Часть 2. Глава 8. "Бедные, несчастные души"
10 апреля 2024 г. в 22:57
Я самовольно покинула школу. Сбежала, вымолив у ребят обещание прикрыть меня. Поначалу они выспрашивали меня, Люцифер даже выхватил бумаги, но вдруг встретил с моей стороны неожиданную агрессию. Это заставило всех поутихнуть с расспросами. Я так и не сказала о причине моего прогула.
Я должна была это видеть. Я должна была увидеть, как ему будет вынесен вердикт. И тогда душа моя будет спокойна…
В зале суда уже было много людей. Юристы, секретари, люди в форме, что должны были следить за порядком, просто те, кто наблюдали за делом, несколько журналистов. Они что-то обсуждали, обе стороны согласовывали последние аргументы и линии.
Я сидела на подоконнике у открытого окна. Занавески, что висели на окнах чуть приподнимались от легкого ветерка. В городе стояла ужасная жара, работали вентиляторы.
Больше года прошло с моей смерти, а я уже и позабыла некоторые вещи, что раньше казались мне простым бытом.
Меня никто не видел. Для всех присутствующих я была призраком.
Вдруг двери открылись и в зал суда в сопровождении адвоката вошёл папа. Я невольно соскочила с подоконника. В горле сжался ком.
Он изменился. Будто постарел на несколько лет. Глаза его казались мне пустыми, будто его жизнь уже не волновала. И здесь он был лишь ради меня…
Следом за ним вошёл и Генри. На глаза мне навернулись слёзы. Постарел ли он? Не знаю. Но то что жизнь оставила на его сердце глубокий шрам, я видела отчётливо. Будто сердце его обросло чем-то непробиваемым, чем-то, что защитит остатки того что ещё билось внутри.
Вдруг все стали рассаживаться. В зал вошли присяжные, заняв свои места. Папа о чем-то договорил с прокурором, и они тоже заняли свои места.
Открылся ещё один проход и двое конвоиров ввели в зал его… Того, кто измучил меня и лишил жизни. А после… После надругался над телом…
Я вмиг почувствовала, как зал наполнился тошнотворным запахом гнили, а воздух будто стал прохладнее.
«Это не смерть… Смерть пахнет не так…» — отчего-то пронеслось в голове.
В голове что-то зашумело, у меня закружилась голова. К груди подступали необъяснимые чувства тревоги и истерики.
Я должна была это выдержать. Я выдержу. Он убил меня. Убил.
Убил!
Убил…
Сзади меня открылась дверь. Вышел судья. А за ним…
За ним стояла моя мама…
Следом за ней в зал вошли ещё несколько ангелов и встали около присяжных. Лица всех были спокойны.
Внутренне я выдохнула. Теперь я точно буду отомщена!
Я невольно встретилась с ней взглядом и тут её лицо переменилось, озарившись злым недоумением из-за моего присутствия.
Я растерянно улыбнулась и села обратно на подоконник.
— Встать! Суд идёт!
Раздался звонкий стук судейского молотка.
И затем началось самое скучное, подробнейшее… И мучительное действие…
-… 25 мая прошлого года около 8 вечера мисс Фрайзер после выпускного экзамена отправилась на празднование окончания учёбы. Её проводил отец, мистер Фрайзер, что в это время был дома со своими друзьями. Он видел дочь в последний раз в тот день. Примерно в 20:15 сосед покойной вышел на прогулку с собакой и увидел, как к девушке подъехал серо-зеленый пикап. Далее, как было установлено следствием, обвиняемый, мистер Озер Пэтвик, попытался уговорить девушку сесть в машину под предлогом подвезти, но та отказалась. Тогда он вышел из машины и напал на неё, ударив по голове и силой посадил к себе в машину. После он отвёз её на место убийства, где две недели подвергал серьезным пыткам, в ходе которых мисс Фрайзер погибла. Также следствием было установлено, что смерть произошла от заражения крови. Я прошу присяжных отметить для себя, что перед каждой пыткой мисс Фрайзер получала большую дозу адреналина. После её смерти обвиняемый спрятал труп в лесополосе и неоднократно возвращался к нему с целью изнасилования. Машина, на которой была похищена мисс Фрайзер обвиняемому не принадлежит, она была им угнана. В ней, а также на теле жертвы были найдены биологические следы обвиняемого. Тело же было найдено случайным прохожим, что выгуливал собаку в тех местах. Теперь я попрошу вывести на экран все улики и доказательства со стороны обвинения. Заранее хочу предупредить о жестокости дальнейших кадров, которые могут шокировать.
