***
— Серый! — дверь кабинета с грохотом распахнулась. Разумовский нервно подскочил, оторвавшись от компьютера, и уставился на входящего Олега. Хотя, входящего — сильно сказано. В своём нынешнем состоянии Волков походил на небольшую груженую баржу, плывущую по нёспокойному морю. Вначале в дверном проеме появился огромный живот, затем, пыхтя и переваливаясь, вплыли остальные части Волковского тела. Он что-то дожевывал на ходу и, судя по тому, как лихорадочно блестели глаза, находился в состоянии нервного возбуждения. Олег был на последнем месяце беременности, и Разумовский, как истинный альфа, тут же бросил все свои дела и поспешил на помощь своему возлюбленному. — Олежа, дорогой, что случилось? — заворковал он, помогая неподъемному супругу устроиться на мягом диване. — Ты себя плохо чувствуешь? — Очень плохо, — сообщил Волков, мрачно уставясь в стенку напротив, — очень. — Что-то болит? Схватки начались? Тошнит? — зафонтанировал предположениями Сергей, заботливо пытаясь охватить руками необъятную Волковскую талию. — Вызываем доктора? — Нет, — так же мрачно отказался Олег, — он не поможет. Никто не поможет. Черт, пристрелить кого-нибудь хочется, но тоже ничего не изменится. — Да что произошло? — уже не на шутку встревожился Сергей. Олег, тяжело вздохнув, достал откуда-то из недр необъятных карманов огрызок карандаша и смятый лист бумаги: — Хочу фанфик написать, Серый. Так хочу, прям спасу нет. Вот прямо внутри всё дрожит. Наконец-то напишу такое, что всем понравится. Он слегка расслабился, и лицо его приняло мечтательное выражение: — Наконец-то получу кучу лайков. И наград. У Разумовского так и вертелось на языке: «Лишь бы не посмертно «, но он, естественно, промолчал. Не хватало ещё расстроить своего беременного слоника. Просто поинтересовался: — Так пиши, Олеж. Что тебе мешает? Вон, — он кивнул в сторону огрызка карандаша и мятой бумаги, — канцелярия уже есть. Хотя ты её как будто в сумасшедшем доме получил. В отделении для тихих. — Вся моя жизнь — сплошной сумашедший дом, — вновь помрачнел Олег. — Вот так и маюсь. Они немного помолчали, погрустив о тяжёлой Олежиной жизни, потом Разумовский встряхнулся и снова спросил: — Так в чем проблема-то? Олег снова мрачно уставился на стену напротив: — Я не знаю о чем писать. Желание есть, а сюжета нет. Ни одной, даже самой завалящей идеи в голове. Хоть сатиру политическую пиши, так все равно без сюжета никак. Серёжа облегченно выдохнул — главное, с животом все в порядке, остальное решаемо: — Напиши про Алтана. Сделай его Барти Краучем-младшим, а Вадика… А Вадика — Хагридом. Они по интеллекту друг дружку стоят. За время творческой деятельности Олега Сережа выучил все книги про Гарри Поттера наизусть и теперь с лёгкостью оперировал именами, как любимыми кодами. — Про Алтана, — пробормотал Олег. — Вот скажи мне, Серый, почему так получается? Люблю я тебя, живу с тобой, детей ношу тоже от тебя, а моей Музой является гребаный Алтан, чтоб ему пусто было. О чем бы не писал, все на него сворачиваю. Бесит, если честно. — Ну, так бывает, — уклончиво проговорил Разумовский. — Вот Пушкин, к примеру. Был женат на Наталье Николаевне, а Музой была Анна Керн. — Где я, а где Пушкин, — со вздохом пробормотал Олег. Они еще некоторое время посидели в тишине, потом Олег, в очередной раз покопавшись в кармане, достал из него конфету и уставился на неё так, как будто увидел призрака. — Серый, я понял, — возбуждено проговорил он. — Мне сегодня ночью сон приснился, странный такой. Наверное, это был намёк на сюжет. Ну, как Менделееву приснилась таблица, так мне приснился сюжет шедевра. — И о чем