Vanilla boy

***

      Вот и настал новый день. В нём не будет ничего особенного, да и не было никогда такого, как считал Хван. Вот уже шестой год подряд с восемнадцати лет он просыпается с мыслью о том, как поскорее бы лечь обратно в постель и не вспоминать сегодняшнюю дату. Ещё тогда, в совершеннолетие она принесла ему множество проблем. Он чувствовал себя некомфортно и не в своей тарелке.       А день этот был двадцатое марта. В свой день рождения Хёнджин не приглашал ни друзей, ни коллег, ни родных. Только и делал, что после работы испарялся из офиса, и уже никто не мог его найти. Закрывшись дома, он предпочитал не вспоминать о том, какой сегодня день. Удалял все сообщения с поздравлениями, выкидывал подарки, даже не обращая внимания, что внутри красивых обёрток.       По-началу все, с кем общался Хёнджин, не могли привыкнуть к такому отношению парня к собственному дню рождения и сильно обижались за то, что он не ценит их внимания. Но уже совсем скоро свыклись, когда Хван объяснил, что не любит подарки, ведь они сильно его смущают, хотя сам одаривал близких и друзей роскошными обновками.       Кто бы не пытался как-то поменять точку зрения Хёнджина, ни у кого это не получалось. Он стойко держался и не позволял никому вносить поправки в сложившееся мнение. Тем самым Хван, несомненно, прославился своей упрямостью. Но всё равно все любили его таким, какой он есть и не противились.       — Так вот почему ты сбежал с работы. Значит и на этот раз не хотел принимать подарки?       — Ты же и так знаешь, как сильно я их не люблю, — качает головой альфа, не останавливаясь шагая дальше по аллее. — Разумеется нет.       — Я просто спросил, — пожав плечами, Хан поспевает за Хваном, чтобы не отстать.       Они были уже давними друзьями, из-за чего часто любили встречаться без повода. Точнее повод всегда находился, как только кто-то из них хотел о чём-то поговорить. Ещё в школе парни славились своей болтливостью. Почти на каждом уроке обсуждали одноклассников, учителей и в целом всё, что движется.       Вот и сейчас у них не было какой-то точной цели встречи. Вдвоём они шли по парку и говорили на разные темы. Сегодня и правда был день рождения Хёнджина, поэтому он не стал задерживаться на работе. Замечая хитрые взгляды коллег-омег, он сразу понял, что что-то готовится специально для него, потому времени на размышления особо не было, и альфа сбежал ровно по минутам, как заканчивается работа.       С Джисоном они шли в сторону его дома. Хан совсем не работал и жил за счёт своего идеального альфы, поэтому мог позволить прогулки с Хёнджином когда захочет. А тот не раз уговаривал друга всё же трудоустроиться, чтобы не висеть на шее, однако, его мнение не разделяли. Да и после знакомства с альфой Хана, Хван понял, что тот обречённо и бесповоротно влюблён в Джисона, что готов пойти на любые условия.       В общем, друг у него был не из простых, но и сам Хёнджин порой себя не понимал. Но это уже другой разговор.       — Пообещай хотя бы, что хорошо проведёшь этот вечер, — останавливаясь напротив подъезда, подмигивает альфе Джисон.       — Обещаю, — закатывая глаза, улыбается Хёнджин, он не мог не издать смешок на подобное заявление.       — Дай слово, — уже более серьёзным голосом говорит Хан, заставляя напрячься на мгновение.       — Даю слово, что хорошо проведу вечер. Правда, — смеётся альфа, когда бета не сдерживается и ударяет его небольшим кулаком по предплечью.       На этом они расходятся каждый в свою сторону. Хван неспеша заходит в лифт и нажимает на нужный этаж. В планах было хорошенько наесться, чтобы хоть немного приглушить навязчивые мысли волнения о том, что кто-то из родственников всё же пришлёт подарок. Парень старался всегда спокойно к этому относиться, да только не получалось. Кто-нибудь всё равно нарушал его негласный закон.       