По залу, пока прокурор объяснял суть дела, то и дело ходили шепотки и эмоциональные вздохи.
На экране показалось оно… Моё тело…
Зал ахнул.
Папа не смотрел, опустив глаза. Но Генри… Я видела, как сжались его челюсти. Я видела, как покраснели глаза, наполнившись гневом и бессилием. Они винили себя. Оба. По-разному. Но винили…
Я перевела взгляд на маму. Она не смотрела. Не могла? Боялась?.. Я впервые за всё время видела её такой безразличной.
Я вновь взглянула на кадры. Губы мои задрожали. Рука снова заныла, а живот скрутило, будто там вновь была открытая рана.
На стол судьи и присяжным выдавались копии документов.
Затем выступала сторона защиты, что давила линию невменяемости и душевной болезни.
«Он был вменяем… Он был вменяем!!!» — невольно пронеслось у меня в голове.
Затем линия обвинения добавила историю о расхищении моей могилы, на это снова защита парировала сумасшествием.
Затем выслушивали свидетелей. Я снова видела Алека, что будто волновался, отвечая перед судом. Спрашивали папу. Ещё несколько людей…
В ходе суда я узнала, что я стала последней жертвой. Шестнадцатой…
Когда стали опрашивать его…
— Мистер Пэтвик, вы можете назвать причину, по которой вами была убита Аврора Фрайзер, ваша последняя жертва?
— Она идеально подходила.
— Подходила для чего?
— А вы не знаете?..
— Мистер Пэтвик, боюсь, в этом зале никто не знает. Будьте добры отвечать прямо.
— Ну, как же! Для зеркала!!! Для хранения!!! — невольно подскочил он.
Я невольно шарахнулась, отойдя на шаг.
— Мистер Пэтвик, прошу вас, успокойтесь. Продолжайте.
«Для зеркала… Какого… О, Шепфа… "
— Она ничего не знает!!! Но обязательно скоро поймёт!!! Она сохранит и выпустит самое главное!!! Она такая красивая!!! Красивая!!! — стал биться в истерике он, отчего его стали держать охранники. — ОН ИДЁТ!!! ТЫ СЛЫШИШЬ, КУКОЛКА?! ОН ИДЁТ!!!
Меня затрясло мелкой дрожью. Я ничего не понимала. Я увидела, как папа замер, закрыв лицо ладонями. Это было пыткой. Пыткой хуже, чем испытала так давно я.
Мама оставалась всё такой же, кажется, безучастной.
Я продолжала дрожать, глотая слезы и наблюдая как уводят моего убийцу. Заседание с этого момента продолжалось без него.
Ещё около двух часов продолжалось разбирательство, вызов свидетелей, разбор доказательств вины и ответа защиты.
Всё это время я наблюдала, как периодически мама и другие ангелы что-то шептали на ухо судье и присяжным.
Затем объявили перерыв. Судья и присяжные покинули зал. Я подошла вдруг к папе и села у его ног, положив голову ему на колени.
— Всё будет хорошо… — тихонько проговорила я ему.
Он не чувствовал, но я вдруг подняла голову и рукой коснулась его сердца.
— Всё будет так, как надо. Всё станет понятно… Я люблю тебя…
Я вдруг почувствовала, как он свободнее выдохнул и поднял глаза.
«Получается… Так вот как это работает… "
Я осталась сидеть у его ног, когда перерыв окончился и все вернулись.
Поднялась женщина в возрасте, взволнованная, с глазами на мокром месте.
— Присяжные готовы дать ответ.
Все замерли.
— Не виновен.
