С днём святого отсосина

Арсений чувствует неприятное першение в горле и прикрывает глаза. Он не для того годами готовился к этому моменту и тренировался на бананах, избавляясь от рвотного рефлекса, чтобы сейчас так быстро сдаться. В нос ударяет запах Антона: тяжёлый, приторный, сладкий, но до одури дурманящий и приятный. Антон вообще перед ним такой красивый, обнаженный и естественный. Это сам он любит удалять с тела нежелательный волосяной покров, а Антон над таким, кажется, и не запаривается. Смущался поначалу, конечно, но Арсений заверил, что ему такое нравится. Не соврал. Сейчас, конечно, он не будет показывать высший пилотаж и утыкаться носом в лобок, но когда-нибудь потом можно. Когда они возвращаются сегодня домой, Арсений просто проходит в комнату, и заявляет: — Снимай штаны. Антон с полным ахуеванием на лице внимательно на него смотрит и ждёт продолжения, наверное, по типу, «ложись ко мне на колени, ты был сегодня плохим мальчиком, Антоша, будем тебя наказывать». Арсений не знает, почему он это знает и почему Антон мыслит в похожем с ним русле, но он, если честно, никогда даже не думал об этом. Возможно, до подобных эротишэских игр они ещё дойдут, но точно не сейчас. Попов недовольно цокает, падает перед ним на колени и сам расстёгивает чужие джинсы, стягивая их вместе с трусами. — Получай подарочек, — говорит он и обхватывает головку губами. Шастун громко вздыхает и пытается что-то пробормотать, но ему не дают. Арсений сосёт показушно, на это и был расчёт. Пошло облизывается, причмокивает, играется с уздечкой языком. По лицу Антона заметно, что это приятно, наверное, настолько, чтобы удалить пару рёбер, и попробовать сделать себе. Арсения иногда посещают сумасшедшие мысли, но он лучше подождёт ответного подарка от Антона. Вкус естественной смазки терпкий, слегка горьковатый, но Арсению нравится. Антон ему весь нравится, даже его потную шею он облизывать не гнушается, или снимать зубами определённо не стерильно чистые кольца. Потому что, когда речь об Антоне, Арсению становится на всякие отвращения поебать. Ему хочется только ебать(ся). Ему вообще нравится ощущение заполненности, и это касается не только рта. Насчёт рта ещё можно приплести какую-то шутку с едой, но с ней у него сейчас всё не очень хорошо, так что ему не помешает чисто белковая диета. Арсений пытается переключиться на какие-то позитивные или возбуждающие мысли. Он просто поднимает глаза на Антона, и это действует лучше всякого афродизиака. Антон совершенно порнушно прикусил нижнюю губу и сейчас мутными глазами рассматривает его. Арсений пропускает член глубже и ощущает, как он упирается в стенку горла. Тут главное — не перестараться, а то день всех влюблённых закончится трагедией. Антон касается пальцами его скулы, и Арсений решает подыграть, слегка выпускает член и направляет его за щеку, чтобы Шастун почувствовал под пальцами выпуклость собственной головки. — Арс, ты просто… Пиздец, Арс, — шепчет Антон, второй рукой перебирая его отросшие волосы. Арсений обычно на такие комплименты обижается и волосы свои не позволяет трогать, но сейчас он, кажется, понимает смысл этих слов: он правда сводит с ума, и его волосы оказываются единственной точкой заземления. А ещё это приятно, как эротический массаж, когда просто легко водят подушечками пальцев по коже. Арсений сжимает через штаны и бельё собственный член и стонет. Надо бы предпринять какие-то активные действия, но ему просто нравится этот момент: разморённый Антон, чужой о́рган в его рту и спокойная, умиротворённая тишина вокруг, разбавляемая лишь тяжёлым дыханием Шаста. Сам он дышит через нос, и это достаточно легко. Губы слегка растянуты и слюну удерживать во рту не так просто, особенно, когда член выскальзывает полностью. Арсений вообще доволен своим подарком, и если Антон его не оценит, то будет настоящим козлом, он вообще и так козёл, но самый любимый и дорогой козёл, интонация всё решает. Сам Попов почему-то трансформировался в козу, но его это лишь забавляет. Он напрягает язык, делая его твёрдым, и с нажимом проводит по уретре, затем кружит около головки и снова повторяет. Антон вскрикивает, когда он жмёт на чувствительную точку под мошонкой, перемещая ладонь на неё и сжимая. Шастун даже не успевает предупредить его и изливается в рот, на губы и на подбородок. Арсений облизывается, и у него в голове не возникает никаких ассоциаций кота и сметаны. Во рту теперь солоновато-горьковатый вкус, и Арсений, как гурман, пытается распробовать все его нотки. Он отстраняется и залезает рукой под пояс штанов, хочется самому тоже почувствовать это опустошение. Нужна всего лишь пара движений, и он изливается себе в руку. Антон внимательно за ним наблюдает, но ничего не говорит. Теперь уже тишина давит, Арсению нужно внимание, похвала и какие-нибудь приятные слова, хоть он и без этого знает, что самый охуенный. — С днём святого отсосина, — начинает первым он. И Антон сыпется: смеётся до сорванного голоса, опускается к нему на пол и обнимает, а потом целует, в щёки, в кончик носа, в челюсть, губы. — Арс, ты у меня такой… — предложение ему не даёт закончить углублённый поцелуй. Попову интересно продолжение, на самом деле, потому что сюда подойдут слова от таких, как дебил или придурок, и до таких, как пропитанное нежностью козёл или невероятный. — Какой такой? — отстраняется он. Антон несколько секунд тупит, а потом заканчивает. — Арс. Шикарная логика, просто зашибись. Но слова приятно греют душу, говоря о том, что он такой единственный.