Будь со мной грубым

Тав сидела на кровати с книгой в руках — одной из тех, что она стащила из библиотеки Гейла — и с трудом разбирала слова на странице. Света масляной лампы на тумбе совершенно не хватало, чтобы читать, не напрягая глаз, но она никак не могла оторваться. Произведение было мрачным, тяжёлым — совершенно не в её вкусе, но описания были настолько красочными, настолько экспрессивными, что она продолжала пожирать его глава за главой. Тав раньше не особенно интересовалась литературой — вообще-то, её прежняя жизнь едва ли часто давала ей передышку и возможность приобщиться к искусству, — но теперь, в сытости и комфорте, ей хотелось чем-то занять себя. За первые несколько месяцев жизни в Глубоководье она осознала, что ей определённо нравились любовные и приключенческие повести — стоило ей упомянуть об этом однажды за завтраком, как Гейл к вечеру притащил ей целую дюжину новых книг. Но кончались они очень быстро, и её муж иногда просто не успевал подбирать ей чтиво по вкусу к тому моменту, как прошлая партия оказывалась целиком и полностью поглощена её растущими аппетитами. Тогда Тав приходилось быть менее разборчивой и хватать, что попадалось под руку — в надежде, что книга будет не совсем уж занудной (Гейл обиженно фыркал, когда она нелестно отзывалась о его любимых романах с пространными философскими рассуждениями). Иногда даже встречалось что-то действительно интересное — прямо как сейчас. Ей ещё не доводилось читать подобных книг — в которых вместо главного героя был антигерой. Жестокий, себялюбивый, но невероятно харизматичный. Иногда он творил настолько омерзительные вещи, что Тав вздыхала в ужасе, ощущая, как по спине бегут мурашки. Он грабил, убивал без зазрения совести, а самое жуткое — совершенно безжалостным образом обесчестил невинную девушку. Тав задержалась на этой главе, чувствуя, как сильно бьётся её сердце. Это было возмутительно, аморально, совершенно безнравственно — так почему вместе с отвращением она чувствовала… возбуждение? Её ужасали собственные мысли. На одну секунду, лишь на одну — она позволила своему больному разуму представить себя на месте той девушки. По её телу тотчас разлилось греховное удовольствие напополам с чувством вины за свои фантазии. Ужасно. Неправильно. Да кто она после этого? Ручка дёрнулась и дверь медленно отворилась — в такой час Гейл старался не шуметь, ведь Тав, по обыкновению, видела уже десятый сон. Обнаружив, что жена ещё бодрствует, он удивлённо вскинул бровь и покосился на её книгу. — Неужели так понравилось? Вот уж не думал, — прокомментировал он её выбор, стягивая с себя рубашку. — И сколько раз я говорил тебе не читать при тусклом свете! Мои заклинания, конечно, смогут исправить тебе зрение, но лучше до этого не доводить, тебе не кажется? Тав пропустила мимо ушей его слова и нравоучительный тон, едва смея дышать и чувствуя, как пылают щёки — благо, при плохом освещении этого было не видно. Она ощущала себя провинившейся ученицей — как будто Гейл знал всё, о чём она сейчас думала. Нет, нет — конечно, не знал. Он никогда не стал бы читать её мысли без спросу, нарушая личное пространство. — Ох, или у тебя просто бессонница? — с этими словами он начал залезать на кровать. — Раз я уже здесь, то мог бы, м-м… помочь тебе расслабиться для решения твоей проблемы… — он улыбнулся краешками губ, почти невинно, но глаза выдавали его жгучую похоть. Гейл не торопился снимать штаны: отлично знал, насколько его жену возбуждает видеть, как ткань сдавливает его твердеющий член, прежде чем он наконец освободит его. У Тав внизу живота вновь начало стягиваться вожделение: за почти год их брака она так и не сумела постичь, как — во имя всех богов — этому мужчине удавалось быть одновременно и нежным, и страстным, и ласковым, и неистовым. Она мучительно выдохнула и схватила его за подбородок, притягивая к себе для поцелуя. Гейл удивлённо усмехнулся, не ожидая такой прыти, но с удовольствием прильнул к её губам, посасывая и покусывая их в своей уже обыденной манере. Он был таким невероятно тёплым и едва уловимо пахнул лавандой — видимо, только вылез из ванны — что это дурманило похлеще любых приворотных зелий. Тав оторвалась от его рта, чтобы потереться щекой об его бороду — её ласковый повседневный жест, который необходимо было трактовать как «я тебя люблю». На что Гейл довольно улыбнулся и принялся покрывать жадными поцелуями её тонкую шею, залезая рукой под подол коротенькой сорочки. Чувствуя, как становится всё более влажной, Тав запрокинула голову и отдалась ощущениям — отодвигая всё рациональное и открывая себя бессознательному. Похоть туманила её разум, брала над ней верх, вытаскивала наружу образы, рождающиеся в самых глубинах её естества. Ярость в глазах мужа, грубая