come the war, come the avarice come the war, come hell this is why we fight why we lie awake this is why we fight and when we die we will die with our arms unbound this is why we fight so come to me, come to me now lay your arms around me this is why this is why we fight come hell (song: the decemberists - this is why we fight)
***
- Чарли сказала жить сегодня, как захотим, - в голове Энджела, как всегда, отчаянно летали мысли, сталкиваясь друг с другом, кружась и путаясь, подкрепляемые хорошим крепким пойлом и эффектом от медово-жёлтых глаз напротив, зрачки в которых так завораживающе расширялись и снова сужались от бликов лампочек бара. Энджел пропустил пару вдохов, невольно засмотревшись. Но он не был бы собой, если бы в следующий момент не натянул зубастую улыбку, слишком уж воодушевлённо хлопая рукой по деревянной стойке и изображая чистый энтузиазм от грядущей пьянки. - Так что налей мне ещё одну и давай жить по полной! Бармен удовлетворённо хмыкнул, одарив его довольно добрым и мягким, но, в то же время, абсолютно нечитаемым взглядом. В следующую секунду он стремительно повернулся, направляясь к стойке с напитками. «Какой же он… тёплый», - мечтательно пронеслось в голове демона, пока он провожал глазами крылатую спину, подперев щёку ладонью. Глазами, мать их, сердечками, Энджи, пиздец! Так сказала бы Черри, если бы не была занята откровенным стёбом над жалкими ухаживаниями сэра Пентиуса. Надо бы сообщить ей пикантную подробность об особенности змеиных гениталий. Энджел хихикнул, но тут же подавился смешком, потому что Хаск случайно плеснул в стакан чуть больше жидкости, чем нужно, проливая немного на руку, и теперь, прикрыв глаза, вылизывал её совершенно по-кошачьи, разве что не урча. Это продолжалось всего пару секунд, и, скорее всего бармен сделал так абсолютно машинально, но сердце паучка едва не остановилось во второй раз. Чувства накрыли его с головой, а Хаск, как ни в чём ни бывало, уже возвращался обратно с бокалом розовой маргариты, радуясь, что наловчился делать её просто идеально для единственного своего клиента, который жить не мог без этого напитка. «Ооо, мой Сатана, с каких пор я так размяк», - мысленно простонал Энджел, - «мне точно нужно ещё выпивки. И может у Черри есть…» Он тряхнул головой, шумно вздохнул и пригладил волосы, приходя в себя. Нет. Никакой наркоты. По крайней мере сегодня. Не хватало ещё обдолбаться в сопли и пропустить завтрашнюю битву. Он ни в коем случае не мог себе этого позволить. Слишком много стояло на кону. Даже если он до сих пор не до конца верил в это своё «искупление» или в окончательную победу над ангелами с последующей отменой чисток. Но он верил в то, что его новообретённая семья… Ха-ха, казалось бы, раньше это слово звучало как ругательство… Что все эти демоны, которые по какой-то причине верили в него, поддерживали и просто были рядом, когда нужно - они заслуживают, если не Рая, то хотя бы спокойного существования в Аду. Без мерзких чистеньких уёбков. Кстати, их нимбы похожи на эрекционные кольца. Дерьмового, надо сказать, качества и расцветки. Неудивительно, что эти чистоплюи вечно такие взбешённые, ведь любимый боженька не позволяет их снимать. Надо оставаться в сознании. Ну, - он перевёл глаза на стоящий рядом бокал, в котором плескалась манящая розовая жидкость, - или хотя бы почти в сознании. Надо бороться. Ведь есть за что. Так странно и так по-новому. Теперь есть для чего жить завтра, хотя он уже давно думал, что для него всё потеряно, что он безнадёжная, вконец испорченная шлюха, которой можно разве что пользоваться из раза в раз. Валентино, конечно, постарался, год за годом вдалбливая в его голову эту мысль, одновременно вдалбливаясь в измотанное тяжёлой работой тело. Потерявшись в своих мыслях, Энджел не заметил, как склонился над пустым стаканом, невидящим, но таким внимательным взглядом пялясь в него, как будто там, на дне, лежало оружие массового поражения всех ангельских существ. Не заметил он и того, как его руку