и небесным морям всё отдать

Игорь сначала чувствует — дрожь по руке, приятный зуд, который не хочется отгонять, словно чужое дыхание вскользь по коже наверх, к дрожащему пульсу, — потом смотрит. Арс в гримёрной устраивается совсем рядом, на подлокотнике дивана; он делает вид, что ничуть не заинтересован в том, что Игорь сидит здесь, и ещё меньше он заинтересован в том, что в гримёрной они одни. Арс тянет пальцы к руке Игоря, но не трогает — просто вот рядом, чтобы чувствовалось, чтобы Игорь обратил внимание. Чего Арс пока не сильно понимает, так это того, кто вообще такой Игорь Джабраилов. Шоумен, комик, флиртующий со всеми и ни с кем не связывающийся надолго, понимающий чужие правила игры в отношениях, но сложно сказать — принимающий ли. Игорь бы добавил: ещё человек больших душевных метаний, язва, добряк, циник, человек контрастов, окружающий кого-то в своём поле зрения сарказмом и нежностью, а ещё немножко похуист. В общем, ангел во плоти. Игорь листает ленту — в ней сегодня удивительно много милых собак, он останавливается на каждой, оставляет лайки и самые смешные отправляет сам себе, чтобы пересмотреть, — Арс замирает котом рядом, прислушивается ко всему, что происходит за стеной, украдкой бросает взгляд на Джабра, смотрит снова в потолок. Обычно — и Игорь к этому привыкнуть не может — Арсений неутомим в своём тактильном исследовании мира вокруг. Его пальцы на плечах Джабраилова в своё время вырисовывали древнегреческие поэмы в оригинале. За все встречи, наверное, точно дошли до списка гомеровских кораблей. Сто кораблей Агамемнона — сотня движений Арса в минуту, очеловеченный хаос, смена сезонов в один вечер. Его спокойствие напрягает Игоря ровно то время, пока он перелистывает от одного щенка к другому. И кошачья затаённость беды его никак не смущает. Они сидят в такой тишине ещё минут десять. Несколько миллиметров между не преодолевает ни после смерти обращённый в орла микенский царь, ни улитка, взбирающаяся на Фудзи, ни чужая рука. Игорь не выдерживает первый, поворачивается, чтобы сказать своё ехидное: “Я вообще-то думал, что ты болтушка” — на подлокотнике пустота. Игорь немножко задумывается, не выдумал ли он сейчас себе Арса рядышком просто так, потому что иногда очень здорово жить — и чтобы Арс был рядышком. Мысль эта покидает его ровно перед новым роликом с забавным щенком. /// Арс соревнуется в том, кто выпьет больше пива на этой вечеринке, — Игорь задумывается, правда ли он обещал бросить пить или это так, прикол какой-то был, и ему следует погнаться за Арсом — ветер в паруса девяноста кораблей Нестора, унестись по штормам за их самым главным, первозданным вихрем, — в шальное небытие. Вообще-то Арса не должно здесь быть — Игорь усмехается, потому что уверен, что так думают часто, так, быть может, иногда думает сама вселенная. Но всё-таки это чисто вечеринка “Площадки”, и Арсений, хоть и оседал звёздной пылью в их студии, не считал себя частью этого проекта. Да и Джабр не помнит, чтобы его кто-то звал. Это мог бы быть Дима — Поз поднимает где-то в Японии чарку, или стопку, или рюмку, или сакадзуки с сакэ и салютует солнцу, умирающему у него на коленях, — и ему бы все простили такую выходку. Но Дима и правда уже несколько дней трогает чужие катаны — Игорь прыскает с нечаянного эвфемизма, потому что так-то уверен, что Поз мог бы и закрутить роман с каким-то самураем, или с тенгу, или с кем-либо из императорской семьи, или кто там ещё в этой Японии решит с ним завести знакомство. Удобнее устроившись у барной стойки, Игорь упирается взглядом в Антона. Ну конечно. Шаст словно чувствует чужой взгляд на себе и поворачивается к нему, салютует бокалом пива, осторожно, но настойчиво проходит сквозь толпу к Игорю. — Арсений здесь — это твоих рук дело? — сразу начинает он с наигранной строгости. Антон расплывается в извиняющейся улыбке. — Он попросил, а ты же знаешь: я не могу отказать, особенно таким, как он. Почему я вообще такой? — он смотрит на Игоря, словно он должен решить все-все его проблемы. Игорь решает, что нужно просто снова начать пить. — Я не знаю, — он тянется к Антону и треплет его кудряшки. Шаст всё хочет их срезать, чтобы выглядеть грубее, чтобы была дерзость и наглость, но это — чуть позже, словно подарок на праздник. Вообще-то Игорь знает. Шаст тоже мог бы знать, но он немножко забыл. — Просто считай, что у тебя на генетическом уровне некая покорность, что тебе прям хочется слушаться, — Игорь старается говорить это будничным тоном, но Антон всё равно считывает флирт, и у него краснеют уши. Джабр тяжело вздыхает. Не сейчас бы, не снова. Восемьдесят кораблей Идоменея разнесли их прошлое, оставили утопать в Лете — Игорь, правда, пропустил, когда раздавали нужную амнезию и зачем-то прошлое унёс с собой. Антон смотрит невинно совсем — ещё нет пьянцы в глазах, и заинтересованность во флирте пока слишком осторожная. Это может подождать. — А ты не рад Арсу? — возвращается Шаст к разговору. Внутренне напрягается, Игорь это чувствует — и знать Антона Шастуна до таких мелочей оказывается вдруг приятно и вместе с тем болезненно, потому что он — он-то не знает таких мелочей ни в себе, ни тем более в Игоре. Это как смотреть в отражение — только у отражения почему-то закрыты глаза. — Да тут же дело не в радости, просто удивился, — увиливает он от ответа. Или: не может сам сказать, рад он или нет. Или: себе сказать может — не может Антону. Или: придётся задуматься, рад ли Арс Игорю и ради кого он здесь. Потому что вечеринок, на которых Арсения Попова бы ждали как главного гостя, проводится наверняка немало. А он здесь. И у этого должна быть причина. Подходить и спрашивать Игорь, конечно, не будет, хотя мог бы опутать сетями слов — Арс бы всё понял, подмигнул бы чужой головоломке и добавил бы своих ребусов. Как некоторые его терпят годами вообще? Антон на уход от ответа не ведётся, смотрит пристально, прекрасно понимает, куда направлен взгляд Игоря, и почему-то обиженно поджимает губы. Наверное, сам не смог бы сейчас объяснить, почему он так, но только три человека могли бы его прямо спросить — два вот пробуют друг друга на прочность (на порочность — это точнее, и в этом скорее оба и проиграют), один — себя и чужую страну. Поэтому Антон остаётся необъяснимый сам для себя и принимает волевое решение растворить самого себя в пьянце — может, такой он тоже кому-то будет нужен. Игорь понимает, что с ним: это бьётся генетически вшитое между лопаток “не возжелай чужого”. Только вот Арс ничей — значит, и не чужой. И дело наконец-то не в нём. Просто для Шаста Игорь — свой. И когда своего забирают — ему тревожно, печально и немножко хочется драки. Только он об этом забыл — местоимения растворились, тревога осталась. А Игорю сильно не хочется снова обо всём напоминать — время ещё есть, всё вернётся. Всё всегда возвращается. — Ладно, я вон с пацанами поговорю, давно не пересекались, — Антон хмуро кивает в сторону кого-то из операторов, кто действительно в последнее время снимал проекты без него. Наверное, немножко ждёт, что Игорь его остановит. Не останавливает — просто на всякий случай упирается взглядом в нужную точку между чужих лопаток, туда, где средоточие заветных истин то греет теплом, то зудит и заставляет принимать хоть какие-то решения. Надеется, что его тяжёлого взгляда тревоге Антона будет достаточно, чтобы она насытилась и хотя бы на вечер от него отстала. Другая тревога пьяно смеётся где-то совсем рядом — Игорь дёргается. Арс в его жизни случается — древнегреческие корабли налетают на скалы, воины умирают за красоту Елены даже не в сражении, а она вряд ли вспомнит их всех. Игорь за красоту Арса погибать не собирается, но дышать становится тяжелее, и ещё немного — и соль будет на языке, потому что будет кровить прикушенная изнутри щека. Он, конечно же, внимательно смотрит. Сложно не смотреть: Арс мягкими волнами Ионического моря — пена в стакане пива и пена морская становятся чем-то единым, — ложится на плечи сидящего на диване Сапра. Они с чего-то своего очень сильно смеются — объединяет хмель и общая библиотека, наверняка выстроили каламбур, в котором запутались сами — и нить Ариадны нужна разве что для того, чтобы связать запястья. А потом — и это всегда — добрый вечер, буря, — резко и неожиданно — Арс оказывается у Лёхи на коленях. Наверное, этот фокус не ожидал никто: ни прямо наблюдающий Игорь, ни завороженный юмором Сапёр, ни сам Арс, который не может предсказать даже себя. И всё же — он на коленях у Лёхи, смотрит ему прямо в глаза — синева к морской волне, кровь спартанцев и мирмидонцев, — и точно смеётся. В этом смехе, помимо хмеля, есть что-то с чертовщиной — что-то, из-за чего невозможно перестать на него смотреть. Сапёр не выглядит совсем уж поражённым такому повороту, быстро смиряется и поднимает какой-то тост — Игорь слов не слышит, но, видимо, это что-то ироничное про более близкое знакомство. Если Арс захочет — Лёха в этом пропадёт, Игорь уверен. Потому что мужчин, которые и правда падали с ним в близкое знакомство, а потом куда-то пропадали, и правда было достаточно. Никто не умирал — просто вдруг уезжал из страны, или менял род деятельности, или сильно закрывался в себе. После Арсения невозможно быть счастливым. Игорю лишь интересно, можно ли — с ним. Потому что отсутствие счастья для него в целом уже привычное дело, ничего нового не случится, и чёрт его знает, что им движет сейчас, кроме первобытного