В Лимбо время не идёт

— Знаешь, Дима, а я ведь всегда считал его псом, — Захаров поправил очки, колко усмехнувшись, пускай этого никак и не было видно внешне. — Кто ж знал, что этот детина воспринимает себя кошкой. Дмитрий Сеченов, на чьих коленях развалилось белое пушистое нечто с пробитой яблоком головой, неодобрительно прицокнул языком. — Я бы не сказал, что это кот, — произнёс он, с интересом рассматривая облик своего мальчика. — Хотя, без ушей и хвоста определить трудно. — А ты погладь, — ввернул  Захаров, облетая вокруг плеча друга. Форма маленького желейного объекта позволяла ему двигаться в любых направлениях. Постоянная обитательница здешнего мира — Блесна — передвигалась абсолютно также. — Кошки ведь могут мурлыкать. — Слушай, Харитон, будь так любезен, напомни мне, почему мы все втроём здесь застряли? — Сеченов недобро посмотрел на старого друга. — Твои попытки перевести разговор на нейтральную тему бесполезны. Сгусток полимера как будто потемнел: — Сам бы попробовал справляться с сознанием преступников, раз это так просто, Дима! Их фантазии и жажда насилия за гранью всякого понимания, а теперь представь, что эти самые люди получили всю информацию из моей головы. Полимерное существо проделало небольшой круг, как недовольно расхаживающий человек. — Они использовали мою личность, чтобы втереться к тебе и к нему в доверие! — маленький тёмный жгут, отделившийся от основной массы серого массива, едва коснулся пушистой круглой головы бессознательного Нечаева, как тут же отдёрнулся. — А этот дурной и поверил! Но ладно он, Дима, он то со мной и близко не общался. Но ты, неужели ты ничего не заподозрил? Сеченов опечаленно покачал головой, неохотно признав: — Я не думал, что это можешь быть не ты. Вернее... Не хотел так думать. — Не думал, не хотел, – вечно ты поёшь одну и ту же мантру, — если б мог, Харитон Радеонович развёл бы руками, — зато смотри, к чему нас привела твоя щепетильность. Сеченов не ответил ему и мрачно переключил внимание на лежащее прямо на нём создание. Нечаев здесь почти ничего не весил, поэтому Дмитрий не чувствовал совершенно никакого дискомфорта от того, что большая голова новой ипостаси его личного агента покоилась прямо на его животе. Именно в том месте, где совсем недавно располагалось отверстие от выстрела. Дмитрий Сеченов не злился на Сергея за то, что тот поверил чужим наветам, больше нет — в конце концов, сейчас он осознал, что слишком много вещей на Предприятии, да ещё и учитывая те действия, которые он совершал, показывали его далеко не с лучшей стороны, а Сергей, по его же упущению, не знал, почему он был вынужден так поступать. Как и не оправдывал себя в том, что пошёл на крайние меры и задействовал близняшек, определённо, в бесплодной попытке подавить бунт двух самых близких ему в прошлом людей. Но, на самом деле, он рассчитывал на такой исход уже в момент, когда отдал приказ; можно сказать, даже планировал свою физическую смерть... Хотя, всё могло пойти и по другому сценарию, согласно которому Серёжа распознал бы обман ХРАЗа и не восстал бы против него, но, к сожалению, этого не произошло. Зато теперь у Дмитрия есть возможность взять под контроль оба массива. Единственная проблема — ему не хочется сейчас этим заниматься. Дмитрий устало положил руку на голову Нечаева, мягко погладив её, стараясь не задеть мокрые от чёрной крови края раны вокруг яблока. Пока он лежит так и никуда не идёт, время в Лимбо стоит на паузе, и на данный момент это его последняя возможность хоть немного передохнуть. Сколько он уже нормально не спал? Вроде бы со вторника. Точно. Вот почему у него не было совершенно никаких сил объясняться с П-3. Он изводил себя конечными приготовлениями перед запуском Коллектива, и не считал необходимым в тот момент разбираться с Сергеем, что закончилось весьма плачевно. В конце концов, он отдал приказ близняшкам нейтрализовать Сергея, что фактически было одобрением самых жестоких мер пресечения, влекущих за собой устранение объекта. Забавно, и кто из них при таком раскладе тогда, спрашивается, был на нервах? Кто по-настоящему запутался? Да, без сомнений — они оба тогда не ведали, что творят. Действовали исходя из собственного взгляда на то, что правильно и необходимо. И оба закономерно оказались здесь. Или, вернее говоря, трое. Тёмная полимерная капля опустилась ниже. По её поверхности пошла небольшая рябь, когда она замерла, чуть было не коснувшись пушистой руки бывшего напарника. — Я один это чувствую? — спросил Захаров с