С днем святой Валентины!

Плащ с характерным шорохом развивался на ветру. Темный рыцарь стоял в своей привычной уверенной позе, рассматривая многоэтажное обшарпанное здание напротив, где над входом висела неоновая вывеска с надписью «Сесилус». На входе стояли два странных мужчины, но это были явно не охранники. Они периодически переглядывались и посмеивались, болтая о своем. Бэтмен, зацепившись за вывеску, что было немного рискованно, приземлился прямо перед их лицами и совершил двойной удар головами друг об друга. Это было не тихо, так что на шум никто не прибежал, но, к огромному сожалению, за дверью оказалось еще несколько бандитов, которых наш герой быстро устранил — они ему не по зубам. Конечно, получить записку от своего заклятого врага с приглашением в отель глубокой ночью, это прямо пик романтики, но был один нюанс — Джокер не указал номер. С сжатыми кулаками, Бэтмен бегал по этажам, ища нужную комнату. Спросить было не у кого, ведь на ресепшене валялся только окровавленный труп, над которым еще и успели поглумиться, ведь лицо было совсем не узнать. Пройдя до последнего этажа, темный силуэт топал прямо к открытой двери, возле которой стоял еще один бандит. Судя по всему, в остальных номерах никого не было, но отвечать за другие этажи было нельзя. Пули отлетали от костюма, как горох от стены. Вырубив мужчину одним ударом, Бэтмен остановился у порога. На краю кровати, потягиваясь сигареткой, сидел нога на ногу сам Джокер. — Рад, что ты пришел, — сказал он довольно важным и серьезным тоном, но в миг заулыбался, — я надеюсь, ты там всех их уложил?! Бросив сигарету на пол и тут же раздавив ее ногой, он подлетел к Бэтмену и сложил руки за спиной. — Знаешь, я тут вспомнил некоторые нюансы нашей встречи тогда в небоскребе и понял, что хочу немного большего, чем обещал. Брюс сжал кулаки сильнее. Он так и знал, что все пойдет именно по такому сценарию. А Джокер? А что Джокер? Конечно, он ничего не вспомнил, а привычно блефовал. Вспомнил только про наркотик, о котором говорила Валентина в своем зловещем монологе. — У меня есть информация о Валентине, которую ты хочешь получить, а у тебя есть информация о наркотике, которую хочу получить Я, — улыбался Джон, — понимаешь, к чему я клоню? — Я не буду с тобой ни о чем договариваться, — как всегда прямолинеен, — в таком случае я сам найду информацию о Валентине. — Подожди, Бэтс, я не договорил! Знаешь, я прошу не так много. — Он схватил Уэйна за плечо, — Хорошо, тогда ответь мне: как сильно влияет на тебя наркотик, и что для тебя значит все то, что между нами было? А вот на эти вопросы он действительно ждал ответы, ведь мысли обо всем этом просто сводили с ума. Да, безусловно, и раньше Джокер неровно дышал к своему любимому врагу, но они никогда не заходили так далеко, поэтому хотелось получить хотя бы намек на то, что чувствует Бэтмен ко всей этой ситуации. В конце концов, все это рушит его главные принципы. От слов человека напротив у Брюса сжалось сердце. Это именно то, чего он так боялся — проверка «невыполненного домашнего задания». Как всегда, он старательно избегал тему чувств в своей голове, даже когда от этого зависит многое. Он знал, что Джокер ему не безразличен, и неважно, о каком именно контексте идет речь. Он знал, что правда все равно узнается. Знал, что эта тема еще поднимется. От одних мыслей холодок проходил по телу, но не от возбуждения, а от страха, ведь самое страшное — чувствовать близость с человеком, чьи действия так сильно презираешь, хоть и можешь понять в какой-то мере. — Я больше ничего не чувствую к тебе, это было временно, — сорвалось с губ. Лицо Джокера надо было видеть, — после твоего предложения я снова начинаю думать, что все это просто твой план. Бэтмен уже завершил свой ответ, а у Джокера до сих пор эхом в голове крутились слова: «я ничего не чувствую к тебе». Он не был сентиментален (скорее даже наоборот, слишком черств) но был жертвой обстоятельств, привязанным к своему заклятому врагу, в котором так заинтересован. Ища в белых, нечеловеческих глазах (сенсорах шлема), хотя бы какой-то