▽▲▽
Когда Чан впервые встретил Сынмина, шёл дождь. Как и любой другой ливень в сезон муссонов, он пришёл внезапно. Каких-то пару минут назад светило яркое солнце, и парило так, что волосы на голове Чана даже за короткую пробежку к мусорным бакам подпрыгнули пушистыми кольцами, и вот уже поток воды, обрушившейся с неба, уменьшил видимость за витринным окном до одного жалкого метра. — Прошу прощения, я могу переждать у вас непогоду? Парень в бежевом свитере с треугольным вырезом поверх голубой рубашки неуверенно переминался с ноги на ногу возле входной двери питомника. С его тёмных густых волос по высоким скулам текли ручьи, джинсы наверняка неприятно липли к ногам, а на полу под кедами уже собралась целая лужа. Перехватив взгляд Чана и заметив оставленные за собой следы, парень поднял на него глаза, полные вины и сожаления. Чан умел понимать людей без слов и сразу распознал искреннее раскаяние. Но своим видом тот настолько напомнил ему промокшего щенка, что он только невольно растянул губы в улыбке. — Да, конечно. И не переживай, это же просто вода, — он махнул рукой на беспорядок на полу. — Подожди минутку! Нырнув в подсобное помещение, Чан выхватил новое полотенце с верхней полки шкафа, быстро вернувшись обратно в зал. — Вот, держи. К сожалению, это единственное, что я могу предложить: у нас в туалете даже сушилки для рук нет, — он снова улыбнулся, извиняясь, а парень в ужасе распахнул глаза, слегка заторможенно принимая из его рук полотенце. — Вы не обязаны были давать мне даже это, спасибо огромное! — Можно на “ты”, — на эту фразу незнакомец благодарно улыбнулся, коротко выдохнув. Не спеша возвращаться к работе, Чан остался стоять рядом, не двинувшись ни на шаг, с близкого расстояния наблюдая, как парень сушит волосы. У него был цепкий взгляд с живым блеском, глубокий бархатный голос, а ещё ноги. Чан соврал бы, если бы сказал, что у него нет на это пунктика. — Сынмин. — М? — оторвавшись от своих размышлений, Чан удивлённо посмотрел на него. — Ким Сынмин — так меня зовут, — неловко комкая в руках влажное полотенце, парень кивком головы указал на бейдж на груди Чана. — Я подумал, что будет справедливо, если ты тоже будешь знать моё имя. Ещё никто из посетителей не сообщал Чану своё имя только потому, что ему, как работнику питомника, полагался именной бейдж. Притихшие из-за незнакомого человека в помещении животные начали снова привлекать к себе внимание, издавая различные звуки. На особенно громком лае одного из щенков в дальней клетке, Сынмин повернул голову. — Милашка. Снова удивившись, Чан проследил за его взглядом. — Никогда не считал шпицев милыми, — мягко возразил он. — Внутри этого милого пушистого комочка личность самой настоящей немецкой овчарки. Сынмин мелодично рассмеялся. — Что? Почему ты смеёшься? Подхватив приподнятое настроение парня, Чан широко улыбнулся в ответ. Что-то дрогнуло в глазах Сынмина, когда его взгляд задумчиво скользнул по лицу Чана. — Люди, считающие, что у собак есть личность, не могут быть плохими. И, задумчиво хмыкнув себе под нос, Сынмин вручил полотенце обратно Чану. — Спасибо большое, что разрешил переждать дождь и даже составил компанию, хотя и не обязан был, — Чан попытался возразить, но Сынмин не оставил ему и шанса. — Но мне уже пора. За непринуждённой беседой не заметив, что на улице опять распогодилось, Чан едва успел поймать за запястье уже ступившего за порог Сынмина. Тот скользнул взглядом по крепкой хватке на своей руке, а затем с немым вопросом в глазах посмотрел на Чана и удивлённо поднял брови. — Ты сейчас… — Чан почувствовал себя неловко, силясь задать, казалось бы, простой вопрос. — В смысле, ты сильно опаздываешь? Тебя кто-то ждёт? Ах, ну почему это всегда так сложно с симпатичными незнакомцами, случайно забредшими к тебе посреди проливного дождя? — Не думаю, — уклончиво ответил Сынмин, осторожно высвобождая свою руку из плена — спохватившись, Чан поспешно разжал пальцы. — Но мне действительно пора. Прости. И, снова виновато глянув из-под влажной чёлки, Сынмин выскользнул наружу.▽▲▽