любопытства. Чёрт знает — чуть оборачивается через плечо. Они встречаются взглядами. Наверное, на Арса с его выходками и Сапра с его стоическим принятием никто больше вот так и не смотрит. Но Игорь вообще ничего не скрывает — уж точно его не смутить тем, что он ввязывается в авантюру, которая грозит стать шальным романом — шальным росчерком ксифоса по груди. Арс чуть улыбается, Игорь поднимает бокал, мол, ладно, посвящаю этот тост тебе и твоей дьявольщине. Арс облизывает губы, сильнее запрокидывает голову и не разрывает зрительный контакт с минуту — его отвлекает Лёха, который чувствует, что больше Арсения на своих коленях не выдержит — иначе это перестанет быть шуткой. Игорь смотрит на то, как Арс пересаживается, сидит рядом и без умолку что-то говорит Сапру, чтобы тот не обращал внимания на все его перфомансы. В ресторанном освещении глаза Лёхи поразительно темнеют, и Игорь больше не знает названий морей, чтобы их описывать. Впервые за вечер Джабр отвлекается на телефон; тут же приходит ехидное сообщение от Олега: “Для человека, который якобы не пьёт, ты слишком часто просишь бармена повторить”. Игорь оглядывает зал, Олег находится где-то в дальнем углу, рядом смеётся Шастун — спасибо, что приютил, — и на Игоря они больше не смотрят. Он не в обиде. Он последние несколько минут в таком глубоком ахуе, что собственные шутки не кажутся остроумными. Нестерпимо хочется Арса себе на колени. И ещё — завязать бы чертёнку глаза, чтобы не заигрывал с другими мужиками. Игорь зажмуривается, а когда открывает глаза, то видит, что на диване с Сапром уже сидит Паша, и они что-то мирно обсуждают, а Арса можно не искать даже пристально, даже со всеми дозорными-ахейцами: он слился с родной темнотой, распался на все случайные-неслучайные касания, спрятался в отблесках цветных огоньков. Игорь просит бармена перейти на виски. /// — То есть вы просто спиздили все шоу? — уточняет Игорь и выпускает дым; им сильно повезло, что в офисе есть места для курения, и ещё больше — что сейчас они здесь вдвоём. Антон смущённо улыбается. Он только что рассказал про новый концепт шоу, которое они будут вести с Арсом. — Получается, что так. Но мы всё равно их переделаем под себя и под гостя. Вроде и “Своя игра”... — …а вроде и кто-то уже разделся, — завершает мысль Игорь. Антон хмыкает, хотя и понимает, что такие приколы останутся разве что на техничках. Присутствие Арса обычно и в нём распаляет что-то дикое, особенно если рядом нет сдерживающих факторов. Ну, Серёжа на такие съёмки вряд ли приедет, может, только на первые, поддержать их, а дальше будет проводить дни в спокойствии и в бронировании лучших домиков у моря где-то, где горячо не от битвы на берегу, а от солнца и смеха. А Дима — Дима всё ещё в Японии. Сложно сказать, когда это всё началось и когда он вернётся. Кажется, Япония ждёт, когда цветение и опадание сакуры синхронизируется с его сердцебиением, и тогда, может, подумает над тем, чтобы его отпустить. Не то чтобы Поз вообще будет спрашивать разрешения. — Я хочу, чтобы ты пришёл к нам на техничку, — озвучивает Антон свою мысль. Игорь вглядывается в эту робкую мягкость, в то, как Шаст затягивается сильнее, как дрожат его пальцы, когда пауза затягивается. — Только ты? Игорь знает, куда бить, — не знает, зачем. Просто иногда хорошо, когда можешь ощущать, как настроение другого человека находится в твоей власти. Это тяжёлое чувство, по спине проезжается острая боль, словно два незаживающих шрама напоминают о себе, но Игорь отмахивается. Он не был бы тем, кем он есть сейчас, если бы не умел игнорировать пожар за спиной. — А тебе обязательно так сильно нравиться Арсу? — цедит Антон, наверное, сам удивляется своей прямоте и резкости. Но Игорь этого и добивается: если Антону с кем-то и скалиться, то только с ним. Потому что Игорь-то помнит, что Шаст — это “своё”. — Я вообще-то имел в виду продюсеров ваших, команду всю. — А. Антон явно смущён, потому что ему наконец-то показалось, что он разгадал секретик человека рядом — и так сильно просчитался. Надо бы ему сказать, что разгадывать было нечего: Игорь и Арс друг друга зацепили и не скрывали этого ни перед собой, ни перед другими. Просто ничего с этим не делали, словно каждый раз удивлялись что они правда друг с другом случились. — Я просто… — Антон начинает оправдываться, — я просто привык, что как только рядом с нашей четвёркой кто-то появляется весьма свободных нравов, то тут же оказывается в каких-то странных отношениях с Арсом. — И потом пропадает. — Что? — Антон хмурится. — Ну, не замечал? — Игорь хотел бы коснуться этой темы осторожнее, но, видимо, с Шастом надо прямо. — Всегда что-то происходит. Антон задумывается. Ну, есть Руслан, который теперь в Испании и не один — незавидная участь в их кругах, но будет, конечно, весело, если он счастлив, есть другой Антон, который вроде ушёл в театр — а на интервью всё равно спрашивают не про его творческие планы, а про его прошлое, есть парочка фотографов, которые больше не занимаются портретной съёмкой… — Ты прям загрузился, — Игорь тыкает его в плечо. — Ты не забывай, что со мной общаешься, а я тот ещё пиздабол. — Но с ними же правда что-то случается. — Но не плохое же. — Так ты его защищаешь или наводишь смуту? — хмурится Антон, не понимая. Игорь отсмеивается и пожимает плечами. — Просто пытаюсь понять, был ли у Арса роман с моим батей, понимаешь? Может, он настолько старый и во всём виноват. Антон еле сдерживает смешок от того, насколько во фразе Игоря перемешивается чёрное, смешное и трагичное. Джабраилову нравится, когда так — про мертвецов и мужские романы, про смешное и самую большую травму. Так строится его жизнь — волна трагедии омывает волну комедии. Так смешивается в восемьдесят кораблей флот Диомеда, Сфенела и Евриала. На этих кораблях Игорь, наверное, венчается со злостью — ибо иногда нет любви больше. На этих же они разводятся — ибо иногда ненависть ко всему злому не даёт ему спать. — Мне нравится идея винить во всех бедах Арса и его любвеобильность, — улыбается Антон. — Реально, я предлагаю каждый раз, когда что-то идёт по пизде, думать о том, что у Арса был охуенный секс с каким-то мужчиной, чья жизнь непременно изменится. — Если честно, мне бы не хотелось думать про секс Арса. — А мне бы хотелось, — Игорь тушит сигарету, треплет волосы Антона, который замирает с улыбкой и не понимает, насколько Джабр всерьёз. — Насчёт технички — уточни всё и позови снова уже с датой, я-то всегда подкидываюсь на любой прикол, особенно с вами двумя. Наверное, Антон хотел бы услышать “особенно с тобой”. Когда Шаст первый скажет “я хотел бы видеть рядом только тебя” — тогда, может, Игорь позволит ему немного взаимности. /// Конечно, Игорь едет на «Шоу из шоу» — веселит сокращение «Шиш», веселит робкое голосовое-приглашение от Антона, веселит, что Арс с утра в день съёмок отправил ему эмодзи-демонёнка. Он чувствует себя так же, как Менелай и его люди на шестидесяти кораблях под Трою — а вот их будет трое, и будет жертва богам, и будет вопрос, кто из них вообще — из божественного рода, и будет горячиться кровь. Игорь уже не так уверен, что не хочет погибнуть. Ещё в такси он это чувствует: с ним что-то не так. Не в традиционном ментальном смысле, когда он немножко сходит с ума, но никто этого не замечает, а физически. Это, наверное, какая-то простуда, температура поднимается, и по венам раскатываются волны Пирифлегетона. Это стрессовое, наверное, потому что встреча с Арсом — обещание новых проблем всегда, и Игорь может только улыбаться всему обещанному горю. Он отмахивается от себя — снова и снова, — и лишь говорит в общий чат, что он уже едет, но у него, кажется, чуть-чуть жар. Ты всегда горячий Ну конечно. Конечно, именно так они и отвечают — и Арс, и Антон, одинаковые сообщения приходят одновременно, и хорошо, если они просто сидят вместе в гримёрке и думают об одном, решив, что будет прикольно флиртовать с Игорем с двух сторон, говоря одно и то же. Игорю прикольно, честно. Хуёво и прикольно. Ждите тогда) Ну и приготовьте что-нибудь Смазку и жаропонижающее Арс отвечает набором дьявольских эмодзи, Антон ставит несколько скобочек. Игорь жалеет, что не сделал сообщение исчезающим после просмотра, чтобы всё списали на коллективный простудный бред. Игорь переключается на другие мысли. Наверняка люди, которые придут сегодня, — люди чересчур лояльные, поддерживающие каждую шутку, даже если она будет не самая удачная — главное, чтобы её произнесли Арс или Антон. Как только он выйдет на сцену, он точно окажется в проигрышной ситуации: он прекрасно понимает, что злит своим присутствием громкую часть зрителей. Потому что из-за него Арс и Антон перестают смотреть друг на друга и активно переключаются на него. Игорь смотрит на себя в зеркало заднего вида и немножко удивляется, как много чертовщинки в его ухмылке. Ему такое нельзя — но он сам с себя в восторге. Он наконец-то приезжает, добирается до гримёрок — застаёт Антона за скандально невпечатлённым листанием ленты в телефоне, пока Арс вертится у зеркала с вешалкой в руках, решая, всё ли ещё нравится ему его чёрная рубашка, в которой только в клуб с флёром кинк-вечеринок — ну или на съёмки «Джема». Игоря туда тоже звали, он был уверен, что всё обернётся большими катастрофами, и мгновенно заказал билет на другой край страны. К тому же усилилось скучание по полётам — срочно надо было восполнить хотя бы самолётом. — Ого, у нас был