был сон? — поинтересовался Разумовский. — Я не помню, — вздохнул Олег. — Только там песня была, красивая такая. Я только одну строчку помню: «Где ты, где ты? Шоколадные конфеты… " а дальше провал. — Может, ты во сне кушать хотел? — озаботился Серёжа. — У беременных такое бывает. — Вот любишь ты всё опошлить, — вздохнул Олег. — Я тебе точно говорю — это намёк моего подсознания, главное понять, на что оно мне намекает. Оба задумались. Серёжа даже не пытался понять все выкрутасы беременного мозга, поэтому терпеливо ждал, пока Олег сам до чего-нибудь додумается. Так и случилось. — Серый, я понял, — Олег возбуждено заерзал на диване. — Это же намёк на «Чарли и шоколадную фабрику». Вот представь себе пейринг: Джонни Депп, ну, в смысле, Вилли Вонка и тот самый мерзкий жирный пацан. Не помню, как его звали. Вилли Вонка весь такой изысканый, гибкий, ну змеюка змеюкой. С длинными косами, красными глазами, весь хитровыделаный такой, что дальше некуда. И этот пацан жирный такой, только глазки голубые из-под жирных щёк поблескивают. И волоски светлые, реденькие и тоненькие. Классная пара получается. — Тебе эта пара никого не напоминает? — вздохнул Разумовский. — Твоя Муза тут как тут. Олег задумался, потом застонал: — Ну блин, Серый. Вадик же не жирный, в конце концов. А вот Вилли Вонка да, подкачал. Может, я неправильно намёк подсознания расшифровал. Надо ещё подумать. Олег поудобнее устроился на диване, закрыл глаза, чтобы было удобнее думать, и через несколько минут тихонечко засопел. Серёжа, подождав ещё немного, на всякий случай, аккуратно отклеился от супруга и вновь пересел к компьютеру.***
Где-то через час отдохнувший Волков открыл глаза. Увидев, как его альфа одухотворенно щелкает по клавиатуре, вновь помрачнел и, тяжело вздыхая, сполз с дивана. Разумовский тотчас прекратил работу и рванул было к своему омеге, но тот, трагически взмахнув рукой, напрочь отсек его поползновение. — Я пойду на кухню, что нибудь поесть придумаю, — сообщил Олег, — заодно Вадику звякну, может у него идеи насчет песни появятся. Серёжа проводил взглядом уплывающего прочь супруга, искренне надеясь, что ехидный Вадик снизойдет к беременному состоянию друга и не будет его подкалывать. Как оказалось, зря надеялся. Где-то через час Олег снова нарисовался в дверях кабинета. На этот раз на его животе удобно располагалась миска с овощным салатом, в которой, среди груды красиво нашинкованых овощей, бодро торчали две ложки. Волков уселся на диван и широким жестом пригласил Сережу присоединиться к пиршеству. Разумовский не стал отказываться и тут же уселся рядом с супругом, прихватив вторую ложку. — Как был гадом, так гадом и остался, — резюмировал Олег, прожевав порцию салата. — Ржал, как бешеный. Вообще никакого уважения к чужим страданиям. Представляешь, что он предложил? — Нет, — честно признался Серёжа. — Он предложил написать трагедию о человеке, сидящем на диете. Что-то навроде того, «кто слишком много жрал, в итоге слишком жирным стал». Причем, именно трагедию в стихах. Он минутку помолчал, тщательно пережевывая салат, потом продолжил: — А в середине разговора вклинился Алтан, язва бурятская. Заявил, кривляка, что не может не помочь собрату по перу. Звучало так, как будто я уголовник и прирезать кого-то замыслил. Ну, это если только самого Алтана и то, так сказать, мысленно. В своём произведении. Зато от души, по частям и медленно. Чтобы он, гаденыш, прочувствовал. Конкурент хренов. — Он подслушивал ваш разговор? — честно говоря, Серёжа даже не удивился. — Ага, я же телефон на громкую связь поставил, ну, чтобы салат резать и разговаривать. И Вадик