Snow on the beach

      Двадцать первого ноября две тысячи двадцать третьего года в Викторвилле пошёл снег.       Дэнни искренне удивился, когда помимо пробуждения в комнате, заставленной шариками и увешанной другими праздничными украшениями обнаружил за окном летящие еле-заметные белые хлопья.       Его день рождения сегодня . И, видимо, природа решила поиронизировать на этот счёт.       Не то что бы снег в его регионе был обыденностью. Калифорния, в конце-концов. Но последнее время климат смешно шутил каждую зиму, вызывая такие «метели» стабильно раз в год. Они тут же таяли, но похолодание на пару дней было крайне заметным.       Праздничный завтрак в кругу семьи, тысяча поздравлений, даже в аккаунте его группы что-то выложили. Он пролистал ленту в инстаграме, сделав репост пары рисунков и ответил на пожелания.       Но на душе было какое-то щемящее чувство.       Два дня назад они вернулись из тура. И Дэнни будто так и не мог отойти от всех впечатлений и абсолютно выжимающей атмосферы, что там царила. Он не мог сказать, что устал, как им громко заявил Чарли, высаживаясь из автобуса возле своего дома и тут же подхватывая на руки своего младшего сына, подбежавшего к нему. Но он и не мог точно утверждать, что был заряжен энергией и полон сил.       Пограничное состояние, парящее где-то между бездной и небесами.       Поэтому, встав из-за стола, он молча собирается на улицу. Только открыв дверь, он быстро бросает, что решил пройтись.       Вся его семья знала о его любви к воркаутам и пробежкам, поэтому в этом не было ничего необычного, но сообщить о своём уходе, в данный конкретный момент, казалось правильным.       Вскоре, уведомления начали сыпаться ещё и из чата их группы. Сначала их менеджер, а затем и Дилан, Чарли, Джордж и Энтони поздравили его с днём рождения. С личные сообщения ему чирканули и Кэмерон с его невестой Мелиссой, последняя, в своём стиле, засыпала его различными милейшими пожеланиями.       Это всё, конечно, здорово, но что-то было не так.       Среди всех этих поздравлений не хватало одного — того, которое Дэнни ждал больше всех. Естественно, он понимал, что все люди разные и заняты абсолютно разным, но такая тишина ему была в данный момент непонятна.       Он убрал телефон в карман и, надев наушники, решил уйти от плохих мыслей с помощью пробежки. Его семья жила рядом с озером Спринг-Вэлли, поэтому добежать до него было практически ежедневной целью.       С каких пор его вообще волнует поздравление от коллеги по группе? Ладно. «Коллега» — слишком преуменьшение. От лучшего друга. У которого есть семья. И, боже, даже приёмный ребёнок.       Дэнни даже думать об этом странно. Джорел будто решил наверстать двенадцать лет отношений, которые выкинул в мусорку, поэтому сразу же обзавёлся женой с ребёнком. Двое по цене одной. И всё это было, конечно, здорово. Дэнни был рад за него, но…       Добегает до небольшой набережной и медленно останавливается, дабы перевести дух.       Викторвилл сам по себе — пустыня. С редкими вкраплениями растений, маленьким количеством водоёмов. Крайне далёк от зелёного, усыпанного пальмами, кустарниками, берёзами и другими типичными для Калифорнии видами деревьев Лос-Анджелеса. Но Дэнни здесь нравится. Умеренный для Кали климат даёт и позагорать, и ежедневно гулять на свежем воздухе.       Но не сегодня. Снег начинает падать ещё более крупными хлопьями и Даниэль недовольно хмурится. Приехали. Конец ноября, а у них метели.       Вновь проверяет телефон. Там, в чате их группы, Чарли делится фотографией жаренной индейки, которую, по его словам, тот приготовил сам. Чарли: Йоу! Откисаю после тура. А вы там как?       Не долго думая, делает фотографию пирса. Дэнни: У нас снег. Вышел на пробежку. Чарли: Ха-ха! Даже в снег бегаешь? Даниэль, да ты монстр!       Хихикает над сообщением Чарльза и вновь убирает телефон, решая сесть на одном из причалов, где не припаркована яхта.       Целиком погружается в свои мысли и не замечает, как пролетает около двадцати минут. Понимает, что засиделся, только чувствуя легкое прикосновение к своему плечу.       Поворачивает голову. Какого чёрта.       — У тебя все волосы в снегу. Ты тут статуей сидеть собрался?       Перед ним стоит никто иной, как Джорел Деккер. Один. В тёплом худи и чёрной кепке. У него галлюцинации?       — Дэ-эн? Чего уставился?       — Ты что здесь забыл? — выгибает бровь.       Джей бросает удивлённый хмык.       — Как чего? Поздравить хотел.       — А…       — Эрин и Марли сейчас в ЛА, если ты об этом. А если не об этом — мы по делам приехали, и я посчитал кощунством не заехать к тебе.       Дэнни замолкает и отворачивается, хмуря брови. Они были в туре буквально два дня назад. И… не сказать, что их прощание прошло сильно радужно.       Последние разы, когда они надолго уезжали в гастроли были для Даниэля адом. Он сам не понимал, почему он так поступает с Джорелом, но в нём будто каждый раз всё больше играла совесть. Он отталкивал, отстранялся сам, избегал каких угодно возможностей близости. И это казалось по-правильному неправильным.       Поднимается с мостика.       — Ты… за что-то на меня злишься? — Джей поджимает губы.       Выдыхает.       — Я злюсь на себя. У нас было так мало времени, а я ещё и проебал большую его часть. А теперь я даже не могу нормально коснуться тебя. Я… устал, Джорел. Очень. Я ужасно хочу быть рядом, ужасно сильно скучаю по тебе, даже в турах. А сам, как идиот, постоянно дистанцируюсь.       — Эй-эй-эй-эй, — Деккер останавливает речь Даниэля, хватая его за плечи и поворачивая к себе лицом. — Успокойся, а? Я здесь. Ты можешь обнимать меня, ты можешь… Мы можем контактировать вне туров, понимаешь? Ты не должен сжирать себя за это. Я приехал к тебе по своему желанию.       — Джей, у нас у обоих семьи, — Даниэль нахмурил брови.       — Я слышал твою песню. Послушал по дороге.       Мурильо столбенеет и тут же отводит взгляд, закусывая губу.       — Дэнни. Посмотри на меня, — Джорел нежно сжимает одно из его плеч, не убирая с них руки. Я пойму, если ты не захочешь сейчас побыть со мной, но… — тянется в карман, доставая оттуда маленькую красную коробочку. — Хотя бы это возьми.       Даниэль смотрит на Джея и щурится, а затем заходится в смехе.       — А чего на одно колено не встал? — берёт коробку и с легкой ухмылкой открывает её, развязывая бант из ленточки золотого цвета. — Воу!       На мягкой подушечке лежит золотая подвеска. Буква D, выполненная готическим шрифтом. В неё по левому боку вписаны искусно выполненные розы. Золото выковано настолько тонкими линиями, что кажется, будто его можно без каких-либо проблем сломать пополам, особенно на прожилках листов.       — Это… Это очень красиво. Спасибо, Джей, — смотрит сначала на подарок, а затем на самого Деккера.       В голове что-то щёлкает, и он сам не понимает, как машинально тянется поцеловать, быстро касаясь чужих губ своими.       Джей смотрит на него, глупо улыбаясь.       — Я очень рад, что тебе понравилось.       Дэнни радостно кивает, а затем резко мрачнеет, вновь возвращаясь к своему предыдущему состоянию.       — Даниэль? Ты… Погреться в машину не хочешь? Прохладно, а ты ещё так легко оделся.       — Я… Нет. Я, пожалуй… — его останавливают и впиваются крайне раздражённым, но в то же время взволнованным взглядом.       — Прекрати играть в кошки-мышки. Давай просто всё обсудим. Пошли. Вариант «отказаться» я тебе не оставляю.       Дэнни умоляюще смотрит на Джорела, будто ища хоть какую-то трещину в его словах, через которую он мог бы ускользнуть. Но Деккер словно тяжелейшим валуном встал на своём.       — Ладно… Да. Пойдём.       В машине чуть теплее, чем снаружи неё. Даниэль устраивается на перееднем пассажирском сидении, хотя обычно ездит на задних. Им предстоит разговор.       — Почему ты так от меня бежишь? — бросает Джей, только сев за руль.       Дэнни закрывает глаза, глубоко вдыхая.       — Потому что я боюсь.       На его ответ лишь хмурят брови:       — Чего именно?       — Кого, Джорел. Самого себя. Тебя. Нас. Всех, кто вокруг. Я боюсь идти вперёд и боюсь давать по тормозам. Боюсь терять тебя и при этом боюсь терять всех остальных, кто рядом. Боюсь быть и одновременно не быть с тобой. Боюсь попасться, боюсь сплетен, слухов, боюсь каждого твоего знака внимания, хотя сам же их выпрашиваю порой. Боюсь остаться ни с чем, имея при этом всё.       