Воспитатели

      Элу Тингол наконец вышел из Мандоса. Его встречали эльфы, которые когда-то были его друзьями и покинули Мандос раньше него. Он хотел подойти к ним и обнять, но тут дорогу преградил майа и сказал ему: «вину ты искупил не до конца. Ты воссоединишься со своей супругой и мы назначим вам искупление». — Хорошо, — согласился Тингол и майа ушел с пути. Друзья тут же кинулись к нему и начали наперебой рассказывать, как обстоят дела и какой нынче уклад жизни в Валиноре. Элу все внимательно выслушал, пока одевался в принесенные одежды, ведь его по сути выпустили абсолютно обнаженным, это было неудобно. А когда оделся, поинтересовался, где найти королеву. Ему ответили, что она в садах.       Он нашёл Мелиан в садах и они долго проводили время вместе, пока майа Судьи и Владыки судеб не нашли супругов. Он сопроводил их в крепость на севере, где ранее распрощался с жизнью друг Элу Тингола. — Итак, вот Ваше искупление. Там за дверью вас ждут те, кого когда-то вы отвергли. Вам надлежит провести с ними достаточно времени. Удачи!       Элу и Мелиан переглянулись, заметно занервничав, но все же, взявшись за руки, окрыли ворота крепости и увидели всех внуков Финвэ — и детей Феанаро, и детей Нолофинвэ, и Арафинвэ. Видимо, их пока не впускали в дом без взрослого эльфа, поэтому они устроили настоящее безумие во дворе. Кто-то дрался, кто-то бегал и залезал на какие-то выступы. Все они выглядели погодками и ни один не сидел на месте. Тингол в ужасе смотрел на все это, но Мелиан нашлась первой. — Дети! - позвала она их.       Детки притихли и наконец-то обратили на короля и королеву Дориата внимание. Они тут же их окружили и стали наперебой что-то говорить. Но то были дети Арафинвэ и Нолофинвэ. А дети Феанаро не подходили к ним.       Наконец они направились ко входу во дворец, но тут два сына Феанаро перегородили им дорогу и один из них сказал: — Это наш дом! Мы не пустим тебя сюда, Элу Тингол! — А меня пустите? - спросила Мелиан как можно более дружелюбно. — А ты нас пустила? Наши народы погибали, борясь с Морготом! Они терпели лишения, холод и голод! А ты закрыла от нас свои несчастные леса! — Мы поплатились за это сполна, сын Феанаро. — Меня зовут Морифинвэ! — злобно ответил эльфенок. — Хорошо, Морифинвэ, — Мы поплатились за это своими жизнями и своим королевством, — сказал Тингол, присев на колено перед ним, чтобы быть с ним на одном уровне, — Прости меня, если сможешь, и пусти в свой дом, пожалуйста! Морьо подбоченился. — Ладно. Только в пределах этого дома вы оба будете говорить на квенья! — сурово сказал эльфенок и Тингол вздохнул. Да, справедливо.       Тингол и Мелиан прожили в Форменосе без малого полсотни лет, прежде чем Арафинвэ забрал своих детей, а Анайрэ — своих, оставив бывших владык Дориата с самыми злыми и вредными эльфятами во всей Арде. По правде говоря, им было жаль отпускать этих добрых и послушных внуков Индис. И они искренне боялись тех, с кем остались. Все изменилось, когда четвёртый Феанарион, тот, который заставил короля и королеву синдар говорить на квенья, попал под завал ещё неукреплённых частей крепости и повредил руку и ногу, а также получил чем-то тяжелым по голове. Братья не смогли вытащить его, сил не хватало, но Тингол примчался и вытащил бывшего грозу Таргелиона из завалов и понёс на руках до крепости. Без слуг и лекарей       Элу и Мелиан аккуратно сняли с него окровавленную и порванную одежду, нанесли мази, спели песни исцеления и перебинтовали маленького бунтаря, который покорно принимал заботу.       