в неизменной розовой латексной перчатке накрыла чужая рука - большая, когтистая, но очень мягкая. Он удивлённо поднял глаза, сталкиваясь взглядом с большими зрачками, закрывавшими половину ослепительно яркой радужки. - Хаск, чт… - он любил хвастаться своей дыхалкой, как и прочими «профессиональными» навыками, но почему-то именно сейчас лёгкие не могли вобрать достаточно кислорода. - Хэй, ты в порядке? На тебе лица нет. Что случилось? – Бармен выглядел обеспокоенным. «С моим лицом всё в порядке, сладкий, жаль на нём пока никто не сидит», ответил бы Энджел раньше. «Не что случилось, а кто, детка! Может, сам догадаешься?», пошловато протянул бы он, захватывая губами коктейльную трубочку. «Я буду в порядке, но только после того, как ты достанешь свой большой толстый…» - Всё… нормально, Хаск, - тихо сказал он, опуская ресницы, не в силах больше выдержать этот до невозможности заботливый взгляд. «Неужели, старею?», - отвлечённо подумал Даст. - Опять этот хуй садистский писал? – Демон не унимался. - Отключи телефон нахрен, тебе сегодня не до этого. Сидит там в своей обкончанной студии, поебать ему на то, что завтра куча народу может передохнуть. Ещё и тебя нервирует. Он распалялся всё сильнее, об этом свидетельствовал мрачневший с каждой секундой взгляд и заметно подрагивающий хвост, то и дело вилявший в опасной близости от полки с бутылками. - Нет, Хаски, правда, всё окей, - Энджел не мог сдержать умиления от осознания, что за него искренне, а в этом он уже ни капельки не сомневался, переживают. – Я просто задумался. - О как, - присвистнул бармен, заметно расслабляясь, но всё ещё не убирая ладонь с руки паучка. – Расскажешь? - Что, ты удивлён, что такая пустышка, как я, способна на размышления? – хитро спросил Энджел, подмигивая и веселея на глазах, возвращая себе прежнюю кокетливую задорность. Хаск хохотнул, слегка сжимая его руку в своей буквально на долю секунды, прежде чем повернуться вполоборота, дотянуться до тряпки и начать как ни в чём ни бывало протирать и без того чистые стаканы. Если бы не плотная шерсть, Энджел мог бы поклясться, что он отчётливо увидел, как бывший могущественный оверлорд, повидавший на своём веку если не всё, то очень многое, абсолютно по-человечески (и очень мило) покраснел. Несколько минут они провели в относительной тишине, краем уха слушая нестройный гул обитателей отеля и занимаясь каждый своим. Хаск, закончив мучать стаканы, переключился на стойку, лениво протирая её больше для вида, чем для чистоты. Энджел потягивал коктейль, в который раз восхищаясь тем, насколько хорошо Хаск знает его предпочтения. В выпивке, конечно. В чём же ещё. Ради Хаска тоже нужно жить. И стараться стать лучше. В его голове до сих пор каждый день всплывала его фраза «этот парень - не так уж и плох». Он, Энджел. Не «грёбаная блядь», не «похотливый торчок», не «тупая дырка Валентино» и даже не «заткнись и соси». Он… не так уж плох. Казалось бы, такие простые, обычные слова не должны так сильно воодушевлять и делать так хорошо. Его даже не похвалили (ну и отлично, у него никогда не было кинка на похвалу), а он уже почувствовал себя… собой. Как будто разом слетели все маски, тщательно подбираемые десятилетиями пребывания в Аду. Он почувствовал, что наконец кто-то увидел его настоящим, понял и не отвернулся. Это было слишком ценно, слишком хорошо и слишком нужно, чтобы это потерять. Он уже решил, что будет бороться. С собой, с Раем, да, чёрт с ним, даже с грёбанным Валентино. Ни за что он больше не смирится с тем, что им нагло пользуются, при каждом акте неповиновения тыча в лицо сраным контрактом. Да, демоническая сделка – есть демоническая сделка, но ведь должна быть какая-то лазейка из этой обещаемо вечной кабалы. Глупо ли надеяться на это – Энджел не знал. Но он точно знал – если Чарли может надеяться даже на такой, казалось бы, нонсенс, что грешная душа может попасть на небеса, то почему он не может надеяться на что-то чуть менее масштабное. И, блять, Хаск тоже заслуживает