Джей смотрит сначала на него, а затем поворачивает голову вперёд, устремляя взгляд куда-то в пустоту. Повисает долгая пауза.       — Ты пытаешься бежать от волны, которая всё равно рано или поздно тебя нагоняет и сбивает с ног. И у нас, вроде бы, уже был такой диалог. Где-то в Барселоне, да?       — Ты знаешь, что с того момента всё стало только хуже.       — Знаю. И поэтому мы сейчас здесь с тобой. Даниэль, мне тоже есть, что терять. Теперь. Но я просто понимаю, что та петля, в которую мы с тобой ввязали друг друга тринадцать лет назад, никуда не денется и не развяжется…       — Ты так на ней и не женился.       — Как думаешь, почему? — Джорел грустно ухмыляется, вводя Дэна в ступор.       — Ну…       — Я боюсь. Тоже. Может быть, я тогда поторопился. Как будто мне нужен был быстрый способ убедить себя в том, что я держу жизнь под контролем. Ну а там… она просто перестала наседать с вопросами свадьбы со временем. Видимо, смирилась и поняла, что мне нужно время. А сколько мне его нужно… Я и сам не знаю. Но, я думаю, в ближайшие месяцы…       — Почему ты просто меня не бросишь? — Дэнни откидывается на спинку кресла.       — Расставания в группе — худшее, что может с ней произойти. — Джей вскидывает брови от такой резкой смены темы. — Мы это уже проходили. Я просто не готов к очередным потерям. Да и сам… не готов уходить. Всё-таки, это моё детище.       — То есть, ты даже не рассматриваешь вариант, что мы можем просто остаться друзьями?       — А ты сам его рассматриваешь? — Джей повышает тон, поворачиваясь к Даниэлю всем телом. Практически нависает над ним, опираясь рукой на спинку его кресла. — Дэн, я рассматривал этот вариант. Рассматривал ещё тогда, когда мы с тобой десять лет назад зажали друг друга в гримёрке. Рассматривал, когда видел тебя потерянного, в отвращении от самого себя. И я давал тебе шанс на этот вариант. Но, вспомни, кто из нас всегда начинал всё заново?       Дэнни вздыхает и морщит нос. Правду принимать крайне неприятно. А правда в том, что именно он каждый раз бежал к Джорелу. Тянулся к нему. Именно он всегда эгоистично брал и не оставлял ни кусочка ни для кого другого. Собственничество и присваивание, вот в чём он действительно хорош.       — Может быть, я поступаю как мудак, каждый раз поддаваясь тебе. Но не думай, что я тебя не хочу так же сильно, как хочешь меня ты. Я даю выбор, ты этот выбор делаешь, снова и снова возвращаясь ко мне, а потом снова закрываешься, пытаясь строить из себя правильного и прилежного мальчика. Так имеет ли всё это смысл, если ты им не являешься?       Повисает напряженное молчание. Даниэль словно пытается осмыслить всё, что ему только что сказали. Кусает нижнюю губу, теребит руками ткань спортивных треников. Вдох.       — Я… Я не знаю, Джей. Всё запутанно. Слишком.       — Или, может, ты хочешь чтобы всё было запутанным? Дэн, я твой. Не полностью, но нам обоим давно нужно было с этим смириться. Просто… Подумай как-нибудь на досуге, а хочешь ли ты, чтобы мы с тобой рано или поздно пошли по тому пути, по которому шесть лет назад клялись не пойти?       — Я не напишу альбом о расставании с тобой, — Дэнни жалобно засмеялся.       — Зато напишешь со мной ещё одну песню о том, как нам хорошо вдвоём, — Джей улыбается, и наблюдает за тем, как Мурильо смущается и меняется в лице. — Тебя подвезти?       — До поворота. И… Эй, — Дэн успевает окликнуть Джорела прежде, чем тот повернется за руль. — Иди сюда.       На губах остаётся лёгкий поцелуй. А за ним ещё один. И ещё один. Оба смеются, а затем ко лбу Мурильо прижимаются сухими губами.       — Я тебя тоже, Даниэль.       — Сильнейше. Эй, мы же встретимся?       — Да… Скоро ведь запись.       — Боже… — Дэнни фыркает. —Я забыл. Я не про это. Я про…       — Ты отнекивался от наших встреч, а теперь хочешь свидание? — Джей звонко смеётся и замолкает в раздумьях. — Может быть, я сделаю исключение.       — Я же говорил, что я скучаю. Бери, пока дают, раз уж на то пошло.       По машине раздаётся ещё одна волна громкого смеха. Вся их история — одно сплошное исключение.