Ты согласишься быть моим Валентином?

      Подростки — будь то альфы или омеги — всегда оставались подростками. Входившие в пубертат, пышущие гормонами и новыми ощущениями, они были сконцентрированы на изменениях, что творились с ними в этот нелёгкий для каждого взрослеющего организма период. В частности, на проявляющемся у любого созревающего создания запахе. Всякое сочетание феромонов было индивидуальным, однако внутри семей оно могло быть схожим. Так Учиха, например, всегда отдавали чем-то дымным, вот только у Обито к этому аромату прибавлялся ненавязчивый, хоть и явный фруктовый букет, напоминающий запечённые яблоки или сухофрукты.       Какаши никогда в этом не признается, но всë же он бы прослыл наглым врунишкой, если бы сказал, что никогда не думал об аромате одноклассника и не находил его хоть каплю притягательным. Насыщенность запаха лишний раз подчёркивала настырный характер мальчонки, но отсутствие удушающего шлейфа уверяло, что несмотря на вездесущий нрав Обито, он всë же оставался достаточно незатейливым и простодушным ребёнком.       У Учиха только недавно созрели пахучие железы, и он тыкал в них всех чуть ли не носом, причём от мала до велика, чтобы никто на всём белом свете не сумел усомниться в его «альфачности». Какаши это порядком надоело и… Не на шутку беспокоило… — Каши, привет! Как твоë ничего? — приземлился рядом с товарищем подоспевший за одну минуту до звонка взъерепенный Обито, будто невзначай обдавая одноклассника своим пахучим букетом.       — Фу, у кого крыса померла? — Хатаке демонстративно прикрыл ладошкой и так закрытый маской нос для пущей вычурности. Хотя вопрос можно было и не задавать. Какаши смотрел на Обито так красноречиво, что любой альфа забился бы в уголок, поджав хвост. Учиха только взъелся:       — Ой, Бакаши, да хорош ты, блин! И вообще! Тебе несказанно повезло, что у тебя под боком есть такой крутой и смелый альфа как я! — и как в подтверждении своих слов, довольный мальчишка указал на себя. Будто бы в этом была надобность. Взгляд Хатаке и так всë время был прикован к Учиха. Теперь там был ещё и его нюх. Маска с барьерным блокатором не помогала. Казалось, феромоны Обито могли проломить любую преграду, достигнув в конечном итоге рецепторов Какаши. Тех самых рецепторов, которые прямо сейчас раздражались разлетающимся по классу, как туманная дымка, дымно-яблочным ароматом. Подросток сглотнул. Рот наполнился слюной, хотя есть мальчик не хотел. Его желудок — тоже, однако он всё же сделал крутой вираж больно надавив снизу. Нехорошо. Было очень нехорошо. Какаши пугали такие изменения.       — Альфа? А я думал омега-переросток, — мальчик стойко не сдавал оборону.       — Ах ты… — Обито чуть ли не ощетинился как злой щенок.       Вместе с созревшими железами начали удлиняться и клыки. У Какаши гулко ухало внутри от их вида. «Наверное, они неприятно чешутся» — думал подросток про себя. Чешутся точно так же, как и занывший только что загривок. Хатаке прикладывал неимоверные усилия, чтобы не потянуться к нему прямо сейчас.       — Ах да я, — подхватил вошедший в кабинет и насвистывающий один ему известный мотив Минато-сенсей, начиная урок.              ***              У Какаши ещë никогда не было течки. Он обсуждал еë с отцом в одной неловкой и очень смущающей беседе, но всë же именно благодаря ей мальчик был готов. Однако готовность не означала отсутствие ощущений. Всей гаммы чувств, клокотавших огненным котлом внутри, стоило Обито похлопать товарища по спине тёплой крепкой ладошкой и задержать еë там, мучительно нагревая между лопаток. Так близко к загривку… Какаши каждый раз подрывался от такой уязвимости. Дурак Обито. Неужели этот тугодум правда не понимал, что творит?! Говорил, распылялся, прикасался, гладил… Навевал мысли… Нехорошие такие мысли, которых раньше Какаши не держал в своей голове. А теперь их было много, противных и склизких, как слизни. Про