этого. Освобождения от контракта, от Аластора и необходимости выполнять любую прихоть своего поехавшего хозяина. Он заслуживает этого даже больше. Эта мысль шла вразрез со всем, чем обычно руководствовался Энджел в своей жизни и своей смерти, но вот она – здесь. Засела странным, почти инородным телом в сознании, но почему-то ощущалась так комфортно. Энджел улыбнулся этой мысли, приветствуя её, свыкаясь с тем, что он, оказывается, переживает сейчас о чьей-то душе, вместо того, чтобы беспокоиться только о спасении собственной шкуры. Его размышления снова прервали. И вновь это был Хаск, осторожно положивший руку, на этот раз, ему на плечо. Сейчас бармен стоял уже с другой стороны, выйдя из-за стойки. Паучок осоловело огляделся, отмечая, что вокруг как будто стало темнее. Лампы в баре были выключены, привычного гомона голосов не было слышно. Только камин в глубине гостиной догорал, медленно тлея россыпью горячих угольков. Около него на диване расположился Аластор, увлечённо болтая о чём-то с Ниффти, которая беспокойно сидела на подлокотнике, болтая ногами. Время от времени они разражались синхронным, безумным и безудержным смехом. Эти двое всегда были на какой-то своей, никому не понятной, волне. - Все уже разошлись, - сообщил очевидную вещь бармен, слегка ухмыляясь, - жаль, ты не видел, как Пентиус пытался устроить штуку, как тогда, в клубе, делая вид, что он собирается поцеловать всех присутствующих «для поднятия боевого духа перед завтрашним днём». Но ты был где-то не здесь, я решил не мешать твоим размышлениям. Он отхлебнул немного из бутылки, которую держал в руке, и указал ей на Энджела, пристально глядя ему в глаза. - Ты сегодня совсем задумчивый. Не похоже на тебя. Точно всё нормально? - Да хватит уже спрашивать, - взвился Даст, конкретно не понимая, что его так сильно задело, - всё хорошо, сказал же. Я, между прочим, тоже иногда помолчать хочу. Большой, блять, сюрприз. Я – разносторонняя личность, вообще то. Хаск поставил бутылку на стойку и примирительно поднял руки, демонстрируя симпатичные сердечки на ладонях. Энджел еле сдержался, чтобы не хихикнуть. Его всегда забавляла эта деталь во внешности бармена. Такой суровый, угрюмый и серьёзный. И вдруг – жёлто-оранжевые сердечки. Почти как у него самого на затылке. Забавно. И привлекательно. - Успокойся, ты, истеричное недоразумение, - выдал Хаск с добродушным смешком, - я же чисто по-дружески интересуюсь. И, пока Энджел не успел вставить ни слова, взял его за руку в очередной раз за ночь. Сердце паучка ёкнуло. От неожиданности. Да? Ну… это действительно было неожиданно. - Не надоело тебе в один и тот же бокал всю вечеринку глядеть? Ты, конечно, молодец, но мы же все вроде расслабиться хотели. «Жить, как захотим». Что-то мне подсказывает, что ты вряд ли хотел провести эту ночь, варясь в тяжёлых мыслях, поверь мне, я всегда знаю, когда это так. В жёлтых глазах появился озорной блеск, пока он продолжал. - Пошли давай. Развеемся. Бери себе что-нибудь, - он жестом показал на бар. Энджел округлил глаза, не веря своим ушам. - Что, хочешь сказать, всё - за счёт заведения? И это я слышу от самого скупого бармена в мире? - Бери уже, - с напускной ворчливостью пробурчал Хаск, еле сдерживая смех. Энджел Даст не был бы собой, если бы ему нужно было предлагать дважды. Он с радостным возгласом перегнулся через барную стойку, перекатываясь и исчезая за ней. Спустя несколько мгновений раздался звон бутылок и невнятное бурчание, свидетельствующее о том, что неугомонный демон с головой погрузился в ревизию всех доступных ему запасов.***
