А то что?

Чимин просил — Чимин получил. Юнги ему не звонил, не разговаривал с ним, и не писал. Хотя, это как посмотреть. Пак не уточнил как именно ему не писать. Мин воспользовавшись ситуацией быстро выкрутился. Каждый день, на кухонном столе, Чимин неизменно находил две вещи: записка на черной бумажке белой ручкой и лунный камень. Сперва Пак подумал, что это прикол какой-то, что Юнги забыл это дома, хотел даже сам написать и спросить что это, но вовремя опомнился. Когда он впервые раскрыл бумажку, то понял, что это для него, по одной подписи: на двадцать пятый камень, я влюблюсь. Почему именно этот камень, Юнги не упомянул, но Чимин подметил его красоту. Прозрачный кристалл с серебристо-голубоватым отливом и легким золотым мерцанием внутри. Он был очень красив. Не смотря на их ссору и свои обиды, Чимин не выкидывал их, а бережно клал на полочку в своей комнате, как напоминание о том, что Мин пытается стать лучше. Таких камней у него было уже десять. И совершенно разные записки. Первая гласила: «Лунный камень имеет другое название — Адуляр. Красивый, да? Мне нравится луна, особенно ночью. Ты знал, что луна вовсе не светит как солнце, так думают многие. Луна лишь отражает солнечный свет. Я похож на луну, а ты на солнце.» Эту Чимин нашел на третий день: «Ты знал, что Древние предки считали этот камень застывшим светом Луны, такое сильное впечатление он производил на людей. А ты производишь на меня.» Шестая записка заставила сердце биться чаще: «Сегодня я снова смотрел на луну. Люблю ночи и тьму. Возможно тьма пробралась и в меня. Но ты ведь светишь мне, солнце?» А эту он нашел сегодня: «Ты сияешь так же, как этот камень. Это видно лишь под определенным углом. Я хочу узнать все твои грани, увидеть всё сияние, на которое ты способен. Пожалуйста, покажи мне его.» От каждой записки внутри парня что-то тянуло. Это всё было так… необычно? И неожиданно. Чимин думал, что Юнги как все парни подойдет и извинится. Может подарит что-нибудь, но это. Это было гораздо приятнее. Мин писал каждый день, самостоятельно выводил каждую букву, клал записку с камушком на стол и покидал дом, зная, что Чимин найдет. Пак находил, читал, улыбался нежно каждый раз. С одной стороны это не было похоже на Юнги, но с другой, Чимин не так хорошо его знает. Может он романтик в облике дракона? Тэхен быстро начал замечать изменения в поведении друга, но решил смолчать. После той откровенной ночи, они не стали лучшими друзьями как прежде, конечно нет. Но лёд тронулся, Чимин начал здороваться с ним и желать доброго утра, что не могло не радовать. Тэхена снова начали замечать. Иногда они разговаривали за завтраком или ужином, но не более. Пак с осторожностью принял решение снова сблизиться, потому что обожгись один раз о чай, и на воду дуть начнешь. Между ними замелькала отметка «простые соседи», когда раньше было «ненавистные друг другу сожители». Чимин не знает к чему это может привести, может будет лучше, а может снова всё рухнет, но не попробуешь — не узнаешь. Встречи с Чонгуком и Минхо стали частыми. Они собирались все вместе почти каждые выходные в каком-нибудь кафе или баре, чтобы обсудить всё на свете. С ними было легко. Легко всё: дышать, говорить, смеяться, даже попадать в глупые ситуации. Когда же у Чимина было свободное время в рабочие дни, он звонил Минхо и вытаскивал того погулять, конечно вместе с Сонги. Эти двое вообще друг друга полюбили за такой короткий промежуток. Сонги вечно лез к Минхо, который только рад был компании младшего. — Вау, да он романтик, — хихикает Минхо, услышав послание Мина на сегодня. Сонги резвился в детском городке торгового центра с другими детьми, пока взрослые сидели на лавочке рядом. — Ну не знаю, — тянет Пак, — у меня вся полка в этих камушках и записках. — Хранишь значит? — парень подталкивает друга в плечо, как-бы намекая. Чимин куксится и дует губы. Конечно, хранит… — А вообще, это довольно необычно. Чонгук приходит извиняться с бутылкой белого полусладкого и каким-нибудь подарком, — хмыкает Минхо, — но мне и это всегда приятно. — Приятно то оно да, — неуверенно говорит Пак, разглядывая в руках черную бумажку, — но он