Он лежал на их кровати бледный, а когда очнулся, тихие слёзы полились из его глаз. Увидев, что дитя страдает, Мелиан вновь принялась петь, а братья стояли возле постели и переживали. Почти у каждого были ссадины и раны на руках, так что пока супруга пела над пострадавшим, Тингол повёл остальных умываться и смазывать их раны целительными снадобьями. Те смотрели хмурости, но вели себя послушно. — Что вы делали в разрушенной части крепости? — спросил он старшего. — Разбирали. Там раньше была Мастерская отца. — Вы ещё юны телами, хотя и взрослые нравом. Отныне вам запрещено туда лезть, надеюсь, вы понимаете, почему и не будете упрямиться. Ступайте к себе и переоденьтесь. Скоро вы отправитесь обедать. — Хорошо, — согласился Майтимо. Бывшие герои Белерианда отправились в свои покои. А затем вернулись к Морифинвэ. Ужин они пропустили, потому что все вместе сидели в комнате Тингола и Мелиан, на большой кровати, которую некогда смастерил мастер Феанаро для себя и своей супруги. Морифинвэ чувствовал себя уже гораздо лучше, но Мелиан все равно прилегла рядом с ним и гладила по волосам инстинктивно, будто это её ребёнок. И он вовсе не проклинал её и супруга, не угрожал убить их.       Наоборот, от ласки ему стало гораздо лучше и он придремал, слушая болтовню братьев.       Ночью малышня улеглась на кровати, полностью заняв её. Тингол обложил Карнистира подушками, чтобы братья ненароком не навредили ему.       Прежде, чем выйти из комнаты, он посмотрел на семерых чужих детей, выглядевших абсолютно умиротворенными и спокойными. Может, все же можно как-то с ними найти общий язык, несмотря на все их прошлое?       Тингол уснул в гостевой комнате, но спал он сравнительно недолго, потому что его разбудил Куруфин, дергавший эльфа за сорочку. — Что случилось? — сонно спросил он. — Тьелко закинул на Морьо ногу во сне и теперь у того болит нога. Он плачет, — сообщил мальчик. Элу без лишних вопросов поднялся и пошёл в комнату и обнаружил, что юный владыка Аглона сидит в кресле и плачет, Макалаурэ пытается успокоить плачущего Морифинвэ, а Майтимо утешает Тьелкормо. Тингол подошёл к лежащему на кровати грозе гномьих трактов и стал напевать целительную песню. Тот успокоился, боль прекратилась. Пришла очередь Охотника успокаиваться от утешения Тингола. Он взял его за руку и подвёл к брату. — Морифинвэ, прости брата, он ненарочно причинил тебе боль. — Я не обижался на него, он ведь спал. — Молодец, что ты такой умный. Давайте лучше вы пойдёте спать в свои покои, а я присмотрю за вашим братом, — сказал Элу. Юные владыки восточного Белерианда разошлись по комнатам, а Тингол остался с раненым, помог ему улечься удобнее, укрыл одеялом и прилег рядом. -Я хочу пить, — тихо сказал Морифинвэ. Элу Тингол поднялся, налил воды и напоил его. Вскоре в комнату вошла Мелман и села рядом с Феанарионом. Она спела песню исцеления, от которой юный эльф моментально погрузился в сон. Владыки Дориата легли по обе стороны от него и стали любоваться красивым ребенком. — А ведь родись у нас с тобой сын, у него был бы такой же скверный характер, как у этого, — сказал Элу Тингол. — Разве у Лютиэн был скверный характер? — О да. Просто она была очень красива и за внешней красотой и внешней женской миловидностью это было не так заметно. Да и она старалась не сильно показывать свою вредность, мы почти все ей позволяли. — А что же Феаноринги? — Феаноринги просто не скрывали своей суровости. Но знаешь, я бы хотел себе таких сыновей. Преданных, умных и отважных. — Да, пожалуй. Это было бы прекрасно, — сказала Мелиан и погладила эльфенка по лицу. Ей они начинали нравиться даже больше внуков Индис.       Остаток ночи прошёл без происшествий. Лишь иногда Мелиан открывала глаза и задумчиво смотрела на посапывающего красивого ребенка, о котором некогда в совсем другой жизни слышала ужасные слухи. Невозможно было представить, что это тот же самый эльф.       