Ты не сможешь вернуть ту боль, что причинила

Когда празднование подходит к концу, Нова идёт к себе в комнату, закрывает дверь на замок и позволяет себе осесть на пол. Глаза медленно застилает пелена, а в глотке начинает пощипывать. Желание стереть метку становится сильнее с каждой секундой. Она давит холодными дрожащими пальцами букву «W» в надежде спрятать её под кожей, но лишь сильнее проявляет её - горячая кровь заполняет выжженные участки кожи, быстрыми дорожками охватывая руку, пачкая одежду и ковёр. Нова прижимается к стене, прикрывая глаза, но боль не стихает. И разум ядовито и насмешливо подкидывает образы: Веспер, Хорхе, Шена, Люсьена - их улыбки, их горящие надеждой глаза, их тёплые и греющие слова. — Я пойду к себе. Рад, что твоя Инициация прошла хорошо. Рад, что твоя Инициация прошла хорошо. Рад, что твоя Инициация Рад. Рад. Рад. Нова закрывает лицо ладонью в попытках спрятаться от собственных мыслей, от знакомого голоса, о котором думает каждую ночь. — И Гнездо, и Союз стали лучше с твоим появлением. Вера в неё, бесконечная, почти отчаянная вера в неё, глупая, незаслуженная, жалкая. — Мы будем ждать твоего возвращения, Нова. Обман за обманом, ложь, которую охотно принимают, и предательство, - грязь, грязь и грязь. Нескончаемая, из которой она состояла, которой она жила. — Как быстро развиваются наши отношения. Он смеётся, склонив голову вбок. Щурит разноцветные глаза, бросает ей вызов. Она принимает его, отшучивается, искренне улыбаясь, запоминает каждое произнесённое им слово. — Спасибо. Спасибо, Нова. Ты не представляешь, сколько для меня значит эта надежда. Нова бьётся затылком о стену, желая выбить образ из головы, вытрясти из мысли. Тихие удары напоминают монотонное тиканье часов. Оникс крепко держал её за плечи, оставляя мелкие царапины своими когтями, прижимался всем телом, делясь теплом, делясь дрожью, которую не мог контролировать. Он целовал её страстно, как будто думал о ней, как будто желал её, и если бы только она не остановила его. Нова ударяется сильнее, до лёгкого звона в голове, до бегающих в темноте точек. Забыть. Забыть. Забыть. Чужая улыбка искажается, становясь враждебным оскалом. Она открывает глаза и поднимается. Теперь отчётливее слышит чьи-то шаги, аккуратные, неуверенные, в сорванном ритме. Тень останавливается у её двери. Нова смотрит перед собой и словно не видит. Она даже не думает о том, как хочет остаться наедине или как её достало чужое внимание. Но стук всё равно заставляет её вздрогнуть. — Нова. Она отдёргивает ладонь от ручки. — Я хотел поговорить. Его голос тихий, немного взволнованный. — Не знаю, зачем пришёл, но, — он выдыхает, — может, я хотел извиниться. Холод пробирает до мурашек, хотя в комнате тепло. Нова сомневается лишь мгновение, заставляет себя нажать на ручку, открывает дверь и встречается взглядом с разноцветными глазами. Это длится каких-то пару секунд, но Оникс понимает, что что-то не так. Не видит, чувствует. Нова тем временем смотрит на своё запястье и испачканную ладонь, с которой всё ещё стекает кровь, механическим движением протирает чистым рукавом здоровой руки. Для самой себя отмечает - ей не страшно показывать слабость перед ним, не стыдно выглядеть жалко. Нова облизывает пересохшие губы, и голос её неприятно скрипит: — Тебе не за что извиняться. Это неважно. Это неважно Неважно. Оникс делает шаг к ней, сглатывает чувство вины и молчит, молчит, ведь знает - она не примет поддержку. Не так, не в такой момент, не после того, как он назвал их поцелуй ошибкой. Переводит взгляд на запястье - находит проблему, точнее, одну из проблем, но не понимает причин. Звуки, доносящиеся с первого этажа становятся тише. Нова слышит его дыхание, неровное и частое, своё сердце, громкое и быстрое. Опускает ладони и вновь поднимает голову. Его глаза кажутся загадочными, волшебными, как магические камни, необычными даже для Других. Оникс в ответ продолжает смотреть на неё, пытается найти ответ на