***
Деревья равномерно качаются, разукрашивая серое небо своими листьями. Лето затерялось среди тощих прохожих, среди трещин на частных домах и разломанных досок забора. Село Южное накрыл большой бесцветный купол, скрывающий любые солнечные просветы. Дорожки у травы промокли, озябли и стали мягкими. Мои кроссовки непрерывно шагают через лужи, подошва заляпана почвой. Такую погоду в столь дождливое время, ещё можно было назвать хорошей. Последние пару дней дождь оставил поселение отсыхать, набираться сил перед новыми ливнями. Я был любителем пасмурных оттенков на природе. Дышать леденящей влагой, коей был пропитан кислород, было в разы приятнее, чем тяжёлым и сухим воздухом в солнечную погоду. Радовало отсутствие неприятно бьющих в глаза светлых лучей, ожогов на коже и той самой жары, что заставляла одежду мокнуть. Не было мест роднее этих старых улочек, усеянных крапивой и другой травой, притягивающей насекомых. Вспоминается, как раньше с друзьями мы бегали за жучками. Беднягам позже приходилось отдуваться за нас в «Жучьих гонках», это выдумка Кенни. Воспоминание заставляет посмеиваться по дороге, улыбаясь бьющему в лицо быстрому ветру. Такие золотые кадры были на вес кислороду, без них нельзя было продолжать такую скудную жизнь. Прямая тропинка обрывается, я захожу за крутой поворот. Это улица Маккормика, самая популярная в своём роде. Здесь короткий забор был возведён из брусков и обрубков деревьев, подтверждая неважный статус семьи. Глаза цепляются за засечки на дереве, сильно выделяющиеся среди других. Село Южное имело множество универсальных языков для передачи информации, подростки пользовались этим как могли. Негласное правило установилось ещё в детстве, когда дети чиркали ножами и острыми палками разные символы. Со временем вандализм поубавился, но не на каждой улице. Выйдя в лес можно узреть множество старых отметин, означавших то или иное событие. На заборе Маккормиков явно кривым ножом были вырезаны фигуры домика, солнца и кучки человечков. Нужно прожить здесь достаточно долго, чтобы перевести такую ересь за короткий срок. Пацаны, сбор в домике на Дереве завтра днём. Если спуститься глазами вниз, можно заметить непривычный для подобных объявлений символ. Это кривая капля, которую среди нас называют «тоской». Теперь фраза имела совершенно другой смысл. Пацаны, сбор в домике на Дереве завтра днём, явка обязательна. Донесите до остальных. Ноги сами невольно отшатываются от забора, заставляя тело неловко покачиваться. После некоторых обстоятельств, все последние собрания парней я пропускал. Однако, портящая обычно весёлую картину капля, заставляла задуматься об решении. Последнее время их общение с главой Домика на Дереве было ужасно натянуто, откровенно говоря запарно и по общему чувству безысходно. Это послужило одной из причин прогулов подобных мероприятий. Слышится скрип двери. Почти гниющая доска открывается, пропуская на улицу хозяина двора. Замызганный, в выцветшей оранжевой майке Кенни. Я приветственно улыбаюсь, последние пару лет мы тесно сдружились с ним. Подросток идёт навстречу, протягивая ладонь. Без сомнений отдаю свою в ответ. После приветствия чужое тело облокачивается на хлипкие доски, заставляя меня думать, как бы они не рухнули прямо здесь. Маккормик игриво сипит. — Не думаешь прийти на этот раз? — Его пальцы скользят по царапинам на брёвнах. Я не вижу, но знаю, что хмурюсь. — Стэн брось, не парься за, ну, — Кенни делает слишком неловкую выдержку в этой фразе, заставляя грудь неприятно ёжится. Есть мысли о том, что он действительно может сказать, но я не хочу, чтобы он это говорил. — За старое. 