Коноха. Март, 20 лет после рождения Наруто — Декабрь, 21 год после рождения Наруто.
Рося Федин — Кислород
+++
— Вы два идиота! — слышится откуда-то со стороны голос Акеми. Какаши поворачивает голову и наблюдает презабавную сцену: рыжая Икимоно возмущенно причитает, рассматривая во что одеты Казекаге и его старший брат. Рядом с ней тяжело вздыхает Накику, но непонятно: вздохи ее связаны с тем, что она не может куда-то слинять или тоже осуждает выбор одежды песчаников. — А ты еще и лицо раскрасил? Ты нормальный вообще, Куро? Темари куда смотрела? Пошел и смыл все. Я серьезно, это свадьба, здесь уйма народу, в том числе и из моего клана. Те, кто твою рожу не видел, Куро, имей совесть! А ты, Гаара!.. Это свадьба. Праздник жизни. Какаши чувствует себя на нем лишним. Он бы с радостью сам ушел, скрылся в тени, чтобы никому не мешать, мозоля глаза своим лицом, но поступить так никакого права у него нет. Это его ученик женится, сын его собственного учителя, как может Какаши уйти? К тому же, он действительно рад за Наруто: ему приятно видеть каким он вырос, пускай и далеко не благодаря ему. У него были другие наставники, куда более успешные, нежели Какаши. Джирайя-сама очень много дал Наруто, но еще больше, как ни странно, Ирука-сенсей. Учитель академии сегодня выполняет роль отца и никто не говорит о том, что разница в возрасте у родителя с ребенком смехотворная. Это неважно, потому что именно им его Наруто ведь и воспринимал с тех самых пор, как Ирука-сенсей начал за ним присматривать. Какаши даже немного завидно, что кто-то сумел найти себя, а он так и ходит потерянным. Просто Умино — хороший, до мозга костей, до неприличия, а он, Какаши, нет. Какаши соткан из ошибок и сожалений. Он соткан из проблем, которые копятся у него как снежный ком. Ему бы их решать, но всякий раз, как он пытается это сделать, все становится только хуже. Куда легче плыть по течению и надеяться, что когда-нибудь все как-то сложится. Это трусливо. Кто бы подумал, что он на самом деле трус? Рокудайме Хокаге не может начерпать в себе смелости, чтобы что-то исправить и изменить в своей жизни. Его взгляд скользит по собравшимся. Очень серьезная Самуи стоит рядом с Чоджи, который угощает ее сладким. Темари и Шикамару держатся за руки и о чем-то шепчутся. Команда Куренай возится с Мираи, пока сама женщина разговаривает с Чиву, ласково ей улыбающемуся. Ино пытается собрать всех для фотографий и дергает за руку довольного жизнью Генму. Котетсу и Изумо снуют между гостями, собирая сплетни, что даже неудивительно. Удивительно, что Накику все еще никуда не пропала, но это, наверное, благодаря железной хватке Неджи, устроившего руку у нее на плечах. Сай и Ямато тоже здесь, даже пытаются помочь Тентен управиться с разошедшимися Гаем и Ли. Канкуро обнимается с Акеми, а рядом с ними Ханаби ловит Гаару и что-то оживленно ему рассказывает. И Сакура стоит одна. Какаши чувствует, что у него резко заканчивается кислород в легких. Он будто бы под водой, его куда-то несет, но куда-то не туда. Не к ней. Или это ее несет в другую сторону. Какаши обещает себе забыть их ночь до войны, он зарекается думать о ней, но не может. Ему чудится запах волос Сакуры, он чувствует подушечками пальцев ее кожу. Вспоминает вкус ее поцелуев и звук стонов. Она не мягкая, она сильная и гибкая, чудовищно красивая, и не его. Они не говорят об этом. Делают вид, что это не с ним она лишилась девственности, не под ним стонала, не его плечи сжимала до синяков и не его лопатки царапала короткими ногтями. Она не с его подбородка слизывала капельки пота, катившиеся вниз со лба и висков, когда он двигался в ней. Сакура любила Саске. Сакура любит Саске, а Саске нет. В жизни Какаши целая куча ошибок, вереница роковых случайностей и трагедий, но эта ночь, кажется, в этом топе будет на первой строчке. Самая прекрасная ночь, самая ужасная, второй такой не будет. Какаши вздыхает и думает, что может наскрести смелости для разговора. Саске нет, может быть, он даже не вернется. Это все еще его ученик, все еще мальчик, за