так же сделал, он тоже чем то занят был. А этот шаман недоделаный, оказывается, рядом с Вадиком был. И молчал же, до поры до времени. Наслаждался, видимо, моим унижением. — А в чем заключается унижение? — на всякий случай поинтересовался Разумовский. — Как в чем? — раздражённо брякнул ложкой об миску Олег. — Я, активно пишущий автор, не могу придумать сюжет для своего шедевра. Позор. — Олежа, ты беременный, — успокаивающе промурлыкал Разумовский, нежно поглаживая мрачного партнера по руке. — Беременный не значит идиот, — ответил тот и подцепил очередную ложку салата. — Мне даже стыдно говорить о том, что этот гад предложил. Серёжа нахмурился, в глубине души проклиная злобного Алтана, а Олег, пережевав салат, продолжил: — Он заявил, что он бы написал мистическую трагедию о диабетике и враче. Ну, типа, врач сообщает человеку о том, что у него последняя стадия диабета от того, что слишком много конфет ел, и тот прыгает с моста. — Подожди, Олежа, — Разумовский даже глаза зажмурил, пытаясь переварить информацию. — Диабет не рак, с последний стадией спокойно можно жить. Ну, может и не очень спокойно, но все равно, зачем из-за этого с моста прыгать? — Потому что Алтан придурок, — категорично заявил Олег. — Прыжок с моста — такой заезженый ход, что даже говорить не хочется. В половине фанфиков герои с моста прыгают, как будто им там мёдом намазано. Ну, не в половине, конечно, но ход довольно избитый. Ты просто не понимаешь что такое конъюнктура. Гениальный программист и создатель собственной социальной сети даже не нашёл что сказать в ответ на такое заявление. Между тем Олег устроился поудобнее и, поглаживая живот, продолжил: — Понимаешь, Серый, читатель очень любит флафф, но не в чистом виде, а с лёгкой примесью стекла. Ну, как бы внятнее объяснить. Вот стоит этот диабетик на мосту и плачет. Талантливый автор так опишет страдания несчастного, что читатель заплачет вместе с ним и думать не станет о том, умирают от диабета или нет. Тут Олег вздохнул, поморщился и продолжил: — Ну, разве что пара гаденышей, из тех, кто фанфики препарирует как патологоанатом трупы, завопят в отзывах: «Автор, как вы неграмотны. Нужно медицинскую энциклопедию прочесть, прежде чем писать о том, о чем понятия не имеете». На такое лучше не реагировать, а подобные отзывы гордо игнорировать. Вот черт, почти стихами получилось. Так, о чем это я вообще? — О диабетике, прыгающем с моста и читателе, который от этого плачет, — бодро отрапортовал Серёжа, подключившись к поглаживанию живота. — Ты, главное, не нервничай. — Да я спокоен, как удав, — проворчал Олег и продолжил: — Значит так, после того, как все вдоволь наплакались, автор начинает комфортить — на мост совершенно случайно приходит умный, добрый и красивый доктор, который и спасает несчастного страдальца, объясняет ему про правильный образ жизни при диабете и сам лично контролирует процесс. — Процесс чего? — поинтересовался Серёжа. — Выздоровления, конечно. Сережина рука замерла у Олега на животе. — Олежа, диабет неизлечим. Все об этом знают. — Ага, — с лёгкой хитринкой протянул Олег, — но мы можем поставить метку «фэнтези» и тогда излечивай хоть все болезни мира — никто не придерется. Ибо в фэнтези случается всё — и неизлечимые болезни вылечиваются, и альфы от альф беременеют, и покойники оживают. В общем, если не знаешь, как внятно объяснить какие-нибудь биологические странности — ставь метку «фэнтези» и объясняй как угодно, фэнтези всё стерпит. А если лень так сильно заморачиваться, то есть простое и жизненное объяснение — предыдущий врач был ленивой сволочью и поставил неправильный