'Кей? Тяжёлый вздох. — Кен, я не приду завтра. Маккормик как-то слишком осмысленно глядит в душу, зеркальными глазами прожигая в ней дыру. Невольно мои руки складываются на груди. Тон его обычно кокетливого голоса теряется, непривычная серьёзность режет уши. — Знаешь, в этот раз, я бы хотел чтобы ты пришёл. Это о — Смотрю прямо в чужие глаза, но не слышу имени человека. Неловко перебивать друга, но приходится. — О ком? — Парень смотрит очень мутно. — О … — Теряюсь в пространстве, когда вновь упускаю нить повествования. Как-будто сама башка смеет цензурить чьё-то существование. Кенни отводит глаза, цепляясь руками за какой-то длинный сорняк. — Я знаю, что в последнее время всё стало… трудным. Знаешь, ему бы понравилось, если бы ты пришёл. Кому бы понравилось, если бы я пришёл? Вопрос остаётся не озвученным, но я чувствую как холодеют мои ладони. — Скажи мне, что ты придёшь завтра. Многозначительное молчание прерывается очередным порывом ветра. Пряди Кенни красивые, они слушаются ветер, следуя его направлению. Но глаза его стойкие, ледяные и обжигающие. Я вырываю тот длинный сорняк, откидывая его на тропинку. Обычно это значит отказ. Подросток напротив оставляет забор, разочарованно вздыхает. В голове есть то странное чувство, будто сейчас я сделал что-то хуже, чем просто отказался идти на бредовое собрание друзей. Маккормик оставляет между нами тихое прощание, и вновь скрывается за гнилой дверью. Почти стыдно. Путь продолжается в нагнетающей обстановке, никакое пасмурное небо больше не радует, а ветер лишь раздражает. Повсюду на деревьях кажутся высеченные капли тоски, и не ясно, где это правда символ, а где лишь трещины на стволах. Вид серьёзного лучшего друга, сменил настрой дороги хлеще какого-нибудь внезапного ливня. Такой выразительно сочувствующий взгляд настораживал. Однако, думать об этом остаётся бессмысленным, поэтому я решаю вспомнить цель своего выхода на улицу. Мать просила купить пару бутылок молока, а отец кроссворды с машинками. Я отдаю должное, запариваться о марках чужих авто на таком уровне, может лишь настоящий идиот. Но даже мысли об отце-неудачнике не задирают настроя вверх, оставляя на языке это странное «что-то не так». Почти единственный магазин на всё село, появляется на горизонте лишь через восемь минут. Одноэтажное здание работало круглосуточно, выручая подростков и взрослых в самые разные моменты. Забавно вспоминать, как однажды я с друзьями крал отсюда какое-то безвкусное печенье. Причём не ради перекуса, а ради самого факта, что мы уже совсем выросли. Прилавок встречает холодным воздухом, пропахшим продуктами. Ноги сами несут к нужному кисломолочному отделу, что из всего магазина был самым мелким. Виднеются морозные стенды.***
Я осознаю, что смотрю на молоко передо мной более двух минут, ничего не делая. Дёргаюсь, приходя в себя. За мной, судя по всему, в овощном отделе, слышны голоса. Среди знакомых тембров удаётся вызнать Кайла, Клайда и, кажется, Джимми. Последний подтверждает своё присутствие, рвано заикаясь. Голоса друзей казались непривычно обеспокоенными, особенно дрожал шёпот Клайда. Я оставляю так и не выбранное молоко, пододвигаясь ближе к стеллажу. Через толстый слой других продуктов сложно различить, о чём толкует группа. Моя спина движется к полке вплотную, дабы я смог услышать хоть что-то. Неаккуратное движение, и какой-то йогурт летит со стендов. Голоса сзади не реагируют, продолжая обсуждать что-то своё. В голове мелькает мысль наконец сдаться, с чем я мирюсь, направляясь обратно за молоком. Выбор происходит достаточно быстро, осталось найти кроссворд. Шагая к полкам с бумагами, я замечаю сгорбленную фигуру Клайда. Он выглядит необычно огорчённым, для своего характера ярого сангвиника. Из-за стеллажей с печеньем совсем скоро появляется Кайл, чьё лицо тоже заметно омрачено. Общий траур мне не ясен, от чего в голове крутятся подозрительные мысли. Ускоряюсь чтобы дойти до компании. Клайд замечает меня первым, его лик тут же становится более обеспокоенным, чем до этого. Дрожащая рука дёргает Брофловски, заставляя обернуться. Джимми реагирует вслед за всеми, отходя глубже в отдел печенья. Странный факт избегания моей персоны заставляет напрячься. Подхожу ближе к