По залу пронеслось волна негодования. Я не верила…
— Подсудимый не владеет собой и имеет психические отклонения. Присяжные настаивают на снятии обвинений и определения в психиатрическую лечебницу тюремного типа.
В зале поднялся шум. Сердце моё колотилось, готовое выпрыгнуть из груди.
«Нет… Нет! Это просто присяжные!!! Они не понимают!!! Около судьи мама!!! Она не даст! Не позволит!!!»
К горлу подступил ком.
Судья ударил молотком, призывая присутствующих замолчать.
— Прошу тишины!!!
Все понемногу успокоились.
— Суд ознакомился со всеми деталями дела и также готов вынести решение по делу Авроры Фрайзер. Итак, вердикт суда — не виновен. Обвинения судом снимаются, подсудимый отправляется в психиатрическую лечебницу до состояния ремиссии. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Удар молотка. Судья поднялся, покидая зал.
Всё стихло. Зал шумел, начался галдеж, выкрики, недовольство.
Я этого не слышала. Что-то умерло. Я подняла глаза на маму.
«Ты не могла… Зачем.? За что?..»
Она встретилась со мной глазами и сразу их отвела, также покидая зал.
Я сидела на полу, не веря в произошедшее.
«Не виновен… "
Я почувствовала, как затряслись губы, а тело забила мелкая дрожь.
В эту секунду из зала вылетел Генри, вырвав меня из потока мыслей.
* * *
Он стоял в пустом коридоре, жадно глотая что-то из фляжки дрожащими руками.
Он пил… И пил давно. Теперь я это поняла. Поняла по его белому лицу и синякам под глазами. И, возможно, будет пить дальше…
Лучше него не было никого. В нём было столько жизни, амбиций и потенциала… Он уже строил успешно военную карьеру. И добился бы в ней высот.
А теперь… Теперь всё шло прахом… [1]
Я стояла перед большии зеркалом в пустом холле, глядя на Генри через него.
Я стиснула зубы, сдерживая слезы, что пеленой стояли под глазами.
Он поднес к губам в очередной раз фляжку и замер, краем глаза заметив…
Он видел… Он видел меня…
Я закусила край губы и вымученно улыбнулась, оттянув руку назад.
Он видел. Я видела.
Глаза его покраснели следом, лицо побелело. Он смотрел, боясь оторвать глаза.
Медленно он стал подходить, поравнявшись со мной.
В зеркале стояли мы. Рядом. Будто также было и наяву. Я на секунду стиснула зубы и улыбнулась нежнее и ярче, глядя в его глаза сквозь зеркало. По щекам моим градинами текли слёзы.
Я хотела кричать. Кричать, что люблю его! Что я жива!!!
Я БЫЛА ЗДЕСЬ!!! Я ЖИВА!!!
Он вдруг сглотнул и, не отрывая взгляда от зеркала, потянул руку и…
Он коснулся меня…
Мы оба вздрогнули, боясь отвести глаза.
Улыбка сошла с моего лица и я всхлипнула, сжав его руку. Он сжал мою.
Его рука… Большая, теплая…
Как я скучала по нему…
Я пересилила себя и снова улыбнулась ему.
— Я люблю тебя… — невольно вырвалось.
Он не услышал. Но он понял. Я видела как его губы тронула горькая улыбка.
— Я всегда буду любить тебя… — ответом услышала я.
Я закусила губу и замотала головой.
«Нет… Пожалуйста… Живи… Милый мой… Любимый мой!!!»
Он понял. Он понял, я знала это.
Я коснулась губами своих пальцев и послала совсем невесомый воздушный поцелуй.
Он сглотнул, и я почувствовала, что рука его сжала мою сильнее, а лицо его побелело. Глаза его вдруг закрылись, и он рухнул на пол, потеряв сознание.
Я обернулась, кусая губы.
Наваждение прошло…
Двери зала открылись и показались люди. Кто-то сразу кинулся к нему, приводя в чувства.
Я тихонько отошла от зеркала, больше не в силах сдерживаться. Плечи мои затряслись. Я рыдала. Рыдала, смотря на него. Как он открыл глаза и вновь взглянул в зеркало. Но меня не было… Больше никогда не будет…
Не будет той любви. Той семьи. Больше никогда мы не коснемся друг друга.