шлюший дресс-код? — с порога начинает Игорь. — А чё вы не предупредили? — Так тебе и одеваться не надо, за тобой и так есть ужасная аура блядушности, — Арс отрывается от своего отражения и думает, что рубашка ему нравится, потому что можно проигнорировать половину пуговиц, что он и сделает. — Грубо, — Игорь старается быть невозмутимым. — Да ты нам именно этим и подходишь, — Арс улыбается, оказывается совсем рядом и целует Игоря в щёку. — Воу, и правда горячий. — Мне мерещится это всё сейчас? — Игорь смешно отставляет ладонь в сторону и смотрит на Антона. Шаст хмурится: — Таблетки на столе, кстати. — Вот это ве-ечер, — тянет Игорь, пьёт лекарства, чтобы сбить подступающую температуру. — Ну тебе нормально самому? — Шаст всё-таки отвлекается от телефона и смотрит вдруг с заботой — редко от него такое увидишь, надо чаще при нём гореть в поцелуях с Арсом. — Да канеш, я и не в таком состоянии что-то делал, соберусь, расшучусь, буду на вас задерживаться взглядом, чтобы прийти в себя. Арсений хмыкает на это предложение, но ничего не говорит. Игорю, впрочем, слова и не нужны: после Арса никто не приходит в себя. Антона мысль, что Игорь будет на него полагаться тоже, весьма радует. В нём редко видят надёжного человека, поэтому ему всегда приятно, когда такие, как Джабраилов, ему доверяют. — Итак, какие у нас планы? — Игорь кивает на картинку с заставкой шоу. Антон вводит его в курс дела. Игорь не без удовольствия отмечает, что мир вокруг больше не плывёт. Может, это действие таблеток. Может — тот факт, что внимание Арса забрали гримёры. — Волнуешься? — Игорь садится близко-близко к Шасту на диван, миллиметры между руками даже не ощущаются — кожа к коже, без электричества и ожогов. — Есть такое, — кивает Антон. — Но это, кажется, и хорошо. Было бы страшно, если бы я потерял вот этот выступленческий азарт. — А ты прям хочешь, чтобы это шоу вышло? Антон смотрит на него с удивлением, словно забывает, что Игорь умеет посмотреть сквозь него, увидеть что-то, что скрывается в узелке нервов между лопатками, что даже не озвучивается в голове. — Я не знаю. Арс и Стас говорят, что это хорошая идея. — Мне казалось, что ты чаще советуешься с Позом. — В Японии почему-то плохая связь. Игорь хмыкает. Тут он тоже знает, почему всё так, но гораздо интереснее Антону ничего не объяснять. В своём непонимании он становится подавленным — и податливым — и сильнее обычного хочется его обнимать. А Игорю нравится обнимать Антона в любых обстоятельствах. Даже сейчас, когда они как-то без комментариев переплели пальцы, Игорю нравится чувствовать чужую дрожь — от своей ли близости, от приближения технички, — и всё равно смотреть в зеркало. Арс ловит его отражение, улыбается ему как-то хитро, зная, что Игорю будет видно это обещание некоего заговора. Игорь думает, что, быть может, и Антон, и Арс хотели бы забраться к нему на колени. И наверняка оба захотели бы завязать ему глаза. Есть что-то взаимное в их грехопадении, Игорь смакует это чувство ровно до тех пор, пока гримёры не зовут его, и он отвлекается на то, чтобы держать голову ровно и параллельно бросать взгляды на предлагаемые вещи. Это всего лишь техничка, тут не нужно выглядеть прям идеально, как для съёмок, но всё равно хочется выглядеть классным — потому что рядом будут сияющие мальчики, и им нужно соответствовать. Сама техничка сначала проходит очень хорошо, Игорь веселит всех, и хотя от некоторых веет «мы тебя никогда не примем рядом с ними», зал в целом весьма добродушный. А потом то ли таблетки перестают действовать, то ли Арс расслабляется совершенно, — всё снова горит. Арсений обволакивает словами — неожиданно Игорь становится у него дорогим, родным и любимым. Чертёнок тоже знает, куда бить: от чужих комплиментов Игорь всё ещё сильно теряется. Особенно от комплиментов тех, кого он бы оплёл словесными нежностями, останься они наедине. — Тебя смущает? — спрашивает Арс в небольшом перерыве между играми, когда меняют декорации. Он точно хочет услышать «да» — и не только на этот вопрос. — А если заводит? — нахальничает Игорь. Арс на это только улыбается шире. Антон на сцене уже шутит про то, что эти двое задерживаются за кулисами дольше положенного, намекает на их свидание и явно доволен собой — пусть сияет, всё равно же не верит в то, что говорит. Или слишком боится об этом думать всерьёз, поэтому так легко шутит. Игорь уже собирается вернуться, но Арс проводит пальцами по запястью — пытается нащупать пульс. — Тебе часто это говорят, и я буду среди всех: ты так до греха доведёшь, — Игорь руку даже не одёргивает — пусть Арса обжигает устроенный им пожар. — Я стараюсь изо всех сил, — Арсений напускает на лицо удивительную невинность и хлопает глазами. Игорь думает, что грехи — это ведь и по его части тоже. Поэтому, когда он всё-таки выходит на сцену, делает вид, что утирает губы — Антон сгибается от смеха, Арс, который чувствует, что шутят про минет — и без него! — вылетает из-за кулис тут же. — Мы шикарно проводили время вдвоём, — делится Игорь со всеми. — Если честно, мы уже в какой-то момент начали вызывать такси. Арсений стоит рядом и с серьёзным видом кивает. Следующую игру они так и проводят — на шутках о том, что скорее бы всё закончилось и они уехали в один отель. В следующий перерыв Арс уходит переодеваться, Антон и Игорь много разговаривают с публикой; больше Шаст, потому что Джабр чувствует, что температура опять становится выше, и он тихонечко просит у ребят на площадке подготовить ему что-нибудь, чтобы после съёмок он не загнулся. Те обещают подогнать капельницу, и сначала он думает, что они тоже на приколе. Капельница нужна срочно, когда Арс появляется на сцене в той самой рубашке, которую рассматривал перед съёмкой, — чёрная, с блёстками, пуговицы — так, для декора, и Игорь ждёт, что его душу разнесут в разные стороны шестьдесят кораблей Агапенора — это так невыносимо. — Какое же блядство, — шепчет Антон, — я его так ненавижу. — И мы оба честно не можем отвести взгляд, — вздыхает Игорь. Ему бы перекреститься, но тогда Арс со всей своей дьявольской аурой точно исчезнет. Арсений может даже не спрашивать, нравится ли он — он прекрасно слышит восторженный вопль зала и прекрасно видит, как с него не сводят глаз. — Он ведь ещё и усугубит сейчас ситуацию, — чувствует нутром Игорь. — Ну типа на колени опустится и отсосёт или что-то в этом духе. Арс и правда делает хуже. Точнее, сначала делает хуже звуковик, который на игре, завязанной на танцах, включает что-то развязное. Игорь первые секунды думает, что вот теперь точно происходящее — простудные галлюцинации, потому что ну не может же в самом деле Арсений Попов прямо перед ним устроить очень пластичный и нарочито игривый тверк? — А в аду и такому обучают? — бурчит он, хотя отчасти он уверен, что Арса никто не обучал, что Арс сам изобрёл танцы-соблазнение. Длится это недолго — чтобы не перейти рамки шуток и чтобы Игоря не схватил инсульт посреди приколов. — А сколько стоит заказать приватный танец? — уточняет Игорь, когда Арс поднимается и небрежно поправляет рубашку. — Для тебя — бесплатно, — Арс подмигивает. — Ну, может, номер разве что за твой счёт снимем. А вообще я надеялся, что суть конкурса в том, что мы тут все будем в танце. — И что бы я с тобой вот там делал? — возмущается-удивляется Игорь. — Ты хотя бы можешь красиво выставить задницу. А я что, ну хлопну я по ней один раз в ритм, и что дальше? Арс хихикает, представив. Наверное, он бы кайфанул, пока Антон бы просто махнул на них рукой, ушёл бы со сцены (и увёл бы за собой весь зал). Концовку технички Игорь даже не замечает. Помнит, что шутит больше на автомате, смех Антона его ещё удерживает в каком-то трезвом состоянии, но когда они прощаются и наконец-то уходят, тогда всё наваливается — тяжело и душно. В целом Игорь мог бы вернуться на сцену, лечь и ждать, пока его тело выжгут софиты. В гримёрной его уже ждёт местный медик, проворно ставит капельницу, чтобы Игорь не отключился, и потихонечку становится легче. — Блин, да ты бы сказал, что тебе стало хуже, мы бы всё свернули, — беспокоится Антон, который, хоть и сильно устал, не спешит домой. — Да всё нормально, это сейчас накатило, — чуть-чуть врёт Игорь. Арс крутится рядом тоже, хотя помощи от него никакой не будет — только хуже, честное слово. Он ещё и выглядит весьма разочарованным таким поворотом, словно все его шутки про то, что они уедут вместе, и будет приватный танец, и стояние друг перед другом на коленях, и удивительная гибкость, и огонь, расцветающий под ладонями, — всё это вовсе не шутки, а планы. И Игорь эти планы сильно рушит тем, что ужасно заболевает. Наверное, это просто что-то странно-сезонное, в их комедийной тусовке много таких. Или — что хуже — это реакция на то, что им заинтересовался Арс: мозг хотя бы так сигнализирует об опасности и пытается их всех уберечь. Игорь прикрывает глаза. — Ну не умирай, — тыкает в плечо Арс, — ты нам ещё сильно нужен. Игорь чуть улыбается. Если смерть будет такая — неожиданно заботящийся Арс, ожидаемо обеспокоенный Антон рядышком, — то он даже на неё согласится. Но она будет иной — совершенно иной, и он это тоже знает. Жар отступает, Джабраилов извиняется перед всеми за переполох. — Просто у вас очень заводящее шоу, — делится он, глядя Арсу в глаза. — Ну мы с тобой обязательно… — Арсений делает паузу, — ещё где-нибудь снимемся, — заканчивает он вовсе не так, как планировал, но Игорь догадывается, что там, в этом несказанном. И мысленно соглашается на всё. /// Игорь приезжает в Петербург с ФК10 — чудесный город, чтобы получить первый кубок в истории клуба. Ну, по крайней мере он очень на это надеется. Питер встречает солнечной погодой и задержавшимся теплом; Игорь шлёт воздушный поцелуй Медному Всаднику. Такие поездки по городам — редкость для человека без собственных выступлений, но зато и футбол, и съёмки в тревел-проектах, и приятели из комедии, которые любят возвращаться домой не одни, — всё это позволило Игорю покататься по стране и чуть-чуть за её пределами, почувствовать, что даже рабочая поездка может ощущаться как небольшой отпуск. Он записывает кружок из отеля, хвастается, что Питер к нему добр, и с особой радостью отмечает комментарии в стиле “ооо, я тоже из Питера, пошли в бар после!”