У Бан Чана для каждого человека и каждого случая были свои улыбки. Располагающая полуулыбка для посетителей питомника, вежливо-приторная для начальника, расслабленная для близких друзей и дерзко-обворожительная для тех, на кого он хотел произвести впечатление. Расплатившись за ужин, Чан бросил беглую благодарную улыбку хозяину забегаловки и с облегчением покинул душное помещение. Остановившись возле выхода, он потянулся, разминая затёкшие мышцы и расправляя плечи, а ожидавший его в стороне Чанбин снисходительно хмыкнул. — Красуешься? — Было бы перед кем, — Чан широко улыбнулся другу, подойдя ближе и хлопнув того по плечу. — Едва ли я могу чем-то удивить лучшего фитнес-инструктора в городе. — Так уж и лучшего! — смущённо рассмеявшись, Чанбин ткнул его в ответ кулаком в грудь. — В любом случае, кто-то же должен оценить по достоинству то, на что ты потратил в зале столько времени и сил. Чан на это лишь вздохнул. Когда друг включал свою заезженную пластинку, спорить было бесполезно. Причины “у меня работа”, “нет на это времени" категорически не принимались и клеймились как отмазки. Он молча кивнул головой и первым двинулся вниз по улице. Возможно, Чан и сам уже задумывался не раз об отсутствии личной жизни, но поделать с этим действительно ничего не мог. В шумных пьяных вечеринках он не участвовал, в клубы не ходил, а всё его существование в последнее время ограничивалось лишь работой и домом. И это вроде бы как его даже устраивало. Вроде бы. Как. — А что насчёт того парня, которого ты встретил на позапрошлой неделе? — бесхитростный Чанбин всегда задавал интересующие вопросы прямо в лоб, даже не беспокоясь об их неудобстве. За прямолинейность Чан его и любил, но в редкие моменты — такие, как этот — ненавидел. И он уже сто раз пожалел, что поведал другу ту странную историю. — Я знаю только его имя, — сухо отмахнулся он. — Искать человека с фамилией Ким в Сеуле — всё равно что иголку в стоге сена. Резко умолкнув, Чан понадеялся, что друг не продолжит развивать эту тему, но, как оказалось, зря. — Хотя бы попытаться стоило, — снова насел Чанбин, и Чан раздражённо вздохнул. — Поверить не могу, что судьба сама дала тебе в руки того, кто буквально полностью в твоём вкусе, а ты даже не догадался попросить у него номер. — Мы не можем знать наверняка: а вдруг бы он оказался абьюзером? — Чан и сам уже осознавал нелепость своего упрямства, но отступать не собирался. — И я не позволю какой-то там судьбе решать за меня. Они дошли до перекрёстка, на котором их пути должны были разойтись, но Чанбин замешкался, явно не решаясь добавить что-то ещё и не уходя. Зелёный сигнал светофора с тихим звуком мигал в сумерках, освещая участок пустынной дороги и пятачок тротуара, на котором они остановились. Чан мысленно закатил глаза и нарушил тишину первым: — Ну, говори уже. — Мы с Хёнджином решили съехаться, — выдержав паузу, осторожно произнёс Чанбин. — Поэтому, скорее всего, в эту субботу не получится у меня зависнуть. Да и в следующие мы будем заняты обустройством: я планирую купить новую кровать и дополнительный шкаф… Что-то неприятно сжалось в груди Чана. Бесспорно, он был невероятно рад за друга и его любимого человека, но неизбежное сокращение времени, проводимого вместе, маячило на горизонте мрачной тучей и царапало лёгкие изнутри. Если Чан скажет, что совершенно не думал о таинственном Ким Сынмине за эти две недели, он солжёт. Мысли о вероятном исходе событий, если бы он не тупил и попросил номер, рисовали на задворках его подсознания радужные картины. Один раз он ему даже приснился, но это был лишь размытый образ, а единственным чётким отпечатком в памяти стал голос. Зацикленный в его голове, как петля времени, ловушка для изголодавшегося по чувствам одинокого сердца. “Но мне действительно пора. Прости”. Так и не прозвучавшие слова прощания запустили необратимый процесс, поселив глубоко в Чане зерно надежды. — Хён, зелёный, пойдёшь или будешь стоять ещё десять минут? Глупо моргнув, Чан перевёл взгляд на светофор: оставалось каких-то пятнадцать секунд. — Чёрт! — выругался он себе под нос, срываясь с места. — Я наберу тебя завтра! — Ага, пока. Но они оба понимали, что, как обычно заработавшись, Чан не позвонит Чанбину ни завтра, ни послезавтра, ни на этой неделе, пока тот первым не напишет ему очередное шутливо-обвиняющее сообщение.▽▲▽