Я умерла. Меня больше нет…
Он убил меня.
Убил.
Лишил всего… Лишил жизни троих. И не понесёт наказания.
* * *
Я не помнила, как вернулась в школу. Вечер был в разгаре, день заканчивался, но солнце было ещё высоко.
Никого из знакомых я не встретила по пути. А может быть просто не заметила. Заканчивались уроки, близился ужин.
Вновь выпросив порцию еды на кухне, я отправилась на чердак.
Всё было как в тумане. Я не помню говорила ли я о чем-то с Бонтом. Помнила лишь, что он тронул меня за руку, сев рядом.
— У тебя что-то случилось… — констатировал он факт.
— Я умерла.
Я смогла выдавить лишь это и закрыла лицо ладонями, всхлипнув.
Он молчал. Молчал, не вмешиваясь в моё пространство, тогда как из моих уст рекой потекли слова.
Я рассказала. Всё рассказала. О жизни, о своей смерти, о папе, о женихе, о своём убийце, о том, как оказалась здесь и… О суде…
В эту секунду внутри меня вновь что-то оборвалось. Я стиснула зубы.
— Прости, мне надо идти. — быстро я вытерла слёзы.
Бонт вдруг поймал мою руку, будто почуял мой порыв.
— Не надо… Ты задумала очень нехорошую вещь, ты пожалеешь о ней.
— И пусть. — я поднялась. — Это всё уже не важно.
— Аврора!
Я остановилась у выхода, обернувшись к нему.
— Мир жесток, Бонт. И теперь, вероятнее всего, тебе придется как-то выбираться самому. Прости меня. Но иначе я не могу.
Я ушла. Ушла, зная к кому направлюсь. Рискуя всем. Но это было неважно.
* * *
Меня накрыло этой волной. Волной отчаяния и уныния. Я сдалась, но перед своей погибелью желала ярко вспыхнуть, окропляя своим горем всех вокруг.
Я осталась одна. И в этом одиночестве решилась на эту глупость. Решение моë диктовалось лишь бурей эмоций и тотальной истерикой. И помочь могла лишь она. Лишь она не отказала бы…
Ослепленная и глухая я шла на свою погибель. И спасти меня уже бы никто не смог.
Тело била мелкая дрожь, когда я остановилась перед огромной дверью дома, что проектировал, наверное, сам Дали.
Из-за спертого воздуха, что наполнял Ад, легкие мои не могли раскрыться в полной мере. Но я спускалась ниже. Туда, где кожу холодил северный порыв. Пахло серой и даже тусклое красное солнце сюда добиралось с трудом.
Вот я и оказалась почти на самом дне, придавленная шквалом отчаяния…
— Дееееетка! — пропел теперь уже знакомый мне голос. — О, я совсем не ждала тебя! Проходи, проходи! Не робей! [2]
За плечи меня бережно приобняли теплые и заботливые руки демоницы. Вид мой говорил сам за себя. Иначе я бы к ней не пришла…
— Мара, мне…
— Нет-нет-нет! — проворковала она. — Я сама!
Я ожидала увидеть поместье или дом, но… Вместо этого я оказалась на относительно уютной и обжитой кухне, наполненной разными интересными вещицами, напоминавшими ведьминские приспособления. В пучках под потолком сохли травы, над большим круглым столом висела лампа.
Мара зажгла огонь, ставя на него чайник.
— Моя несчастная малышка… Дай угадаю, несчастная любовь?..
Я усмехнулась, будто Мара обидела меня этой догадкой.
— Нет?! — в восторге обошла она меня. — Что ж, поведай мне!
— Я умерла. И тот, чьи руки залиты моей кровью, оправдан. Но он должен заплатить за мою жизнь. И, кто его оправдал… — я сглотнула. — Должны понять, что свершили ошибку…
Повисла пауза. Засвистел чайник. Я услышала низкий грудной смех демоницы.
— И правда… За всё нужно платить… Но готова ли ты сама оплатить то, чего хочешь? — вкрадчиво спросила она, заглянув мне в глаза.
— Я оплачу.