. Конечно, никуда он ни с кем не пойдёт: и времени немного, всего один свободный вечер здесь, может, они все с клубом пойдут отмечать победу, и на общение он как-то не сильно настроен. Ого, ты в Питере — и не пишешь мне, это что такое И, конечно, гневный дьяволёнок. Игорь перечитывает сообщение от Арса и распадается на вопросительные знаки. Я немножко забыл, что ты в Питере, то есть я помню, что ты живёшь на два города, но не знал, что ты не в Москве щас Мне казалось, это первая вещь, которую люди про меня помнят… Не, я по другим вещам Например? О, как Арсу интересно пролезть в чужую душу, особенно если он уже там есть, выцепить, что там про него думали, и потом проникать всё сильнее и сильнее. Следы от твоих ногтей исчезают спустя три дня Игорёш, нам точно надо встретиться) От чужой нежности Игорь не дёргается, наоборот, ещё и ярко представляет чужой шёпот около уха, и в этом есть что-то, что просто не позволит ему отказать. Кто там думал, что после футбольного матча он никуда не захочет, да ещё и чтобы надо было общаться? Сто процентов не Игорь Джабраилов, потому что Игорь Джабраилов сейчас обдумывает, как бы уместить в один вечер и послематчевые посиделки с командой, и встречу с Арсом. Ну, если мы не проебём и я не буду в депрессухе Да я бы с тобой и депрессивным хотел бы Арс не договаривает, или в его сознании всё выглядит весьма хорошо, но Игорь честно хочет предупредить, что свидания с ним в большой печали — тот ещё прикол для менталочки. Впрочем, Арсения наверняка этим не напугать. Я напишу Игорь отправляет это сообщение и тяжело выдыхает. Аркесилай, Леит, Пенелей, Профоенор, Клоний на своих совместных пятидесяти кораблях возносят молитвы, чтобы флот их остановил Посейдон сильной волной, чтобы Борей сломал паруса, — но ветер крепчает, и корабли полным ходом приближаются к Трое. Игорь никому не молится — сам ввязывается — это его бездна, и он соврёт, если он не наслаждается каждой секундой падения. /// Матч заканчивается первой серьёзной победой “Десятки”, Игорь рад несказанно — правда рад, наконец-то и по-футбольному они тоже зажигают, а то пока что известны ужасно смешными роликами — медийности гораздо больше, чем игры, и это немножко напрягало. Пишет Азамат, обещает расцеловать Игоря во все щёки, Джабр тактично умалчивает, что питерский вечер скрывает другие поцелуи. Или нет — это он уже что-то планирует, а Арс, быть может, и правда просто рад его видеть. Антон говорил как-то, что среди всех комиков, с кем они сотрудничали, Игорь был единственным, над чьими шутками Арсений настолько искренне и много смеялся. Они договариваются встретится у бара, и когда Игорь подъезжает к назначенному месту, Арс уже его ждёт. — Я бы так сильно не удивился, если бы ты просто с одной свиданки в этом баре плавно перетёк в нашу, — усмехается Игорь и пожимает чужую руку в качестве приветствия. — Ты бы охуел, узнав, насколько я верный, — Арс не скрывает, что его это немного задело. — Но разве что с неудачного, да, я бы сбежал. А у нас свидание? — Если хочешь. Арс кивает и ведёт Игоря за собой. Бар оказывается в японской тематике, они занимают столик в тёмном углу. Игорь окидывает помещение взглядом. — Скучаешь по нему? Арс чуть замирает от чужой проницательности, но, понимая, что никто это не будет использовать против него, расслабляется. — Может быть. Или, скорее, пытаюсь понять, что он там забыл в этой Японии. Приобщаюсь вот. — Будто он тебе не рассказывает, что он там забыл. — Связь какая-то плохая, — вздыхает Арс. — Не кажется странным скучать по человеку, которого знаешь тысячи лет? Игорь усмехается. Не кажется — буквально не кажется, и даже тысячелетия не стачивают чужой образ в голове. Пятьдесят кораблей Менесфея могут развозить по океанам прошлое — а оно всё равно останется, — на пятидесяти кораблях Ахиллеса разбросано будущее, которое обязательно доберётся до тысячелетних берегов совместного государства. Разговор про Диму отдаёт какой-то тоской, поэтому они быстро переключаются на другое: Арс делает вид, что заинтересован в том, что делает футбольный клуб Игоря, и расспрашивает о прошедшем матче. Джабр рассказывает, старается быть сдержанным, но чувствует, что попадает в объятия змеиного хвоста — Арс его ловит, гипнотизирует почти, — невозможно не открыться. Поэтому Игорь заказывает себе пиво, хотя не планировал. — И это ты говоришь, что бросаешь пить? — Ты бы охуел, узнав, насколько я пиздабол, — возвращает Игорь его же фразу. — Ну а скажи что-нибудь искреннее. Помимо того, что пиво здесь кайф. — Я бы трахнул Арсения Попова в номере с видом на разводные мосты и на утро в рот бы ебал вообще, у какого моста мы находимся. Игорь говорит это со смесью будничности и игривости — так, чтобы и Арс попался в незримые объятия. Арсений чуть склоняет голову — в красных огоньках мерещатся демонические рожки, — Игорь чуть больше убеждается в своих подозрениях. — Пиво здесь кайф, — после повисшей паузы говорит Арс. — А ещё мне нравятся номера с видом на Неву без всяких мостов, ещё лучше — на Финский залив. — Я это учту, но в следующий раз. Арс чуть поджимает губы. Игорю льстит, что его разочаровывает, что сегодня между ними опять ничего не случится. — Я так хочу напиться, — признаётся Игорь. Это полуправда: забыться в алкоголе и правда хочется. И мосты не просто так в его речи — он шёл сегодня по одному из них и думал, что спрыгнуть — не такая уж и плохая идея. Но ещё ему нужно, чтобы Арс показывал свои рожки чаще. Они хотят друг от друга откровенности — абсолютно на разном уровне. — Ты можешь меня оставить тут одного, — сразу добавляет он. — У меня были планы провести вечер в компании охуенного мужчины, а он ещё и собирается быть пьянее и шальнее, конечно, я никуда не уйду. Следующие бокалы они поднимают за это — за то, что два умных мужчины не бросают друг друга, даже если у них были иные планы. Есть что-то чарующее в этом их несхождении, даже если сойтись очень и очень хочется. На сорока кораблях Мегета не случается такого пьянства. Игорь помнит лишь, что, кажется, сакура, нарисованная на стенах, начала облетать. И поцелуи с Арсом даже сквозь горечь слёз самурая — сладость и колючесть опунции, согретой греческим солнцем. /// — Как поездка в Питер? — Антон смотрит на Игоря со всем мягким любопытством — ему такому хочется не врать ни секунды, — ему такому хочется соврать во всём, чтобы не разбивать сердце. Они готовятся к съёмкам новых “Зашкваров”, хвастаются друг перед другом смешными принтами на футболках. — Мы выебали Питер, — Игорь выглядит очень довольным, хотя, если уж совсем честно, для этого матча он не сделал ровно ничего. По крайней мере, ему так кажется, а на деле, если спросить секретик у футболистов “Десятки”, то почти все скажут, что Джабрик просто своим присутствием уже сильно их поддерживал. — Ещё мы пили с Арсом. Антон тут же чуть кривится, и история про поездку в Питер становится вдруг менее интересной. Но Игорь спешит добавить: — И мы не спали с Арсом. Хотя как будто могли бы. — Да, ты же приезжаешь в Петербург, и там буквально тебе Медный Всадник рукой указывает адрес, где можно выебать и Арса, и Питер в его лице, — ворчит Антон. Игорь усмехается, потому что всё почти так и случилось, только чуть прозаичнее. — И что, тебе прям хватило с ним разговора по душам? — Вот уж чего между нами не может случиться, так это разговора по душам, — вдруг совсем веселится Игорь. — Почему? — По причине неимения оных разговор по душам произвести не представляется возможным, — наигранно отчитывается Игорь — хорошо ещё, что честь не отдаёт. Или тут тоже родился бы каламбур про честь — боже, Игорь, что ты такое, конечно. — А ты не злись, — он снова поправляет волосы Антона, словно одним движением хочет его успокоить. — Я не злюсь, я просто… — Шаст качает головой, не зная, чего он там просто. — Ну иди сюда, — Игорь раскрывает руки для объятий. — Какой же ты огромный, я всё время забываю, — Антону от этой разницы — Игорь пусть и немного ниже, всё равно гораздо мощнее, — хочется скулить. — В тебе утонуть можно. Объятия получаются утешающими, Шаст готов нежиться в чужих руках примерно вечность — столько у них и есть, если он вспомнит, — но Игорь делает подлость: проводит ладонью по спине между лопаток. Антон вздрагивает, у него краснеют уши. — Я могу так чаще делать. — Не делай так ни-ког-да, — Антон хочет разорвать объятия, потому что слишком хорошо, и Игорь это точно знает, поэтому никак не помогает Шасту выбраться. — А то я начинаю на что-то надеяться. — Интересно, а Арс тоже на что-то надеялся в Питере? Антон дёргается — Игорь обнимает его