Второй раз Ким Сынмин вопреки клишированным сюжетам ромкомов пришёл не с дождём. Небо затянуло привычной грязно-молочной дымкой, удушающее знойное марево плыло над плоскими крышами города, а редкие прохожие в этот летний полдень спешили укрыться в тени. На Сынмине была лёгкая белая рубашка с коротким рукавом, заправленная спереди в лёгкие свободные бежевые брюки, а на Чане — опять бесформенное чёрное нечто. С утра это вроде было худи, и он незаметно повёл носом, запоздало проверяя его на свежесть. — Привет, — сдержанно-вежливо произнёс Сынмин, но Чану почудилось, будто в его голосе прозвенели нотки улыбки. Возможно, он просто обманывал себя, но губы сами невольно сложились в широкую улыбку, немного не дотягивающую до обольстительной. Чан просто растерялся. И с ним такое случилось впервые. — Привет. Окинув внимательным взглядом помещение, но так и не дождавшись приглашения, Сынмин решительным шагом подошёл к служебной стойке, за которой сидел Чан. — Увидел объявление на двери, что вам требуются работники, — глядя прямо в глаза Чана, уверенно бросил он. — И решил попытать удачу. Нахмурив брови, Чан растерянно посмотрел в ответ. Ещё с утра он был абсолютно уверен, что никакие работники им не требовались. Словно посчитав в уме до пяти, Сынмин звонко рассмеялся. — Я шучу, не смотри на меня так, будто готов сомневаться в собственном здравомыслии. Это слишком очаровательно, боюсь, я не смогу устоять. — Устоять от чего? Ослепительная широкая улыбка на светлокожем лице Сынмина удивительно гармонировала с его одеждой. Он выглядел так, словно только что сошёл с красочных буклетов американских колледжей — в образе светлой безудержной юности. — От того, чтобы прямо с порога попросить у тебя номер. Горячая волна, ядерной вспышкой опалившая Чана изнутри, заставила его подавиться вдохом на заведомо провальный попытке произвести хоть какие-то членораздельные звуки. С грохотом вывалив перед Сынмином на стойку содержимое своего кармана, Чан выудил из этой кучи телефон, слишком резко сунув его ему в руки. — Ах, да, — в ответ на изумлённый взгляд, Чан приложил к экрану палец, снимая блокировку и попутно жалея, что вообще до сих пор пользовался ей — ему не от кого и нечего было скрывать. Продолжая улыбаться одними глазами, Сынмин опустил взгляд на экран, внося свой номер и отправляя себе звонок. — У меня лекции начинаются через сорок минут, поэтому не могу задержаться, — он вернул телефон, случайно коснувшись пальцев Чана своими — у того в животе всё завибрировало от такой глупой мелочи. — Но обязательно напишу позже. До встречи! — До встречи, — неразборчиво промямлил в ответ Чан, всё ещё неверяще уставившись на закрывшуюся за внезапным гостем дверь. Табличка на ней мелко подрагивала, стукаясь о стекло и вторя ударам сердца в груди Чана. Столь и глупо и нерационально влюбиться в случайного незнакомца не входило в его планы на жизнь, но Чан привык быть честным со своими чувствами, не пытаясь отрицать очевидное.▽▲▽