Она рассмеялась громко, заливисто и хлопнула в ладоши.
— Так ты поможешь мне? — с надеждой взглянула я на неё.
— Милая моя птичка! Для того я и существую, чтобы дать приют любой потерянной душе! Вроде тебя! — ущипнула она меня за щеку ласково.
Она ворковала надо мной, успокаивая. Но где-то в глубине я знала, что это уловки.
— Ооо, я знаю этот взгляд, крошка. Не бойся ничего! — сжала она мою ладонь, уходя к стеллажам и что-то с них стала доставать. — Я знаю, как много обо мне ходит всяких небывалых слухов! Будто я ведьма, что только и жаждет тебя поглотить! — болтала она, доставая предметы мне до сих пор неизвестные. — Да только немногие знают, что в некоторых вещах помочь могу лишь я!
— Вы не отдадите меня Сатане?
Она обернулась и снова рассмеялась, продолжив поиски.
— Какая глупость! Прихоти его меня не волнуют! Ты пришла ко мне вот так, доверившись, а я это доверие предам? Нет, нет, милая! Здесь был целый сад роз, что рыдали о любви и каждую я спасла! Да, это имеет определенную цену, но мы точно договоримся с тобой, птичка! — выставила она на стол что-то.
Я почувствовала, как меня снова стала бить мелкая дрожь.
— А душа твоя наконец успокоится и забудет то, чего знать больше не должна! Да и кому нужна эта душа здесь! Когда ты бессмертен! А может мы и встретимся с тобой, когда ты примешь сторону, моя милая… Всего лишь душа, детка… Чистая формальность!
Я сглотнула.
«Душа… Так вот какова цена».
Я нервно хохотнула.
— Но в чем толк упокоенной души, если она мне не будет принадлежать?
— А ты думаешь, отделавшись от души, она не перестанет тебя терзать?.. Ну, хватит болтать! У меня не так много времени, дорогуша! Если ты не согласна, то. — она стала убирать предметы со стола.
— Нет, стой! — тронула я её за руку.
— Делай выбор.
— Я… Я согласна…
— Тогда подпиши. — шепнула она мне какой-то документ.
Мне показалось, что документ озарился светом. Светом, что был чужд этому месту. Готова поклясться, я слышала пение ангелов. Казалось, сам Шепфа был свидетелем этой сделки. Сглотнув, дрожащей рукой я подписала документ, чернила в котором тут же засветились.
— Да будет по слову по-твоему. — услышала я низкий шепот своей губительницы и благодетельницы.
В ту же секунду каждая вена на моём теле засветилась золотом. Я светилась. Чем-то теплым и живым. И это тепло и жизнь уходили из меня, поднимаясь к небесам.
Щелчок.
Свет погас. В руках Мары лежала фигурная колба, что светилась золотом.
В ту же секунду воздух покинул мои лёгкие, а тело пронзила боль. Я хотела закричать, но не смогла.
Всё исчезло вмиг, оставив меня в блаженной темноте.
* * *
Я открыла глаза, усилием воли поборов крик боли.
Боль. Мне больно. Невыносимо больно. Больнее, чем было. Так больно не бывает… Не может быть такой боли…
Я лежала, глядя в потолок, и не могла поверить.
Не может быть так больно. Такую боль невозможно пережить… Поэтому я умерла…
Я повернула голову к окну. Солнце почти зашло за горизонт.
«Пора… " [3]
Усилием воли и остатков сил я поднялась с постели и заглянула в зеркало.
«Это ты, Аврора. Это твой истинный облик… "
Без него задуманное было бы невозможно. Рубин был вытащен из тайника. С ним стало больнее. Тяжелее, будто я погрузилась на самую глубину, где не было ни одного луча солнца.
Я с трудом подошла к шкафчику и достала оттуда пуанты, что дарила мама.
Держа их за ленты правой рукой, я вышла из комнаты.
Я шла по пустым коридорам школы. Медленно, прикладывая усилия.
«Это ничего… Совсем мелочь…»
Моё тело разрывала боль. Я продолжала идти.
Внизу показались первые ученики, что выходили с занятий. Многие вздрагивали и шарахались.