то, что Учиха никогда не посмотрит на него так, как он. Никогда не примет так, как принял бы сам Какаши. Ни за что не полюбит… Мальчик был готов и всë-таки до чёртиков пугался. Ни разу Хатаке такого не испытывал. Ни разу потребность быть нужным не оказывалась настолько сильной. И всë бы ничего, Какаши умел держать себя в руках… Если бы он только знал, какой курьёз ждал его впереди…              ***              Урок физкультуры не был для Хатаке катастрофой вселенского масштаба. В отличие от многих альф, которые только и умели, что кичиться своими природными задатками, Какаши не просто этими задатками обладал, но ещë и активно развивал их, а потому всегда добивался высоких результатов. Талант имеют, упорство — приобретают. Мальчик любил приобретать, однако сегодня он приобрёл то, чего совершенно не хотел.       Натягивая маску привычным движением, подросток уже хотел было покинуть душную раздевалку, как вдруг явственно ощутил, что ноги совсем не держат его. Живот резко, с протяжной болью потянуло, будто на перекус Какаши взял с собой кирпич.       — Какаши, у тебя всё в порядке? — наблюдательный Асума — крупный, широкоплечий альфа с феромонами весьма приятными, но вечно перебивающимися резкой табачной вонью — окинул товарища взглядом глубоко посаженных глаз. Сарутоби повёл носом, и сердце Какаши пропустило удар, когда он понял, что мальчик принюхивался.       — Да, — нет. Определённо нет. Конечности стремительно наливались свинцом. Под животом набухал жгучий, тянущийся узел, выцеживающий из Какаши жидкость, как из мокрой тряпки. Он чувствовал, как неприятно намокало нижнее бельё. Таблетки. Ему срочно нужно остаться одному, чтобы выпить блокаторы, и всё будет хорошо. Он сможет добраться до дома, где его уже ждал папа. Он поможет. Они вместе соорудят гнездо, и Какаши почувствует себя в такой безопасности, какой ещë никогда не был.       — Ну, смотри. Как знаешь, — подозрительно посмотрев на мальчика напоследок, Асума, однако, только дёрнул плечами, хлюпнул носом и вышел. Звонко удаляющиеся шаги ещë какое-то время раздавались из коридора после. Какаши и не думал, что можно так радоваться за Гая, которого в очередной раз сослали на нескончаемые школьные соревнования, иначе попавший подросток так бы и не остался один.       Хатаке опрометью кинулся к сумке, копошась во всех карманах, которые только мог увидеть. Сейчас он найдёт спасительное лекарство, боль утихнет и всë сойдёт на нет, как и подобает глупому недоразумению. Вот сейчас… Ещë чуть… Почти и… Ничего.       Блокаторов, так заботливо вложенных отцом в ранец на случай как раз-таки подобных казусов, на месте не оказалось… А ведь они были всегда в рюкзаке… Обычном, школьном рюкзаке, вместо которого Какаши сегодня взял спортивную сумку для физкультуры…       Со лба скатилась крупная капля солёного пота, впитываясь в тёмную ткань маски. Ничего. Он доберётся до дома и так. Надо лишь немного потерпеть… Так думал загнанный в угол собственным телом мальчик, пока его грудную клетку не начало распирать от нехватки воздуха. Ноги разъехались в разные стороны, совершенно не поддерживая потерявшегося в ощущениях хозяина. Прохладная поверхность лакированной скамьи вдруг показалась самой манящей вещью в мире, и Какаши тут же опустился на неë горящим лбом. Не к месту вспомнился Обито. Глупый дурак Обито, возле которого начинало виться с каждым разом всë больше притянутых феромонами омег и мнительных альф, что считали пробившийся запах невесть какой крутизной. И среди всех них не было Хатаке. «Да мне и не нужно» — убеждал самого себя ребёнок, тогда как сердце каждый раз больно билось раненой пташкой под рёбрами. Вот и выразил все свои любовные потуги нерадивый организм ни во что иное, как в преждевременную течку. Глупо. Как же глупо всë вышло…              ***              — Вот блин! Вот ж блин! Ну как так-то?! — разносилось от бегущего на всех парах мальчика как от заезженной пластинки. Обито никак не мог понять, как кофта, которую он несомненно и определённо точно брал с собой, смогла незаметно соскользнуть с хозяйского плеча и вновь оказаться повешенной на крючок раздевалки. В чëм бы ни состоял еë хитрый план, но Учиха в любом случае необходимо было вернуться в школу. Он хоть и альфа, но грозного бабушкиного нагоняя боялись даже они.       