мимолетный блик, своим выражением лица он больше походил на рыбу-каплю. Молчание продлилось недолго: с тяжелым сердцем Джон наигранно расхохотался, схватившись за живот, но после быстро посерьезнел, скрестив руки на груди. — Нет уж, это не мой план. Неужели ты не узнаешь мой почерк из тысячи других? И все же, Бэтс, нам лучше работать вместе. Я напомню, что в моих чертогах разума кроется целая биография той, кто тебе нужен! — он медленно расхаживал по комнате туда-сюда. Даже издалека было видно обиду и злость во взгляде. Чувства чувствами, но доиграть свой спектакль все же хотелось, хотя, походу, безрезультатно. Только сейчас, немного обдумав, Джокер понимал, что слова Бэтмена, вероятнее всего, ничто иное, как самая настоящая ложь. Он мог чувствовать омерзение, мог бить изо всех сил, ломая кости, но Брюс навсегда останется тем самым, кто понимает и видит больше, чем остальные. Кто видит такого же человека за гримом клоуна со своей моралью и планом действий. Джон не сумасшедший, и Уэйн это понимал. Более того, они просто смотрят на ситуации с разных углов, но в одном направлении. К слову, сам Уэйн тоже чувствовал этот привычный привкус вранья, поэтому знал изначально, что доверять было глупой идеей. — Дай мне хоть один повод не отвозить тебя в Аркхэм прямо сейчас, — это звучало уже более властно. А вот Аркхэм — уже совсем другая тема. Джокер знал, что если снова окажется в лечебнице, то больше оттуда никогда не выйдет. Санитары успели запугать его списком терапии, в котором находилось все: от насильно вколотых препаратов, до шоковой терапии и даже лоботомии. Не сказать, что это сильно пугало его — нет. Его пугало то, что он попадет за решетку прежде, чем докопается до правды. — Ну как же! — вскрикнул он, всплеснув руками, — мы еще не дошли до кульминации моего шоу! Не успел Бэтмен моргнуть, как в него тут же полетела метательная карта. Оба знали, что начинать драку было глупо, ведь сразу понятно, кто победит. Джокеру оставалось бы только скрыться где-то в отеле под шумок… Если бы оппонент не стоял прямо у двери, закрывая проход. Но, кажется, злодей и не планировал бежать. Увернувшись от карты, Брюс сделал рывок вперед, но Джокер отлетел, ведь был довольно ловок и быстр… Но недостаточно хитер в драках. Словив на себя два сильных удара, Джон отлетел на пол, но тут же вскочил, запрыгнув на Бэтмена спереди. Он много думал о том моменте, когда в небоскребе ему удалось запрыгнуть Темному Рыцарю на спину. Похоже, этот прием может сработать еще пару раз. Дергая за Бэтменовские ушки, он едва ли не стащил шлем, чего, конечно же, не хотел, поэтому сразу всек куда-то в область виска. К такому недоработанный «усовершенствованный» костюм был не готов, поэтому «детективное» зрение начало глючить, выдавая быстро мерцающие огни, от которых у любого человека случился бы эпилептический припадок. Они повалились на постель, а Джокер, чтобы держать врага ближе к себе, схватился за плечи. Нажав на какую-то сенсорную кнопку на руке, Бэтмен оскалился — все пришло в норму — и начал направлять все самые сильнее удары прямо в чужое лицо. Тот, отрывисто посмеиваясь, машинально пытался как-то закрыться от ударов, но бесполезно. Ему редко доводилось узнавать, что такое ярость Темного Рыцаря: все обычно обходилось парой сломанных костей, но только в худшем случае. Смех превратился в истерический, а когда удары резко прекратились, Джокер подумал, что уже отключился, и прямо сейчас погружен в свой внутренний мир в ожидании, когда тело пробудится, но нет. Откашлявшись кровью, он не мог остановить смех. Его просто разрывало изнутри, когда он смотрел на этот хищный оскал. Сердце забилось так сильно, что стало трудно дышать. Это было безумное удовольствие и адреналин, совсем как тогда, когда смотришь в глаза самой смерти… И даже лучше. Он был счастлив от того, что, пусть и на короткий срок, но у Бэтмена все же вырвалась эта особенная жестокость, которая проявлялась в моменте сильного гнева. Джею нравилось думать о том, что тот так с ним обращается, но сейчас это был вовсе не мазохизм (хотя и он тоже), а нечто