Дай мне дышать

      Авантюрин и Рацио жили совершенно разные жизни, но все равно иногда спали друг с другом. То были случайные встречи — и почти что случайные связи; опошленная донельзя пародия на трепетное тепло, которое никогда не выходило за пределы стен люксовых номеров отелей — если, конечно, в той очередной дыре, где волею случая им удалось встретиться вновь, существовало понятие люкса.       Однажды Авантюрин верил, что обаянием можно купить Рацио, раз уж не сработали деньги. Дельцы его кроя порой провожали его голодными взглядами, а сам он знал, чего стоил. Впрочем, вскоре выяснилось, что и Рацио тоже понимал сию цену, когда без должной подготовки вбивался в его тело и в особые для себя мгновения срывался на негромкий рык. У Авантюрина и до него были любовники, но никто не видел его рабскую натуру так ясно.       Первые несколько раз он думал, что Рацио просто повернут на четком распределении власти. В конце концов, с ранних лет работая на Корпорацию, он повидал немало сомнительных фетишей у вполне солидных людей, но здесь ситуация была иной. Рацио не отвечал на его флирт, не целовал в располагающие к тому моменты, не заботился о его удовольствии, не… Он даже не смотрел на него. Листал конспекты, проверял заметки или расписание, а на него поднимал взгляд, лишь когда тот подходил достаточно близко, чтобы загородить свет.       Однажды он трахал Авантюрина, пока читал книгу.       Одно время это необъяснимо затягивало, пускало адреналин по крови, заставляя все нутро полыхать болезненным предвкушением. Тем острее было осознавать, что у Рацио никогда не было в его отношении скрытых мотивов.       — Почему бы тебе не оторваться от книги? — говорил он тогда, мастерски глуша рвущуюся наружу обиду. — Я ведь интереснее твоего чтива.       Авантюрин захлебнулся стоном, когда Рацио вошел в него во всю длину и на мгновение замер, изливаясь. Собственный член еще требовал внимания, налитая предэякулятом головка нещадно терлась о простыни. Мужчина, может, и не хотел ничего говорить вовсе, слова слетели с обкусанных губ сами собой, а последовавший ответ развеял блаженный туман в голове:       — Не рабу указывать мне на интересы.       Рацио вышел из него, вмиг растерявшего иллюзию взаимного помешательства, оделся и вышел прочь, все так же уткнувшись в книгу и оставив после себя лишь холод, неудовлетворенность и липкое ощущение остывающей спермы на бедрах и в теле. На Авантюрина он в тот вечер ни разу даже не взглянул.       После этого они больше года не виделись. Пару раз Авантюрин примечал его в лобби очередного безликого отеля, и воспоминания о том вечере глушили в нем всякий интерес. Рацио был полезным знакомством, но в какой момент они пришли в эту точку? Авантюрину был нужен контакт, а Рацио… когда-то казалось, что Авантюрин знает его, но то были лишь глупые заблуждения. Может быть, Рацио просто ненавидел свою человеческую сторону и за его счет удовлетворял физиологию. Какая, в сущности, разница, если по итогу оба в выигрыше?..       Вероятно, именно поэтому Авантюрин наступил на горло собственной гордости и подошел к нему через семнадцать месяцев после последнего секса. Пускай его просто используют снова, раньше это даже казалось веселым. Раньше…       Рацио так и не посмотрел на него, но пошел, когда Авантюрин потянул его за собой. Все стерпится и старания будут вознаграждены, когда он обретет свободу. Пока же побудет послушным рабом своего непостоянного господина — и не такое переживал.       ***       Книги не было, но это все равно мало спасало ситуацию.       Они натурально ввалились в номер, а несколько минут, за которые Рацио искусал его шею и плечи, хватило, чтобы член полностью налился возбуждением и болезненно упирался в исподнее. Авантюрин не знал, причина тому выпитый ранее алкоголь, притупивший в голове что угодно сложнее желания переспать с кем-нибудь, или длительное воздержание. Итог, впрочем, был один: он безбожно плавился под мимолетными взглядами Рацио и непременно бы уже упал, не удерживай его чужие крепкие руки — неправильно крепкие для человека, проводящего все свое время за чтением.       Сейчас Авантюрин хотел только того, чтобы эти руки сжимались на его члене, но даже в горячем бреду он знал, на что шел.       Рацио опрокинул его спиной на первую попавшуюся горизонтальную поверхность — ею оказался крепко сбитый стол посреди номера, — и Авантюрин охнул, ощущая боль в лопатках и затылке. Пара мгновений ушло у Рацио на то, чтобы избавить партнера от лишней одежды, чуть меньше — чтобы раскатить по члену презерватив.       — Предусмотрительный ублюдок, — скалился Авантюрин, но потом вдруг подавился на вдохе, почувствовав прикосновение ко входу.       — Не тебе меня в этом упрекать.       Сразу три пальца легко двигались внутри — Авантюрин тоже готовился. Рацио никогда особенно не заботила должная растяжка, а Авантюрин всегда хорошо умел управлять рисками.       Широкие ладони легли ему на бедра.       Авантюрин хотел было что-нибудь ответить, но из горла вырвался лишь хриплый вскрик, когда Рацио подался ближе, наконец входя. Одну ногу мужчины он закинул себе на плечо, переместил руку на пояс, крепко удерживая, и начал двигаться. Через несколько часов в местах, где его пальцы впивались в кожу, пышно расцветут синяки, и Авантюрин будет придавливать их, вспоминая, как позволил слабости выйти наружу. Пока же он мог лишь болезненно постанывать, выгнув спину дугой и подставив беззащитную шею под укусы, чувствуя, как чужой член двигается в нем все быстрее и быстрее.       Рацио всегда брал его так — устанавливал роли и забирал всю власть. Он не любил секс как таковой, но когда неизбежное настигало его, использовал партнера как вздумается. Авантюрин долго размышлял об этом, когда глушил не оформившееся в слова отчаяние или когда делил постель с другими, и пришел к выводу, что был для Рацио самым удобным вариантом: с равным себе партнером сложно, а с рабом нет нужны волноваться о правильности и справедливости. Пускай номинально он был сотрудником Корпорации, богачом и редкостным повесой, Авантюрин прекрасно понимал, что это напускное, что сам он — не более чем раб, так и не сумевший вырваться из детского плена.       Рацио несколько раз вошел в него до предела, а Авантюрин понял, что успел забыть это неестественное чувство наполненности. Собственный член, изнемогая и посылая по всему телу ядовитое возбуждение, ныл. Мужчина потянулся было к нему, но тут почувствовал, как крепкие руки подхватывают его, утягивая вверх. Рацио так и не вышел из него, но поднял, и Авантюрину пришлось обхватить его бедра ногами, чтобы не упасть. Нелепо шатаясь, они добрались до кровати. Его перевернули на живот и заставили вскинуть бедра.       — Нравится вид?       Губы Авантюрина изогнулись мерзкой ухмылкой. С порочным удовольствием он заметил, как потемнел взгляд Рацио.       — Все еще смеешь открывать рот?       Ягодицу обожгло болью от обрушившегося удара, и Авантюрин дрогнул, а потом и вовсе выстонал что-то нечленораздельное, когда Рацио отвесил ему еще несколько ударов.       — Помни свое место.       Авантюрин помнил — когда сжимался вокруг его члена, когда покачивал бедрами в такт его бешеного темпа, когда на грани сознания одними губами шептал его имя, словно то величайшее в мире оскорбление. Раб не обронит ни слова без воли господина. И будто в назидание Рацио вдруг скользнул пальцами под ошейник, обхватил и потянул на себя, вынуждая Авантюрина прогнуться сильнее и захрипеть. Выдох обжег горло, и мужчина понял, что больше не может дышать. Глаза его широко распахнулись, отражая отчаянный испуг человека, готового вот-вот испустить дух. Туман возбуждения в голове мгновенно рассеялся, и все его естество сосредоточилось там, где широкая полоска ткани больно взрезала кожу горла — и где Рацио толкнулся особенно глубоко, шипя и наконец изливаясь в него.       Весь мир вокруг них сжался в крохотную точку, мешая звуки, цвета и запахи, и лишь спустя несколько мгновений Авантюрин понял, что и сам кончил. Мучительное томление обратилось сладкой слабостью и ощущением теплой, почти что правильной наполненности. Рацио не спешил выходить из него, но позволил ошейнику выскользнуть из пальцев.       Дышать было больно, мысли путались в голове, да и сзади начинало саднить, но Авантюрин все же нашел в себе силы приподняться на локтях и из-за плеча посмотреть на Рацио.       Он был подобен искусно точеному богу, и мужчина в который раз за вечер позволил себе вольность.       — Не хочешь остаться? — торопливо шептал он, и мир плыл перед глазами. — Если останешься, можешь делать со мной, что хочешь.       Он не знал, на что надеялся — лишь отчаянно не хотел оставаться один на один с пустой постелью.       Рацио наконец отпустил его бедра, позволив Авантюрину упасть и спрятать лицо в подушках. Сам не осознавая того, он дрожал, уверяя себя, что готов к любому ответу — или к его отсутствию, что переживет, а потом почувствовал на себе вес чужого тела. Ощущая необъяснимый трепет внутри, он перевернулся.       Хмурый, жестокий бог склонился над ним.       Чужие пальцы обхватили его челюсть, надавливая, заставляя разжаться, и большой палец огладил налитые кровью губы.       — Открой рот.       И Авантюрин подчинился.