друзьям, дружелюбно всех приветствуя. — На вас лиц нет, умер кто? — Парни переглядываются. Неловко сглатываю, не совсем понимая ситуацию. — Ладно, извиняйте. Что случилось? Кайл загораживает друзей, делая вид, что выбирает себе кроссворд. Мне лучше других известно, что на самом деле он их ненавидит. — Стэн, — веснушчатая ладонь перебирает листья газет и журналов. — Мы выбираем подарок для… ну, Лео. Ты же помнишь, он свалился недавно с болезнью. Нет, не помню. Мои брови сами скептично выгибаются, я гляжу прямо в карие глаза напротив. Кто угодно в нашем селе лежал с температурой, и все живые. Бывало даже вытаскивали больных на улицу, пока предки не видят. Оправдание компании было настолько идиотским, что решаю промолчать. Кто из них вообще близко общается с Баттерсом? — 'Ке-ей, я понял. Ну, не прогадайте что ли? — Хватаю первый попавшийся кроссворд, скрываясь от подростков за кассой. Лишь там я вижу, что это совсем не издание про излюбленные отцом машины. Тру переносицу, тащить обратно этот позор не стану. Кассирша недовольно пялится исподлобья, портя моё настроение ещё больше. Подбираю пробитые товары, лишь на выходе понимая, что забыл попросить пакет.***
Сигарета еле удерживает своё пламя, медлительно тлея и оканчивая свою короткую, яркую жизнь. Мне не помнится, чья грешная душа подсадила меня на этот яд. Звенящее вдалеке птичье пение отвлекает от этой печальной картины. Рассвет вступает в свои права. Эта ночь принесла с собой очередной дождь. Яростные капли разрушили неготовые грядки в нашем огороде. Под моими кроссовками разукрашивается лужа. Тяжёлые облака облегчились, становясь светлее и больше похожими на вату с виду. Оттого виднеется солнце, медленно встающее, превращающее воду под ногами в маленькое небо. Сигарета погибает, сбрасывается на землю. В моей голове всё ещё гудят мысли о друзьях, что молчат и таят секреты. Я знаю, наши отношения с парнями действительно стали натянутыми последние пару месяцев. Но никогда мне не воображался такой холод от чужих мрачных лиц. Особенно неловко сейчас думать о Кайле, с кем наша дружба давно перешла на расстояние. Мы здороваемся на дороге, изредка вместе играем в денди, и то в компании. Мысли о нём, невольно заставляют задуматься об ещё одном моём друге. Кенни сегодня был сам не свой. Его как-будто созданное для улыбки лицо, отражало стойкость и серьёзность. Рядом сидящая на дереве птица взлетает, оставляя шум раскачавшихся листьев. Вместе с ним мне чудится та фраза Маккормика. Не думаешь прийти на этот раз? Думаю, Кенни, думаю. Ваши секреты не дают мне покоя, а капель на заборе я не видел с четырнадцати. Может мне и некомфортно среди отголосков прошлого, но сегодня днём я приду. Когда выкурю последнюю сигарету, и когда птица над ухом перестанет так раздражающе щебетать. Со стороны участка слышится скрип, вот чёрт. Мать имела странную привычку просыпаться раньше, чем просыпается всё остальное село. Звучат рваные шаги, хлюпающие из-за сырой земли. Они пробираются внутрь огорода, но моё сердце всё равно боязливо поджимается. Будет плохо, если она застанет меня в четыре утра. Женщина и так умудрялась находить несчастные окурки, что я спихивал на отца. К счастью, он идиот настолько, что искренне верил в то, что они буквально принадлежат ему. Я прижимаюсь к стенке спиной, безнадёжно портя свою футболку. В Селе Южном было очень мало зданий, где количество этажей превышало один. Наш дом не был исключением. Пару кривых шагов, видится окно ведущее в мою комнату. Именно через него я и выбрался во двор, оставляя открытым. Раз нога, два нога, и тело спускается в свою пещеру. Быстро стягиваю кроссовки, кидаю грязные подальше под кровать. Вот беда, на полу остались следы. В голову довольно скоро приходит решение проблемы. Ладони поднимают пыльный ковёр, перетаскивая прямо на сырые остатки земли. Теперь можно завалиться в кровать, надеясь, что днём я ещё не передумаю прийти на встречу.***