На крыше отеля было светло от ярко мерцающей вывески, но не слишком до неприятного ярко, как часто бывает от уличных фонарей. Приглушённый свет создавал уютный, красно-жёлтый кокон, в котором хотелось остаться навсегда, отрезанным от всего остального Ада. И от Рая. И от гнетущих, режущих воспоминаний. Хотелось раствориться без остатка в этой световой дымке, вдыхая воздух, гораздо меньше пахнущий затхлостью и копотью, чем там, внизу. Энджел стоял на краю, дыша полной грудью, и уставившись широко распахнутыми глазами вдаль. Ветер трепал пушок на его груди, заставляя его обладателя смешно морщиться от лёгкой щекотки. Там, внизу, далеко, кипела ночная жизнь, проносились адские машины, шум которых слышался теперь глухо, как из другого мира. Свет от огромной вывески «Hazbin Hotel» освещал его силуэт, создавая впечатление, что вся его фигура объята огнём. Надышавшись вдоволь, он резко развернулся и зашёлся громким, пьяным смехом, слегка покачиваясь и разводя все четыре руки в стороны. Хаск, подоспевший как раз вовремя, резко схватил его за верхнюю конечность и потянул на себя, удерживая от падения. - Блять! Ты совсем спятил? Хочешь облегчить ангелам работу?! Энджел потупил взгляд, осознавая, что его крепко держат в объятиях, не планируя выпускать. Почему-то ощущалось не противно и даже не страшно. И не похотливо. Просто… надёжно. И безопасно. - Прости, Хаски, - он повернул голову и снова посмотрел в сторону города, - просто… тут очень красиво. Спасибо. Бармен вздохнул, мигом остывая, и неосознанно погладил паучка по спине, длинной рукой доставая до лопаток и проводя между ними в успокаивающем жесте. - Я знаю. Я, кхм, часто сюда прихожу. - Правда? – лицо Энджела выражало неподдельные удивление и интерес. – А зачем? - Ну, знаешь, - Хаск неопределённо дёрнул хвостом, аккуратно выпуская паучка и подходя чуть ближе к вывеске, - хочется иногда быть подальше от всей этой суеты. От других демонов. От Аластора, в конце концов. Он меня, конечно, может найти где угодно, но я чаще всего забираюсь сюда ночью, когда все уже спят. Думаю. Пью. Смотрю на огни и, ну, по большей степени просто думаю. Глупо, правда? Он издал хриплый смешок, нагнулся, выуживая из-за вывески потрёпанный шерстяной плед и расстелил его на пыльном покрытии крыши. Энджел, наблюдая за этим, чуть не лишился дара речи, что бывало с ним крайне редко. Хотя, если подумать, ряодм барменом это происходило всё чаще. Хаск же, как ни в чём ни бывало, сделал рукой приглашающий жест, и первым приземлился на свою половину пледа. Отвиснув, паучок хотел было последовать его примеру, но в последний момент остановился, весело сверкнув глазами, и в два шага достиг двери, через которую они попали на крышу. Он вернулся так же молниеносно, гордо держа в руках коробку со спизженным из бара алкоголем. - Чуть на лестнице не забыли! Чарли бы такой разнос устроила, хах. Хаск одобрительно мурлыкнул, и Энджелу стоило огромнейшего труда это не прокомментировать. Но он сдержался. Всё же сегодняшнее их взаимодействие ощущалось… необычно. Не хотелось всё испортить неуместными шутками и подколами, которые очевидно бесили бармена. Это было бы нечестно и грубо. Они сидели, пили и молчали, глядя на простирающийся перед ними Пентаграмм Сити, погружённые каждый в свои мысли. После третьей бутылки взгляд Энджела начал плыть, и он удовлетворённо откинулся спиной на одну из железных балок, удерживающих вывеску отеля. Поразительно. Так спокойно. Всё такое приятное, неспешное, ни к чему не обязывающее, и Хаск, - он повернул голову на бармена, - Хаск ведь специально привёл его сюда, чтобы показать красивый вид, и чтобы… Чтобы что? Осознание накрыло Энджела с головой. Конечно! То же самое. Всегда одно и то же. Какой же он тупой, что не понял сразу. А ведь сколько опыта… - Хаскиии, - приторно-сладким голосом протянул он, откупоривая крепким золотым зубом бутылку пива, хрен знает как попавшего в коробку с крепким алкоголем, - а ведь у нас с тобой свидание! Он сделал глубокий глоток, запрокинув голову под невероятным углом, осознанно демонстрируя свои умения. Оторвавшись от горлышка, он взглянул на бармена из-под полуприкрытых век, сыто улыбаясь. По одной стороне его губ стекала тонкая полосочка влаги. Хаск поперхнулся и выплюнул виски, охреневая от такой быстрой перемены в настроении этого невозможного демона. Осоловело уставился на Энджела с немым вопросом в глазах. - Что за хуйн…, - начал