Морифинвэ быстро поправился и эльфята вновь бегали и резвились в своём доме и во дворе. А Тингол и Мелиан постепенно завоевали их доверие, как и те завоевали их любовь. Хоть у них и сохранилась какая-то память о прошлом, по сути, Феанариони переживали второе детство, радостное и безоблачное. Они с удовольствием проводили время со своими воспитателями, показывали все свои находки и рассказывали историю их пребывания в Форменоссэ. Элу Тингол искренне веселился с мальчишками и играл с ними, попутно помогая им чинить водопровод и убираться в жилом крыле дома. Однажды к Мелиан подбежал Тьелкормо и спросил: — Мы можем пойти в ближайшую деревню? — А что ты хотел? Майар принесут все, что тебе требуется, — ответила майэ, которая недавно получила от майар пряжу и вязала эльфятам свитеры и рукавицы, расположившись во внутреннем саду в удобном плетеном кресле.       Но тут мальчик зарделся и засмущался. Мелиан не поняла, в чем дело. — Майар не привезут к нам девчонок. С девчонками веселее будет играть. — Ну… — удивленная Мелиан улыбнулась, — Думаю, мы сможем договориться с майар, чтобы вас ненадолго пустили к юным девам поиграть.       Эльфенок кивнул и вновь убежал. Вечером пришлось всех загонять купаться, потому что они выглядели далеко не как принцы. В деревню их так и не пустили, хоть Мелиан и Тингол просили Майар за них. Приунывшие Феанариони растеряли задор и пыл. Но Мелиан быстро вернула им настроение, устроив небольшой пир с танцами и песнями. И с удовольствием потанцевала с каждым юным принцем.       В один из дней к ним пожаловал посланник Манвэ, майа Олорин. Он был не особо обходителен с принцами. Пару раз даже прикрикнул на задиристого Морифинвэ, а зазевавшегося Макалаурэ, нёсшего для братьев фрукты, так и вовсе толкнул. Тот упал, уронив сарделек с фруктами. По правде говоря, Канафинвэ хотел предложить фрукты Олорину, но вот… Рассерженный владыка Дориата шёл отчитать майа за такую необходительность к королевским особам. Он помог Макалаурэ собрать фрукты, а потом включил свою вредность и вытолкал майа за ворота.       А через день к нему пришёл один из майар Намо. Он застал Мелиан, которая сидела и учила Макалаурэ чародейский песням. Тот с интересам повторял за ней и у него прекрасно получалось. Элу Тингол же задремал рядом, обняв книгу, лежавшую у него на груди. Как только майа зашел во внутренний сад, чары тут же разбудили его. — Я вижу, вы поладили. — Да, пожалуй даже очень, — сказала Мелиан, а потом обратилась к Феанариону: — Ступай, Макалаурэ. Но тот закапризничал и мотнул кудрявой головой. — Вы прошли испытание, — произнес майа, вновь привлекая внимание к себе, — Теперь можете возвращаться к своему народу и жить так, как желаете. Дориатрим ждут вас. — А что будет с ними? — спросил Эльвэ. — Они останутся здесь под присмотром майар. — А их родители? — Нерданель пока не позволено видеть их, как и их отцу. Он до сих пор в Чертогах. Махтан не выказал желания видеть их. Как и Мириэль.       Тингол нахмурился и посмотрел на Макалаурэ. Тот едва доставал ему до пояса. Растрёпанный и смешной, он вызвал у короля Дориата умиление. Неужели малышня останется в одиночестве? Они же такие непоседливые! А ведь когда-то он хотел, чтобы у него был сын. Он даже Адана усыновил. Элу вздохнул и погладил второго Феанариона по смешным кудряшкам. Тот смотрел своими серыми пронзительно-грустными большими глазами на него. Тингол привлек его к себе приобняв за плечи. — Я остаюсь с ними. До тех пор, пока не вернётся их отец. Хватит им сиротства. — А у Мелиан ты спросил? — Мелиан вольна поступать как считает нужным. — Я остаюсь с ними, — ответила майэ, поднимаясь со скамьи, — Там, где мой супруг, там и я. Майа одобрительно кивнул и исчез. А Канафинвэ кинулся к братьям с воплем: — Тингол будет с намииии! Братья встретили это сообщение с волнением и даже радостью. А вечером после ужина все собрались в гостиной и Тьелкормо забрал у своего воспитателя книжку. Они устроились возле рядом и уставились на них. — Что вы хотели услышать? — Расскажи нам о Куивиэннен. — Разве вы не слышали эту историю сотни раз? — Мы согласны послушать ее в сто первый от тебя. У тебя ведь своя история. — Что же, ладно…