крепче, словно и правда в нём можно утонуть — можно пропустить момент, когда ещё есть способность дышать, и уйти на дно — вдвоём, конечно, — как хотели, быть может, сорок кораблей Схедия и Эпистрофа. — Блин, он реально стал злить сильнее, типа его даже нет, а бесит, — ворчит Антон. — Так это и правильно. Ну, ты когда-нибудь вспомнишь, почему так, — пресекает любые вопросы Игорь. — Если хочешь, я больше про него не буду. — Очень хочу. — Как ваш коллектив, конечно, ещё не распался, — усмехается Джабр. — Вот Поз умный и сразу понял, что назревает хуйня какая-то между нами всеми, и съебал в Японию. И вообще как будто не собирается возвращаться. — Прикинь, сильно заинтересуется харакири и приедет к нам с идеей для шоу, где каждый раз будет пробовать новые ножи на такой прикол. Антон фыркает, потому что на Диму это было бы очень похоже. Он даже представляет, как Поз ворчал бы, что для выпуска ему дали какой-то совершенно неподходящий нож. — Я бы даже название придумал, — продолжает Игорь, — типа “Позожовщина”, понимаешь? Звучит отвратительно, конечно, я даже денег за такую идею не возьму. Ну, лучшая награда за такие идеи уже перед ним — Антон расслабляется, смеётся даже, и злость, с которой Игорь всё ещё перевенчан и переразведён, теперь останется в подсознании — вытаскивать воспоминания о собственной сути. /// В целом они могли бы не пересекаться вообще. И всё же один офис — и вселенная насмешливо их сводит. Игорь слышит за одной из дверей знакомые скандальные нотки. Благо, в этом кабинете ему всегда рады, поэтому он заходит без зазрения совести. К тому же если кто-то хотел секретов, то мог бы закрыться. Арс с кем-то ругается по телефону — чужая злость не может не привлекать Игоря. Это — его берега Трои, к которым стремится и сорок кораблей Фоанта. Красота его Елены — смесь нецензурщины и странных метафор, агрессивный рык на кого-то, кто явно выше по положению, нервный и почти театральный взмах тонкой руки, океаническая бездна, с любопытством и толикой усталости растворившаяся в глазах. Одним кивком Игорь спрашивает, можно ли ему остаться, — Арс отвечает улыбкой, мелькнувшей на долю секунды, и более театральным видом. Теперь он больше играет — хотя, судя по разговору, как его актёрство оказалось никому не нужно. Игорь действует на инстинктах — так же действуют океаны, когда ломаются на цунами или обращаются нежнейшей морской пеной к чужим ногам? — и обнимает Арса со спины. Игорь его почти баюкает — как баюкали моря сорок кораблей Амфимаха, Фалпия, Диора, Поликсена. И хотя Арс чуть выше, он кажется совсем крохой в больших объятиях Джабра. Он знает, что если провести между лопаток, то Арс не вздрогнет, как Антон, — для искры нужно либо погладить по голове, либо спуститься ниже талии, а то и вовсе — поймать что-то незримое в воздухе, но так он быстро выдаст себя, а ему требуется отвратительная, ломающая рёбра и соцветия нервов искренность. — Да и к чёрту всё это, — Арс кладёт трубку и откидывается назад, позволяя Игорю быть его опорой. — Ты такой хрупкий, — почти нежно шепчет Игорь ему на ухо и крепче сжимает замок пальцев на его груди. — Это ты вымахал огромным, — ворчит Арсений. — Огромным, печальным и смешным. Ты, блять, мой мир, Игорь, ну-ка прекращай. Игорь на это отвечает удивлённым смешком. Мягкое покачивание — море, море, сорок кораблей Аякса Оилида, сражающихся и целующихся с волнами, — и почти невесомый поцелуй в основание шеи. — Кто тебя обидел? — меж тем голос Игоря даже не дрожит — дрожь вся пусть сегодня достаётся Арсу. — Мне щас так похуй, — Арсений не скрывает, что нежится в его объятиях, — мне гораздо интереснее, что вселенная очень быстро ответила на вопрос, кто меня утешит. — Ну я могу только пооскорблять людей вместе с тобой, даже если их не знаю. И особенно — если знаю, — Игорь делает вид, что его прикосновения к утешению не относятся никак. — Да просто режиссёр отказал мне в одной роли, потому что, видите ли, я комик, а им не нужны ассоциации с комедией в их бесконечно серьёзной драме. Арс морщится, потому что искренне хочет, чтобы такое перестало его задевать. И всё же он здесь — хочет одновременно плакать в одно мощное плечо Игоря и кусать другое мощное плечо Игоря, — и здесь неожиданно хорошо. По крайней мере, можно дышать. — Арс, я тебя позову во все шоу, которые веду. — Ты ведёшь ноль шоу, Игорь, — в голосе Арсения, впрочем, наконец-то нотки веселья. — Я буду вести все шоу и везде тебя звать. Или хотя бы продюсировать, тоже ж кайф, ну. — А мне надо спать с тобой ради участия? — Арс чуть склоняет голову, чтобы обнажить ключицы — слишком очевидный призыв то ли к поцелуям, то ли к укусам, что Игорь его игнорирует. — Буду первым продюсером, который берёт кого-то в шоу, лишь бы с ним не спать. Арс фыркает. Он достаточно уверен как в себе, так и в том, что он видит, чтобы понимать, что Игорь только шутит. Ему хватает ловкости, чтобы развернуться в объятиях и посмотреть Игорю в глаза. — Но вообще-то это и правда загадка — почему мы ещё не переспали? Джабр в смешном недоумении круглит глаза. — Да как будто и так прикольно, нет? — А мы с тобой больше приколисты или люди, между которыми искрится странная связь? — Вот бы узнать наверняка, да? — Игорь шепчет с долей иронии. Арс отвечает не словами — подаётся вперёд и целует Игоря — без горечи и оправданий. Игорю достаточно пары шагов, чтобы впечатать Арса в стену — Арсений на такое лишь сильнее цепляется за его плечи. — Если честно, — Джабр разрывает поцелуй, пока Арс шарит рукой, чтобы закрыть дверь изнутри, — я сильно настроен на большой прикол. Он тянется к ширинке Арса, не встречает никакого сопротивления, быстро смотрит в глаза — там океаническая бездна уступила куда более любопытной, заинтересованной и тёмной бездне ада, которую Игорь особенно ждал — и перед которой может опуститься на колени. И Протесилай, и Подарк, ведущие свои сорок кораблей, стыдливо прикрывают глаза. /// Они всё ещё могут не пересекаться, а вселенной всё ещё смешно, поэтому Игорь уже целенаправленно вплывает в кабинет импровизаторов. Кивает Антону и Серёже, а потом мягко подходит к Арсу — сорок кораблей Еврипила подкрадываются к своей гибели. — Спиздил тут кое-что со съёмок для тебя, — делится Игорь — и на голове Арса теперь красуется венок из искусственных цветов. — Это похоронное что-то? — Блин, да, — Игорь и не скрывает. — Я просто охуенный был, пока мы отыгрывали, что Бебура хороним, весь такой в пафосном чёрном костюме, Андрей сказал, что я как будто из мафии, ну я и решил соответствовать. — И просто решил спиздить мне цветы? — Тебе очень идут цветы, особенно спизженные с театральных похорон, — возражает Игорь. Арс на самом деле не возмущается даже: улыбается мягко, достаёт телефон, чтобы через камеру на себя посмотреть. — Тут ты прав, — соглашается он. — Так у нас теперь такой конфетно-букетный период? — У нас скорее минетно-букетный получается, — Игорь делает вид, что прям всерьёз задумывается над термином. Антон издаёт полусвистящий смешок, не понимая, в каком из слоёв иронии они сейчас существуют (ни в каком — и Игорю даже не жаль). Серёжа на всякий случай перекрещивается. — Может, вас двоих оставить? — на всякий случай спрашивает он, с прищуром смотрит на Арса — но Арс уже кому-то отправляет фотографию в похоронном венке. — Серёж, ну ты!.. — Игорь не договаривает и просто заключает его в свои огромные объятия, потому что в последнее время очень нравится ловить в объятия людей, которые ниже или меньше. — А он дельную мысль говорит, — бросает тише и серьёзнее Арс, не отрываясь от телефона; впрочем, он точно знает, что фраза долетела до Антона. — Вот бы с Игорем вдвоём остаться, да? Антон смотрит на Джабра, словно ищет защиты. — Арс дьявольски хорош в уговорах, — пожимает плечами Игорь. Он догадывается, что пока ещё слишком рано, чтобы Антон зацепился за нужное слово. И ему правда даже немного хочется извиниться, но Серёжа реагирует быстрее: тащит Шаста за руку к выходу, бросает осуждающий взгляд на Арсения, потом почти силком выталкивает Шастуна в коридор. Вообще Антону же очень нравится, когда кто-то проявляет силу, поэтому и сейчас — ни сопротивления, ни попыток решить ситуацию. — Надо бы ему сказать, что у нас нет отношений, — задумчиво тянет Игорь и садится рядом с Арсом. — О, я всё время упускаю из виду, что его по тебе кроет, — усмехается Арс с каким-то злорадством, мол, за всё это время Антон предпринял ровно ноль попыток как-то с Игорем сойтись. Стрелы, выпущенные с сорока кораблей Элефенора, пролетают мимо. Игорь уже привык к тому, что Арса мотает — от нежности и хрупкости в один день к язвительности и ядовитости в другой. Привык к существованию таких перепадов, но сами они всё ещё как-то будоражат его неправильность внутри, которая сильно ведётся на ментальные сломы. Если бы Игорь был среди вождей, упомянутых в каталоге ахейских кораблей, он бы направил своё войско прямиком на скалы — и оказалось бы, что это короткий путь к его — не Елене, к другому, — окончание очень важно, — но тоже поводу жертвовать собой и другими во имя прекрасного. — Ты отправил Диме уже фотку в венке? — Игорь всё-таки чувствует в себе что-то собственническое, что заставляет вступиться за Антона, словно царапать его может только он. Арс поднимает удивлённый взгляд — к чужой проницательности всё ещё никак не привыкнет. — Да, сказал, что если он не вернётся как можно скорее из своей треклятой Японии, мне будут