И после жизни

То, что когда-то он будет держать в руках голову Какузу, отделенную от тела, с лицом, застывшим с выражением ужаса, не видилось ему даже в самых страшных снах. Нет, конечно, он много раз грозился старому казначею эту часть тела оторвать, но что бы так, всерьёз, — никогда. Это просто особый вид коммуникации, что-то типа: «Эй, ты такой сильный и клёвый, дай-ка я оторву тебе бошку. С любовью, Хидан». Угрозы парня Какузу воспринимал почти как любовное признание — больной на голову, фанатичный и стыдливый напарник вряд ли смог выдавить из себя чувственное, горячее признание. Да и станет ли действительно желающий тебе зла человек после таких слов тянуться, вставая на цыпочки, к твоему лбу, чтобы в очередной раз испачканными в крови губами мазануть по коже с какой-то сюрреалистичной мягкостью? Да вряд ли. Иногда во время миссий, когда в очередной раз несогласный со всем этим миром, его устройством, населением и порядками Хидан топал ногами, как ребёнок, и требовал «совершенно заслуженного отдыха», ибо «чёрт тебя дери, Какузу, старый ты козёл, мы прошли уже сотню миль, наверно, а твои старые кости уже того гляди затрещат», и он, «старый козёл», действительно устраивал привал, Какузу часто думал о том, как этот праведный мир мог докатиться до того, что закалённый всеми жизнями убийца будет выполнять требования малолетнего придурка. Хидан распинается, болтает о том, что «сама главная сучка — Вселенная — предопределила их тёплые отношения». Какузу кивает, подтверждая, что, разумеется, первая встреча — кровавая бойня — в которой один потерял сердце, а второй засомневался в собственном бессмертии — самое то начало для прекрасной совместной жизни. Их первый поцелуй - история совсем не для слабонервных. Хиданова голова, катившаяся к его ногам после удара противника, вряд ли могла быть названа самой красивой вещью на земле. Но именно в тот момент мужчина понял, что в этом моменте, в этой голове, неприлично громко матерившей окружающих, в этих громилах-противниках - в этом заключается вся прелесть их с Хиданом отношений. Губы оторванной головы удивлённо изгибаются, ощущая на себе поцелуи Какузу. А процесс пришивания головы кажется слишком долгим для двух жаждущих близости мужчин. Мягкие прикосновения, щемящая душу нежность - слишком хорошо для отступников, слишком плохо для обычных людей... Сейчас, наблюдая за огненным шаром, летящим в его сторону и пожирающим всё на своём пути, Хидан думает, что готов умереть сейчас, рядом с трупом Какузу, держа его голову в руках. - Потому что на том свете мы обязательно встретимся, - клянётся Хидан, мысленно разрывая связь с Джашином.