Подросток понял, что что-то не так, когда только вбежал на нужный этаж. Запыхавшийся, красный как варёный рак, Обито не сразу учуял, но нутром мгновенно почувствовал проблему. Мальчик ускорился. Чуйка подсказывала, что ему было необходимо оказаться в раздевалке и как можно скорее.       Учиха, только хотевший ворваться в комнатку с ноги аки бесстрашный самурай, оторопел, шустро юркнув за стену. Всю спесь сняло как рукой, стоило взгляду зацепиться за лежащую на скамье до боли знакомую белобрысую макушку. Толком не успевшее успокоиться сердце разогналось с новым напором, и Обито сильно сомневался, что от бега. Запах. До чего же приятно пахло. Аромат забил все ноздри, расправляя лёгкие точно крылья.       У подростка захватило дух. Из раздевалки веяло букетом из свежести стираного белья и дождливого воздуха, как после грозы. Внизу сладко и жарко запульсировало. Учиха был готов просидеть, уткнувшись в источник запаха целую вечность. А лучше впившись в него. Нещадно ноющими клыками.       Обитовские грёзы стремительно бухнули вниз, стоило ему вспомнить, что дразнящий аромат исходил не от какой-то там эфемерной омеги, а от самого Какаши. Его друга, товарища и одноклассника. Учиха это заземлило. Мальчик зарделся. Стало как-то неловко. Даже стыдно перед приятелем. Обито отчего-то казалось, что такого человека как Хатаке ни в коем случае нельзя марать в подобного рода воздыханиях.       — Кто здесь? Я знаю, что снаружи кто-то стоит, — горло сжалось до невозможности дышать. Похоже, легко отделаться у Обито не выйдет.       — О, Какаши!.. Ты тоже тут?.. Я ничего не подсматривал, если что! Просто… Я, эм… И куртка… Какаши! — язык был сам не свой. К щекам всë сильнее приливала кровь. Подростка не покидало чувство, что он застал нечто до ужаса интимное. Что ему никогда не следовало бы видеть, но, тем не менее, он здесь. — Какаши, ну ты чего здесь? Что с тобой такое? Может позвать кого?.. Минато-сенсея! Он должен быть ещë в школе. Хочешь, сбегаю?.. Я мигом!       Обито было необходимо сделать хоть что-то, потому как Какаши сидел на коленях, обхватившись за доски скамьи точно утопающий за соломинку. Маска отодвинута, губы приоткрыты, белëсые прядки прилипли к взмокшему лбу. Глаза влажные, как у собаки, дыхание частое и поверхностное, лихорадочный румянец расходился по лицу как пятно бензина по асфальту. Учиха в жизни не видел друга таким, и зрелище его пугало.       — Нет… — казалось, губы мальчика впервые сомкнулись с того момента, как он остался один на один с мучительной первой течкой. Слюна ощущалась как жидкий клей. — Не надо… никого звать. Я позвонил папе. Сейчас он подъедет…       Ещë не хватало ему тут посторонних, когда один Обито уже ощущался как целая толпа. Или сад… Бескрайний яблочный сад, подёрнутый дымкой, забивающий лёгкие. Оставляющий фруктовый привкус на языке. Учиха хотелось притянуть точно так же, как и оттолкнуть. В любом случае, Какаши желал, чтобы всë это кончилось и забылось как страшный сон.       — Ну Каши-и… — ладонь. Совсем близко к пальцам Хатаке, но без касания. Обито сейчас не мог позволить себе такую роскошь, — ну давай я хоть чем-то помогу… Ну пожалуйста…       Видеть мальчика настолько безоружным ощущалось больно почти физически. Помимо жгучего желания вскочить верхом на омегу, было и нечто иное. Хотелось укрыть, защитить, уберечь. Спрятать от всего мира, дабы ни одна живая душа не застала Хатаке таким обмякшим. Внутри начинало неприятно булькать, стоило Обито представить, что заметить Какаши мог не он, а совершенно другой человек. Чужак. Представленное виделось до крайней степени грубым и жутко неправильным. Почти как личное оскорбление.       