дарить цветы другие мужчины, — в голосе Арса — капризные нотки. Это, конечно, объясняет, почему он так язвителен сегодня. — И что Поз? — Решил создать философский эдит, — Арс протягивает Игорю телефон, чтобы показать видео. На ладони Димы — лепестки сакуры. Через несколько секунд их уносит ветром. В видео нет звука, и само оно не лучшего качества, с помехами какими-то, но Арс намёк понимает: его никто не держит. А потом Поз присылает фотографию, где на его ладони снова лепестки сакуры — они в другом положении, хотя выглядят очень похоже на те, что были в видео. Ветер, знаешь ли, снова всё вернёт И тебя тоже Надеюсь, пока меня нет рядом, ветер с тобой хотя бы тёплый Игорь делает вид, что не успел прочитать эти сообщения, Арс — что не смущён чужими словами. Они вообще весьма хороши, когда нужно сделать вид. — Так у нас нет отношений? — Арс решает переключиться на Игоря, потому что здесь как будто меньше заглядывают прямо в душу. Сорок кораблей Полипета могли бы на это рассмеяться, но море умно — море скрывает усмешку высокой волной и перебоями в дыхании. — У нас нет отношений, — кивает Игорь, потому что ему тоже это нравится — смотреть, как на нём оставляют изломы, — смотреть, как кто-то ломается из-за него. — Или тебе хочется? — Мне чертовски нравится, что у нас нет отношений, — Арс улыбается совсем уж расслабленно. “Чертовски — не иначе”, — с особым удовлетворением думает Джабраилов. — Но ещё мне нравится, что мы есть друг у друга, — добавляет Арс и тянется поправить чёлку Игоря. Натыкается на клыки — Игорь ловит чужие пальцы, чтобы легонько укусить, напоминая, что они вместе — это прекрасно — до боли. И, может быть, они ещё не осознали, насколько это болезненно — то, что они есть друг у друга. — Мне пора, — говорит он, зализывая укус, который сам же и оставил. — И я тоже рад, Арс, честное слово, мне просто нельзя так сильно радоваться, иначе я с ума сойду. Арсений ему не особо верит, поэтому ничего не отвечает. Море кренится, на сорока кораблях Профооя стонут от боли и страха — и что-то эхом доносится в разговорах людей в комедийном офисе — между поцелуями на прощание. /// Еду в Питер, прикинь Игорь отправляет это сообщение, нервно постукивает пальцами по подлокотнику кресла в “Сапсане”. Арс оправдывает ожидания и отвечает довольно быстро; Джабр может даже представить себе напускное томное равнодушие, с которым он этот ответ писал. Опять футбол? Нет Новые комедийные проекты? Нет-нет Это вообще не по работе Это то, чего ты хотел Я еду к тебе Игорь смотрит в окно. Арс с ответом медлит — то ли кокетничает, то ли немножко в ахуе. Игорь его не торопит. А вдруг у меня свои планы Не пизди, у тебя есть планы на меня Игорь не удивляется своей самоуверенности, потому что нутром — нервным узлом между лопаток — чувствует, что Арс всё отменит, даже если у него что-то было. Какой же ты козёл С этим Игорь соглашается, но манипуляция против манипуляции — они же оба наслаждаются тем, что немножко сводят друг друга с ума. Просто у Игоря — раздробленность в голове, вой, туман, трещины тридцати кораблей Аскалафа и Иалмена, — и ему немного проще принять свои сбои, а значит — быстрее взять их под контроль. Когда именно? Ещё три часа в пути Тебя встретить? Как хочешь Это тоже неправильно, наверное, — приносить свои вихри человеку в ладони и наблюдать, будет ли он прижимать их к груди, выбросит ли, испугается ли, не совладает с ними. Неправильно — поэтому Игорь так делает снова и снова. Ого, ты даёшь мне выбор Ну, Арса этим не провести: он всё чувствует, он свои вихри не отдаёт никому, лишь показывает, — манит своей миражностью к мягким волнам и не считает утопленников. Я не хочу светиться на вокзале Поэтому подожду тебя на платной парковке Ты оплатишь Он скидывает ещё марку и номер машины, чтобы Игорь точно не потерялся. Игорь точно уже потерялся — в мыслях, что Арс действительно его будет ждать, — точнее, что Арс на каком-то подсознательном уровне уже его ждал, — встретит его и даже, возможно, не будет строго отчитывать за спонтанность. Хаос к хаосу — так рождаются симметричные раны. Будет здорово, если поезд не сойдёт с рельс, да? Оо, ты приедешь ко мне весь трагичный Но если будешь искать сопереживания — можешь в целом уже дёрнуть стоп-кран Ни в коем случае Ты мне нужен не для того, чтобы было легче Как будто даже наоборот))) Просто сказал бы, что я тебе нужен, без нюансов и уточнений Ты мне нужен Арс ставит на сообщение реакцию-огонёк и ничего не отвечает. Наверное, он никому не говорил “ты мне тоже”. Тут или гордость своя, или отсутствие первой фразы — потому что от Поза, наверное, вряд ли такое услышишь. Для Арса это равносильно выстрелу в висок, после которого почему-то остаёшься жив. Игорь едет до Питера под аудиокнигу, почти засыпает под неё, не замечает, как за окном вечереет, не замечает и ласки, с которой город хочет броситься под его ноги сразу же на перроне — ничего, чуть позже Игорь покажет, как много в нём нежности. Дрёма в поезде лишь усиливает чувство особой сюрреалистичности происходящего. Где-то бал Воланда и Маргариты — только раздеваться будет демон под тёмным питерским небом, а так — так почти всё то же самое. Не загнаться бы разве что очередной мыслью, что ничего оригинального уже не будет, лишь повтор, отсылка и пересказ. Игорь отбрасывает эти мысли, пока идёт на парковку. Цепляется взглядом за одно название магазина — позволяет себе задержаться ещё минут на десять. Ничего, они ждали друг друга достаточно долго, — такие встречи не бывают слишком поздними — здесь небеса сверкают звёздными слезами из-за того, что такая встреча вообще случилась. Найти машину Арсения на парковке оказалось несложно: вечерняя темнота разгонялась светом фонарей, а марка явно выделялась среди остальных. Игорь почти без раздумий прыгает на пассажирское сидение — и вручает Арсу букет белоснежных цветов, — живых и невинных, — вообще не похожих на них двоих. Арс несколько раз хлопает ресницами, словно в его голове слишком быстро вертится очень много мыслей — от благодарности до шуток, — что он не может решить, что сказать. Игорь решает его проблему легко — тянет к себе за футболку и целует — вместо “добрый вечер, извини за всё, просто мы оба знаем, что ужасно принимаем друг друга”. Арсений мог бы оттолкнуть его, укусить, впиться ногтями в руку — сколько угодно высказывать своё недовольство чужому вероломному вмешательству в его жизнь. Арс отвечает нежно и покорно. Искренность к искренности — так затягиваются раны, оставляя одинаковые воспоминания о себе же. — Доставил ты, конечно, неудобств, — усмехается Арс, убирая цветы на заднее сиденье так, чтобы иногда видеть их в зеркале. Наверняка уже планирует какое-то загадочное фото с ними. — Я всё возмещу, — серьёзно обещает Игорь. — Могу я?.. — он кивает на навигатор. Арс соглашается, и Джабр вбивает адрес отеля, в котором забронировал номер. — С видом на Неву? — Арсений улыбается — больше шутит. — С видом на Неву, — Игорь всё так же серьёзен. Больше им даже не приходится разговаривать друг с другом. Если оглядываться назад, то можно легко понять, что разговоры им никогда и не были нужны. С минуту посмотреть друг другу в глаза — и уже понятно, что между ними древнейшая связь «я не хочу быть с тобой, но без тебя не хочу ещё больше». Тридцать кораблей Фидиппа и Антифа были созданы для моря и без него лишены своей сути — изящный изгиб шеи Арса был создан, чтобы широкие ладони Игоря оставляли на нём синяки. О ранах больше не думается. В машине играет музыка, какая-то радиостанция, и Игорь тихонько, даже не задумываясь, подпевает песням, которые он знает, с абсолютно непроницаемым видом. Арса это забавляет, потому что редко кто в его машине чувствует себя так спокойно. На одном из долгих красных огней светофора Арсений кладёт руку на коленку Игоря, чтобы отбивать ритм известной песни, — это оправдание работает ровно две секунды, пока Игорь не накрывает его руку своей. Они так бы и ехали, если бы не заинтересованность Арсения в том, что нужно держать совершенно всё под своим контролем и желательно двумя руками. Парковка у отеля вся заполнена весьма серьёзными машинами: Арс присвистывает, понимая, что его привели туда, где точно никто не запомнит его имя и лицо, потому что так прописано в правилах для сотрудников. — Ничего себе, тебе явно пришлось доплатить за конфиденциальность, — усмехается он. — Я не дурак, я прекрасно понимаю, что вид на Неву в идеале — это про астероид в главном поясе, чтобы точно никто никогда нигде не увидел, но до космоса нам ещё далеко. Но когда-нибудь и тридцать кораблей Махаона и Подалирия сменят вёсла на ракеты и будут искать свою Трою между созвездиями Рыб и Паруса. Арс надеется, что какая-нибудь его версия из будущего обязательно влетит в Игоря кометой, опутает его лисьим хвостом и заманит поближе к звёздам — чтобы, очарованный, вместо звёзд он выбрал его глаза. А пока — несколько десятков этажей на лифте, Игорь выбирает номер повыше, чтобы Нева хоть и видела их, не смогла достать волнами, если ей тоже захочется поцелуев и царапин. Они могли бы случиться друг с другом сразу — у одной стены в маленькой прихожей будто специально ничего не стоит, можно биться сколько угодно в порыве страсти, но у Игоря порыв другой — немножко самому изучить, что за номер вообще он снял. Арс терпеливо ждёт, пока Игорь поизучает все режимы душа в душевой кабинке. — Охуеть, я такого не видел нигде, — делится