— Ты собираешься подарить ему цветы? Вот настолько банально? Громко фыркнув, Хёнджин откинулся на спинку дивана; Чан тактично промолчал о том, что его участие в этом разговоре, в принципе, не предполагалось. Но они с Чанбином съехались, поэтому об уединении с другом у него дома больше не могло быть и речи: небольшая квартира-студия этого попросту не позволила бы сделать. Поэтому слишком резкие в своей очевидности комментарии приходилось терпеть. — Так, вроде, делают, когда тебе кто-то очень сильно нравится. Это считается романтичным, — язвительно ответил Чан, прекрасно зная, что в скомканном знакомстве и истории сближения Чанбина с Хёнджином не было места конфетно-букетному периоду. И попал точно в цель, всё же чувствуя легкий укол совести: Хёнджин сдулся, обиженно уткнувшись в телефон. Но хотя бы на короткое время эта отчаянная домохозяйка была обезврежена. Хёнджин был милым и красивым парнем, без ума от Чанбина, и, в общем и целом, Чану нравился. Просто попал под горячую руку. Чанбин бросил на него выразительный взгляд, полный осуждения. Чан покорно признал вину. — Как прошла ваша встреча с родителями? — Чан взял на себя смелость нарушить неловкую тишину, повисшую в комнате. Хёнджин оживился, снова подняв глаза на своего парня, а Чанбин многообещающе усмехнулся. — Просто замечательно: ма на полном серьёзе готовится к свадьбе, а мы не знаем, как деликатно донести ей, что в нашей стране эта опция пока не доступна. Вспомнив миниатюрную, но крайне активную госпожу Со, Чан от души рассмеялся. Он безмерно любил эту женщину не меньше самого Чанбина, хоть и сыну она, сама того не осознавая, временами доставляла много хлопот. Хёнджина родители Чанбина приняли в семью как второго сына, даже не подав виду, что шокированы неожиданным каминаутом. Они были просто потрясающими, эти Со. Случались моменты, когда Чан чувствовал себя благословенным только тем, что судьба однажды свела его с этим прекрасным семейством. — А твои родители?... — не зная, как закончить вопрос, Чан пожалел, что вообще завёл эту тему, быстро прикусив язык. На фоне заволновавшегося Чанбина, Хёнджин, напротив, выглядел спокойным как удав. Чан знал, каких трудов и скольких долгих походов к психологу стоила ему эта невозмутимость. — Была только мама. Госпожа Хван, не желая терять остатки хрупкой связи с единственным сыном, всё же смогла пойти на компромисс с собой и принять его выбор. Пусть и не до конца, но она хотя бы была на пути к этому, в отличие от отца, который всячески игнорировал существование Чанбина, даже если тот стоял прямо перед ним. Хёнджина такой расклад, конечно же, не устраивал, поэтому он выдвинул условие: либо отец видит его как часть пары, либо не видит вообще. Поэтому, можно сказать, что отношения с ним у Хёнджина на данный момент застыли в стадии холодной войны. Чан же восхищался им, одновременно думая, что сам едва ли смог бы когда-то сражаться с семьёй во имя любви, он слишком был предан родителям и многим им обязан. Хотя, что сказать, со стороны бунтующие подростки всегда выглядели весьма воодушевляюще, даже если находились в теле взрослых. — Кстати, новый шкаф и кровать выглядят просто потрясающе, поздравляю с обновками, — не зная, как ещё сменить тему, сказал Чан, даже не желая знать причину тут же резко покрасневших хёнджиновых щёк. Чанбин глухо кашлянул, старательно скрывая смех. — Да, спасибо. И, думаю, цветы действительно могут быть не таким уж и банальным вариантом: не попробуешь — не узнаешь. Мастером изящной смены темы разговора Чанбин не был, но Чан дружелюбно усмехнулся: — Надеюсь только, что Сынмин не оставит их в ближайшей мусорке. После этих слов рядом с трепетом в груди Чана поселилось и небольшое волнение по поводу предстоящего свидания, назначенного на ближайший пятничный вечер.▽▲▽
В течение недели навалилось много рабочих задач: остро встал вопрос о расселении подросших щенков мальтийской болонки, как следствие — закупки и подготовки трёх новых клеток. Когда всё было готово к переезду малышей, в одной из соцсетей поступил заказ о покупке одного из щенков. — Везунчик, — с лёгким сожалением выдохнул Чан, адресуя это обращение к самому активному щенку с чётко очерченными чёрным губами. Потраченное на подготовку нового жилья время не расстраивало его так, как неизбежное расставание с одним из малышей. Каждый раз обещая себе не привязываться к ним, Чан всё равно совершал эту ошибку. Словно почуяв грусть в голосе человека, щенок звонко