ни разу не извинился, в том-то и дело. — Может ему стыдно и он хочет чтобы ты отошел от ситуации? — предполагает парень, перекидывая ноги. — Двадцать пять дней? Он думает, что мне нужно так много времени? Да я всего месяц должен отработать, — пожимает плечами Чимин. Двадцать пять дней. Юнги намекает на то, что последний камень будет последним их связующим звеном? Как подарок на прощание? Но Чимин не хочет прощания. Пак слишком полюбил Сонги, и он бы дальше продолжил работать, но нужно ли это Мину? Или может, на двадцать пятый день он всё же придет и скажет «Прости»? Догадок слишком много, а ответ только через двадцать пять дней. Это нечестно. — Послушай, — Минхо закидывает руку на шею Пака и прижимает того к себе, как ребенка маленького, — я думаю, он так хочет дать тебе время подумать, — Минхо смотрит на профиль друга, который пялит в стену, — двадцать пять дней, чтобы принять решение: хочешь ли ты попробовать что-то с ним или нет. Не отрицаю, что он тоже думает, хотя свой ответ он уже озвучил, точнее, показал. Подумать. А над чем думать? Чимин ясно дал понять, что хочет быть с Юнги, но открыто заявлять об этом хотя бы друг другу. Да, он сильно обидел его, когда пришел от девушки, но и его можно понять, наверное. Чимин об этом особо не думал, но он уже не злится. Да, нотки обиды присутствуют, но достаточно было бы простых извинений, может, разговора по душам, чтобы наконец всё понять и выяснить. Но неужели Юнги думает, что Пак обижен, вот прям настолько? — Чонгук бы сделал такое для тебя? — неожиданно даже для себя спрашивает Чимин. Он почему-то принял моду сравнивать свои отношения с чужими. Ему казалось, что он может найти там ответы, но ему только показалось. — Чимин, ей богу, Гуки даже не додумался бы до такого, — смеется Минхо. Но смех не издевательский или злой, он добрый, — возможно, он мог бы оставить записку, или что-то в роде того. Но чтобы камни, да ещё и такие, необычные, я бы сказал, точно нет. Но я не обижаюсь на это ни в коем случае, потому что Чонгук другой, он личность, со своими эмоциями, чувствами и поступками. За это я его и полюбил. За него самого, а не за подарки, красоту или что-то ещё, — Минхо искренне улыбается, всегда, когда говорит о нем. Чимину завидно, но по белому. Он рад за друзей, рад что у них всё хорошо. Но и себе он хочет «хорошо», а пока только «как-то». Чимин переводит взгляд на играющего в бассейне с шариками Сонги. Он улыбается. Этот мальчик, это маленькое ходячее солнышко, что сияет, Пак привязался к нему. Сонги был некой отдушиной от всего, что происходило с парнем. С Сонги не нужно обсуждать ваши зарождающиеся отношения после крупной ссоры; с ним не нужно гадать, почему ему каждый день оставляют записки и драгоценные камни; с ним не нужно обсуждать проблемы мира и общества; с Сонги Чимин действительно отдыхает, от проблем, от друзей, даже от самого себя. И это радует. Мальчик стал Паку как брат, его нежное «Мини» по несколько раз на дню, что ещё Чимину нужно для счастья если не это? Его такая ласковая и счастливая улыбка, парню хочется сделать ее фото и смотреть когда грустно. Как же он может через две недели бросить его? — Эй! — Минхо щелкает пальцами перед лицом друга. — Что? — Чимин трясет головой, отмахиваясь от неожиданных мыслей. — Я спрашиваю у тебя: может начнешь писать ему в ответ? — Минхо смотрит так пристально, за каждой эмоцией наблюдает, как будто сканирует. — Я? Писать? — Пак глупо смотрит на парня. — Ну не я же, — смеется по-доброму, — оставляй ему вечером записки тоже. Не знаю, не пиши о чувствах или о том, как прошёл день. Пиши как он — загадками. Пусть он поймет, что это не в одну сторону. — Ну не знаю, это будет как-то странно, нет? — почему-то Паку кажется, что Юнги это не оценит. Его фишку украли, нагло спиздили. Ну нет. — Мне кажется ему понравится. — Загадками говоришь… — Чимин задумывается. Если он будет отвечать на записки, то это будет похоже на флирт. Юнги тогда поймет, что Пак не злится на него? — Выбери то, о чем хочешь писать. Можешь взять тоже камень какой-нибудь, — Минхо перебирает варианты в голове. — Планету? — выдаёт Пак. — О! Точно, возьми планету. — А