своей наивной радостью он. И Арсений может сколько угодно скрещивать руки на груди — по его мягкой улыбке Игорю понятно, что он легко разделяет с ним эту радость. — Ты часто в таких бываешь? — Джабр уже уходит изучать огромную комнату. — Не настолько, как ты думаешь. Игорь кивает чему-то своему, а потом смотрит на телевизор почти во всю стену. — Вот если бы мы сейчас не были в шаге от того, чтобы жёстко слиться во что-то порочно-единое и обслюнявить друг друга с ног до головы, что бы мы с тобой смотрели тут? — Фу, Игорь, — Арс театрально морщится. — Тебе не нравятся мои формулировки? — в забавном осуждении замирает Джабр. Арс медлит с ответом, а потом всё-таки признаётся: — Заводит ли меня твоя ироничная прямолинейность? Ну, блять, да. Он даже чуть отводит взгляд в сторону — сам немножко в ужасе, что его ещё чем-то можно смутить. Игорь своей непредсказуемой решительностью нравится ему с каждой секундой всё больше — и, в отличие от моря у берегов Трои, его океаническая любовь безграничная. Джабр чувствует, что ему опять сдаются на всех уровнях — даже без объявления войны, двадцать два корабля Гунея могут отдохнуть, — и целует руку Арса, воплощая в себе вдруг галантность и нежность. Контраст к контрасту — где-то между затянувшимися и расцарапанными снова ранами бьётся живое сердце. — Я кстати пиздец как люблю целоваться, — Игорь переходит на шёпот и словно в подтверждение этого оставляет на шее Арса несколько лёгких поцелуев. — Да я это ещё тогда заметил… — Арсу чуть-чуть щекотно из-за чужой бороды, а вообще — неожиданно хорошо — будто и правда поближе к звёздам. Поцелуи, впрочем, приходится поставить на паузу, чтобы сходить в душ, отключить телефоны и немного подвиснуть на том, как Арсу идёт белое — Игорь не успел это разглядеть в машине, но всё равно рад, что купил именно белые цветы, — и халат из гостиницы неожиданно оказывается слишком хорош. — Ты издеваешься, ты почему такой красивый? — ворчит Игорь и тянет Арса к себе на кровать. Сам он с одеждой не заморачивается вообще — прямолинейность во всём, Арс, когда будет готов, может стянуть полотенце с его бёдер. — А ты только сейчас заметил? — Арс не сопротивляется, ложится рядом, позволяет себе изучать Игоря тактильно — ловит ладонью сердцебиение. Игорь пока не рассказывает секретик, что самое чувствительное место — между лопаток. Арс сам в процессе поймёт. И не только это. Двенадцать кораблей Одиссея после едва ли найдут дорогу домой; между Игорем и Арсом чувство невозвращения ещё сильнее. — Мне спросить, как тебе нравится, или хочешь, чтобы я поразгадывал? — Игорь с нетерпением развязывает пояс халата, чтобы Арсу, помимо белого, шла его собственная нагота. — Спроси. — И как мне сделать, чтобы тебе было хорошо? — покорно спрашивает Игорь. — Как угодно, — Арсений усмехается — пока ещё может, потому что знает, что Игорь может разложить его на стоны и звёздное небо. — Ох, ну какой же ты… Игорь не находит слов — оставляет на груди Арса несколько поцелуев, укусив его вместо последнего, — двенадцать кораблей Аякса Теломонида лучше бы разбились о скалы, чем доплывали до берега. Нужно ещё немного — немного страсти, разводящей на искренность, — без собственной искренности это было бы невозможно. И будь звёзды над ними другими, не случись одиннадцать кораблей Евмела, не рассмеши каждый из них нужного человека, много чего решающего в комедии, будь вселенная строже — они всё равно бы нашли друг друга, как находит морская волна берег, как находит свет звезды глаз существа, способный его заметить, как находит вселенная шею, чтобы оставлять на ней свои личные укусы. Арсений в поцелуях считывает свой оберег — Игорь его не отдаст ни темноте, ни подкатывающему вместо ударов сердца океану. — Ну а как хочется тебе? — Арс проводит рукой по груди Игоря, рисуя руны-разрушители. — А каким я представляюсь? — он замирает, потому что всегда очень внимательно слушает, что же о нём собираются сказать. Арсений вдруг смотрит на него со всей серьёзностью — тонуть-тонуть в этом без сожаления. — Я не знаю, Игорь, ты какой-то неразгадываемый. Вроде и нежности в тебе много, вроде ты и тянешь на того, кто посреди всего вдруг предложит связать кому-нибудь руки, — и это меньшее, к чему нужно быть готовым. Игорь довольно усмехается. — Какой же ты козёл, — радостно тянет Арс — и в этом повторе чего-то из прошлого веет родным. — И тебе это нравится. А мне нравится, чтобы из меня душу вынимали, — последнее он говорит тише и серьёзнее, и не совсем понятно, он просто про очень хороший секс или вообще — про отношения. Но фраза Арса цепляет — он смотрит на Игоря с подозрением. Это хорошо: Игорь честно хочет, чтобы у них не было тайн друг от друга. Хотя они сами друг для друга — тайна, и всё, что между ними, тоже не так уж и легко объяснить. Они просто случаются — и с ними случается больше и больше. Ему нужно ещё немного: морская пена плавится, реальность набегает одна на другую. Скоро можно будет увидеть его настоящего, и хотя многие хотят применить это к Арсу, ни у кого не получится: они все хотят разглядеть Арса-человека. Игорь знает другое. Демонический хвост проявится вот-вот, когда Арсений будет отвлекать поцелуями и растворяться в прикосновениях. Игорь даже помогает ему в этом: кладёт руку рядом с бедром Арса. Хвост — петлёй по его запястью. Игорь думает, что ни при каких условиях не дался бы Арсу, чтобы тот его связал, — но закинутая идея, чтобы, наоборот, уже Арсения связать, ему отчего-то сильно нравится. Быть может, больше ничего не получится. Девять кораблей Тлеполема, кажется, не вернулись. Игорь мягко, невесомо почти позволяет себе коснуться хвоста. Арс этого не ожидает — не успевает сдержать стон и с подозрением смотрит на Игоря. Адская бездна, что заменяла океаническую только из-за любопытства, теперь в глазах плещется вся, и Игорь ей любуется, не скрываясь. — Ты сейчас?.. — Арс пытается разглядеть, что там Игорь делает рукой. — Нащупал твой хвост, да, — Джабр даже не скрывает, жертвует чужому морю семь кораблей Филоктета и Медонта и улыбается хитро. — Кто ты такой? — Человек, который по тебе сходит с ума, — и здесь он тоже не врёт. — Давай, вперёд, забери мою душу, как ты поступаешь со всеми, кто сильно тебя зацепит. — И, по-твоему, что я с этими душами делаю? — хитрится Арс, но есть в его ухмылке что-то тревожное, словно они говорят о вещах, которые он предпочёл бы скрыть, то есть — о правде о нём. — О, ты думаешь, я знаю? — Игорь копирует его ухмылку — даже долю тревоги. — Ты умный мальчик, хотя и пытаешься казаться тупеньким, — фыркает Арс. — И я в какой-то момент на это почти купился. — Мгм, — Игорь этому кивает. Он умный, да. Он знает, что если поцеловать родинку на ключице — почти такую же, как у него, — Арс многое ему простит. Арс ни в чём его и не обвиняет, правда, но поцелуй Игорь всё равно оставляет — Арс чуть крепче сжимает хвостом его запястье. Ему чертовски нравится — хотя Игорь далёк от чертей. — Я могу только предположить, — продолжает Игорь, после каждой своей фразы касается губами родинки, и Арс его не останавливает. — Воруешь, наверное, фрагмент их души, так, чтобы никто не замечал из тех, кто за душами следит, чтобы мужики после встречи с тобой всё время чувствовали, что в их жизни теперь что-то не то, маялись по тебе. И потом, после смерти, наверное, ищут тебя, а ты забавляешься… Но, наверное, всё-таки всё возвращаешь. — Иногда и при жизни, — бурчит Арс, несколько поражённый тем, насколько Игорь прав. — Откуда ты всё это?.. “Принесли на волнах три корабля Нирея”, — думает Джабр. Ещё думает: это были последние корабли из списка. Ещё думает: это, в сущности, конец — или начало, если верить, что мы все несёмся на спине огромного уробороса, который колесом ли, петлёй ли скользит по поверхности вселенной, и бешеная эта карусель никогда не закончится, потому что вселенной нравится кружиться, кружиться, смеяться, смеяться, а уроборосу нравится перемещаться в никуда, а значит, стоять на месте. — Попробуй забрать чуть-чуть меня, — вместо ответа предлагает Игорь. — С чего бы мне тебе доверять теперь? — Я тебя никогда не обманывал. Я тебя обожаю. Если честно, был бы алтарь — сам бы принёс душу свою, чтобы после выть и страдать, — Игорь говорит — и Арс верит, сам удивляется себе, что вообще может кому-то вот настолько сильно верить. Игорь его околдовал, не иначе. Арс, правда, не знает, чем бы ему пришлось платить за такую магию. Если бы он спросил, Джабр бы без раздумий ответил: тысяча сто восемьдесят шесть ахейских кораблей — такова цена, чтобы поцеловать твою родинку, пока ты искренне мне рад. Арсений слушается — за такое сдают не флот — за такое сдают океаны и звёздное небо над ними, — и обхватывает хвостом ещё сильнее, ощутимее, чтобы оставались следы. Они целуются, рука Арса скользит по груди Игоря, — это символический жест поиска души, демону это не нужно совсем, но прикасаться нравится, и что может быть более демоническим, чем потакание собственным капризам? Синева в глазах Арса доводится до предельной темноты, в них уже нет ничего человеческого; он не отводит взгляд, но Игорь его выдерживает — сам лезет целоваться снова и снова, будто ничего не происходит. Обычно Арс ловит чужие души в разнеженности после страсти, здесь ему отдают себя до — и он ведётся, потому что с Игорем не страшно даже пропадать. Что он там говорил про алтарь? Арсу нечего отдавать — он бы просто приходил и подолгу