тявкнул. Губы Чана тронула улыбка умиления. С Сынмином ему удалось пообщаться всего один раз: тот самый, в который они договорились о свидании. Вернее сказать, Сынмин просто поставил его перед фактом, а Чан чуть не свалился с кровати от радости. Списав отсутствие общения на загруженность студента учёбой, Чан полностью увяз в работе, потеряв счёт времени. Поэтому когда наконец наступила пятница, это стало для него своего рода неожиданностью. Пытаясь унять нарастающее чувство тревоги, Чан написал Сынмину ещё утром, спрашивая, всё ли в силе. Но, не получив ответа до самого вечера, он почувствовал, что это лишь усугубило его состояние. Единственный человек, способный вернуть его в равновесие — Со Чанбин — не отвечал вот уже третий звонок подряд, поэтому Чан оставил сообщение на голосовой почте с просьбой звонить сразу во все местные морги, когда тот снова сможет выйти на связь. В назначенное место Чан прибыл на пятнадцать минут раньше положенного. Поэтому, чувствуя сильный голод из-за волнения, заказал лёгкое блюдо для перекуса, чтобы оставить место для основного ужина с Сынмином. Но тот не появился ни через пятнадцать минут, ни через полчаса, ни до самого закрытия ресторана. Телефон Чана безмолвствовал даже после нескольких сообщений и двух безуспешных попыток дозвониться. На автопилоте он добрёл до питомника, чтобы провести время со щенками и излить им душу. Те приветствовали его радостным лаем, виляющими хвостами и смотрели горящими глазами, полными искренней любви и преданности. Освобождённые от бумаги нежно-розовые цветы Чан оставил возле рабочего ноутбука в высоком стакане с фирменным логотипом питомника.▽▲▽
— И ты даже не пытался с ним больше связаться? — Нет, какой смысл? Я даже в чат больше не заходил. Чан солгал, но Хёнджин всё равно поверил, потому что это было очень в его духе. Вот только Чан и сам уже себя не узнавал: слишком уж много в последнее время он совершал нехарактерных для себя действий и допускал нерациональных мыслей. Умом Чан понимал, что Сынмин совершенно ничего ему не обещал, но чувство покинутости неприятно давило на гордость и распирало грудную клетку изнутри. С одной стороны, Чану всё было ясно как день, а с другой, тот факт, что Сынмин вернулся, чтобы попросить его номер, никак не укладывался в общую картину его видения ситуации. — Не понимаю в чём проблема найти какого-то Ким Сынмина в университете, который находится отсюда буквально в десяти минутах ходьбы, — Хёнджин расплылся в улыбке, отвлёкшись на щенка йорка, тянувшего сквозь прутья клетки к нему свой чёрный влажный нос. — И не поймёшь… — пробормотал Чан, возвращаясь к оформлению поставки корма и расходных материалов для содержания животных. Слишком утомительно объяснять человеку, у которого душа подростка, а сердце революционера, что такое смирение. Чан и сам очень долго к нему шёл. Этим утром, спустя почти неделю после неудавшегося свидания, он решился позвонить родителям, чтобы найти в их любящих взглядах и ярких улыбках утешение. Они сообщили ему радостную новость об открытии своего ресторана, и Чан искренне поздравил их, так и не решившись вывалить им свои проблемы. Его родители давно мечтали о небольшом семейном бизнесе, а Чан был уже достаточно взрослым, чтобы научиться справляться с трудностями самостоятельно. Уйдя так же спонтанно, как и появился, Хёнджин оставил после себя взбудораженных вниманием щенков и зонтик возле входной двери. За окном срывался мелкий дождь. Дни то ползли выброшенной на берег медузой, то ускользали сквозь пальцы, как морской песок. И когда в груди и в голове Чана всё почти успокоилось, улёгшись обратно по полочкам, он снова увидел Сынмина. На первой полосе новостного сайта, в статье, посвящённой открытию реабилитационного центра для детей с ограниченными способностями. Сообщалось, что лидер Прогрессивной партии Ким Джэён посетил мероприятие со своим сыном. На лице Сынмина, следующего за солидным мужчиной в возрасте, не было ни тени каких-либо эмоций. Создавалось впечатление, что в ходе всего мероприятия он через силу выдавливал из себя скупые редкие улыбки, всё чаще погружаясь в себя. И событие это проходило в день их неслучившегося свидания. Ошеломляющая догадка посетила голову Чана. Вот только она всё ещё не объясняла, почему, прочитав его сообщения, Сынмин не ответил, но и не заблокировал его номер. Это вообще ничего не объясняло, и, наверное, впервые в жизни Чан решил последовать совету друзей.▽▲▽
