Пепел

Кира выуживает очередную сигарету из стального портсигара, поджигает от дешёвой зажигалки. Вся она, кажется, хорошо отражается в этом контрасте. Кристина откровенно засматривается на то, как Медведева, глубоко затянувшись, в открытое окно стряхивает пепел. Как на неё, Кристину, совсем не смотрит. В распахнутое окно врывается прохладный февральский ветер, и Захарова зябко обхватывает плечи, будто себя обнимая. Делает шаг. – Кир, – зовёт чуть слышно, почти шёпотом. От волнения голос куда-то делся, оставив вместо себя что-то охрипше-тихое. Медведева, бросив куда-то недокуренную сигарету, оборачивается. Смотрит оценивающе, и Кристине хочется сжаться в комочек – к подобным взглядам ещё не привыкла. – Охуенно, – коротко комментирует Медведева, облизывая пересохшие губы раздвоенным, будто змеиным, языком. И её девушка густо краснеет, лицо в ладонях пряча. – Иди сюда, Крис, – самый любимый голос, низкий и хриплый, не подразумевает отказов. Крис в несколько шагов преодолевает разделявшее девушек расстояние, хоть и мешает немного узкое платье. Короткое, чëрное, идеально подчëркивающее фигуру. Немного пошлое по мнению Шумы и практически идеальное по версии Киры. В руках у длинноволосой огромный букет белых роз. Для самой-самой любимой её блондинки. – Мне цветы? – Кира немного теряется, принимая подарок, – Чёрт, сто лет никто не дарил. И у меня ничего для тебя нет, я обычно не отмечаю... Кристину быстро начинает бесить извиняющийся тон любимой – ей не идёт. Забравшись на колени к Кире, устроившейся на подоконнике, Захарова почти впивается в чужие губы поцелуем, требовательным и жёстким, больше напоминающим множество слившихся воедино укусов. Когда отрывается наконец, воздух жадно глотая, видит, как мягкие губы Киры становятся алыми. Остаётся довольной. Медведева резко девушку разворачивает к открытому окну. Заставив любоваться серым февральским небом и соседними панельками, торопливо расстëгивает молнию платья и тянет вниз струящуюся материю. Прихватив со стола нож, поддевает ткань спортивного топа, разрезая, едва касается тонкой чувствительной кожи. – Кир, перестань. Но Кира только обнимает крепко, ладонями оглаживает прохладную кожу, прижимает, не давая замëрзнуть у открытого окна. И голубоглазая холода не чувствует. Жар покрасневших щёк, тепло от каждого касания, стыд и возбуждение, одновременно одолевающие разум. Нужно бы оттолкнуть от себя руки Медведевой и утянуть её если не на кровать, то хоть на чёртов стол, просто подальше от окна. Всем же видно, господи! – Что такое, кошка? Ты стесняешься? Голос издевательски-нежен, тëплые руки мягко на грудь ложатся, лаская медленно, но требовательно, именно так, как нравится Кристине. Конечно, она стесняется, и Кира знает об этом прекрасно, каждый раз смущая сильнее. Татуированные пальцы сжимают нежные соски, оттягивая, чтобы через пару секунд осторожно гладить, сводя с ума сочетанием удовольствия и боли. Когда настойчивые сильные руки стягивают остатки белья, проходясь по стройным бëдрам, Кристина и не думает останавливать Киру, только губы кусает, дыша тяжело. Осторожно девушку подхватив и усадив на подоконнике, Кира устраивается меж стройных бëдер, то целуя, то кусая чувствительную бледную кожу. Кристина спиной вжимается в холодное стекло, жмурясь и мысленно прося Киру не мучить долго. Как показывала практика, вслух такие вещи произносить опасно – Кира из чувства противоречия издевалась с особым удовольствием, оттягивая оргазм на пару часов и заставляя срываться на пошлые стоны и всхлипы, за которые потом долго-долго стыдно. А пока Медведева нежно и аккуратно проводит раздвоенным языком по напряженному клитору, и тело Кристины прошивает мелкая дрожь от возбуждения и холода. Пальцы входят легко, и Шума смущается от звука, а ещё от того, как на неё Кира смотрит. Длинноволосая прижимает голову Медведевой, первый раз за вечер сорвавшись на стон. Когда Кира мягко и осторожно прикусывает, слишком чувствительная Кристина кричит, не в силах сдерживаться и уже не понимая, больно ей или приятно. Когда Захарова дрожит и прижимает голову Киры, тихо прося не останавливаться, Медведева отстраняется резко. Встаëт, закрывает окно, нежно обнимает любимую девушку, потянув за собой подальше от холодного стекла. – Мы с тобой ещё продолжим сегодня, солнце. А пока давай съездим в ТЦ, выберем тебе в подарок что-нибудь? Разум Захаровой отказывается воспринимать информацию даже в тот момент, когда Кира сама вытаскивает для любимой девушки джинсы и тëплый свитер. Отголоски сильнейшего возбуждения не отпускают даже тогда, когда Кира открывает для Крис дверь машины, а потом сама садится на водительское. – Кир, я тебя когда-нибудь придушу. – Что? – Люблю тебя очень. Свет уличных фонарей отражает корпус стального портсигара. Лихорадочным огнём горят глаза двух девушек, слишком сильно влюблëнных друг в друга. Кира выкуривает очередную сигарету, и на искрящийся снег падает пепел.