иное. Как когда ты, специально совершив гадкий поступок, наслаждаешься тем, как у другого человека от злости вены выступают на висках, и он достает все самое мерзкое из того, что так долго подавлял, выплескивая это на тебя. Он прочувствовал своим лицом все то, о чем Бэтмен даже не успел подумать. В такие моменты Джон, как ни странно, даже до воздействия наркотика ловил особое возбуждение, накрывающее с головой. Прямо сейчас, когда они так близко друг к другу, Джокер мог бы воспользоваться случаем и воткнуть свой складной ножик прямо в Бэтмена, но не хотел. Смех плавно стих. Брюс, стараясь отдышаться, вглядывался в зеленые глаза, которые смотрели будто прямо в душу. Только сейчас он осознал, что находится в той самой позе из всяких романтических комедий, когда вторая половинка беспомощно лежит под тобой, а главный герой, провоцируя, оттягивает момент. Только в данном случае все было совсем наоборот — это Брюс тут беспомощный. Он не мог оторвать взгляд от изумрудных глаз и осознавал, насколько потерян в данный момент. Словно вокруг ничего не существовало, кроме их двоих. Мысли наплыли волной в буйном море, отдавая резкой головной болью — вскружилась голова. Джокеру тоже было плевать на все остальное, даже на кровь, которая лилась из его поврежденного носа и разбитых губ. Они оба знали, чего хотели, и с каждой секундой все больше убеждались в том, насколько сильно они заврались. Врали друг другу не только насчет чувств, но и мыслей, что было абсолютно ни к чему. — Сделай это, — шепнул Джокер, не сдержав улыбку. Кровь с губ затекла в рот, прокатываясь между зубов. Это выглядело отталкивающе, но было уже все равно, — Бэтс. Уэйн чувствовал себя так, будто смотрит на соблазнительный торт из самых заветных снов, пока сам сидит на диете. Чувствовал себя так, будто он бедняк, смотрящий на дорогое колье. Это было нечто, похожее на ломку, сводящую с ума. Он никогда не чувствовал такого прежде… Хотя нет, чувствовал, когда однажды к костюму Бэтмена не было доступа, поэтому Брюсу пришлось беспомощно наблюдать за тем, что он не мог предотвратить. Но от описанной ситуации эта отличалась целым букетом других чувств, ведь все это вызывало не только беспомощность, но и ощущение чего-то давно желанного, что лежит у тебя уже на ладони — осталось только распробовать. И Уэйн решился на это. Вцепившись в разбитые, тонкие губы, Брюс проскулил через поцелуй, словно одно заветное касание за секунду изменило всю его жизнь. Джокер, закинув ноги на поясницу, руками обвил спину. Плащ немного мешался, но не так сильно, чтобы уделять этому факту слишком много времени в своих мыслях. Они в принципе оба ни о чем не думали — все вокруг больше не имело смысла, ведь прямо сейчас только они были друг у друга. В первую очередь для Джона это было слиянием душ, а только потом уже тел. Переплетаясь языками, он вспоминал, как пару секунд назад они с Бэтменом так же сплетались в драке. Уэйн сейчас походил на животное, заморенное голодом, и Джокеру нравилось это. Не столько потому что чувствует себя желанным, сколько именно из-за ощущения, что с ним Бэтмен срывает маску, показывая грубостью свое настоящее лицо. Поглаживая тело, Джон прикусывал чужую губу, чувствуя, как руки торопливо дергают фиолетовый пиджак в попытках стянуть с плеч. Следом пальцы уже расстегивали пуговицы одну за другой, оголяя бледную грудь. Это был долгий поцелуй со вкусом крови и нетерпения, который Джокер никогда не забудет. Казалось бы, как можно чувствовать через плотный кевлар такие нежные касания? А ведь действительно чувствуются, хотя Брюсу, скорее всего, это просто казалось. Ему хотелось верить, что вообще все, что сейчас происходит, просто глупый сон, ведь прямо сейчас, стоя на тонком канате из чувств, он не знал, куда пойти, поэтому предпочел упасть вниз в тоннель без дна. Ему стоило думать раньше о том, какую сторону выбрать: принятие или полное отрицание. Тогда, когда у него была возможность задуматься насчет своих чувств, Уэйн в очередной раз закрылся не только от окружающих, но и от самого себя, предпочитая ждать неизвестность, к