Высматривая знакомую фигуру среди студентов, покидающих территорию университета, Чан чувствовал себя крайне глупо. На что он рассчитывал, придя сюда? Что он скажет Сынмину? И захочет ли тот вообще с ним разговаривать? Заметив стройного парня в тёмно-зелёном худи с накинутым на голову капюшоном, Чан задумчиво зацепился за него взглядом, как вдруг с удивлением обнаружил, что это и есть Сынмин. Ускорив шаг, он нагнал его уже возле машины, ожидающей за территорией университета. — Привет! Обернувшись, Сынмин удивлённо вскинул брови, а Чан не нашёлся, что можно ещё добавить. Он просто стоял, глупо улыбаясь. — Я отпущу водителя, хочешь прогуляться? — вместо приветствия задал вопрос Сынмин. — Да, — поспешно ответил Чан, добавляя уже чуть более спокойно и чувствуя невероятное облегчение: — Да, конечно. С удовольствием. Это нелепое “с удовольствием” крутилось в голове Чана ещё какое-то время, пока они шли бок о бок в повисшей между ними тишине. Чан судорожно размышлял, с какой стороны подойти к разговору, а Сынмин… Сынмин выглядел просто великолепно и невозмутимо расслабленно. От этого Чан нервничал ещё сильнее. — Ты не ответил на мои сообщения, — всё же решился начать он. Сынмин бросил на него короткий взгляд с лёгкой улыбкой на губах. Природу этой улыбки Чан определить не мог. — В последнем сообщении ты попросил не писать тебе больше. — Я был на эмоциях! — вспыхнул Чан. — Боже, мы ещё не встречаемся, а с тобой уже так трудно, — протяжно вздохнул Сынмин, улыбаясь одними уголками губ. Чан в ответ расплылся в широкой обворожительной улыбке: — “Ещё не”? — Ой, заткнись. Громко рассмеявшись, Чан незаметно придвинулся чуть ближе к Сынмину, задевая теперь при ходьбе его руку своей. От ощущения тепла рядом и едва уловимого запаха кондиционера для белья у него кружилась голова. А, быть может, это всё летняя духота, висевшая над городом с низкими вязкими тучами уже второй день. Сынмин не отодвинулся от него и никак не высказал недовольства по поводу вмешательства в личное пространство. Чувства теснились в груди Чана, давя изнутри на рёбра и сжимая сердце и легкие, не позволяя сделать глубокий вдох. Проливной дождь обрушился на них так же внезапно, как Сынмин толкнул Чана к стене в переулке и поцеловал, прижавшись к нему всем телом. Под намокшим худи его тело казалось очаровательно хрупким в сильных руках Чана, но напор, с которым давил бедром и сжимал длинными пальцами предплечья, вызывал восхищение. Чан впервые чувствовал что-то подобное и ему нравилось. Поцелуй Сынмина не был умелым, но страсть, с которой он его целовал, покрывала это с лихвой. Когда тёплый язык скользнул между его губ внутрь, Чан несдержанно простонал на выдохе. Капли дождя скользили по их лицам, а пальцы Сынмина — по шее Чана, вызывая неконтролируемую дрожь в теле. Сжав руки на его талии сильнее, Чан вызвал ответный тихий стон и, крупно вздрогнув, Сынмин отстранился. С кончиков его волос и ресниц капала вода, а в глазах Чан увидел настоящий ураган сумасшедших чувств и эмоций. Внутренности скрутило в горячий узел, а навалившийся на него всем весом Сынмин не делал лучше. — Переждём непогоду в питомнике? — хрипло выдавил из себя Чан. — Да, конечно. Они добежали до укрытия, крепко держась за руки и глупо хихикая. Вообще, глупо хихикал только Чан, а Сынмин закатывал глаза на его ребячества, не прекращая улыбаться самой очаровательной своей улыбкой из всех. Достав полотенца из подсобного помещения, Чан стянул с себя мокрое