Какаши повернул тяжёлую голову на товарища. Так близко… Поможет? Нет. Сделает хуже? Вполне. Вопрос лишь в том, настолько далеко Какаши позволит ему зайти и позволит ли. Между ног свело судорогой, подгоняя. Подросток никогда не решился бы на такое, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, но сейчас… Сейчас было иначе.       — Можно… я понюхаю тебя?       Мальчиков окатила тишина как вода из лопнувшего галлона. Не такой уж внезапный вопрос вдруг показался Обито самым неожиданным из возможных. Жутко захотелось свести бёдра. Обычно подобным интересовались, ну… на свиданиях. У человека, в которого были влюблены. Разве можно им так?.. Учиха завертел головой, будто так мог сбросить с неë ненужные сейчас мысли. Всë это было неважно. Если Какаши, его друг, нуждался в помощи, пускай даже такой, Обито обязательно еë предоставит. Как настоящий альфа!       — Обито?..       — Да! Да… Без проблем, Какаши! — подросток храбрился, хотя выглядел так, как если бы ему ставили манту. Однако шею открыл, обнажая доступ к набухшим рядом с омегой железам.       Нуждающийся мальчик забрался по другу как по скалодрому, утыкаясь холодным носом в шею, мазнув им же по челюсти.       Рот Обито раскрылся в немом крике. Тело не вмещало в себя столько ощущений, готовое разлететься на щепки в любую секунду. Источник свежего аромата находился буквально в руках. Гулко сопел, вдыхая чужой запах так, словно на деле лакал его. Под ухом сделалось жарко-жарко. Руки загудели. Невыносимо захотелось сжать Какаши до треска и никогда больше не отпускать от себя, но мальчик не мог так поступить. Хатаке ведь доверял ему, и Учиха ни за что бы себя не простил, подведя товарища. Вместо этого он аккуратно накрыл вспотевшими ладошками подрагивающую спину Какаши чуть ниже лопаток, поглаживая. Им, вроде как, теперь так можно… Больше Обито не позволил себе двинуться, застыв каменным изваянием с другом на себе. Только вдыхал особенно глубоко, чтобы запечатлеть в памяти приятные обонянию феромоны как можно сильнее.       Казалось, они просидели в пустой раздевалке с видом на заходящее за многоэтажки солнце маленькую частицу большой вечности. Какаши, бывший совсем недавно сплошным оголённым проводом, сейчас расслабился, растекаясь по Обито большой каплей. Чужие феромоны, смешавшись друг с другом, смогли нейтрализовать себя, даря долгожданный покой и умиротворение. Подросток приятно мурлыкал, что выбивало из Учиха мелкие смешки. Дыхание Хатаке стало совсем тихим, и Обито было подумал, что тот уснул, но мальчонка дёрнулся.       — Ну?.. Как? Помогло? — заглядывали тёмные любопытные глаза в усталые чужие.       — Да, порядок… Спасибо, — Какаши смог обрадоваться даже такой данности, как владение собственными ногами.       — Обращайся! Это поступок любого достойного альфы! — Обито привычно залучился во все тридцать два.       Хатаке не менее привычно закатил глаза.       — Ну что? Пошли? Подождём папку твоего внизу, — румяный, довольный до невозможности, Учиха протянул повидавшую виды, злосчастную кофту другу. Порядком озябший Какаши отказываться не стал.              ***              Какое-то время дети шли по опустевшему школьному коридору, не произнося ни слова. Так продолжалось до тех пор, пока Какаши не начал замечать, что Обито, не переставая, приближался двусмысленно близко, после чего тут же отдалялся, как будто и не при делах вовсе.       — Ты что.., — начал вспыхивать натерпевшийся за сегодня ребёнок. — Обнюхиваешь меня?!       Учиха возмущённо раздулся точно снегирь на морозе.       — Да ты издеваешься, Бакаши?! А сейчас что было? Ты не можешь просто так брать и запрещать мне! Это нечестно! — мальчишескому негодованию не было предела. Какаши на такое только фыркнул. Вообще-то, всë он может: как разрешать, так и запрещать, но Хатаке не находил в последнем шибко много смысла, а потому продолжил идти дальше.       — Каши… — сбоку послышалось совсем робко. Непривычное чувство для такого-то шалопая. — А… у тебя, получается, ну… это самое случилось?..       — Течка? Да, — скрывать тут нечего. Всё и так было ясно как день.       — Да ну тихо ты! Извращенец, — следовало бы возмутиться такому беспардонному обращению, но краснющее лицо Обито веселило.       — Какаши… — снова донеслось до ушей, стоило Учиха заключить перемирие со смущением на пару с негодованием — А… Чем я пахну?.. Нет, я знаю примерно, но вот что именно ты думаешь. Мне интересно!       И поднятые кверху руки, с убранными назад предплечьями в немом ожидании.       — Помойкой, — выдал вредный мальчишка как выстрелил.       — Ну Бака-аши-и-и!       — Ладно-ладно, — улыбка, которая так редко появлялась на бледном лице, и которую ещё реже можно было на нём разглядеть, вмиг укротила злобное пыхтение, — не бурчи. Ты пахнешь… чем-то тлеющим, как угли после костра и вдобавок ещё плодовым… Как яблоко или груша. Это вкусный запах.       Последние слова дались на удивление легко, хотя подростку казалось, что произойдет с точностью до наоборот, но обстановка между одноклассниками располагала. Не оставалось сомнений, что, перейдя в этот вечер невидимую даже для самого зоркого глаза черту, им стало дозволено куда больше, чем было прежде.       — О-оу… спасибо, Какаши. Не ожидал от тебя, — пятерня мальчика скрылась за шеей, смущённо её потирая. — А ты, вот, тоже вкусно пахнешь! И даже очень! Ты знаешь как?       Мальчик отрицательно замотал белобрысой головой.       — О, ты свежим таким пахнешь! Очень чистым. Как бельё после Rocket Soap, только без всякой химозы. И дождь тоже от тебя чувствуется. Прям насыщенный такой, будто щас молния бабахнет! Прям слюнки текут!       — Обито, глупый, — хотел было пожурить друга Какаши, но не смог. Зарделся. Он зарылся носом в высокий ворот учиховской кофты, стараясь незаметно вдыхать оставшийся на ней аромат.       Было приятно. Щёки горели, как ущипанные февральским морозом, хотя все окна в коридоре были закрыты. Внутри мальчишек набирал силу маленький огонёк, лижущий своими пламенными языками изнутри. Хотелось оттянуть момент разлуки как можно дальше, оставшись вдвоём навсегда, как на старой плёнке. И неважно, что завтра им снова предстояло встретиться всё в той же школе. Грядущий день был совсем о другом, не про то, что разворачивалось здесь и сейчас.       Тишина приятно окутывала, но Какаши вскоре заметил, что друг явно порывался что-то сказать — Обито жеманился, а рот его то и дело разъезжался в неровной улыбке.       — Ну говори уже, — не выдержал Хатаке.       — Завтра четырнадцатое февраля… — начал мальчик издалека, почёсывая возле уха, — и раз такое дело, я тут подумал… Может, ты согласишься быть моим Валентином, Какаши?       Как бы ожидаемо это ни было, а короткий шумный вздох подросток всё же не сумел удержать.       — А если я предложу тебе быть твоей омегой и в другие даты, ты согласишься?       Краски, бутонами расцветающие на лице Учиха, оставалось только видеть. Он в мгновение ока оказался рядом с другом как примагниченный, сгребая того в охапку.       — Да! Да! Да! Обязательно, Какаши! Как хорошо, что ты это сказал! Я так рад, ты даже не представляешь!       — Обито, мне нужно чем-то дышать, — протестовал счастливый ребёнок, хотя сам уже вовсю пользовался возможностью вдыхать полной грудью полюбившийся запах.              ***              Подъехавшего к школе Сакумо, помимо самочувствия его сына интересовало и много чего ещё. Например, чья эта рыже-синяя кофта, которую он определённо точно не покупал, а главное — откуда взялся приятный дымно-яблочный аромат, пропитавший весь салон автомобиля, и какой такой повод украсил лицо ребёнка не сходящей, счастливой улыбкой?              

Конец