Без страха

      Я вжалась своими руками в его черный хлопковый пиджак, снова закрыв глаза. Я тяжело дышала, пока он гладил меня по макушке. В сердце что-то кольнуло. Такое приятное чувство, таких прикосновений я не ощущала очень давно. Заботливые, нежные, хотя и отдают холодом. Я, успокоившись, отстранилась от его холодной груди. ​      - Извини. – бегая глазами по сторонам, проговорила я.       ​- Тебе не за что извиняться, я тебя защищу. – спокойным голосом ответил безликий, поставив меня на землю. ​      - Пойдем домой. – посмеявшись, сказала я то ли от слова «дом», сама не зная, где на самом деле я себя чувствую дома, то ли это был истерический смешок от еще не прошедших эмоций. ​      Слендермен взял меня за руку и мы быстро очутились в моей комнате. В нос ударил запах печенья. На столе около кровати лежало блюдце с горячим песочным печеньем. Я раскрыла глаза от удивления, давно я не ела выпечку. ​      «Баба Рита, спасибо!» - прокричала я веселым голосом, потихоньку забывая накопившееся за весь день.       ​Безликий хмыкнул. Повисла тишина, и только слышно было, как с моего рта крошится печенье, а на губах остается сахарный песок. Тощий смотрел на меня, не отворачивая взгляда. Я отвернулась вместе со стулом, держа блюдце с печеньем в руках, в противоположную сторону. Но я все еще чувствовала, как он смотрит мне в затылок, я не сдержалась.       ​- Чего смотришь? Спрашивай, что хочешь. – с набитыми щеками сказала я.       ​- Как ты поняла, что у меня есть вопросы к тебе? – немного удивленно спросил мужчина.       ​- Да ты меня прям взглядом сверлишь. Хочешь спросить, что я такого увидела там? ​      - Интересно стало, почему у такого стойкого оловянного солдатика такая эмоциональная реакция. – тихо хихикнув, ответил слендер.       ​- Я не ожидала там увидеть тот день с похорон… – отставив блюдце в сторону, развернулась обратно к тощему. ​      - Расскажи, что тебя тревожит? – словно нахмурив брови, стал внимательно слушать безликий. Интересная, конечно, у него мимика. Я стала рассказывать, что произошло в тот день, в бабушкины похороны.       Мне было восемь лет. Я тогда шла домой со школы, нас пораньше отпустили с уроков. Зайдя в дом, я услышала разговор родителей. По их диалогу я поняла, что они обсуждали бабушку. Я ничего подозрительного не заметила в их словах, пока не услышала:

Завтра будут похороны.