диагноз. — Последний вариант мне нравится больше, — облегченно выдохнул Разумовский. — Отлично, — великодушно согласился Олег. — Значит после того, как наш герой получает правильный диагноз от правильного доктора, они целуются и женятся. Пару глав посвящаем процессу свадьбы, медового месяца и, вуаля, читая эти главы подписчики плачут уже от милоты всего происходящего. В этом и заключается флафф. Хотя, — Олег отвлекся от поглаживания живота, покопался в кармане, и обнаружив там конфету, отправил её себе в рот, — для живости надо было где-то в середине фанфика слепить ещё пару глав про коварную медсестру, которая поцеловала доктора так, чтобы этот самый диабетик все увидел, решил что доктор его не любит и сбежал куда-нибудь подальше и чуть не умер от тоски. И доктор тоже чуть не умер, а потом они всё-таки встретились, поговорили и поняли, что жить друг без друга не могут. Сережин ум зашел за разум в тщетных попытках понять кто кого соблазнил, кто от кого убежал и зачем все это было нужно. Тем временем Олег увлечённо продолжал свою импровизированную лекцию: — Вот такие фанфики, Серый, ценятся больше всего. И обязательно меточку «счастливый финал» добавить, чтобы, проливая реки слез, читатель знал, что все кончится хорошо. Для всех, кроме той подлой медсестры, но так ей и надо, нечего в чужую любовь влезать. — У меня вопрос, — как-то слегка заторможено сказал Сережа, — если ты так прекрасно все знаешь, то почему тогда не пишешь? — Ох Серый, — в который раз вздохнул Олег. — Это же стандартная схема, а мне нужен шедевр. Если я такое напишу, меня Алтан засмеëт.***
Страдания по сюжету продолжались и в ближайшие дни. Олег задумывался так сильно, что уже насколько раз пересаливал любовно приготовленные блюда, отчего потихоньку впадал в депрессию. Он стал чаще спать, чтобы услышать, в конце концов, продолжение той странной песни и понять, чего же от него хочет подсознание. Ситуацию усугублял Алтан, звонивший Олегу по два-три раза в день, чтобы поинтересоваться, как продвигается его творчество. И, конечно же, похвастаться, что он, весьма талантливый автор, уже дописывает свой очередной шедевр. После подобных сообщений Олег зеленел, скрипел зубами и посылал конкурента куда подальше, не стесняясь в выражениях. В последний раз он даже не стал принимать звонок, а просто со всей дури шваркнул смартфон об стену. — Достал уже, гребаный Муз, — прорычал он, доставая из кармана очередную конфету. — Я от его подковырок сам диабет заработаю. — Не Муз, а Муза, — механически поправил Серёжа, осматривая смартфон и пытаясь понять, уцелел тот или нет. — Это у нормальных, активно пишущих авторов Муза, а у меня, сироты бессюжетного, мерзкий, отвратный Муз с дурацким чувством юмора. И как его, ирода, земля носит. Олег постоял, грустно повздыхал, забрал из Сережиных рук чудом уцелевший смартфон и медленно убрел в спальню, чтобы в который раз попытаться пробиться к своему же подсознанию.***
Ничто не длится вечно и вот, через несколько тоскливых дней, Олег влетает в Сережин кабинет с дикой яростью в глазах, потрясая в воздухе несчастным смартфоном. — Серый, ты не поверишь, но этот гад вообще оборзел, — ярость в глазах сменилась праведным гневом. — Он выложил свой новый фанфик. У меня слов нет, одни буквы, да и те заканчиваются! Олег рухнул на диван, и тот жалобно скрипнул под его немаленьким весом. Разумовский мгновенно приземлился на тот же диван и начал утешительно наглаживать Волкова по животу. — И как тебе? — поинтересовался Серёжа. — Хотя, ничего не говори, по твоим глазам вижу что не очень. — Не очень? — буквально взвыл Олег, отталкивая от живота