в комнате, и мелькает секундное сожаление, что ему не хвататило ума взять его собой, но Джуён отмахивается от этой мысли. У него ещё будет время на более подробное обследование. — Сердцебиение учащённое, — Джуён хмурится и одними губами отсчитывает каждый стук под ладонью, игнорируя заалевшие щёки Сынмина и дрожащие плавники на хвосте. — Думаю, что ударов восемьдесят в минуту точно будет. Нетипично для рыб, но и для человека довольно повышенное. Надо бы смерить артериальное давление, но куда я дел тонометр? Он продолжает бормотать что-то себе под нос, смещая ладони от сердца вправо. Грудные мышцы тут же напрягаются, Джуён делает мысленную пометку о мезоморфном типе телосложения и чётко выраженной мускулатуре. Пальцы скользят дальше, оглаживая плоский живот; а вот тут Джуён непонимающе хмурится, когда кончиками пальцев обводит впадину пупка. Живородящий вид? — Что ты делаешь? — в голосе у Сынмина звенит тревога, когда Джуён опускает ладонь ниже. На смену мягкой человеческой коже приходит жёсткий рыбий хвост, чешуйки под ладонью напрягаются, царапая руку. Сынмин вдруг бьёт плавниками по воде и хватает Джуёна за запястье. — Не трогай! Там... Он не договаривает, убирая чужую руку подальше от себя, и тогда Джуён замечает, что чуть ниже пояса, где смуглая кожа плавно сменяется серебром чешуи, некоторые пластины мягко трепещут, будто скрывая под собой что-то. Он долго не думает, когда тянет руку и касается их, осторожно поглаживая и приподнимая. Сынмин подскакивает в ванне, будто от удара током, и громко визжит что-то на своём русалочьем, когда Джуён мягко скользит пальцами в приоткрывшуюся щель. — Ты конченный! Убери свои руки! — кричит Сынмин и хватает его за запястье, но вдруг крупно вздрагивает и закрывает глаза, затылком прикладываясь о стену, стоит только пальцам Джуёна сомкнуться на чём-то... — Копулятивный плавник, — бормочет Джуён задумчиво, проводя пальцами по твёрдой длине, и Сынмин громко скулит, дёргаясь и впиваясь ногтями в его руку. — Не надо! Ты... Ты делаешь мне больно, прекрати! — восклицает он, и Джуён резко убирает руки. Сынмин тяжело дышит, закрывая лицо руками, и его красные уши почти сливаются по цвету с рыжими волосами. Джуён опускает взгляд вниз, неосознанно сглатывая. Сынмин дрожит, его хвост тоже дрожит, плавники бьют по ванне, разбрызгивая воду, а в том месте, где Джуён только что касался рукой, пластины чешуи расходятся, обнажая ещё один плавник, но уже не такой мягкий и светлый, как хвостовые — из курса биологии Джуён помнит, что некоторым видам живородящих аквариумных рыб при спаривании такой плавник заменяет член. — Тебе больно, когда я прикасаюсь к тебе? — спрашивает Джуён. Сынмин смотрит на него сквозь пальцы и опускает голову ниже, будто стыдясь. — Он... Он просто очень чувствительный. Когда ты взялся, это было слишком резко, — сдавленно шепчет он. Джуён выпрямляется и придвигается ближе к ванне, медленно опуская руку обратно в ванну. — Зачем ты это делаешь? — Ты сам сказал: делай со мной, что хочешь, — напоминает Джуён Сынмину его же собственные слова, чуть усмехается, когда слышит шипящие ругательства сквозь зубы, и легонько касается твёрдого плавника одними подушечками пальцев, скользя от кончика к основанию, скрытому под чешуйчатыми пластинами. Сынмин вздрагивает. — А вот так? Больно? — Нет, — выдыхает Сынмин и закусывает губы. Острые зубы смыкаются на нижней губе, он судорожно втягивает воздух носом, и жабры на его шее широко раскрываются, стоит только Джуёну повторить движение пальцами. — Ах... Джуён останавливает ладонь внизу, слабо массируя основание плавника, и Сынмин стонет, выгибаясь. На его щеках вспыхивает нездоровый румянец, в глазах появляется лихорадочный блеск, и в целом от вздорного капризного русала не остаётся и следа. Теперь он лишь жадно хватает воздух ртом, бьёт хвостом по воде и тонко скулит, хватаясь за вторую руку Джуёна. Выражение его лица говорит обо всём без слов, но взгляд Джуёна прикован не к изломанным в удовольствии бровям и не к приоткрытым губам, с которых срываются тонкие вскрики. Взгляд Джуёна направлен вниз, он осторожно водит ладонью по возбуждённому органу и отмечает каждую бурную реакцию Сынмина на движение. Насколько высока чувствительность копулятивного плавника? Как происходит процесс оплодотворения? В голове мелькает сожаление о том, что нет самки, чтобы можно было отследить все этапы совокупления, но затем Сынмин громко вскрикивает и протяжно стонет, и Джуён наконец поднимает глаза, сталкиваясь с ним взглядом. Глаза Сынмина блестят, он с трудом дышит, изредка постанывая, а острые зубы то и дело смыкаются на губах, по мере того как Джуён ускоряет движение ладони на плавнике. От его вида у Джуёна тяжелеет в низу живота, и он