      Я встала в ступор, не зная, как на это реагировать. Правильно ли я поняла, что хоронить будут не просто кого-то, а именно мою бабушку? Я замерла, меня сковал страх. Они продолжили разговаривать. Мама на повышенных тонах разговаривала с отцом, они снова ругались.       «Как… Бабушка… Когда ты… Нет, нет, нет. Не верю, почему так внезапно…» – единственные мысли, что сменялись одной за другой.       Настал день похорон. Людей было немного, некоторых я знала, а некоторых нет. Я ехала в ритуальной машине вместе с гробом позади. Мое лицо ничего не выражало, пустой взгляд, даже какой-то потерянный. Живой мертвец, так называют таких людей. Мои руки были холодные, лицо было бледное, словно я свою смерть увидела. Я была рядом с бабушкой, но мои глаза потухли, я не была счастлива. Впервые за всю жизнь, снова находясь с ней рядом, я была опечалена, расстроена, подавлена. В моих глазах не было той радости и того блеска от встречи с ней. Сейчас она молчала.       Никто не проронил и слова, безмолвная тишина. Мы стояли возле вырытой ямы и надгробия. Я смотрела на бабушкину фотографию и на дату смерти. Никто не плакал, кроме меня, никто. Все стояли с опущенным взглядом, а кто-то с непонимающим. После того, как гроб начали закапывать по моим щекам стали непрерывно течь слезы. Я не могла остановиться, не могла принять то, что я ее больше не увижу. Это последнее о ней воспоминание. Я бросилась в яму, откапывая мокрую землю руками, добираясь до самого гроба. Я рыдала и копала.       - Бабушка, встань! Встань, пожалуйста! Не уходи, не оставляй меня! – кричала я на все кладбище так, что все вороны разлетелись в стороны.       - Лина, прекрати! Ее ты уже ничем не вернешь! – грубым голосом крикнула мать, резко схватив меня за руку и поднимая вверх на землю.       Я брыкалась, но все без толку. Я упала на мокрую землю без сил, опустила голову к земле, ухватившись двумя руками за землю, что та начала просачиваться под мои ногти. Холодная, сырая земля. Я осталась наедине со своими мыслями. Все уже давно ушли. Родители сказали, что подождут меня в машине. Я смотрела на только что зарытую яму, где была горкой насыпана еще свежая почва. Я сидела на лавочке за столиком в ограде с могилой. На мои щеки капал дождь. Моя одежда была грязной и влажной. По моим щекам снова текли горячие слезы, смешивающиеся с холодной моросью. Я чувствовала, как что-то холодное касается моей щеки, знакомые прикосновения… Бабушка, даже сейчас ты умудряешься успокаивать меня, когда должно быть все наоборот. Я посмотрела на фотографию на надгробии и глубоко выдохнула.       - Я буду тебя навещать, обещаю. – прошептала я, мое горло пересохло, поэтому я сказала это еще тише с охрипшим голосом, чем ожидалось.       Она никогда не любила бабушку. Считала, что она лезет не в свое дело. Бабушка Марина успокаивала меня, крепко обнимала и гладила по голове, проговаривая ласковые слова, когда я снова сбегала маленькая из дома из-за очередной драки родителей. Мама же меня считала стукачкой, потому что я рассказывала бабушке о своих чувствах и переживаниях, та лишь могла мне только сочувствовать.       Мать ненавидела бабушку. Баба Марина звонила ей с просьбой, чтобы они не выяснили с отцом свои отношения при детях, на что мать лишь только плевалась слюной от гнева и говорила, что это не ее дело. Я слышала, как она обсуждала ее с подругой, как она желала, чтобы поскорее она сдохла, чтобы я перестала к ней ходить, ходить к своему последнему лучу света в этом мире. Мать настраивала меня против бабушки, оскорбляла ее и плохо говорила о ней. Мне было больно от этого. Больно, что о ней все говорили ужасные вещи. А я лишь молчала. ​      Мать обвинила меня в ее смерти и никогда не объясняла обоснованную причину, почему она так считает. Это была крупная ссора, мне было тогда четырнадцать. Я каждую неделю ходила к бабушке на могилу, убиралась там и приносила ей любимые белые розы. Мать жаловалась, что я трачу такие деньги в пустую, «цветы же все равно завянут», говорила она. Я не стала молчать и выговорила ей тогда все, и в порыве ярости мать выпалила мне то, что я явно должна была не знать.       ​Ее убили. Тело было страшно изуродовано. На ней не было живого места.       ​«Как… убили?» – мои глаза застыли от ужаса, слезы покатились из глаз сами. Я смотрела на мать, в ее взгляде ничего не читалось, кроме ненависти и злобы. Я не верила, не могла принять этот факт. Однако позже, после всего отношения к бабушке со стороны родственников, я поняла. Я поняла, почему не открыли крышку гроба на похоронах, почему с ней никто не попрощался, не поцеловали в лоб, как это обычно делают с мертвым телом перед тем, как погрузить его в яму. Я все поняла… ​      Собаке – собачья смерть. – так сказала мне мать, когда я обвинила ее в смерти бабушка. Теперь у меня не было сомнений, что это она убила ее. Даже если не своими руками, то заказное убийство. Почему… Почему люди вокруг меня такие жестокие. Насколько нужно быть черствым и бессердечным, чтобы так поступить с человеком. Насколько сильная должна быть ненависть у людей, что они готовы убить друг друга? С тех пор я обозлилась на весь мир. Внутри меня все пылало, горело от злости и ненависти к людям. Меня никто не принял, никто не понял и я их возненавидела.       ​- Извини, что сваливаю это вот так все на тебя… – виновато посмотрела я на безликого.       ​- Мне было интересно послушать. Несправедливо, конечно. – подперев одну руку под висок, ответил равнодушным голосом безликий. Немного помолчав, он коснулся моей руки, лежащей на столе. От неожиданности и неловкости я убрала руку и улыбнулась ему. ​      - Все хорошо, это в прошлом! – сказала я повеселевшим голосом, стала снова есть печенье, смотря на блюдце.       ​- Интересно, интересно… – еле слышно, сказал безликий.       ​- М? – с набитым ртом, переспросила я его. Но как только мой взгляд устремился в его сторону, он тут же исчез. Мистер настроение. ​      «Выспись. Завтра я тебя лично отправлю на поиски вещицы.» – спокойным голосом проговорил в моем сознании тощий. ​      «Вот и все…» – подумала я. ​Сегодня я была опустошенна еще пуще, чем прежде. Однако долго грустить не стала, все давно в прошлом. Быстро приняв в ванну, я открыла галерею, нарыскав одну единственную совместную фотографию с бабушкой. Я внимательно рассматривала ее, будто вижу первый раз.       ​- Я скучаю, бабушка… – прошептала я фотографии, будто она мне ответит и мои глаза поглотила тьма.       ​Следующее утро встретило меня громким звуком. Кто-то очень радовался.       ​- Че такое? – с прищуренными глазами спросила я пустую комнату.       ​- Каталина! Вставай! – послышался знакомый женский голос из-за двери.       ​- А… Уже утро… – протерев глаза от мутности, потянулась «звездочкой».       ​Вдруг распахнулась дверь и я раскрыла глаза от удивления.       ​- Торт?! – крикнула я.       ​- Именно, милая. Покушай напоследок его с чаем. Теперь тебе не придется идти на верную смерть. – хихикнув, бабушка поставила на стол красивый белый торт с мастикой. ​      Еще больше раскрыв глаза от удивления, я спросила:       ​- В смысле?       ​- Сегодня последний день, как ты здесь находишься. У нас на Земле, если я не ошибаюсь, уже полгода прошло. – потерев подбородок, сказала женщина.       ​- Как полгода?! – спросила я Маргариту, поперхнувшись чаем. Полгода… А тут прошло тогда сколько… Я даже не заметила, неужели сегодня все закончится? ​      - Да… Так что поторапливайся, Каталина. Чем быстрее найдешь мешочек, тем быстрее вернешься домой! – ухватив меня за нос, щипнула его старушка.       ​- Я буду по вам скучать, баба Рита. – доедая последний кусочек, с набитыми щеками протараторила я.       ​Так мы разговаривали еще минут пять, пока нас не прервал Слендер. Сегодня он лично проводит меня к порталу. Я должна радоваться, но я не испытываю счастья. Я вернусь домой и что со мной будет? Снова эта апатия, снова бессонные ночи, снова недовольные взгляды родственников? Хочу ли я вернуться домой? Я несчастлива, но с бабушкой Ритой я почувствовала тепло, даже Слендермен мне кажется не таким жестоким сейчас. На душе пусто. Получается, все это, все эти испытания, все эти демоны, баба Рита, Слендермен – будут лишь воспоминанием в моей жизни?