Утро начинается не с той ноги. Я со стоном сажусь, видя перед собой гнилую комнатушку. Эта пещера казалась мне ужасно одинокой и чужой, по крайней мере, последние несколько… недель? Наконец на полу видятся разбросанные вещи. Толстые картриджи, носки и порванные нотные партитуры. Доброе утро мне. Одеяло отодвигается, кровать останется не заправленной минимум до вечера. За окном больше не видится тех светлых облаков, красного неба. Всё вновь затянуто мутью, холодом и сыростью. Это радует. С кухни слышно телевизор. Оттуда же и трещит посуда. В пасмурную погоду семья тусуется дома, не желая мокнуть и промерзать на участке. Могу понять, но не разделяю скептичного настроя к такой поре. Когда гляжу в пол и не нахожу кроссовок, вспоминаю свои утренние похождения. День икс наступил неожиданно, выбивая былую самоуверенность из под ног. Как-будто больше и не хочется идти на этот бред, а с друзьями лучше сесть и поболтать с глазу на глаз. Но мир так не работает, и избегать эту проблему вечно - просто не получится. Натягиваю коричневую футболку, достаю кроссовки и проваливаю с комнаты. На кухне пахнет чем-то сладким, я тихо желаю доброго утра, мгновенно скрываясь за дверью. Перед смертью не наешься, а умываться мне неохота. Мама кричит из-за двери что-то о плохой погоде, мотивируя меня покинуть этот злосчастный дом быстрее. И снова за крутым поворотом показывается забор, всё такой же изрезанный и помятый. Там уже стоит Кенни, облокачиваясь на хлипкие доски и поедая яблоко. Киваю другу, подходя ближе. — Меня что ли так рано ждёшь? Подросток напротив хитро лыбится. — Тебя, кого ж ещё? Я был уверен, что ты, собственно говоря, — Он оглядывает меня с ног до головы. — Придёшь. Буш' яблоко? — Парень протягивает мне обкусанный фрукт, на что я вежливо отказываюсь. — Я не говорил, что иду сегодня на ваши разборки. Кенни в ответ снова давит рожу. — Стэн, у тебя на лице всё написано. Не парься, мы потопаем вместе. — Спорить с Маккормиком дальше действительно не имело смысла. Он был странно хорош в некоторых аспектах жизни. Многозначительно молчу, отводя взгляд. Подросток понимает всё без слов, выкидывая яблочный огрызок куда-то под ноги. — Пошли, примут как родного. Наш дуэт выдвигается, и я чувствую нарастающее напряжение. Кроссовки начинают промокать, но это ещё ничего, по сравнению с тем, что нас ждёт. Домик на дереве находился в лесной части посёлка, куда подростки сбредались довольно часто. На многих стволах там были повязаны ленточки, каждая значила что-то своё. Множество мест было помечено инициалами разных подростков. Я точно знаю, что когда-то мой отец вырезал для мамы сердце на дубе. Лесоучасток был самым промокшим. Капли холодной воды падали с листьев, а кроссовки леденели из-за высокой травы. Редкие тропинки были затоплены или загрязнены, я брезгливо обхожу широкие грязные лужи. Маккормик рядом не парится, шагая рваной обувью по почве. Невольно задумываюсь о том, что парень вполне живчик для своего образа жизни. С каждым пройденным метром его лицо теряет бывалое веселье, становится всё более серьёзным. Как-будто я вновь оказался во вчерашнем дне, когда он выразительно глядел мне в душу, выискивая там какие-то свои ответы.***
— Чел? Эй, Стэн! Очнись. — Замызганная ладонь маячит перед лицом. Я отшатываюсь, кроссовки скользят по траве. Мне почти удалось упасть, но меня вовремя схватил за руку Кенни. Парень выглядит обеспокоенным. — Ты в себя провалился на две минуты! Просто встал посреди дороги и стоишь. Думал уже, что не верну на нашу орбиту. — Прости. — Простил уже. Маккормик без лишних слов разворачивается. Его спина удаляется более стремительно, чем ранее, от чего кажется, что тот прибавил темп. Дабы поспеть за гонщиком, я тоже ускоряюсь, уже вскоре замечая знакомое величественное дерево. Это был самый большой и уверенный дуб в лесу, потому ребята и решили выбрать его своим пристанищем. Мы были ещё совсем малолетками, когда