Я шла. Упорно, достигая своей цели…
* * *
Дверь в столовую, где должен был начаться ужин открылась, и по ней пронесся общий вздох.
Перед всеми, прямо напротив Ребекки стояла она.
Она, в чьём теле больше не было жизни.
Алое порванное платье и растрепанная прическа. Сломанная жемчужная заколка, что запуталась в рыжих волосах.
Голубой глаз. И левый глаз, белок которого был от давнего удара залит кровью, окрасившись в алый.
Кисть левой руки отсутствовала. Ампутированный край покрылся гнилью.
Шею и грудь покрывали гематомы.
На спине две глубокие колотые раны.
Правая лодыжка вывернута и безвольно тянулась следом за своей хозяйкой.
На животе кровавое пятно. И, кажется, лишь платье поддерживало и скрывало то, что когда-то делала кожа.
Рот зашит гнилой ниткой. Лишь два стежка были разрезаны. На плече висели пуанты.
Она взяла стакан с ближайшего стола в полной тишине и поднесла к разрезанным стежкам. Остатком второй руки она с трудом разлмкнула отверстие во рту, заливая воду. Та потекла, лишь на мгновение облегчая состояние.
Подняв стакан, она взглянула на мать. Под платьем, в районе живота что-то засветилось алым.
Стакан ударился об пол, разбиваясь на сотни осколков. И в эту секунду с потолка полился дождь. Дождь бумаг. Дождь вердиктов.
«Не виновен».
Она шла к ней. И струйка крови тянулась следом, пока все хватали листы, открывая для себя тайну.
* * *
Я шла к ней. Она не видела. Не смотрела. И оправдала.
Я шла, сжимая зубы от боли. От боли, с которой не сравнится всё то, что я несла на себе.
Её лицо. Так близко к моему.
«Ну, так смотри теперь. Смотри. И запечатли меня. Я умерла, мама. Умерла. Вот так умерла. Вот что от меня осталось. Смотри. Запоминай. Гнилое тело. И душа. Душа, что никогда теперь не найдёт покой.»
К её ногам полетели пуанты.
Я не чувствовала. Больше ничего.
Это был не покой. Это была пустота.
Медленно развернувшись, я потянулась к выходу. Моё тело потянулось тяжело следом. Испуганные шепот и причитания, сотни взглядов.
Пусть смотрят. Пусть знают, как выглядит смерть…
* * *
Я стояла перед зеркалом в холле, в очередной раз оглядывая себя.
Хотелось в таком виде лишь одного — лечь в могилу и уснуть навсегда.
Внутри меня что-то запульсировало. И это было не сердце…
— Аврора… — услышала я испуганный знакомый голосок.
Около меня стояла Мими с глазами на мокром месте, не решаясь тронуть меня.
Чуть поодаль стояли Ади и Сэми.
— Тебе… Нехорошо, ты… — робко стала она говорить со мной.
Я начала смеяться, но с зашитым ртом это было тяжело. Резким движением я сорвала остатки нитки, разрывая плоть.
Сэми сглотнул и подошёл ко мне следом.
— Тебе надо ко врачу. Давай, пойдем. — протянул он мне руку, чуть коснувшись плеча.
— Не трогай меня!!! — прошипела я не своим голосом.
— Тебя доканает этот рубин, идиотка! — воскликнул Ади.
— Закрой рот… — процедила я, чувствуя, как сверкнули мои глаза.
Ади, ахнул, отпрянув на шаг.
— Аврора… Тише… У тебя шок… Подожди, давай. — меня вновь осторожно взял за плечи Сэми.
Я вдруг дернулась и ногтями впилась в руки ангела и оттолкнула.
— Отойдите от меня. И больше не смейте подходить. И если кто-то ещё хоть раз притронется ко мне, я перегрызу глотку! — шипела я.
Ребята молчали, пораженные моей реакцией.
Медленно отвернувшись от них, я запустила пальцы в зеркало, как в воду и засмеялась.
— Я иду к тебе… Ты ведь так ждал меня.
— Аврора! — услышала я вскрик Мими.