было он. Но паук не дал ему закончить фразу, придвигаясь ближе и бесстыдно вторгаясь в личное пространство. Он встал на четвереньки, шустро отставив бутылку в сторону, и натянул одно из самых своих обольстительных выражений лица. Как перед камерой. Затем он соблазнительно облизнулся, обнажая ряд острых зубов, и наклонил голову, полувопросительно глядя в глаза Хаску. - Да ладно тебе, котёнок, - он развратно положил верхнюю пару рук на содрогнувшиеся плечи бармена, - мы же оба знаем, чего ты хочешь. Привёл меня сюда, разрешил взять дорогую алкашку из бара, куда обычно никого не пускаешь. Место для «пикника», вон, подготовил. Он манерным жестом указал на плед под ними. -Давай не будем играть в прелюдии, можешь трахнуть меня прямо сейчас, я всегда готов и растянут. Хочешь с презиком? У меня есть. Или без – мне плевать. Тебе понравится, обещаю. Хаск рывком вскочил, скидывая вездесущие руки Энджела с плеч и одним прыжком оказался за несколько шагов от него. Он гневно смотрел на похотливого демона, чуть ли не прожигая в нём дыру. - Слушай, ты, - прорычал он, - я не знаю, что ты себе там придумал, но я в этой херне не участвую! Я думал, что ты воспринял мои слова тогда. Видимо, нет. Хочешь притворяться дальше? Хочешь дальше отыгрывать образ тупоголовой шлюхи? Пожалуйста! Только, блять, без меня! Энджел растерянно глядел на него, вмиг утратив всю самоуверенность и часто моргая. Он отчаянно не понимал правила игры. Вот же, всё как он привык: его привели куда-то под невинным предлогом, собираются напоить и выебать? Нет? А что тогда? А… как? Он содрогнулся, осознав, что просто не умеет по-другому. - Х…хаск…, - паучок внезапно весь съёжился, осев, обнимая себя нижними конечностями и упираясь верхними в шероховатую мягкость пледа, - я думал… тогда зачем… что ты от меня хочешь? Он опустил голову и застыл. Время текло липкими неприятными секундами, а в воздухе повисло напряжение, от которого, казалось, спасения нет. Всё то хрупкое, что они успели построить в их новых, не совсем понятных пока, отношениях, рушилось, хотя они ещё даже не успели выстроить фундамент. Энджел не глядя нашарил мятую пачку сигарет, непонятно как помещавшуюся в кармане невероятно узких шорт, и закурил, по-прежнему глядя в пол, пряча лицо в клубах серого дыма. Глубоко вздохнув, Хаск осторожно приблизился к тонкой замершей фигуре, которую ощутимо потрясывало, и, переборов остаточные ощущения от своей вспышки гнева, присел рядом с Энджелом. Тот поднял глаза, в которых уже начинала скапливаться влага, и машинально слегка отдёрнулся, как будто ожидая удара. «Какой же ты сломанный», - с внезапной болью подумал Хаск. А вслух сказал: - Слушай, я знаю, что это сложно. Нельзя ожидать, что ты поменяешь мнение о себе за один вечер. И совсем невозможно избавиться от всего дерьма, что творилось у тебя в душе, за такое короткое время. Я… мне жаль, что ты подумал, будто я…, - он собрался с мыслями, - в общем, я не хотел и не хочу от тебя бездушного траха. Вот. И, знаешь, - он прочистил горло, — это и правда могло бы быть свиданием. Спонтанным, конечно, но нормальным. Потому что ты мне нравишься, Энджел. Ты. Не тот образ, который тебе навязали. А именно ты. И я не знаю, сможет ли тебе понравиться кто-то вроде меня, но если да – то, возможно, у меня есть шанс. А если нет – я не буду тебя заставлять. Никогда. Энджел смотрел на него такими глазами, будто Хаск только что сообщил ему, что, сюрприз-сюрприз, Ада не существует, ты в телешоу, детка, и всё вокруг было лишь симуляцией, а теперь ты отправляешься домой, жить счастливую жизнь, и вот тебе купон на миллиард долларов! Поздравляем! Забытая сигарета тихо тлела в его тонких пальцах. Он осоловело хлопал ресницами, смаргивая упрямо лезущие наружу слёзы и пытаясь переварить информацию. Хаску… он нравится? Он? Грязная, мелкая шлюшка, нравится ему?! Такому тёплому, мудрому и уютному Хаску? Нравится не в плане «воспользоваться на одну ночь или пару ночей, как пойдёт», а правда… нравится, как