смотрел, пока его мнимая жертва не засчиталась бы за самую главную. Ему нужно-то совсем немного, чтобы сместить реальности, чтобы заглянуть в человека, оставить на чужой душе царапку, своровать всего лишь кусочек — Игорь был прав почти во всём, разве что после смерти Арс никого не ждёт: успевает всё вернуть на место, когда чьё-то скучание перестаёт забавлять и радовать, — а такое случается, к счастью людей, достаточно быстро. Впрочем, совсем-совсем чуть-чуть он оставляет себе, потому что он демон, и демону нужно, чтобы за его плечами тянулся шлейф совершённого зла. Арс тянется рукой в глубины чужого внутреннего мира — ему это легко, особенно когда приглашают. Ищет-ищет душу — мягко так, чтобы Игорю не было больно. Игорь улыбается почти с сочувствием, хотя что-то в его глазах хитрое всё равно есть — то ли отражается демоническая бездна Арсения, то ли правда с ним что-то не так. Арс понимает спустя пару секунд. Не убирает ладонь с груди — пусть хоть сердце продолжает биться, напоминая, что Игорь живой. — У тебя нет души. — Да, — Игорь выдыхает это с каким-то особым наслаждением. — Так кто ты такой? Игорь нависает над Арсом, легко выпутав руку из петель его хвоста и поставив её рядом с его головой. Арсений понимает, что он сильно заворожен этой замершей над ним силой. — Смотри. И Арс смотрит — тень от двух мощных крыльев на потолке. — Так ты, блять, ангел, Игорь? — Арсений никак себя не сдерживает, издаёт нервный смешок. — Не знал, что ангелы умеют быть такими… — Такими козлами? — Такими козлами. Им обоим вдруг становится очень смешно. Но Игорь торопится пояснить: — На самом деле я от многих своих отличаюсь. Я, скорее, жду, пока мой напарник, тоже ангел, соберёт на своём внутреннем магните вокруг себя всяких таких вот — демонов, жнецов смерти, колдунов и прочих флиртующих со злом, — и потом подкрадываюсь и немножко добавляю света в их души. — А твой напарник?.. — Антон, конечно. Просто каждый раз, когда вокруг становится совсем темно, у него отрубает его ангельскую память, — Игорь тяжело вздыхает. — Стоит мне разогнать тьму в душах — он всё вспоминает. Тебя заводят разговоры о других парнях? — он явно не может долго выдерживать серьёзный тон. Арс слегка царапает его руку за такое. — Что ты собираешься делать? — Ты демон, я ангел, поэтому нам просто надо по-человечески потрахаться, — Игорь глаз не сводит с Арсения, чтобы по малейшему изменению в его лице понять, как он сам-то к этому относится. Поэтому он снова серьёзно добавляет. — Если ты этого всё ещё хочешь. — Это ты тут душу мою вынул, а ещё спрашиваешь, чего мне хочется? — Ничего я не вынимал, так, добавил чуть-чуть света, какое-то время будешь немного добрее, чтобы как-то восстановилась гармония. Потом твоя сущность всё равно возьмёт верх. Арс делает глубокий вдох. Самое ужасное, может быть, сейчас то, что Игорь всё такой же — красивый, сильный, и тень крыльев ему идёт, и какая-то небесная печаль, что теперь заметнее в глазах, делает его лишь обаятельнее, и плавиться под ним хочется всё сильнее. Поэтому Арс ничего не отвечает — тянется целоваться, тянется теперь уже потрогать чужие крылья — они не материализуются до конца, но их эхо Арсений может нащупать. Игорь стонов даже не сдерживает — крылья так и не проявляются до конца, но по коже Арса бегут мурашки от их мягкости. Думается — острой молнией, — что можно было бы вырвать одно перо и вырисовывать им на чужой коже своё имя — самому обратиться в холст для чужих букв. С Игорем хочется остаться не только сейчас — с ним хочется планировать что-то дальше. Подлец всё-таки проник в душу — оставил там что-то кроме райского света. Игорь целует его снова — по-человечески жадно, чтобы обязательно не хватало дыхания. У берегов Трои больше нет кораблей. /// Игорь целует разнеженного Арса в висок, он приоткрывает глаза, лениво смотрит — бездна уже не такая тёмная, к этому нужно будет привыкнуть. — Бросаешь меня? — Номер, если что, снят на пару дней, — качает головой Игорь. — Если хочешь, оставайся. — И ждать тебя, даже если ты не обещаешь вернуться? — усмехается Арс. Игорь пожимает плечами. Он бы поговорил с Арсением ещё — эта его хрипотца нравится очень сильно, но он снова закрывает глаза, проваливаясь в дрёму. Может, Игорь действительно вернётся, они поговорят немного, а потом Арс вместо разговора поцелует основание его крыльев. Ничего серьёзного — просто чуть-чуть поиграют в людей. Это — если вообще захочется вернуться. Это — если Арс будет ждать. Ничего между ними не поломалось, Игорь это чувствует, и его собственное бездушие Арса не пугает совсем — наоборот, наверняка он уже нарисовал в голове какие-то планы на это. Между ними ничего не заканчивается — у пропасти, в которую они падают, есть дно, и они о него разобьются — до крови ли и переломов, до крыльев, которые замедлят падение, и протянутой руки, чтобы спасали двоих, до магического спасения, потому что пропастей таких в жизни каждого за сотни лет случалось много. — Написать тебе? — Игорь начинает одеваться. Арс не спрашивает, куда он уходит и не может ли остаться. — Нет. Интересно самому, буду ли я хоть немного волноваться, если решу тебя ждать. Игорь кивает, перед уходом снова целует родинку на ключице Арса — Арсений ловит его, чуть дёргает за волосы, требуя поцелуев настоящих. Игорь уходит гораздо позже, чем планировал. Город встречает рассветом, холодным утром, временем ещё не найденных самоубийц. Игорь ёжится и торопится к мосту неподалёку. Людей рядом нет, можно курить, не думая о ворчливых прохожих. Он садится на перила моста спиной к реке, чтобы у неё не было соблазна тянуться волнами к дыму. Тяжесть на своём плече он ощущает уже через минуту. Ему даже не нужно смотреть, чтобы определить, кто теперь рядом с ним. — Долго же ты, — говорит он с горькой усмешкой. — Может, ждал, пока ты откроешься Арсу, чтобы не присутствовать при этих чужих объяснениях, — вздыхает Дима. — Да наверняка просто решил за один такой прыжок проводить всех, а теперь тебе хуёво. — Всё как всегда, — Дима усмехается и закуривает тоже. — Много их было? — Последних самураев японского сёгуната? Предпочитаю не считать после тысячи. Игорь кивает. Они так и познакомились — когда Дима, жнец смерти, сопровождал каждого мертвеца во время Троянской войны. Слишком много злости — жрецов, колдунов, провидцев — скопилось тогда, и Игорь был там, чтобы немного залечивать душевные раны. А потом — забирать из души Димы тьму, потому что все — и демоны, и ангелы — понимают, что если собственная темнота внутри жнеца смерти выйдет из-под контроля, тогда он сойдёт с ума, ему будет плевать на списки — провожать в мир иной он будет всех, — быть может, даже тех, кто со смертью никогда не встретится. Поз в такие большие смертоносные события вмешивается набегами — благо, время лишь для людей, смерть может возвращаться в прошлое сколько угодно, останавливать и замедлять мгновения, чтобы прочувствовать каждое, когда человек пересекает границу иного мира. Эти секунды чужой смерти сажей оседают в душе, и всё темнеет. С Игорем Дима знаком давно, и уже не раз ангел становится его океаном, сильными волнами смывая с души смертный пепел. Путешествие в Японию Дима откладывал, а потом вдруг решился — перешагнул через десятилетия, но даже там нашёл способ отправлять Арсу сообщения, полные строгого флирта. Игорь никогда не спрашивал, когда и как они познакомились. Дима просто говорил “мой демон”, едва заметно мягко улыбался — Игорь переводил тему, чувствуя, что есть что-то в этом опасное. — Кто-то оставил след сильнее? — Полицейский отряд при сёгунате, такие все смешные и отбитые, — Поз усмехается, но в голосе почти нет веселья. — Там был один совсем молодой, который погиб от туберкулёза. Завелась в лёгких шальная весна по командиру всей их шайки, вот и не выдержал. А тот ему стихи тайные писал. И, наверное, был чуть-чуть рад, когда меньше чем через год его встретила пуля. Игорь не знает, что на это ответить, но Дима ничего и не ждёт. Их отвлекает звук пришедшего сообщения. Игорю даже интересно, кто решил не спать на рассвете и скучать по нему. Ох ебать что я вспомнил Или мне нельзя материться Я это тоже вспомню?? Блять блять блять вот почему я по тебе так Пожалуйста, приходи Игорь ничего не отвечает. Он ждал этих воспоминаний — опять — и Антон тоже может подождать. Он поворачивается к Диме и целует его в лоб. Это необязательный жест, ангельский свет и так коснётся чужой души, но иногда Поза хочется окружить ужасной нежностью. — Легче стало? — Да, — он кивает. — Спасибо. Арс-то после такого в порядке? Игорь кивает в сторону гостиницы, которую не видно с моста, но дойти до неё пешком — минут пятнадцать, не больше. — У него глаза теперь менее синие. — Это исправимо, — что-то самодовольное сквозит в лице Димы. — Но, наверное, он ждёт не меня. — Тебе он будет рад куда больше. А мы всё равно ещё найдём время… поговорить. Дима иллюзий не питает: знает, чем оборачиваются разговоры по душам с Арсом — даже если души нет или даже если в твою душу он заглядывает уже несколько веков. Он спрыгивает с перил и жмёт Игорю руку. Игорь своей радости не скрывает — на поверхности Невы на несколько секунд лежит тень от крыльев. Дима уходит возвращать синеву жизни глазам своего демона. Игорь уходит искать подобие покоя, до конца возвращать память своему ангелу — и, может быть, наконец-то посчитать ахейские корабли, которые от троянских берегов всё же вернулись домой.