Сережину руку. — Да он просто плагиатчик несчастный! Серый, он занимается литературным воровством, и не только у меня. Он, блин, обокрал самого Булгакова! — Ну, я не очень удивлен, — невозмутимо произнёс Серёжа, потихоньку возвращая руку на живот. — Алтан по жизни тырит всё, что плохо лежит. У меня заказы перехватывает, у тебя идеи. А у Булгакова что спёр? — Да почти весь роман, — вздохнул Олег. — Только главную героиню зовут не Маргарита, а Грета. В руках она несла не жёлтые цветы, а коробку конфет. Представляешь, Серый, мои конфеты какой-то тётке подпихнул. И Мастер, который у него именуется Маэстро, лежит в психушке, но на отделении больных булимией. И все бы ничего, но этот гад заявил свой фанфик как ориджинал. Нет чтобы честно фэндом поставить — мол, я не очень умный, переписываю чужие творения. Сережа прикусил свой острый язычок, не желая комментировать то, как страстно переписывает чужие произведения сам Олег. В конце концов, чем бы беременный не тешился, лишь бы раньше времени не родил. Пока Серёжа предавался размышлениям, Олег вдруг сполз с дивана на пол и уселся рядом с журнальным столиком. Из своих необъятных карманов он добыл все тот же огрызок карандаша и лист бумаги, положил свою канцелярию на столик и задумался. Серёжа, естественно, тут же встревожился: — Олежа, ты зачем на пол уселся? Олег, все так же задумчиво глядя вдаль, ответил: — Я буду мстить за поруганного Булгакова. Ну, и за себя, конечно, тоже. — А сидя на диване мстить нельзя? — Мне неудобно писать, сидя на диване, — сообщил Олег, взял в руки карандаш и начал быстро писать на бумаге какие-то буквы, сокращения и абсолютно непонятные знаки. Серёжа наблюдал за ним, пытаясь расшифровать это инопланетное послание, но Олег облегчил ему задачу, начав бормотать себе под нос: — Так. Ну ладно. Алтан, естественно, будет Гарри Поттером. Птичье гнездо на голове заменим змеиным гнездом из дредов, лучистые зелёные глаза переделаем на мрачные красные. А почему красные? — Олег на пару минут замолчал, подумал, потом продолжил свою таинственную писанину, все так же приговаривая вслух. — А красные, потому что от Волан-де-Морта заразился не только парселтангом, но и цветом глаз. Отлично. Продолжаем тему. Серёжа потихоньку переместился к своему компьютеру, утешая себя тем, что на полу лежит тёплый ковер, так что шансы заболеть у Волкова минимальные. И старательно вслушивался в непрестанное бормотание, доносящееся от журнального столика. — Ну, на мост мы его не пустим, слишком банально. Астрономическая башня тоже отпадает, там все Поттеры из фанфиков с собой кончают. И Драко Малфои тоже. А вот теплица вариант, — Олег снова задумался, немного погрыз карандаш и вдруг восхищенно воскликнул. — Точно, отправляем в теплицу, прямо к Зубастой Герани. Поставим метку «магический реализм», и пускай она его грызет. В смысле, Герань, а не метка. Долго и со вкусом. И с огромным удовольствием. Главное, описание на целую главу растянуть. Ну, органов у человека много, так что может и на две получится. Серёжа умилялся творческой активности супруга, не взирая на явную кровожадность будущего текста. А Олег тем временем продолжал: — Покусаный Геранью Поттер потихоньку истекает кровью, и в этот момент в теплицу приходит Малфой с коробкой конфет. А на хрена он в теплицу с конфетами приперся? — спросил сам себя Олег и сам же себе ответил. — А приперся потому, что у него в теплице было назначено свидание с Поттером. Тот пришёл раньше и на него напала стая Герани. Или растения не стаями ходят? — Олег почесал затылок. — О, точно, заросли. Огромные заросли Зубастой Герани, выросшие за