«Шаг первый: выключите свет, чтобы нихера не видеть.
Шаг второй: зажгите свечу, чтобы ебучие тени скакали по стенам, как черти вокруг котла.
Шаг третий: прочитайте какую-то жутко звучащую дичь на латыни, которую никогда не переведёте ни в одном переводчике, потому что это не латынь вовсе, а набор букв прямиком из больного воображения автора»
«Шаг четвертый — пизданите себе по лбу и займитесь чем-нибудь полезным, долбаебы», — мысленно добавлял Накахара. — Я боюсь, — он признается. Атмосфера действительно делает своё дело, несмотря на скептицизм Чуи. — Выручишь меня, храбрец? Огонь свечи трепещет, пуская те самые жуткие тени, и Чуя вздрагивает, чувствуя мурашки по всему телу. Атмосфера действительно делает свое дело, несмотря на... — Вообще-то ты всегда лучше общался с девушками, но ладно! Дазай почти встревоженно улыбается, напряженно смотрит на Чую ещё несколько секунд, очень надеясь, что Накахара передумает и с большой радостью прыгнет в воду вместо него, но этого не случается. Наоборот: он выглядит очень самодовольно, глядя на Осаму с такого непривычного ракурса — сверху вниз, и взгляд его буквально кричит: «сам хуйни придумал, сам в нее и лезь». Горестно вздохнув, Дазай расслабляет пальцы, отпуская бортики ванны, и плюхается в воду, расплескав её во все стороны. Чуя неосознанно следит взглядом за водой, попавшей на до усрачки пугающее зеркало, и тяжело сглатывает: даже просто мокрые волосы Осаму в этом ебучем зеркале выглядят какими-то пугающе-черными. Чуя берет в руки лежащий на раковине телефон и откровенно лыбится самой сучей улыбкой. Сейчас Осаму начнет трястись, бояться, и пополнит его список поводов для подъебов. Как же хорошо. — Садись посредине ванны и смотри на кран, — Чуя читает инструкцию, озвучивая для Осаму, и шагает в ванну, присаживаясь позади Дазая. — Закрывай глаза и представляй сзади нас японку, у которой нет одного глаза, и три раза повторяй сам знаешь что. Накахара сильно вздрагивает, нарочно игнорируя слова призыва, почему-то действительно не желая произносить их вслух. Откладывает телефон на бортик раковины и выдавливает на ладонь немного шампуня, с сомнением рассматривая мокрые волосы Дазая. — А японка симпатичная? — интересуется Осаму. — Дохлая и одноглазая, — Чуя фыркает с улыбкой, запуская намыленные руки в волосы Дазая. — В твоем вкусе, получается. Осаму даже немного расслабляется, когда Чуя начинает мыть его волосы: Накахара делает это неожиданно осторожно, даже нежно. Видел бы Дазай, как сосредоточенно Чуя пытается разглядеть хоть что-то в кромешной темноте. Нелепо высовывает язык, стараясь не задеть очередной колтун на кончиках мокрых волос и не вырвать их нахер. — Ах, Чуя... — прикусив губу в попытке сдержать издевательскую улыбку, Дазай предпринимает очередную попытку провокации — возможно, последней перед судьбоносной встречей с Дарумой-сан... но Чуя в ответ больно дергает его за волосы. — Ай, Чуя! — Не выебывайся, — шипит Чуя. — Зови давай свою девку, я волосню твою мусолить долго не собираюсь. — Да? Странно, я думал тебе нра... АЙ! Да всё, всё! — Осаму глубоко вдыхает, снова прикрывает глаза и цепляется за борты ванны, готовясь в любой момент подскочить и убежать. — Кх-м... Дарума-сан, милая моя ласточк... АЙ! Чуя снова дергает Дазая за волосы, хмурясь. — Говори, как написано было! — он ворчит ему на ухо. — Там написано, что к духам нужно обращаться с уважением! — Хах, что такое, Чу-чу? Боишься, что она разозлится на нас и убьет не меня одного, но и тебя за дружбу с таким плохим мальчиком? — Я сейчас съебусь отсюда нахуй. Осаму тяжело вздыхает, отпуская борты ванной и поджимая колени, чтобы в любой момент развернуться назад, к Чуе. Набирается смелости, потому что, к собственному удивлению, действительно побаивается того, что должно произойти дальше, и это вовсе не приход Дарумы-сан. — Ладно... Дарума-сан, приди... — услышав, что Осаму начинает говорить правильные слова из инструкции, Чуя напрягается, и Дазай понимает это по замеревшим в его волосах пальцах. — Дарума-сан, приди... — он продолжает, и Чуя тоже закрывает глаза, крепко зажмурившись и готовясь, на всякий случай, к худшему. — Дарума-сан при... Худшее не случается, третий раз Осаму не заканчивает. Он и не собирался: с крайне паскудной, но довольной улыбкой он быстро разворачивается к уже открывшему глаза Чуе и притягивает его к себе, схватив за плечо. Пока Накахара совершенно ничего не понимает и не успевает никак среагировать, абсолютно растерявшись, Дазай быстро прижимается губами к его губам. Недавно они договорились попробовать поцеловаться друг с другом. Просто чтобы попробовать, как оно. По возможности — чтобы потом не лажануть с девушкой. Чуя на это, конечно, согласился... с трудом, с большим, блять, трудом, согласился, и совсем не ожидал, что их «чтобы-просто-попробовать» поцелуй случится вот так, когда он будет крайне ласково мыть волосы Дазая, сидя с ним в одной ванне при свечах. Блять, вот на такое он никогда бы не согласился. Правда, лучше бы Дарума-сан... Поцелуй получается глупым: Дазай просто вжимается губами в губы Чуи и... всё. Зависший в полнейшем ступоре Чуя в ответ его не целует, просто хлопает ресницами, непонятливо впялившись прямо в глаза напротив, и с этим Осаму ничего толком сделать не может, поэтому... — Ч-чуя... — подстроив напуганный тон, Дазай широко раскрывает глаза и смотрит за спину Накахары. — Ч-чуя, т-там... Д-дарума... Когда Чуя, напугано всхлипнув, отстраняется и пытается повернуться, расслабив-таки губы, Дазай хватает его за щеки, поворачивает обратно к себе, несильно надавливая на скулы пальцами, и снова целует, на этот раз успев сжать нижнюю губу между своими. Несколько секунд Чуя вовсе не реагирует, лишь снова пялится на Осаму, но очень тоненько всхлипывает, когда Дазай пробует слабо пососать его нижнюю губу. Он прикрывает глаза, послушно опускаясь на поверхность ванны, когда его ненастойчиво подталкивают, и рефлекторно вскидывает руку, проводя одними лишь кончиками пальцев по мокрой ткани чужой рубашки. В какой-то момент это ощущение чужой... ласки... кажется Чуе настолько новым и непонятным, что он, к собственному удивлению, как-то рефлекторно расслабляется, будто это могло бы замедлить время и помочь ему запомнить каждую секунду, и ведет руками по спине Дазая. Осознание собственного бездействия даёт о себе знать резким уколом смущения, поэтому Чуя слегка сжимает талию Дазая, неосознанно прижимая его ближе. Когда Осаму послушно приближается, его согнутое колено оказывается между ног Чуи, отчего тот вздрагивает, напрягается и рвано вздыхает. В груди не тепло, в груди будто лава разливается, а в низу живота понемногу нарастает то самое тянущее чувство, которое он, наверное, боялся почувствовать с Дазаем. — Стой, — Чуя