какую? Сатурн? — Чимин тут же получает ладонью по бедру и жмурится от мимилетной боли. — Что? — в удивлении тянет Пак. — Какой блять Сатурн, умник. Венера, — подсказывает Минхо, — это планета любви. — Зачем мне планета любви, у нас не любовь, — Чимин до безумия мило смущается. — Дурак, Юнги явно начитанный человек и поймет, что ты не смотря на тот случай, всё же что-то к нему чувствуешь. — Ладно, я попробую. Но не знаю что из этого получится. Они вместе гуляют по торговому центру, заходя в разные магазины. Так, Чимину приглянулась красивая шкатулка, в которую он мог бы складывать камушки, что дарил ему Юнги. Вот только цена была не маленькой, а сейчас денег не то чтобы было много. Парень грустно вздохнул и вышел из магазина под руку с Сонги. Минхо задержался ненадолго, а затем вышел с небольшим пакетиком и вручил тот Чимину. Он купил ему ту шкатулку. Пак причитал ему что не нужно было, и вообще это дорого, но Минхо только отмахивался, говоря что это подарок на прошедший новый год. Чимин с Сонги вернулись домой только к десяти вечера. Потому что после магазинов, Минхо повел их в кинотеатр на вечерний сеанс. Сонги был в восторге, когда понял, что они идут на новую часть человека-муравья. Пак, если быть честным, тоже. Пока Сонги ушел играть к себе, Чимин занялся ужином. Хотелось чего-то необычного, поэтому пока Ынха вез их домой, он заказал доставку. Сегодня будет итальянская паста карбонара по улучшенному рецепту Чимина. Чтобы придать особый вкус блюду, парень всегда добавлял томаты. Сочные и свежие, они выделят свой сок. Они с младшим быстро поужинали и переместились к нему в комнату. В этот раз решили сыграть в дженгу. Сонги дулся на то, что его пальчики короткие, по сравнению с чиминовыми. В голове всплыл образ Юнги за рулем. Как его пальцы обхватывали руль. Длинные, словно тот был рожден для игры на пианино. Хотелось ощутить их легкое прикосновения к себе. Немного, лишь кончики. На щеках, скулах, шее. Чтобы он провел медленно, но нежно. Чимин отвлекся от мыслей, когда того позвал Сонги, который говорил что сейчас очередь Пака вытаскивать кирпичик. Боже. Парню стало стыдно за свои мысли. Ещё и при ребенке. Какой кошмар, он почти возбудился. Чимин испугался такой реакции своего тела на одни лишь картинки. А что тогда будет, если у них получится? Он кончит от пальцев на своей шее? Господи как стыдно. Через час Сонги уже лежал в кровати и постепенно засыпал под колыбельную, что напевал Чимин. Как-то мальчик попросил спеть, вместо книжки, Пак согласился, и вспомнив песенку, которую ему пела мама, спел Сонги. Младший отключился почти моментально, что удивило парня. Ближе к двенадцати, Чимин начал собираться. У них с Мином появилась мнимая договоренность не пересекаться. Ынха как-то сказал ему, что Господин Мин будет возвращаться к половине первого, тогда Пак понял намек, и уезжал в двенадцать двадцать пять. Сейчас же, перед тем, как уехать, нужно оставить своё послание. Бумажка с ручкой нашлись быстро, а вот слова все никак не писались. Чимин даже не знал что написать, чтобы не спалиться, но при этом донести смысл своих слов. Для этого пришлось отключить голову и прислушаться к сердцу. «Если я солнце, а ты луна, то что между нами? Венера. Ты знал, что она расположенная ближе к Солнцу, чем наша планета, Венера получает от него в два с лишним раза больше света и тепла, чем Земля. Она до безумия красивая и пламенная, так близко к солнцу, что можно сгореть.» И не удержавшись, подписал внизу: «Паста в холодильнике. Поешь.» Да, Пак Чимин, ты романтик. К нужному времени, парень покинул дом Минов, сев в машину к Ынха. Записку он оставил там же, где оставляет свои Юнги. Он надеется, что Мин прочтет. Дома необычно тихо. Обычно слышно как Тэхён разговаривает, занимается или хотя бы сидит на кухне. Но сейчас эту тишину можно ножом резать. Чимин проходит на кухню, там никого, в зале тоже. Может его совсем дома нет? Пак идет в комнату Кима и заходит без стука. Тэхен лежит на кровати в наушниках и… слезах. Вот те раз. Чимин прикрывает за собой дверь и подходит ближе. Он не спит, просто закрыл глаза. Дышит тяжело и глубоко, видимо, пытается