вопрос, который сам разобрать не в силах. Ему кажется, что она сейчас исчезнет, словно её никогда и не было, боится тронуть её, думая, что она рассыплется от одного его касания. Их разделяет всего один шаг, больше напоминающий пропасть, которая может утянуть без шанса на выживание. Про себя думает: даже коты боятся высоты. — Я в порядке, — фраза, брошенная как ненужная мелочь. Он знает, она не в порядке. — Завтра будет лучше. Она не раскроет причин, продолжит держать всё в себе и улыбаться им. — Правда. Он хотел защитить её в тот день, когда её едва не поймал Магистериум. Он хотел защитить её сейчас. — Тебе не о чем беспокоиться, Оникс. Он застывает. То, как она произносит его имя, отличается от всех других. Холодно, отчуждённо, резко. Вагон его мыслей резко стопорится, сталкиваясь с остальными, вызывает аварию. Тревожная кнопка мигает, пищит, чтобы на неё обратили внимание. Нервы стягиваются до предела, но Оникс заставляет себя разжать пальцы, которые незаметно для самого себя сжал в кулаки. Он не имел права злиться на неё. — Я не хочу оставлять тебя одну. Оникс знает, как жалко это звучит, и чувствует себя мерзко. Словно его заставили выступить перед ловцами из Магистериума, нарядив в пестрый кошачий костюм. Нова дёргает уголком губ, качает головой как неживой болванчик. Ей не хватает сил на прямой отказ, на громкие возражения, которые она прячет под корку других неисполненных желаний, других эмоций, наслаивающихся друг на друга. Эмоций, которые остальным не хочет показывать, но ему, почему-то, показывает. Привязанности недопустимы. Она не могла забыть. — Твои извинения приняты. Нова хочет завершить на этом разговор, поддаться тягучей усталости и забыться во сне. И завтра с новыми силами, с новой маской выйти ко всем. Убедить их в своей верности и выполнить своё предназначение, очистить себя, стать достойной Божественного, как ей говорили, прощения. Но отчего-то продолжает стоять перед ним. Оникс сглатывает. Чувствует, как набирает обороты сердце, как дико колотится за ребрами, грозясь вырваться наружу. Повторяет про себя: пропасти можно избежать. И делает в точности обратное. Поднимает руку и тянется к ней, мягко касается мизинцем её мизинца. Она не сопротивляется, заворожённо смотрит на переплетённые пальцы, сжимает в ответ. Оникс позволяет себе сделать шаг ближе, притягивая свободной ладонью Нову к себе. Медлит какие-то секунды, но не получив сопротивления, обнимает смелее. — Всё хорошо, — шепчет на ухо, прижавшись щёкой к её виску, придерживает её обмякшее тело, — всё хорошо. Нова цепляется за него, мнёт рукава рубашки, уткнувшись в его грудь, и жадно дышит. Прежнее напряжение странным образом исчезает. — Я просто устала, — неожиданно мягко говорит она и вместе с тем как-то грустно. Оникс аккуратно поднимает её на руки, закрывает дверь носком ботинка, и относит Нову на кровать. Она прижимается к нему сильнее, обвив руками шею. Хвостом он ласково касается её щеки, смахивая прядь волос. Укладывает её на кровать и садится рядом, но Нова все равно удерживает его за руку. — Я буду тут, пока ты не заснёшь, — уверяет Оникс, накрывая её ладонь своей. — Ты не должен был приходить сюда. — Но я уже здесь. Оникс гладит большим пальцем её ладонь и наклоняется вперёд, прислоняется лбом ко лбу Новы и смотрит ей в глаза. — Ты научишься меня ненавидеть, — шепчет Нова, медленно прикрывая глаза, — со временем. — У меня нет причин, Нова. Она слабо улыбается, оставляя его без ответа, и засыпает. Оникс держит её ладонь пару минут и только затем выходит из комнаты. Возвращается практически сразу с небольшой чашей воды и маленьким полотенцем. Смачивает и аккуратно протирает следы крови на её руке. Нова мычит сквозь сон, но не просыпается. Он тянется к небольшой баночке в её кармане, снимает крышку и лёгкими мазками наносит мазь на кожу. — Я вряд ли смогу возненавидеть тебя теперь, — Оникс целует её в лоб и обращается в кота, занимая место под боком. Он больше не одинок.