одну ночь из-за попавшего на них Тёмного заклинания. Очень темного. Которое наложил тайный Пожиратель Смерти очень удачно подслушавший разговор о назначенном свидании. Олег отложил карандаш, полюбовался своими заметками и продолжил, явно довольный собой: — Как я всё лихо закрутил. Ай да Волков, ай да сукин сын! Ладно, не отвлекаемся, пока мысль идет. С этими словами Олег схватил карандаш и продолжил писать и бормотать: — Так, что-то я Малфоя не описал. Ну, тут особо заморачиваться нечего. Наглый голубоглазый блондин с золотой зубочисткой во рту. — Олежа, — аккуратно вклинился в бормотание супруга Разумовский. — Золото мягкий металл, сомневаюсь, что кто-то будет им во рту ковыряться. Олег оторвался от текста и возмущенно уставился на Разумовского: — Серый, вот кто из нас писатель — ты или я? Не получив ответа на откровенно риторический вопрос, так же возмущенно продолжил: — Зубочистка в данном случае не инструмент для ковыряния в зубах, а символ. Символ богатства, тупости, бахвальства и ехидства. Всего самого худшего, что несёт в себе Вадик, то есть Малфой. И не мешай, пожалуйста, а то я вдохновение потеряю и всё, кирдык. Разумовский молча уставился в свой компьютер, не желая раздражать и без того нервного супруга. А тот продолжил своё шаманство над листком бумаги: — Итак, Малфой с конфетами заходит в теплицу, видит истекающего кровью Поттера и падает перед ним на колени. Добавляем метки «ангст» и «драма». «Горе/утрата»? Нет, с этим подождем. Вдруг, всё-таки женим Малфоя на ком-нибудь в последней главе. Но страдать по Поттеру он все равно будет, до самой смерти. Или сразу покончит с собой? — Олег надолго задумался, потом в гневе ткнул карандашом в бумагу с такой силой, что проделал дырку в листе и разгневался ещё больше: — Ну вот нифига концовка не получается. Навязался этот Малфой на мою голову. И без него никак, кто ж тогда Поттера оплакивать будет. Недовольно попыхтев ещё минут пять, Олег смирился с мыслью, что от Малфоя ему не отделаться, как бы ни старался. Приняв этот факт, Волков даже повеселел и бодро продолжил: — В общем-то, осталось немного. Умирающий Поттер говорит свой последний монолог, признаётся в любви Малфою и умирает окончательно и бесповоротно. Малфой остаётся в одиночестве, спивается и разоряется. Олег радостно потер руки и добавил: — В спойлере ставим метки «несчастливый финал» и «смерть основных персонажей». Так вам гадам и надо. — Олежа, — вновь аккуратно вмешался в творческий процесс Разумовский. — Может не надо так уж жестоко? Ты же сам говорил, что читатель такого не любит. А ты же хочешь чтобы и лайки были, и награды. Волков невозмутимо, и даже как-то высокомерно, посмотрел на Сережу: — Настоящий писатель привык страдать от непонимания. Пусть читатели и не оценят мой шедевр, но я то знаю, что сделал всё правильно. Собаке собачья смерть, а змеюке — змеючная. И вообще, помоги мне встать, а то уже задница закостенела. Сережа мгновенно вскочил и помог довольному супругу подняться с пола. Олег сгреб со столика карандаш, листок с записями и неторопливо поплыл в гостиную. Уже в дверях повернулся и сообщил: — Я пошел Мальвине звонить, пусть подъезжает. Будем моим заметкам литературную форму придавать. Пора продемонстрировать всяким там Дагбаевым, кто в литературном доме хозяин. И с этими словами Волков счастливым колобком покатился в гостиную, вполголоса напевая: «Остались от Поттера рожки да ножки…» Серёжа смотрел ему вслед, даже не пытаясь скрыть довольной улыбки на лице. Наконец-то сюжет был найден, а то, что такое уже было написано, не так уж и важно: всё новое — это хорошо забытое старое.