личность? Этого просто не может быть. Он шумно шмыгнул носом, сделав забавную рожицу, и Хаск, не удержавшись, фыркнул, подавившись смешком. А потом, повинуясь внезапному порыву, медленно придвинулся ближе, мягко и бережно обнимая хрупкие плечи. К его облегчению, на этот раз Энджел и не подумал отстраняться, а наоборот приник всем телом, крупно вздрагивая и роняя дотлевший фильтр. Сначала Хаск решил, что он плачет, но спустя мгновение понял, что его просто трясёт от душевных переживаний. Эмоций оказалось слишком много, и все они были слишком непривычными для паучка. Он медленно огладил выступающие лопатки, следя за тем, чтобы не переступать черту и не пугать своего маленького, такого ранимого, но бесконечно сильного демона. Мышцы Энджела постепенно расслаблялись под мягкими движениями ладони, он перестал дрожать, дыхание выровнялось. Они просидели так несколько минут, отдаваясь спокойствию и внезапному душевному единению. В конце концов Энджел, голова которого всё это время покоилась на пушистом плече Хаска, слегка отодвинулся, но недостаточно для того, чтобы разорвать объятия. Он внимательно посмотрел в глаза, горевшие золотом из-за отсвечивающей вывески отеля. - Ты сказал, что не знаешь, - его голос звучал сипло из-за нервных спазмов, которые недавно терзали его горло, - сможешь ли ты мне понравиться. Хаск. Что ж, можешь даже не пытаться, потому что ты уже мне нравишься, и ты даже не представляешь, как давно. В глазах Хаска, казалось, взорвалась целая вселенная, переливаясь всеми цветами жёлтого и оранжевого. Он открыл рот в попытке что-нибудь сказать, но ловкая рука Энджела быстро прижала палец к его губам. - Погоди. Не сейчас. Я хочу… Можно тебя поцеловать? Прозвучало жалко, почти нелепо. Сорванный голос и отчаяние в глазах – не лучшие приёмы Энджела Даста. Валентино рассмеялся бы ему в лицо, а потом избил до кровавых синяков за то, что разрушил годами построенный имидж. Но сейчас ему было так похуй. Вот уж на кого было максимально похуй, так это на его сраного босса. Здесь и сейчас его никто не осудит, не посмеётся, и уж точно не ударит. И даже если сейчас Энджел получит отказ – он не будет злым или издевательским. Будет обидно и довольно неприятно, но это не оставит на душе кровавых полос, не растопчет до основания. Хотя бы потому, что он поймёт. И, наверное, когда-нибудь сможет попробовать снова. К его радостному удивлению, Хаск тихонько улыбнулся и еле заметно кивнул, придвигаясь чуть ближе. Сердце Энджела, кажется, ещё никогда не билось так сильно. Даже под наркотой оно не ощущалось настолько… живым, настолько счастливым и свободным. Он медленно приближался миллиметр за миллиметром, параллельно разглядывая лицо Хаска, подмечая детали, например забавно выбившийся ус или мелкие морщинки под глазами, там, где издалека можно было заметить только тёмные круги от вечного пьянства и недосыпа. Конечно, Энджел частенько думал о том, каково это – целовать Хаска. Иногда даже развлекая себя (или пытаясь хоть как-то отвлечься) во время съемок, он представлял, что его рот не насилуют жёсткие пасти адских гончих, а грубо целует этот вечно хмурый и очень притягательный бармен. Но когда их губы наконец соприкоснулись, он понял, что все его дешёвые фантазии можно смело бросить в адское пекло как ненужный мусор. Хаск целовал его нежно, так бережно придерживая за шею и талию, так мягко исследуя языком его губы, будто он был чёртовым сокровищем, самым желанным и самым важным во всей Вселенной. Как будто Хаск боялся сломать его любым неосторожным движением. Глупый бармен, разве он не знает, что ломать уже нечего? Зачем тогда… так? Сначала Энджел пытался отвечать настойчиво и ненасытно, так, как просили его натура и своеобразное «воспитание» жизнью, смертью и, конечно же, Валентино. Но Хаск не торопился подстраиваться под этот ритм, поэтому паучку тоже пришлось не спешить, теряясь в медленно сменяющих друг друга ощущениях, и тихо плавясь от непривычного тягучего чувства, расползавшегося по всему телу. Язык