И теперь, выходя на практически самом последнем этаже, Хёнджин уже заходит в квартиру и переодевается. В своей домашней одежде он чувствует себя особенно комфортно. Впрочем, как и все интроверты, что любят находиться дома в одиночестве и тишине. Ненадолго залипнув в ноутбук, альфа выбирает себе пару фильмов и обращает внимание на время.       Уже практически девять вечера, а ему так и никто не пишет. Значит, в этом году можно расслабиться и не беспокоиться за то, что кто-то может потревожить, пусть телефон и находился всё это время в режиме полёта.       Парень заходит на кухню, ставит чайник вскипятиться, а сам сидит перед зеркалом и рассматривает себя. В его глазах он выглядит не идеальным. Нос слишком длинный, брови недостаточно плавные, веки не напоминают европейца, кожа сухая, а губы огромные, словно их накачали лучшие пластические хирурги Кореи. Впрочем, именно эту часть лица Хван просто обожает, когда всё остальное приводит альфу в ступор.       — Чёрт... — шепчет себе под нос парень, направившись в сторону шкафчика, откуда достаёт увлажняющую маску.       Среди коллег, друзей и близких давно распространён только один идеал красоты, к которому Хёнджин пытается стремиться. Пускай многие говорили ему о том, какой он невероятно красивый и какой потрясающий макияж умеет делать, того ничто не успокаивало. Альфе казалось, что с годами его лицо становится более старым и восстановить сияние кожи становится всё более проблематично.       Поначалу Хван так и хотел поступать на косметолога, но что-то в последний момент потянуло его на экономиста и теперь он работает в офисе, за что, бывает, корит себя. Однако это не мешает ему следить за собой, и даже больше. Он чувствует себя самым желаемым среди омег, вот только самого его никто ещё не привлекал.       Нет, у Хёнджина не было особых строгих требований, кроме как идеального овала лица с острым подбородком, раскрытого взгляда глаз, маленького носа и пухлых губ бантиком. Разумеется, можно понять, что так и никого Хван не нашёл с подобным описанием. Так и придётся ему остаться одиночкой, как сам он считал.       Уже разложив на столе разные закуски, он принялся заваривать свой любимый ароматный чай, не забыв перед этим надень тканевую маску, что прежде достал в шкафчике. Попутно приняв душ, Хёнджин расслабленно садиться на диван в одном халате, включает ноутбук. Настроение прекрасное в такой уютной атмосфере, пусть в душе и есть осадок чего-то неприятного, но чего именно, альфа не понимал. И как только он собирается сделать глоток чая, по квартире слышится звонок.       Хёнджин в непонимании оглядывается по сторонам, словно ищет причину, кого же могло занести к нему сейчас. Недовольно поднявшись и направившись в сторону выхода, он смотрит в глазок. Перед дверью стоит парень небольшого роста и перебирается с ноги на ногу. Хван видит лишь его светлую макушку, так как незнакомец то и дело, что наклоняет голову и стоит настолько близко, что прячет всё за волосами.       Закатив глаза, альфа возвращается обратно на своё излюбленное место. Мало ли кого могло принести сюда, да и в такой поздний час. У него совсем не было настроения водиться с какими-то мальчиками, поэтому он продолжил трапезу. Но в ту же секунду раздался ещё звонок, и ещё. Это давило на голову, Хёнджин начинал медленно закипать. Когда звонок раздался уже раз десятый, Хван не выдержал, выкинул маску с лица на пол и пошёл в коридор, открывая дверь.       — Добрый вечер, — раздался низкий голос парня, заставивший альфу вздрогнуть, чего он совсем не ожидал.       — Что тебе надо? — стараясь сдерживать гнев, равнодушно оглянул незнакомца Хёнджин.       Парень перед ним и правда был небольшого роста, ниже альфы на целую голову. Хван, как правило, быстро различал, кто перед ним, какой вторичный пол у человека, поэтому сразу понял, что это омега. Его длинные ноги красиво подчёркивали округлые бёдра, талия узкая, словно можно двумя руками обхватить всю, плечи хрупкие и плавно расправленные, ведь осанка у омеги была одна из лучших, как подметил альфа, а на шее выпирал кадык, придавая шарма. Прежде подобную фигуру Хёнджин видел только у моделей-омег в модных журналах. Но в незнакомце всё же был изъян. Его веснушки, так сильно портящие неотразимую белоснежную кожу, заставляли Хвана испытывать отвращение, ведь тот совсем не пользовался косметикой.       — Я тут, чтобы составить вам компанию, — несмотря на напряжённую обстановку, омега мило улыбнулся, отчего веснушки на щеках показались в разы выразительнее.       — Проститутку не заказывал, — выдаёт альфа, сложив руки на груди и смотря на парня сверху вниз.       Было заметно, как эти слова задели незнакомца, и его уголки губ чуть дрогнули, но он непоколебимо продолжил:       — Вы, господин, явно не знаете, что в нашей сфере занимаются не только физическим ублажением заказчика, — омега вдруг улыбнулся самой лёгкой улыбкой и подошёл к Хёнджину, без стеснения смяв в ладонях рукава его халата, словно они знакомы уже много лет. — Мы ещё помогаем эмоциональному расслаблению.       — Меня больше интересует, кто тебя подослал, — проигнорировав все слова, недовольно сжал губы Хван, ведь ему совсем не нравилось такое спокойное и добродушное состояние собеседника.       — Ваш друг, господин. Всё потому что он заботится о вас и желает приятного вечера, — омега неспеша гладил руки Хёнджина, которые по сравнению с его крошечной ладошкой были почти не заметны.       — Врёшь. Мой друг знает, что я не люблю подарки. А компанию людей — тем более, — альфа тут же сжал руки в кулаках, но отталкивать незнакомца от себя не стал, сам удивляясь этому.       — Впустите меня, и мы можем обсудить это. В прошлом я посещал курсы психотерапии, — склонив голову вбок, парень всё не переставал выглядеть лучезарным солнышком, что заставляло Хвана напрягаться и скалить зубы, ведь прежде никто так не реагировал на его грозный вид, тем более омеги.       — Что ж ты тогда на рынке проституции забыл? — резко оттолкнув парня от себя, Хёнджин захлопнул дверь, но в последний момент услышал звонкий короткий крик.       Он замер и только тогда понял, что не рассчитал силу. Испытывая негативные эмоции, он был словно зверь неудержим, поэтому мог причинить вред людям. Тут в нём проснулось любопытство, и он посмотрел в глазок. Парень, сжав губы до посинения, сидел на холодном плиточном полу. По выражению лица Хван сразу понял, что незнакомец терпит боль, и явно немаленькую. Наблюдая за тем, как тот пытается встать на ноги, но безуспешно, лишь охая и ахая, Хёнджин вдруг чувствует, как в груди что-то колется и неприятно сжимается. Совесть проснулась в нём, после чего альфа неуверенно открыл дверь.       В душе всё ещё терзались сомнения, но тело шло по направлению к омеге. Хван словно не узнавал себя и помог пострадавшему встать. Не говоря друг другу ни слова, они зашли в квартиру, и Хёнджин посадил парня за кухонный стол, чтобы тот хоть как-то придерживался сам. Альфа молча достал аптечку и поставил перед омегой. Начать разговор он так и не решался, отчего-то чувствуя себя некомфортно и даже...стыдливо?       И как только взгляд остановился на полу, Хван пошатнулся с ноги на ногу, прикусил губу и вздохнул. Для уверенности завязал пояс на халате туже, как вдруг услышал тихое хихиканье. Подняв голову на парня, тот с широкой улыбкой всё это время наблюдал за альфой, который после этого лишь больше вошёл в заблуждение и теперь бегал глазами по омеге.       — Вы такой хороший и милый, — и вот снова веснушки на щеках засияли ярче и теплее солнца.       — С чего ты так решил? — Хёнджин и сам не понимал, куда пропала вся его злость, ведь он совсем не мог взять себя в руки, но когда омега это заметил, стало совсем неловко.       — Сначала строили из себя серьёзного мужчину, а теперь стоите передо мной виновато, — парень говорил совсем не по-злому и в голове не было и капли насмешки, отчего Хван немного расслабился, но всё ещё стоял, замерев. — Я — Ли Феликс.       — Хван Хёнджин, — альфа пожал протянутую ладонь, замечая, насколько она маленькая и просто утопала между длинных пальцев, заставляя откуда-то появиться улыбке.       