Клайд оббегал каждый двор, выкрикивая что-то о новой эре. Никто тогда и понятия не имел, что совсем скоро это будет означать возведение нашими родителями "Дворца" на дереве. Около корней дуба уже собирались подростки. Многие знакомые лица были огорчены, некоторые же безвольно опущены к земле. Компания собиралась из человек девяти, друзья и парочка не особо знакомых для меня ребят. Маккормик подбегает ближе к людям, сдержанно всех приветствуя. Я держусь за его спиной, ожидая, что он решит объявить о моём присутствии сам. Однако, этого не происходит. Клайд вновь первым замечает мою фигуру, как и вчера в магазине. С его стороны слышится тихое "ого", на которое быстро реагируют другие. Подобно Кенни, я скомкано здороваюсь. Особенно долго глаза мои задерживаются на Кайле, который не изволил даже сказать "привет" на этот раз. Не смею его в этом винить, отворачиваясь к более дружелюбно настроенным людям. Глаза замечают низкий силуэт. — Ого, вы даже Лео сюда приволокли? Кенни вопросительно выгибает бровь в ответ на мою реплику. — Так он же всегда приходит. Чего необычного-то? В моём котелке непроизвольно начинает собираться пазл, указывающий на явный обман. — Вчера я виделся с Кайлом в магазине. Он сказал, что Лео свалился с температурой, и откисает дома. — На мой довод глаза Кенни сужаются. Чужой взгляд почти неуловимо скользит по зажатой позе Брофловски у дуба. Клайд не выдерживает такой странной атмосферы, первым прерывая эту тихую дискуссию. — Мы перепутали вчера, не серчай. Этот-то, как раз-таки здоровый как бык. Глаза непроизвольно закатываются. — Да-м, скажите ещё, что вы Скотту покупали ваши подарочки. Никто не реагирует на моё колкое замечание. Скотта здесь нет. Я раздражённо отхожу от компании, облокачиваясь на ближайшую берёзу. Такая очевидная ложь лишь сильнее выводила из себя. Поднимается ветер, не успеваю отбежать от дерева. Листья берёзы удачно сбрасывают на меня все свои капли. Отлично, теперь я мокрый. Сбоку слышится смех Маккормика, что пальцем показывает на мою персону. Не сдерживаюсь, в ответ корчу ему рожу. Грязная футболка липнет к телу. Я уже представляю, как душу этой тряпкой своего лучшего друга. К счастью для этого идиота, в мои принципы не входит убивать товарищей. Из домика слышится копошение. Старые доски уже трещат. Смена погоды пагубно влияет на состояние нашего дворца, ступеньки завалены травой и камушками. С верхушки показывается Толкин, зазывающий всех подростков внутрь. Толпа поднимается, быстро рассаживаясь на привычные места. Лео сидит рядом с Кайлом, активно допытывая второго своим любопытством. Кенни садится между мной и Клайдом, дальше от всех стоит Джимми. За время пока я отсутствовал, здесь ничего не изменилось. На досках всё ещё развешены плакаты, где-то есть гирлянды с неровными звёздочками. Ковёр на котором мы сидим, всё такой же мягкий и синий. С отверстий для окон дует ветер, одинокие подоконники покрыты каплями. Невольно я погружаюсь в ту пору, когда нам всем было по тринадцать. Никто ничего не скрывал, а этот Домик был центром наших фантазий.***
Я замечаю, что-то не так. Как-будто здесь всегда должно было быть на человека больше. Один уголок пустует, но никто не встаёт и не садится туда. Тишину прерывает равномерный голос. — Парни, я думаю вы… — Выразительный взгляд Кайла останавливается на мне. Я всегда верил в то, что глаза - зеркало души. В случае Брофловски это наглядный пример. — … По крайней мере, многие из вас, знают о последних новостях. Подростки вокруг меня начинают перешёптываться, лица людей вновь наполнились странной серьёзностью. Я не понимаю, что происходит, но за грудью начинает чересчур активно щипать. Как-будто от слов Брофловски что-то действительно изменится. И я почти верю в это, когда замечаю тоскливое выражение лица Лео, что обычно всегда наивнее букашки. — Решение подтвердилось. Этот дуб будет снесён к чертям, вместе с нашим домом. Я выпал.***