Хаска, такой нежный и слегка шершавый, аккуратно исследовал его рот, проходясь по острой кромке зубов, оглаживая нёбо и заставляя Энджела издавать звуки, которых от него никогда не слышали ни работники порностудии, ни один из бесчисленных приватных клиентов. Он слепо шарил всеми четырьмя руками по спине Хаска, наплевав на свою хвалёную профессиональную технику, зарывался пальцами в его крылья и волосы, слегка потягивал за треугольные уши, которые оказались чуть более жёсткими, чем он их себе представлял, но не ощущались неприятно. И уплывал, уплывал, уплывал дальше от реальности, от мыслей о предстоящей, скорее всего очень кровавой, битве, об ублюдке-боссе, который точно придумает ему сто наказаний за игнор в сообщениях, о своей не самой удачливой судьбе. Прямо сейчас это всё не имело значения. И, возможно, даже не будет иметь значения потом. Когда они оторвались друг от друга, не было ожидаемого ощущения жгучей страсти или всепоглощающего вожделения, к которым он привык. Но, одновременно с этим, Энджел буквально кожей ощущал своё и чужое возбуждение, покалывающее каждый миллиметр тела, и это чувствовалось… крышесносно. Лучше, чем с любым из его любовников, даже когда они действительно привлекали его в сексуальном плане. Это обволакивающее, почти ленивое возбуждение, пробуждало желание исследовать его как можно дольше, а не как обычно просто стремиться к быстрой разрядке. К тому же, он понял, что покраснел. Сильно. Такого с ним ещё никогда не случалось, и он надеялся, что Хаск не обратит на это внимания. Энджел шумно втянул воздух, не торопясь отстраняться и всё ещё находясь лицом к лицу с Хаском. - Ты… ты хочешь? В смысле, дальше? «Сука, я звучу как девственник. Какой ужас!» - подумал он, непроизвольно краснея ещё больше. - Дальше, - негромко проговорил Хаск, неотрывно глядя на него замутнёнными глазами, полными глубокой нежности, - мы будем действовать медленно. - Я могу и медленно, если хочешь, - по привычке ляпнул Энджел, даже не успев подумать. - А я и не сомневаюсь, детка, - гулко хохотнул Хаск. «Да сколько можно, мать твою, краснеть», - мысленно взвыл Даст, пряча лицо в мягкой шерсти на груди бармена, по инерции вдыхая его запах и как будто пьянея ещё сильнее. Хаск погладил его по плечам, слегка разминая. Прошёлся ладонью по волосам, ощущая их невесомую мягкость. И негромко зашептал, склоняясь прямо к уху Энджела. - Медленно – это так: сейчас мы идём спать, если хочешь, вместе, - он остановился, почти физически ощущая, как паучок пытается подавить очередное высказывание, связанное с сексом, и продолжил, - завтра изо всех сил пытаемся выжить и разъебать как можно больше ангельских ублюдков, а послезавтра я приглашаю тебя в кино и ресторан. Очень надеюсь, что после этих уродов в городе останется хотя бы один кинотеатр и хотя бы один ресторан, чтобы план сработал. Для этого нам придётся как следует постараться. Я думаю… Его речь была прервана восторженным воплем. Четыре сильные руки стиснули его со всех сторон, чуть не выдавив душу. Ещё немного и… ну, Аластор был бы не в восторге. - Котёнок! Ой, извини, прости, я больше не буду, - затараторил Энджел, заметив, как нахмурились брови Хаска, - детка. Так лучше? Нет? А ты меня так называешь. Нечестно. Ну ладно, я придумаю что-нибудь ещё! Это будет совсем настоящее свидание? С цветами, кино и рестораном? Ну всё, держитесь, ангельские уебаны, вам тотальная, кромешная и фатальная пизда! Никто не встанет между мной и моим свиданием с лучшим мужчиной в мире! Хаск закатил глаза, слегка отворачиваясь в попытке спрятать лицо. Он не мог сдержать счастливой улыбки, слишком давно не появлявшейся на его губах. Как только это паукообразное чудо каждый раз могло заставлять его сердце биться быстрее, а лицо – принимать до неприличия счастливое выражение – он не знал. Но это было уже не так важно. Важным было то, что завтра они точно выживут. И будут жить, не существовать, как прежде, а действительно жить дальше. Теперь уж точно есть для чего.