Но как только он хотел отойти, его притянули к себе и крепко обняли. Хван боялся упасть на омегу, а поэтому выставил перед собой руки, облокотившись ими на стену, пока талию сжимали такие же небольшие ручки. Хёнджин вдруг понял, что его просто так давно уже никто не обнимал, но это заставило растеряться и всё же ради приличия, поймав равновесие и стоя ровно между ног парня, похлопать его по голове.       Неожиданно что-то приятное отдалось внизу живота, всё тут же расслабилось, когда к носу подступил невероятно нежный аромат ванили. Альфа чувствовал, как весь размяк от этого тонкого душистого запаха, что так плавно окутывал его. Прежде он не встречал кого-то с похожими феромонами, этот омега точно был не из простых. Хёнджин прикрыл глаза и незаметно для себя стал больше вдыхать в лёгкие эту сладкую ваниль.       — Я рад, что нам удалось наладить контакт, — светлая макушку вдруг отстранилась от Хвана, и он почувствовал досаду, но как только пришёл в себя, старался отогнать эту странную эмоцию прочь. — Мне нравятся ваши феромоны. Они такие ненавязчивые, лёгкие и ароматные, что хочется продолжать ощущать. Это редкость для альф, когда они обладают таким волшебным ирисом.       Хёнджин удивился тому, как точно Феликс описал его собственные мысли. Это неожиданно ввело в краску, и Хван покрылся почти незаметным румянцем на скулах. Он так и ничего не ответил на восхищённые слова Ли, только больше рассматривая его. Теперь можно было спокойно разглядеть симметричное лицо с острым подбородком, раскрытый добрый взгляд больших глаз, маленький нос и пухлые губы бантиком, такие алые, словно лепестки роз. Феликс словно вылез из фантазий Хёнджина и олицетворял его идеал. Но всё же, веснушки...       — Не поранился где-нибудь? — вспомнил Хван, спохватившись.       — Точно, я совсем забыл, — Ли протянул ладони тыльной стороной вниз к альфе.       Тот с приоткрытым ртом обнаружил, что белоснежная кожа вся была в мелких царапинах и ссадинах. Вот и снова чувство совести забило тревогу, которую так и не удалось подавить. Этот омега творил с Хёнджином что-то невообразимое, всего за пару минут знакомства заставив испытать чувства, что порой редко возникали даже рядом с Ханом, видеть которого рядом с собой Хван привык уже много лет.       Хотелось поскорее загладить вину, поэтому альфа мгновенно схватился за перекись и ватку, промокая её в растворе. Сев на одно колено перед Феликсом, Хёнджин аккуратно положил его ладонь на свою, немного сжал, чтобы та не дрожала, и почти не касаясь старался обработать ранки. Омега жмурился, тихо скулил, а у Хвана сердце чуть не разрывалось от подобного. Но он не останавливался и продолжал своё дело, зная, что только это может помочь. Прежде он не занимался обработкой чьих-то ран, поэтому не знал, как сделать, чтобы боль стала минимальной, но старался изо всех сил не давить и уже второй раз промокал новую вату в перекиси.       — Спасибо вам за заботу, господин Хван, — Ли вновь одарил альфу тёплой улыбкой, когда тот забинтовал его крошечные ладони.       От этих приподнятых вверх уголков пухлых губ, Хёнджин почему-то начинал чувствовать себя легко. Как так происходит, он и сам не мог себе объяснить. Буквально несколько минут назад он готов был вышвырнуть эту омегу из подъезда своего дома, но сейчас улыбается в ответ, пусть и не так лучезарно и широко, но как умеет, вкладывая в улыбку все положительные эмоции, лишь бы сделать от этого легче Феликсу.       Тут-то Хван вновь почувствовал аромат нежной ванили, что трепетно пробирался в лёгкие. Так хорошо от незнакомых феромонов альфа ещё себя не чувствовал. Хотелось представить эту пряность в чае и наслаждаться без конца. В момент представился целый мешок сладкой ванили, которой Хёнджин всё не может успокоить душу.       