успокоиться. Пак садится рядом и руку на бедро кладет. — Тэ? — Ким дергается от своего имени, потому что музыка давно закончилась. — Что случилось? — Ким медленно встает и принимает сидячее положение. — Прости, — шепчет он. — За что? — Чимин хмурится, они ведь вроде всё обсудили, нет? — За то, что ты меня повстречал, — продолжает он, — за то, что мы когда-то подружились и стали жить вместе, — Пак совсем ничего не понимает, — будет лучше, если я съеду, — неожиданно заявляет младший. — С чего ты взял? — Я ходячая проблема, — шмыгает носом, — я бестолковый, плохой друг. — Кто тебе это сказал? — Я же вижу. Ты нашел новых друзей. Постоянно гуляешь с ними, видишься. Я понимаю, я не самый обаятельный и приятный парень на свете, но, — Тэхен делает паузу, собираясь с мыслями, — но что б, никто, — выдыхает. У Чимина сердце сжимается. Что происходит? — Тэхен, о чем ты говоришь? Я тебя не понимаю. — Мне всегда найдут замену. Я был вторым, везде и в жизнях каждого. Я не тот, кого позовут на встречу, потому что про меня забудут. Меня не станут искать, если я пропаду, а если умру, то на моей могиле дольше всех будет стоять крест, — Паку становится страшно от этих мыслей. Что случилось? Что он пропустил? Почему Тэхен думает обо всем этом? Чимин осторожно обнимает друга. — Не говори так, — шепчет старший, — никто не идеален, это факт. Мы все уникальны, — он ненароком вспоминает слова Минхо сегодня, — как бы я не злился на тебя, я люблю тебя, — наконец признается не только Киму, но и себе, — да, был период, не самый приятный, да у нас сейчас сложные отношения, но именно ты сделал первый шаг к примирению, потому что я бы не смог, — кажется ночи, это их с Тэхеном время. Время для их откровенных разговоров, — мы начнем заново, потихоньку, ступенька за ступенькой, у нас получится. Веришь? — Ким кивает в объятиях. — Спасибо, — сжимает Чимина, на что парень улыбается. — Перестань думать об этом и ложись спать. Тебе нужно отдохнуть. — Хорошо. Чимин оставляет Тэхена одного и возвращается к себе. Сон приходит довольно быстро, и Пак почему-то улыбается. Странно всё это. Возможно, началась белая полоса? Чимин никогда не узнает, что прямо сейчас, в одном из домов Сеула, на большой кухне, сидит мужчина, держа в руках небольшой листочек и улыбается. Нежно проводит кончиками пальцев по надписи и смотрит влюбленно.

***

— Еще раз прочитай, — с серьезнейшим лицом просит Хосок, сложив руки на груди. Юнги вздыхает и закатывает глаза, начиная читать уже в четвертый раз. — Если я солнце, а ты луна, то что между нами? Венера. Ты знал, что она расположенная ближе к Солнцу, чем наша планета, Венера получает от него в два с лишним раза больше света и тепла, чем Земля. Она до безумия красивая и пламенная, так близко к солнцу, что можно сгореть, — Мин делает паузу, потому что то, что написано дальше заставляет его уши краснеть, — Паста в холодильнике. Поешь, — договаривает Юнги, и Хосок взрывается смехом. Ночь этого же дня, 00:34 Юнги не знает зачем задерживается на работе до поздна. Если бы не было Сонги он бы ночевал в офисе, но сын ждет дома. Пускай он его не видит, но точно ощущает присутствие, ощущает поцелуи в лоб, перед тем, как папа уйдет на работу. Мин набирает код и открывает дверь. Несколько минут назад он видел машину Ынха, что выехала с квартала. Он лишь мельком увидел лицо Чимина, подсвеченное экраном телефона. Юнги надеялся, что он не выкидывает его записки. Что читает, может, улыбается, ну хоть немножко. Мин поджимает губы, он не хотел делать больно, так вышло. И теперь он готов сделать всё, чтобы ему снова открылись, как тогда, в ту ночь. Юнги сам придумал эту затею с записками и лунными камнями. Мужчина закупил килограмма два их, что вышло недешево, но для Чимина ничего не жалко. Почему лунный камень? Он напоминает ему Пака. Красивый, чистый и с потрясающим блеском внутри. Такой же блеск есть и у Чимина. Юнги снимает обувь, устало разминает шею, потому что та затекает каждый день, отдавая болью в спине. Надо бы сходить на массаж. К мужчине. Обязательно к мужчине. Чтобы никаких женских духов. Мин заходит на кухню и тормозит возле стола, когда взгляд натыкается на