которого он нес и несет ответственность, часть его команды, но Какаши хочет, чтобы он шел по своему пути и никак не пересекался с Сакурой. Так будет лучше, но для кого? Для Саске, для Сакуры или для самого Какаши, лелеющего в глубине души невозможные мечты? Это мелочно и малодушно, эгоистично и плохо, но он ничего не может с собой поделать. Хорошим он никогда не был и никогда не станет, поэтому темные мысли шумным роем жужжат в его голове. Обито был прав, когда перечислял все ошибки Какаши, он был прав, когда отчитывал его, словно провинившегося ребенка. Даже несмотря на то, что они помирились в конце, слова его до сих пор эхом отдаются в сознании. Как он может хотеть что-то, когда никого не сумел спасти? На него мертвыми глазами глядит Рин. Он видит перед собой мертвого Минато-сенсея и умирающую Кушину-сан. Какаши — не спасатель, он не умеет беречь и удерживать. И, тем не менее, он на что-то надеется, тянется к свету, хотя лучше бы прятался среди влажной листвы и уходящих в землю корней. Пускай Саске уйдет из жизни Сакуры в закат. Пускай влюбленность Сакуры останется в прошлом. Пускай она заметит на горизонте самого Какаши. Пускай все окажется наконец-то взаимно. Так не должно быть, но избавиться от мыслей о том, что именно так будет правильно, у него не выходит. Нужно сделать всего лишь шаг, пересилить себя и подойти к ней. Нужно было сделать это до того, как птица садится ей на руку и оставляет записку. На лице Сакуры вспыхивает румянец, губы складываются в робкую улыбку. Такая ей совсем не идет, она куда красивее, когда улыбается широко и ясно. Какаши наступает на горло своим желаниям и не двигается с места. То ли поздно спохватился, то ли и спохватываться не стоило. Сакура на него не смотрит, она мечтает о Саске и той жизни, которую хочет с ним построить. Все кругом твердят ей, что это невозможно, но она никого не желает слушать. Советы подруг ей не нужны, она не обращает внимания ни на что и упорно идет к своей цели. Так кто такой Какаши, чтобы о чем-то с ней говорить и чему-то ее учить? Меньше всего его внимания всегда доставалось ей. Из него вышел отвратительный учитель. Не стоило даже сомневаться, что именно так все и получится. Плечи Какаши опускаются, но стоящий рядом с ним Ирука ничего не замечает, больше переживая о речи, которую так глупо забыл подготовить. — Да что же это такое! Жених и невеста уже здесь, а я никого не могу собрать чтобы сфотографировать! Ирука-сенсей, Какаши-сенсей, идите сюда! — Ино машет рукой и пытается согнать всех вместе. Кажется, скоро она заставит помогать Чоджи и Шикамару, потому что терпение у нее почти закончилось. — Конечно-конечно, — отзывается Какаши, цепляя на лицо улыбку ничуть не менее фальшивую чем те, на которые так щедр Сай. Сакура становится с ним рядом, прижимается к нему плечом. Не его, не его, не его. Какаши долго смотрит на общую фотографию, которую всех заставила сделать Ино. Сакура стоит рядом с ним, будто бы они вместе, будто бы они пара, будто бы так и должно быть. Он знает, что это не так, сам над собой смеется: взрослый мужчина, а страдает как мальчишка, переживает и мучается, хотя всегда знал, что шансов никаких у него нет. Глупый, глупо, глупость. Сам себе придумал сказку, сам же себе создал проблему, с которой теперь не знает, что ему делать. Хотя, почему не знает? Прекрасно знает. Ему нужно обо всем забыть, все похоронить в себе как можно глубже и никому не дать понять что у него на душе и на сердце. Когда Сакура с улыбкой на лице сообщает ему, что они с Саске хотят покинуть Коноху вместе, отправляясь на задание, — они это уже обсуждали, но все надеялись, что это не продвинется дальше разговоров, — он душит в себе все возражения и все доводы против. Это ее желание, это ее стремление, это ее жизнь, в которой нерадивому учителю нет места. Какаши растягивает губы в фальшивой улыбке, когда спустя год снова смотрит на фотографию и напоминает себе, что он не сделал ничего, чтобы быть достойным счастья. Им было допущено слишком много ошибок, чтобы на что-то надеяться.