Рука сама потянулась к веснушчатой щеке омеги и спрятала её за широкой ладонью полностью. Хван понял по прикрытым глазам Ли, его чуть дрожащим губам и какому-то сонному виду, что тот тоже вдыхает в себя чужие феромоны. Но почему-то альфу это ничуть не останавливает, и он продолжает вместе с Феликсом тонуть в приятном удовольствии уже смешавшихся запахов цветов.       — Можешь звать меня Джинни, — голос Хвана разрезает приятную тишину, на что улыбка Ли становится в миллионы раз ярче и солнечнее, чем была до этого.       Они смотрят друг другу в глаза, совсем не думая о чём-то важном. В голове лишь душистая смесь успокаивающей нервы ванили и сладкого нежного ириса. Хван и не знал до этого момента, что его прихотливые феромоны могут сочетаться с чужими, совсем ещё незнакомыми. Было до дрожи в сердце прекрасно находиться рядом с омегой, встретившимся по счастливой случайности в подъезде.       А, впрочем, случайности не бывают случайны, ведь Хёнджин понимал, что его привёл сюда Джисон, которого, возможно, потом альфа отчитает за это, но это уже позже. Сейчас же он был премного благодарен другу, что таким образом «позаботился» о нём. Хван в самом деле успокаивался рядом с Ли и забывал о том, что прежде его волновало. И непонятно было то ли это тёплая улыбка так согревала его, то ли нежные феромоны успокаивали душу.       Но в любом случае Хёнджин неприлично долго продолжал разглядывать белоснежное личико омеги, всё покрытое веснушками. Голубые глаза так и заставляли плавать в омуте чистого неба, такого же лёгкого, как сам Феликс; щёчки становились всё пухлее и пухлее вместе с широкой улыбкой, а губы продолжали подрагивать и становиться аллее самой розы. Перед Хваном сидело создание настолько нежное, хрупкое и доброе, что он боялся сжать ладошку сильнее, чем сейчас держал в руках.       Омега всё также ласково ему улыбался, начиная потираться щекой о ладонь, что всё ещё лежала на лице. Альфа сглотнул, ощущая это трение о бархатную кожу. Ли выглядел слишком идеальным, слишком милым и слишком лучистым для него. Хван считал, что не достоин этого, из-за чего сомнение отражением он заметил в глубине глаз напротив. Но сам же Феликс, кажется, ничуть так не считал, когда стал приближаться личиком к альфе.       — Джинни, я...       Не успевает договорить омега, находясь всего лишь в паре сантиметров от лица Хёнджина, как его губ касаются чужие. Они мягкие и нежные, абсолютно ухоженные и на них не чувствуется ни единой царапинки, что свойственно альфам. Да, Хван любил кусать эту часть кожи, но продолжал ухаживать за ней, используя ароматные бальзамы и увлажняющие масла, которые и ощутил Ли.       На мгновение он растерялся, но, вдохнув свежий запах ириса, невольно смял пухлую губу Хёнджина между своими и блаженно прикрыл глаза от того, какой же упругой она была. Тепло разносилось моментально по всему телу, когда альфа отвечал на поцелуй, пусть это и было похоже скорее на простые касания друг к другу.       Хван, продолжая сомневаться в своих действиях, как сквозь пелену ощущений продолжал мять губы омеги со всей осторожностью и аккуратностью, будто боялся отпугнуть. Вот только Ли уже давно дал понять, что не собирается уходить. Ещё с момента первого их соприкосновения он понял, что Хёнджин ему безумно понравился с первого взгляда.       Оба так бы и продолжили целоваться, словно девственники, если бы в лёгкие не переставал поступать глубоко смешавшийся аромат двух идеально подходящих друг другу феромонов. Парни отстранились, смотря друг на друга и стараясь отдышаться как можно скорее. Когда Ли плавно положил перебинтованные ладони на Хвана, тот вдруг понял, что просто обязан помочь омеге пережить эти оставленные им раны и стать реабилитационным центром для пострадавшего парня.       — Хочешь продолжить? — после робкого кивка Хёнджин скользит ладонями по тонкой талии омеги.       Как он и предполагал, её можно было легко обхватить двумя руками. Прижав Феликса ближе к себе, он снова целует эти покрасневшие губы. Такие трепетные и воздушные прикосновения заставляют улететь на небо, а аромат ванили лишь дополняет чувство невесомости внизу живота. Впервые в жизни он встречает такого парня и впервые в жизни ему не хочется отстраняться от него, особенно в такой день. Рядом с Ли Хван совсем не чувствует себя старым.       