на мгновение сбивается с темпа, неосторожно сжимая ладонь чуть сильнее, чем следовало. Сынмин от резкого движения жмурится и хнычет, запрокидывая голову назад. На шее тут же остро проступает кадык, и у Джуёна пересыхает в горле. Сынмин красивый, мелькает у него в голове. Почему-то это приходит на ум только сейчас, когда доведённый до беспамятства русал мечется в его ванне, а под пальцами пульсирует его плавник. Это резко отличается от ощущения члена в руке: сейчас Джуён чувствует хоть и твёрдую, но хрупкую плоть, он не такой горячий и куда более скользкий. Странная маслянистая слизь, не похожая на предсеменную жидкость, размазывается по руке даже под водой. Служит ли она для более плавного скольжения во время спаривания? Сынмин всхлипывает, толкается навстречу поглаживающей его руке и надрывно скулит, когда Джуён останавливает ладонь у кончика плавника, слабо обводя его по кругу. И всё же, от обычной рыбы он отличается: плавник под рукой Джуёна заканчивается небольшим округлым выступом, больше похожим на головку человеческого члена, чем на крючковидный вырост рыбьего самца. Сынмин рвано дышит и дрожит, когда Джуён мягко массирует выступ, и его хвост бьётся в конвульсиях всё чаще и чаще. Хватает пары движений пальцев по органу, когда Сынмин с резким стрекотанием замирает, плавник пару раз дёргается, и на пальцах Джуёна оседает вязкая белая сперма — намного гуще человеческой, она облепляет его руку даже под водой. Джуён осторожно поднимает ладонь, стараясь не потерять ни капли, и так же осторожно переносит жидкость в небольшую пробирку, тут же закрывая её пробкой. Сынмин хрипит, отходя от оргазма, и отворачивается. — А говорил... — тяжело дыша, выдавливает из себя Сынмин, — говорил мне, что не извращенец. — Это было во имя науки, — невозмутимо отвечает Джуён, поднимаясь на ноги и споласкивая руки с мылом под краном раковины. Сынмин смотрит на него снизу вверх из-под полуопущенных ресниц и всё ещё изредка вздрагивает. Его грудь тяжело вздымается, жабры на шее слабо трепыхаются. Джуён запускает руку в карман и вытаскивает пригоршню мелких апельсиновых конфеток. При виде лакомства Сынмин оживляется. — Хочешь? Сынмин приподнимается на руках, усаживаясь в ванне, тянется к Джуёну, и тот позволяет длинному языку скользнуть по ладони, собирая драже. Он даже запускает пальцы второй руки в жёсткие рыжие волосы, почёсывая затылок, пока Сынмин грызёт карамель. Джуён опускается обратно на стул, продолжая играться с волосами Сынмина, замечает сахарные крошки на его губах и безотчётно тянется вперёд, когда... ...оглушительно громкий хлопок заставляет его вздрогнуть и резко выпрямиться. Джуён сонно моргает, оглядываясь по сторонам, утирает слюну с щёки и замирает, когда напротив своего стола замечает рассерженного Сынмина. — Третий раз за неделю, Ли, — шипит он, прищуривая свои лисьи глаза, и Джуён сглатывает, невольно отодвигаясь на стуле назад. — Уснёшь ещё раз, и я заставлю тебя мыть лабораторию зубной щёткой! Джуён не успевает ничего сказать, как белый халат его научного руководителя скрывается за стеклянной дверью кабинета. Сон слетает моментально. Он трясёт головой, растирает глаза и опускает взгляд на энциклопедический справочник, раскрытый на страницах особенностей размножения аквариумных рыб. Сон? Это был сон? Ножки стула противно скрипят, когда Джуён поднимается из-за стола и осторожно ступает к двери, заглядывая в кабинет сквозь мутное стекло. Сынмин стоит у микроскопа, разбирается с предметными стёклами и недовольно ерошит рыжие волосы, и без того стоящие торчком. Джуён сглатывает. Обрывки сна дразняще маячат где-то на краю сознания, и он ощущает расползающийся по щекам жар, когда в памяти всплывают изломанные на пике оргазма брови, закушенные губы, полные желания лисьи глаза... Сынмин, будто почувствовав на себе чужой взгляд, оборачивается в сторону лаборатории, и Джуён испуганно прячется, прижимаясь спиной к стене. Полный аут. Слишком яркий сон не желает выходить из головы даже тогда, когда Сынмин отчитывает его за какой-то промах в заполненном журнале, и Джуён может лишь пялиться на то, как двигаются чётко очерченные губы, которые в данный момент обкладывают его трёхэтажным матом за очередные косяки. Он даже не может ничего сказать в свою защиту, потому что раздражённый голос Сынмина тут же соотносится с тем высоким и полным удовольствия стоном из его сна, и он совершенно не контролирует себя, когда внезапно выдаёт: — Пошли на свидание, а? — и не успевает испугаться, когда Сынмин перестаёт ругаться и смотрит на него в изумлении. Он пару секунд недоумённо моргает, на его щеках появляется розовый румянец, и он смущённо кивает, соглашаясь. А затем продолжает гневно отчитывать Джуёна за испорченный журнал.