худи, оставшись в одной свободной футболке без рукавов — она хотя бы была относительно сухая. Он вопросительно посмотрел на Сынмина, но тот, задержавшись взглядом на его плечах, отрицательно помотал головой. — У меня под худи ничего нет. Чан запретил своей фантазии развивать эту мысль дальше. Суша голову полотенцем, Сынмин подошёл к стойке, чем-то заинтересовавшись. Сердце дрогнуло в груди Чана, когда он увидел, что тот склоняется над розами, вдыхая их аромат. Удивительно, что цветы простояли всё это время, не зря он искал информацию об уходе за ними в интернете и старательно следовал инструкциям. — Я хотел подарить их тебе в тот вечер, — решив в своей честности идти до конца, произнёс Чан. Обернувшись, Сынмин бросил на него нечитаемый взгляд. — Цветы? Так банально. — Эй! — очевидно было, что Сынмин его дразнит, но Чану нравилась эта их маленькая игра. Хитро улыбнувшись, он в два быстрых шага преодолел расстояние между ними, обездвижив Сынмина крепкими объятиями. Раздражённо простонав, тот громко рассмеялся. — Ах, отпусти! Хён! — ослабив хватку, Чан сложил свои руки на талии Сынмина, не желая так быстро терять с ним физический контакт. — Кстати, наверное, я должен тебе признаться кое в чём… С удивлением Чан впервые увидел смущение в его глазах. Отвернувшись и скользя взглядом по клеткам со щенками, он продолжил. — Я уже год хожу мимо этого здания, увидев тебя однажды сквозь витринное окно. То, как ты заботишься об этих щенках… Даже если у тебя усталый вид, на твоём лице для них всегда появляется нежная улыбка. Не знаю, в какой момент это произошло, но, думаю, я просто влюбился. Сбитый с толку столь ошеломляющим признанием, Чан мог лишь молча смотреть на него во все глаза. — Знаю, что это звучит странно, но не смотри на меня так. — Это звучит жутко, — Сынмин попытался вырваться из объятий, но Чан ему не позволил, лишь сильнее прижимая к себе. — Но теперь я точно тебя никуда не отпущу. — Это тоже звучит достаточно жутко, знаешь? — Не переживай, я не запру тебя в подвале или что-то такое, — Чан обворожительно улыбнулся, а Сынмин закатил глаза и отвернулся, скрывая смущение. — Но почему за весь этот год ты даже не попытался пойти на контакт? Этот вопрос действительно беспокоил Чана, он просто не мог поверить в то, что они могли познакомиться гораздо раньше. Лицо Сынмина помрачнело, и после небольшой паузы он ответил: — Не каждый согласится на отношения с сыном известного политика. Это накладывает… некоторые обязательства, — Сынмин использовал довольно обтекаемые формулировки, но Чан прекрасно понял, к чему тот клонит. — Мой отец будет однозначно против таких отношений, хоть он и не имеет право высказывать это вслух. Он попытается подкупить тебя, чтобы ты бросил меня, или начнёт угрожать… — Я не боюсь, — решительным тоном прервал его Чан. Он был даже немного зол, что, не узнав его получше, Сынмин уже списывает со счетов. — И я не продаю свои чувства за деньги. Чан ощутил, как напряжённое тело в его руках медленно расслабляется. Коварно улыбнувшись, Сынмин положил руки ему на плечи и, склонившись ближе, прошептал над самым ухом: — А за что продаёшь? Волнительный трепет снова наполнил Чана до краёв: ему нравилось, как Сынмин дразнит его, ходя по тонкой грани. — За поцелуй могу. Яркая улыбка на лице Сынмина стоила того, чтобы сражаться за неё даже со всем миром. — Милашка, — тихо произнёс он, скользя взглядом по лицу Чана и задерживаясь чуть дольше на его губах. — Кто? Щеночек? — Нет, ты, дурачок. Поцелуй с Сынмином кружил Чану голову почти точно так же, как и сам Сынмин. Позволив себе чуть больше, он скользнул ладонями под худи, ощутив под пальцами стройную талию и тёплую кожу. Сынмин вздрогнул от прикосновений, рвано выдохнув ему в губы, но Чан не дал ему отдышаться, снова целуя глубоко и перехватывая инициативу. Воздух вокруг дрожал и плавился, а в груди гулко стучали сердца. Снаружи в незаметно спустившихся на город густых сумерках шёл дождь.▽▲▽