Одержимость

Поначалу его распирала ярость и мучил извечный голод. Он изнывал от скуки и топил ее в крови ягнят; смотрел на безмолвный ужас, запечатленный в их глазах, тут же вкушая его, как самый сочный плод. Эйфория от трапез яркая, животрепещущая, но быстро ускользающая – не дающая полного насыщения. Однако то и не главное блюдо, чтобы остаться достаточно удовлетворенным. Ожидание в тюрьме из невидимых стен и оков до сих пор чувствуется вязью болотных топей, и все же для Него время, так неумолимо тянущееся у людей, ощущается как краткий миг, не стоящий и одного человеческого столетия. Возможно, те кто запер Его, были преисполнены надеждой на долгие мучения дьявола, но последний в насмешку счел свое заточение лишь низким стартом к большой охоте. Хаос невозможно удержать – он буквально в бытие мироздания. Хаос – разрушение, жестокость, пороки, но также это и милость. Ему всегда есть, что забрать, а вот отдать… что же Он отдал мисс Хантер? Она первая, кому была сохранена жизнь после того, как кануло вековое заточение, но не это главный подарок в их совместной истории. Ненависть, ярость, жажда мести – осколок Его сути, который растворяется в крови ядом, проходящим через сердце. Сначала Им движет любопытство и желание насытиться. Он расписывает целый сценарий, которому Джейн слепо следует, заводя знакомства среди тех, кому не станет по-настоящему близка. Она знает это. И боль от осознания расцветает бутоном красного мака в груди. Аромат проклятого цветка дурманит каждую новую встречу; простое любопытство перерастает в нечто иное – еще более жадное. Теперь Он хочет, чтобы все ее мысли занимали только Его слова, чтобы в ушах звучал лишь Его голос, а перед глазами мелькал столь ненавистный ей образ. Только одно Им осталось не учтено – сколь сильно желание внедриться в чужие мысли, столь и высокий шанс попасть в ловушку собственного разума: думать о том, как бы мисс Хантер поступила, устрой Он новые шалости; какие бы слова слетели с ее губ ответом при очередной их философской беседе. Увлечение людьми для тех, у кого нет ни сердца, ни души, но есть нутро, сотканное из звезд и темного неба матерью Вселенной – всегда заканчивается трагедией. До Уолтера – так нарек себя Он сам в этой жизни – глубина происходящего начинает доходить, только когда обыденное наблюдение за Джейн становится сродни поступлению кислорода в легкие. Именно тогда сжирающий изнутри голод перекрывается мрачной одержимостью. Подобные Ему любят не так, как привыкло человеческое сердце. Их привязанность разрушительна и необъятна. С каждым разом им мало того, что может предложить смертный, поэтому в безумии они рушат законы мироздания; меняют, лишь бы продлить свое веселье. Уолтер в этом не спешит – действовать быстро и грубо не в его стиле. Однако Он в шаге от шторма, когда мисс Хантер отвлекается на тех, кого не нужно; когда они вселяют надежду в ее ядовитое сердце о том, что у нее есть верные друзья и соратники. Тогда ему приходится вмешиваться и напоминать – у нее есть только Он. Ему нравится ломать старое изваяние, нелепо слепленное старшим Хантером, чтобы впоследствии собственноручно вылепить из останков произведение искусства. И когда работа будет закончена – они вместе станцуют среди пепла и огня, раздуваемого порывами ветра.

***

Небо озаряется маревом, создавая иллюзию нереальности мира из-за волшебного пейзажа. Джейн сидит на мягкой траве, щекочущей кожу. Глаза ее прикрыты и поза полностью безмятежна. После всего, что они пережили совсем недавно, ей хочется побыть в одиночестве и хорошенько обдумать их следующие шаги. Легкий порыв ветерка приятно ласкает кожу. Мысли потихоньку начинают расплываться, знаменуя скорый уход сознания в царство Морфея. – Отдыхаете? Веки распахиваются раньше, чем мозг успевает осознать, что сну уже не стоит вступать в силу. Уолтер стоит перед ней, как ни в чем не бывало – будто он всегда здесь находился. Смотрит на нее свысока, пока она едва ли осознает ситуацию. Поганец. – Кажется, я Вас потревожил в самый разгар сна, мисс Хантер. Даже не знаю, стоит ли просить прощения за собственное нетерпение показать Вам подарок. – Подарок? Джейн вопросительно выгибает бровь, а живот уже неприятно стягивает в истоме – не стоит ждать от Уолтера чего-то хорошего. Джейн кажется подозрительным каждый его вздох и выдох, что уж говорить о каких-то подарках. – Сегодня особенный день. Не могу же я оставить даму, которая норовит вырвать мне сердце, без подарка. Хантер закатывает глаза, прежде чем подняться. Не нравится ей все это и по ухмылке Уолтера становится понятно, что тот снова считывает ее без слов, но ответов давать не спешит: что за подарок? Что за день? Даже наоборот – он просит закрыть глаза и двигаться на его голос – за ручку-то вести не может. Все это выглядит сплошным сюром, однако Джейн подобна мотыльку, летящему на свет, которому суждено впоследствии сгореть. Склонность к эмоциональному мазохизму у нее проглядывала еще со времен детства по отношению к отцу. А тут зазывало Зло во плоти, умеющее неплохо убеждать – не откажешь. Да и потом, возможно, если она будет вести себя с ним более милостиво, то он раскошелится и расскажет про возвращение из мертвых более подробно? Они идут недолго – пять минут от силы, а Джейн уже третий раз обо что-то спотыкается, чем очень веселит Уолтера. Жалеть об уже принятом решении поздно, но видят небеса – Хантер очень хочет, чтобы Норрингтон сейчас оказался осязаем и прочувствовал весь ее гнев на своей шкуре. “Бойтесь своих желаний”. Всплывает в памяти девичьей, и Джейн снова окутывает тревожность. Тишина. Голос Уолтера пропал, однако Хантер отчетливо ощущает его присутствие за спиной. – Откройте глаза. Вкрадчивый шепот над ухом опаляет кожу. Джейн никогда не признается себе в том, что вместо мерзких ощущений получила другие, но иллюзии романтического сюжета суждено развеяться в ту же секунду, как перед голубыми глазами предстанет Джереми. Спокойный, красивый. Мертвый. Его тело привязано к массивному дереву; грудная клетка вырезана и наполнена разнообразными цветами: некоторые Хантер видит впервые, но такие, как алые розы и маки узнает сразу. Веки Джереми прикрыты – он вроде спит, а вроде ничто иное, как – ваза из плоти. На плечи плавно ложатся тяжелые ладони. Джейн чувствует их, как и широкую грудь; и холодные губы, еле касающиеся мочки уха. – С днем Святого Валентина, дорогая.

***

Хантер просыпается резким толчком и громким вскриком; подскакивает на своем спальном месте, тяжело дышит. По щекам бусинами стекают слезы. Джейн закрывает лицо ладонями, кусает губы и проклинает Уолтера вслух до одного лишь хрипа. Не простит. Никогда ему не простит. Разорвет при встрече и неважно – какое он там великое вселенское Зло. Где-то от ветра, будто смеясь, шелестела листва.