Этот запах ванили будто вновь придаёт сил и молодит дух, а вместе с ним и внешность. Взяв омегу на руки, Хёнджин несёт его в более подходящее место, ни на секунду не отрываясь от сладких губ. Шлейфом за ними идёт невероятный аромат, заполняя всю квартиру, о чём позже им предстоит узнать. Феликс оказывается уложенным на мягкий матрас кровати. И, видимо, был настолько лёгким и пушистым, что Ли провалился в него, как в сугроб, отчего поцелуй приостановился, но сразу после Хван навис сверху и продолжил желанно сминать пухлые губы.       Он не смел и намёка подавать на что-то большее, пока омега сам вдруг не стал высовывать язык и несмело касаться им. Хёнджин тут же подхватил эту инициативу и повторял за Феликсом, что так умело работал языком и делал приятно до новых мурашек по коже. Хван в поцелуй откровенно улыбался и не мог сдержаться. Поцелуи с Ли были слишком прекрасными и волшебными, словно это сон или сказка. Но в перемешку с дурманящим разум феромонами, уж точно сказка, причём самая желанная и с счастливым концом.       Альфа всё не смел продолжать, дожидаясь пока омега сам разрешит. И вот он отрывается от губ и опрокидывает голову. Хёнджин внимательно оглядывает тонкую шею с выпирающим кадыком и тут же прижимается к нему. Поцелуи идут по всей шее и спускаются на плечи. Только тогда начинают быть слышны первые стоны Феликса. Такие же нежные и волнующие, как он сам. Хвану уже успел полюбиться этот парень, и отпускать его совсем не хотелось.       Расцеловывая каждый оголённый участок на Феликсе, Хёнджин перешагнул на большее и теперь водил языком по бархатной коже. Она была настолько идеальной, что извращать её таким образом было даже жалко, но альфа ничего не мог с собой поделать. Желание попробовать Ли было сильнее и выше его. Хван с большим удовольствием уткнулся в вырабатывающую феромоны железу на шее и вдыхал всё больше с каждым глотком.       — Джинни, — простонал омега, выгибаясь под Хёнджином и с болью в ладонях сжимая чужой халат.       — Ты такой красивый. Глаз не оторвать, — последний раз проведя языком по тонкой шее, альфа убирает руки со своих плеч и аккуратно кладёт их над головой омеги. — Только, прошу, не делай себе больно.       Ли вновь робко кивает, прикусывает губу в смущении, а Хван вновь целует его, не отрываясь. Не глядя стараясь снять с Феликса всю одежду, у Хёнджина это, на удивление, прекрасно получается. Вот парень перед ним лежит уже в одном нижнем белье. Оно такое же нежное, как его владелец и прекрасно сочетается с цветом кожи, отчего становится досадно снимать такую красоту с и без того волшебного создания. Однако, вдохновлённый теперь уже ярким ароматом ванили, альфа избавляет омегу от последнего и насквозь промокшего элемента одежды.       Прильнув к хрупкому телу, Хёнджин мягко целует небольшую грудь, розовые соски которой выпирают и подрагивают от жаркого дыхания. Одной рукой он неспеша оглаживает невероятно чувствительную кожу груди, пока Феликс в полном удовольствии стонет под ним. Большая рука проходит по соску, начиная играться с ним. Хвану явно нравится слушать эту мелодию из уст Ли, когда всякий раз ему удаётся обнаружить эрогенную зону омеги и стимулировать её всё больше.       Феликс не выдерживает и трётся пахом о бедро альфы. Тот сразу замечает вставший маленький член, такой же помещающийся в ладонь, как ладошка омеги. Хёнджин вдруг улыбается этому и ещё уделяет немного внимания груди своими бесконечно нежными поцелуями, когда всё-таки выпрямляется над Ли, показывая широкие плечи. С Хвана тут же падает халат, раскрывая полностью голое тело.       Подкаченные живот и ноги, что крепко держали осанку альфы, мускулистые руки, при сжатии которых в кулак виднелись вены. Феликс с приоткрытым ртом рассматривал тело перед собой и всё никак не мог проглотить поступающую тугую слюну. Член вдруг дрогнул, как только он опустил взгляд ниже, замечая размер Хёнджина. Ноги невольно свелись вместе, а грудь взволнованно задрожала, пока руки всё ещё послушно находились над головой.       — Ты просто потрясающий, Джинни, — смущённо шепчет Ли, стараясь не показывать своего откровенного взгляда.       Альфа нагибается к нему и плавно проводит ладонью по веснушчатой щеке. Теперь этот «изьян» Хвану больше не кажется таковым. Феликс прекрасен в любом обличие, и такие прелестные и по-детски милые естественные украшения солнца никак не могли помешать такому великолепному и тёплому душой омеге.       — Я становлюсь таким только рядом с тобой, Ликси, — Хёнджин невесомо целует того в губы, а после сразу отстраняется.       Ловким движением руки у него оказывается пачка презервативов. Достав один, он открывает его так быстро, как только хватает терпения не сорваться. Милый Феликс сейчас лежит перед ним, так желанно расставляя свои стройные ножки и открывая лучший вид на мокрую промежность. Ли, кажется, давно возбуждён и только и ждёт того, чтобы Хван что-нибудь с ним сделал. А тот и правда делает.       Удобнее усаживаясь между ног ближе к желанному входу, альфа подставляет головку и чуть протирается о Феликса. Омега издаёт протяжный стон, больше похожий на скулёж нетерпеливого щеночка. Тогда-то, в последний раз поцеловав пухлые губы, Хёнджин входит в Ли, не останавливаясь. Член плавно скользит по стенкам вглубь. Остановившись на половине, Хван даёт время привыкнуть к размеру. Омега тяжело дышит, извивается и всё ещё держит руки над головой. Он нежно стонет имя альфы, когда тот чувствует, как его сжимают, и член становится до предела горячим.       — Ох, Ликси, — выдыхает Хван, когда талию обхватывают обе ноги и прижимают к себе, как бы намекая на то, что можно продолжить.       Он так и делает, пока возбуждение не входит полностью по самое основание. Стоны Феликса всё продолжают ласкать слух, и Хёнджин решается двигаться. Оба чувствуют себя прекрасно вместе, они словно нашли друг друга, а всё это время безуспешно пытали счастье с другими. Но вот сейчас, когда альфа мог спокойно вдыхать в лёгкие успокаивающий аромат ванили, для счастья больше и не надо было.       Хван понимает одно — он просто слишком устал за всё это время. А теперь, когда в жизни так неожиданно появился Ли, он мог отдохнуть как душой, так и телом. И омега явно это разделял, когда так сладко стонал и скулил под ним. Хёнджин не смел делать движения грубыми, даже когда увеличивал темп. Он всё делал неспеша и чувственно, словно боялся даже так, зайдя довольно далеко, упустить Феликса.       Но тот и не собирался бежать, он продолжал получать удовольствие от того, как большой член потирался о простату, заставляя пик оргазма близится. Омега вдруг сильнее сжал талию Хвана между бёдер и теперь уже водил ногами по широкой спине. Альфа же в порыве страсти стал расцеловывать хрупкое тело по новой, ловя за собой волну мурашек.       Внизу становилось всё твёрже, толчки глубже и быстрее, но всё также мягко, нежно и совсем не больно. Феликс совсем не сдерживался и стонал теперь в полный голос, когда Хёнджин продолжал с закрытыми от удовольствия глазами вслушиваться в этот низкий голос. Так, уже после пары тактичных махинаций, оба изливаются практически одновременно. Ли себе на живот, а Хван в презерватив.       Остановившись, оба смотрели друг на друга и не могли восстановить дыхание. Грудь тяжело поднималась и опускалась после каждого вздоха. Парни совсем обессилены, но невероятно удовлетворены. Альфа наконец вытаскивает член, с какой-то досадой ощущая вокруг пустоту, уже привыкнув к тёплому кольцу упругих мышц. Приходится выкинуть презерватив, прежде чем лечь рядом с омегой и спрятать его в своих объятьях. Такого пушистого и крошечного, потирающегося своей веснушчатой щекой о грудь и всё также добродушно улыбающегося.       — Мой милый ванильный мальчик, — шепчет напоследок Хёнджин, прежде чем закрыть уставшие веки.