недоумением, — такая сильная боль... Сложно описать. Как будто изнутри рвётся всё. — Это его, — Сеченов прижал круглую голову Сергея к своему животу, зарываясь пальцами в белый мех на его плечах, — вина и отчаянье, они мучают его. Нас занесло в его личное Лимбо, поэтому мы чувствуем отголоски его эмоций. Но наши он ощущает гораздо острее, ведь мы гости здесь. Нечаев, всё ещё пребывая в беспамятстве, рефлекторно обнимает Сеченова за талию. Тычется в живот, подобно слепому котёнку. Его руки нежные, они не сдавливают Сеченова, как вполне могли бы, учитывая их нечеловеческую силу. П-3 лишь всем телом будто невербально взывает к прощению, старясь убедиться, что человек в его объятиях все ещё жив. Он хочет этого так громко в своём безмолвном порыве, что у Дмитрия и Харитона почти закладывает уши. — Мой мальчик... — шепчет хрипло Дмитрий, закрывая отяжелевшие от усталости веки и продолжая гладить П-3 по холке, — Я не виню тебя. Нечаев его не слышит, но наверняка ощущает его присутствие и чувствует ласку, потому что в ответ на чуткие слова Сеченова начинает совершенно неожиданно... мурчать. Прямо по-настоящему мурлыкать, как самый что ни на есть обыкновенный кот! Дмитрий с Харитоном удивленно переглядываются. — И правда кошка, — наконец изрекает Сеченов, кривя уголок губ в печальной улыбке. — Это хорошо. Значит, перенесёт потерю хозяина, — добавляет Захаров, казалось бы, с целью задеть, но нет. В его голосе послышалось что-то крайне уязвимое, — Муся моя вон, перенесла... Дмитрий поглядел на парящий в воздухе полимерный массив, безрадостно поправив: — Перенесла, потому что тоже оказалась в Лимбо. Захаров смолчал, не став комментировать замечание друга, вместо этого вслушавшись в утробное урчание человекокота, такое знакомое и приятное для него. Сергей никогда не напоминал ему кошек, этих прелестных и грациозных созданий, но почему именно теперь Захаров не может ассоциировать его ни с кем, кроме представителей семейства кошачьих? — Хочешь погладить? — вдруг спрашивает Сеченов, понимающе вздыхая. — Он очень тёплый. Захаров же колеблется. В каком-то смысле, даже опасается полноценно дотронуться до Сергея. Он ведь слышал всё, о чём они разговаривали во время задания, как делили на двоих страхи и краткие моменты радости. Так странно... Вроде как не он в итоге использовал Серёжу, не он пытался с ним подружиться, и уж тем более не он причинил ему боль, но... Он иррационально чувствовал себя предателем. Отчего ему казалось, что он не имел никакого права прикасаться к этому человеку. — Не стоит переживать, Харитон, пока спит, он всё равно ничего не запомнит, — напоминает ему Сеченов об особенностях здешнего мира, — Это твой единственный шанс. Харитон Радеонович может быть и ответил бы Сеченову нечто язвительное, но решил этого не делать. Его нынешнее тело, в виде маленького тёмного комка, каплей упало на сгиб Нечаевского плеча, и спряталось в шерсти возле ключицы, всей своей поверхностю осязая исходящее от спящего спецагента тепло и вибрацию. Крохотные полимерные отростки аккуратно погладили по ощущениям мускулистую даже под покровом плотной шкуры шею, когда Дмитрий с сожалением заметил: — Скоро сюда явится Блесна. Захаров понимал, к чему это он: им нужно было уходить. Скорее всего, после пробуждения, Нечаев займётся поиском выхода из Лимбо, а Екатерина поможет ему в этом. У них тоже есть возможность уйти, но только в том случае, если Сергей отыщет выход отсюда. Но только вот как Нечаевы будут общаться, если как минимум один из них — это антропоморфный кот без ушей и рта? Ответ приходит, как не удивительно, от Димы — тот наклоняется к голове Сергея и бережно целует пушистое существо в то место, где, по-идее, должен находиться лоб. Это выглядит слишком интимно и трепетно, чтобы на это смотреть, но Захаров, впервые увидев настолько искреннее проявление чувств своего близкого друга к личному агенту, абсолютно растерялся. Мгновение спустя, вместо существа без явных опознавательных знаков на Сеченове разлёгся майор Нечаев собственной персоной. Абсолютно такой же, как и в реальности. А Сеченов, что-то неслышно произнёся в макушку тому, разнял с удивительной легкостью обвивающие кольцом его тело крепкие руки, и, как истинную спящую красавицу, переложил П-3 на спину. — Я отправляюсь, Харитон. Массив не ждёт. Если хочешь, можешь пойти со мной, или же... Помоги ему выбраться отсюда. Не стоит говорить, что Захаров выбрал последнее, хотя и выполнял пожелание друга в своей поистине своеобразной манере.