Но в ту же секунду зеркальные воды поглотили меня, забирая себе.
* * *
В коридорах психиатрической лечебницы уже было темно. Поступивший сегодня Озер Пэтвик сидел у себя на постели, чуть раскачиваясь и глядя как в окне медленно поднялась Луна.
Поднялась и… Погасла… [4]
С той стороны послышался лязг открывшейся металлической решетки. Из темноты показались два огонька — голубой и алый.
— Ты ждал меня? — пропел голосок у самого его уха.
Он дернулся в испуге.
— Тебя не должно быть здесь!
— Сюрприиииз!
Глаза погасли.
— Пора и тебе преобразиться. — послышался её голос над самым ухом.
— Мы уже готовы.
— Мы готовы.
— Готовы.
— Мы готовы!
Голоса раздавались эхом. Его окружили силуэты шестнадцати девушек, каждая из которых была украшена увечием.
— Вас нет… Вас нет!!!
— Потому что здесь только я… — послышалось за спиной.
Он увидел её. Белую, с гниющими губами. Глаза её светились, глядя прямо в душу.
— Нет… Неееет!!! — он сорвался с месте, скрываясь в темноте.
— Куда же ты? — вновь проворковал голос над ухом. — Ты не всё рассмотрел.
Над ней зажегся свет.
— Ты забыл своей куколке вернуть руку. Я не могу без руки… Я не могу без руки… Я не могу без руки.
Губы её не шевелились, а голос эхом раздавался в голове.
Он вновь попятился, убегая в пустоту, но вновь наткнулся на неё.
— ГДЕ МОЯ РУКА?! ТЫ ОБЕЩАЛ! ГДЕ МОЯ КОЖА! ВЕРНИ МНЕ ИХ!!! ВЕРНИ!!!
— Оставь меня!!!
Наступила тишина. На небе взошла Луна. Красная Луна, окрашивая всё вокруг себя кровью.
— Ты убил её. Убил Луну… Где её серебрянный блеск?..
— Тебя нет!!!
— Я здесь. Прямо в твоей голове.
Он открыл глаза. Перед ним было её лицо. Её убитое лицо.
— Я заберу тебя с собой! — пропела она. — И ТЫ ДО СКОНЧАНИЯ ВЕКОВ БУДЕШЬ МОЙ! МОЙ! ТЫ НЕ ЗАБУДЕШЬ МОЁ ЛИЦО!!! УБИЙЦА!!! СМОТРИ НА МЕНЯ!!! СМОТРИ!!! Я МЕРТВА! Я ГНИЮ!
— Нет!!! Оставь меня!!!
— СМОТРИ НА МЕНЯ!!!
— НЕЕЕЕТ!!!
Он рвал веки пальцами, выкалывая белки ногтями.
— Оставь меня!!! Уходи!!! Я не вижу тебя!!! Я больше никогда тебя не увижу!!!
— Мы видим тебя…
— Мы тебя видим…
— Ты наш…
— Ты пойдешь за нами…
Будто птицы раздавались девичьи голоса.
— Неееет!!!
Луна взошла на небе, вновь окрасившись серебром. Но он этого больше не увидит.
— Быстро!!! Сюда!!!
— Господи Боже… Он убил себя…
В палате появился дежурный врач и несколько санитаров.
На постели лежало тело Озера Пэтвика. Лицо его было залито кровью от вырванных глаз.
— Пульс ещё есть!
«Скоро не будет… "
Из темноты угла сверкнули два глаза. Голубой и алый. Сверкнули и исчезли в темноте.
_____________
Сколько лет тебе, мой странник
Если ты сгубил всех дев
Ты придёшь к ней утром ранним
О своей любви пропев
Спишь бездыханно
Нагрянет нежданно
Охотник судьбы твоей
Спи, наслаждайся
С судьбою прощайся
С судьбою последних дней
____________
[1] — Mercuzio Pianist «Love Waltz»
[2] — L'Orchestra Numerique «Poor unfortunate souls»
[3] — polnalubvi «Дикий райский сад»
[4] — Kings&Creatures «The Haxan»
{ТИТРЫ} — polnalubvi «Спящая красавица»