которой привык. И сейчас, падая в эту дыру, он чувствовал, как сердце ушло в пятки. Знал, что больше никогда не вернется на этот канат. Только не догадывался, как быстро он пробьет дно, и есть ли вообще что-то на том конце. — Бэтс… — шептал Джон. Тело трясло, будто это конец жизни, и Брюс еще вспомнит о своем поступке в чистилище во время исповеди. Это было самым настоящим предательством себя, но больше всего ужасало то, насколько сильно ему нравилось происходящее. Он наслаждался каждой секундой, проводимой в объятиях того, кого привык всегда останавливать, и уже сомневался, точно ли это только из-за наркотика. Ведь не вещество пихнуло Бэтмена на этот канат, предоставив выбор, а он сам. Он сам виноват в том, что молчал все это время. Что врал без конца себе и окружающим о том, что чувствует на самом деле. Он знал, что Джокер во всем был прав с самого начала, касаемо маски «защитника Готэма», ведь надевая ее, он становился тенью, которую боятся не только преступники, но и сам Брюс. Джокер, постанывая, изгибался. Дыхание спирало, хотелось большего. Их взгляды снова встретились, и Джон, сквозь отдышку, язвительно сказал сорвавшимся от долгого молчания голосом: «Ничего не чувствуешь, говоришь?» Это было ударом в самое сердце. Стиснув зубы, Бэтмен почувствовал, как задрожали его руки, упирающиеся в подушку, а тот лишь молча наблюдал за тем, как герой завял, как брошенная роза, прямо на глазах. Отстранившись, Брюс выпрямился, а тот, повторяя, вслед оторвал спину от мятого отельного одеяла. Джей, желая снова посмотреть в эти сенсорные глаза, наклонил голову, мелькая перед поникшим Бэтменом. Неужели снова что-то ломается в его сознании? Он выглядел так, будто все шестеренки прямо сейчас задействованы в мышиной голове. Но Уэйн был по прежнему разбит и потерян, ведь только сейчас, когда рубашка уже наполовину расстегнута, он нашел в себе силы отступить назад, но разрывало изнутри от осознания, что он уже слетел с каната и провалился в этот гребанный тоннель. Он сделал шаг назад, зная, что позади бетонная стена. Ее, конечно, можно проломить, но в ущерб себе. Сломанная рука, после удара об прочный бетон, восстановится, кости срастутся, но рассудок больше никогда не вернется, ведь самое страшное уже произошло. — Ты засмущался что ли? — улыбнулся Джокер. Он знал, что эта фраза неуместна для такого случая, но понял, что тишина его самого начала немного смущать. Вернувшись в сознание, Бэтмен в последний раз метнул взгляд на Джона, и понял, что больше не выдержит ни одной секунды. Вскочив с кровати, он побежал в сторону выхода. — Эй, ты куда? Уходишь? Сейчас?! — обиженно кричал Джокер вслед, застегивая рубашку, — о, ну это в твоем стиле! Было довольно предсказуемо, что все закончится таким образом, но он не унывал, успокаивая себя шутками про то, что «на первом свидании не даст». Хотя, конечно, было немного обидно, ведь он, в отличие от Бэтмена, уже полностью принял свои чувства и знал, чего хочет, и какие последствия могут быть. Но его радовало то, что ночь не закончилась поездкой в Аркхэм. Кстати говоря, он совсем позабыл о Харли! Забавно, ведь во время побега в его головушке не проскочило ни одной мысли о его подопечной, которая так старательно добивалась информации о Валентине… Кстати о Валентине. Джокер рассмеялся, поняв, что по своей вине Брюс ушел ни с чем: и без информации, и без примирительного секса. Сам виноват, конечно, но от смеха даже немного затряслись ноги. Тем не менее, Джокера все не могла отпустить щекотка в животе. Он чувствовал все то же, что и Бэтмен, и был уверен в этом на все сто процентов. Но только до того, как у Уэйна что-то щелкнуло в голове. Не убирая улыбки с лица, он щелкнул зажигалкой и сделал затяжку. Музыка нарастала в голове — эта ночь оставила прекрасные впечатления, злодей был в восторге! Капли барабанили по стеклу — привычный в Готэме дождь шумел, заполняя улицы грязными, длинными лужами, а Джокер, пританцовывая, блаженно шел по красному ковру к лестнице, рассчитывая на то, что бандиты, которых вырубил Темный Рыцарь, сами найдут дорогу домой.