небольшую бумажку, что мирно покоится на поверхности. Юнги сначала смотрит глупо, а затем берет в руки и открывает. Сердце гулко стучит в грудной клетке. Чимин оставил ответ. С каждой прочитанной строчкой, Юнги кажется, что у него начнется тахикардия. Венера. Между ними Венера. Венера — это любовь. Венера получает намного больше тепла от Солнца, чем Земля и Луна. Мин осторожно касается кончиками пальцев аккуратных букв, ведет по словам, словно не верит, что Чимин написал ему. Глаза пробегаются по последней строчке и Юнги невольно улыбается. Так мягко и нежно, как не улыбался уже пять лет. Что творит с ним этот мальчишка? Настоящее. — Я не могу, — и снова Чон захлебывается в своем смехе. Юнги смотрит на него как на идиота, потому что он и есть. — Хватит ржать, придурок, он мне ответил, — строго говорит Юнги. — Начиналось так красиво, а в итоге? — пытаясь отдышаться, произнёс Хосок. — Он позаботился, понимаешь? Проявил ко мне заботу, это о чем-то да говорит. — Да, о том, что он может испортить романтический момент всего парой слов, — Чон утирает слезы с глаз и выдыхает, — но я рад что он ответил. Ты главное не проебывайся больше. Он хороший человек, с которым случилось много плохого. — Плохого? — Юнги хмурится. О чем говорит Чон? Чимин не выглядит как тот, с кем могло случится что-то не хорошее. — Я скажу тебе только одну вещь, а остальное он расскажет, если посчитает нужным. Я уважаю чужие секреты, — серьезно говорит Хосок. Для многих он та ещё тварь, потому что всегда говорит правду и только в глаза. Потому что Хосок честный, а честных людей не любят, потому что на их молчании держится многое, а Чон не может скрывать важную правду, — у Чимина нет родителей, — Мин дергается от этих слов, — биологических, — добавляет Хосок, — его мать отдала его в детский дом сразу после того как он родился. Он прожил там десять лет, потом его усыновили. Ахренеть. Юнги, честно говоря, не знает что сказать. Чимин из детского дома? Как такое произошло? Как можно отказаться от своего ребенка? Особенно от такого. Мин смотрит на Чона, ждет, что тот скажет «это шутка», но он молчит, потому что никогда не врет, и Юнги это знает. Черт. Это многое меняет. Десять лет жить без родительской любви. Вот почему Чимин накинулся на него в их первую встречу, он просто знает какого это. Боже. Юнги не просто идиот, дурак или ублюдок, он больной придурок. В голове не укладывается. Хочется прямо сейчас взять и обнять его. Сказать, что всё будет хорошо и что он, Юнги, будет рядом. — Ты чего так застыл? — Чон напрягается, когда видит задумчивый взгляд друга на себе. — Я даже предположить не мог, — выходит сипло и тихо, но Хосок слышит. — Я тоже, когда узнал, был немного в ахуе. Я знаю его всего полгода, но об этом лишь четыре месяца. Изначально, я относился к нему ужасно, мусор под ногами, не больше. Но когда он рассказал мне всё, я увидел его другого. Понял, что ошибался, мне захотелось узнать его лучше, поэтому мы виделись иногда. Хотя, он до сих пор меня боится, — смеется Чон, потирая лицо руками. — Не обижай его, — Юнги сам от себя не ожидает такого тона. Как у умоляющего не трогать бездомную собачку ребёнка. Телефон Мина завибрировал на столе, а на экране высветилось ненавистное имя. Юнги провел ползунок и приложил аппарат к уху. — Что? — грубо, но с этим человеком по-другому нельзя. — Я обещал прийти через неделю, но немного задержался, — звучит противный голос, — всё искал твои слабые места. — У меня их нет, — чеканит Мин. — Ошибаешься, — он ухмыляется, Юнги прекрасно это чувствует, — у тебя красивый сын, — сердце делает кульбит. — Мразь, — шипит Мин, — ты пал настолько низко? Если с головы моего сына упадет хоть один волос, тебе не жить, клянусь, — Хосок напрягается на этих словах, а после кивка Юнги пулей вылетает из кабинета и бежит к машине. — У твоего сына хорошая нянька, — фыркает тот, сплевывая, — твоего отпрыска мы не успели тронуть. А вот парня слегка разукрасили. Не знаю важен ли тебе этот человек, но просто знай это. И в следующий раз мы обязательно доберемся до Сонги-я, — приторно тянет голос и звонок обрывается. — Сука! — орет Юнги и швыряет телефон.