хватка его рук, напористое проникновение члена в ещё неготовое к этому влагалище — всё это вспыхнуло так ярко, совершенно против её воли, что Тав сама пришла от этого в ужас. Она напряглась всем телом, пытаясь отрешиться от этих фантазий. — Что-то не так? — Гейл оторвался от её шеи, заботливо вглядываясь в её глаза, выдающие испуг, который он принял на свой счёт. — Всё в порядке, правда, — она очень плохо умела врать, так что в ответ на её слова он виновато свёл брови, думая, что чем-то обидел её. У Тав сердце разрывалось всякий раз, как она видела его грустным — тем более, грустным из-за неё (о, Гейл отлично это знал и даже регулярно этим пользовался). Желая поскорее развеять его сомнения, она добавила: — Я имею в виду, с тобой всё в порядке. Это со мной что-то не так, но ты совершенно ни при чём. — Ты себя плохо чувствуешь? — встревоженно произнёс Гейл, прикладывая руку к её лбу. Тав улыбнулась, тронутая его заботой, но перехватила ладонь и поцеловала костяшки пальцев. — Я абсолютно здорова. Меня просто мучают… странные фантазии. — Ты можешь поделиться со мной чем угодно, ты же знаешь. Я не стану смеяться или осуждать, — он ласково погладил её ладонью по щеке, смотря на неё с совершенной серьёзностью. До этого момента Тав даже не представляла, что может отнестись к своим мыслям всерьёз — но Гейл так сосредоточенно свёл брови, готовый ловить каждое её слово, что это заставило её задуматься. Она отлично себя знала — фантазия будет преследовать её до тех пор, пока она не воплотит её в реальность. Будет мучить, напоминать о себе в самый неподходящий момент, заставлять её чувствовать себя виноватой. Но что, если из этого что-то выйдет? Что-то греховное, страстное и незабываемое. — Ты говорил, что с помощью Плетения можешь воплотить любую мою мечту, — неожиданно для самой себя решилась Тав. — Я всё ждал, когда же ты попросишь! — откликнулся Гейл с восторгом. — Я могу создать всё что угодно: цветущий луг, пьянящий сладкими запахами; роскошный замок, полный скульптур и картин; хоть даже Благословенные Поля Элизиума! Тав посмотрела на него — с таким энтузиазмом размахивающего рукой и готового выполнить любую её прихоть — и ей даже стало как-то неловко. — Вообще-то я хотела тёмную, непроглядную чащу леса. Чтобы сквозь тучи едва пробивалась полная луна, а вдалеке зловеще выли волки. — Не особенно романтично на мой вкус… — протянул Гейл, с удивлением вскидывая бровь. — Но кто я, чтобы критиковать маленькие женские слабости? Он едва слышно прошептал что-то и взмахнул рукой: мебель их спальни мгновенно исчезла, а окружающее пространство начало расширяться и расплываться в сгущающейся темноте. Тав не успела осознать, как уже стояла босыми ногами на траве, ветер шелестел листьями деревьев вокруг, а по коже даже пошли мурашки от прохладного воздуха — всё казалось настолько реальным, и было трудно поверить в то, что это всего лишь иллюзия. — Если позволишь заглянуть в твои мысли, мне будет куда проще повторить сценарий, который у тебя на уме, — Гейл сделал шаг вперёд и хотел взять её за руку. — Нет! — чересчур эмоционально ответила Тав, отстраняясь от него. Ей было всё же слишком неловко настолько прямо демонстрировать то, каким она хочет его видеть. Гейл сначала опешил, а затем решительно, но нежно взял её за руки, понимая, что она просто смущается. — Ладно-ладно, я не настаиваю. Тогда просто опиши мне всё как можно подробнее. Тав медленно вздохнула, пытаясь подобрать слова помягче — но так переволновалась, что ничего путного в голову так и не пришло. Поэтому она зажмурилась, боясь увидеть его реакцию, и выдала: — Я хочу, чтобы ты — как бы — изнасиловал меня. Она подождала несколько секунд, но, так и не услышав ответа, с опаской приоткрыла глаза: Гейл смотрел на неё не с отвращением — скорее, с недоумением — едва подёргивая бровями, видимо, пытаясь осознать её слова. — Чтобы я… что? — наконец отозвался он, немного хмурясь. — Ты обещал не осуждать! — обиженно насупилась Тав, пытаясь вырваться из его хватки, но Гейл настойчиво прижал её к себе, заводя её руки себе за спину. Почувствовав, как приятно греть свои холодные ладони об его тёплую обнажённую кожу, она передумала дёргаться и обмякла в его объятиях. — Извини, просто твои пристрастия меня… удивили, — впредь он старался осторожно выбирать слова. — Подобные темы мне не вполне близки… Я даже представить не могу, как быть грубым с тобой или причинить боль. — Да ладно тебе! — теперь Тав уже по-настоящему возмутилась, не желая верить, что ему не знакомы порочные мысли. — Неужели ты никогда не представлял себе чего-то запретного? Помилуй! Ты не производишь впечатления настолько скучной личности. Гейл усмехнулся: не ожидал, что она припомнит ему его же слова, сказанные когда-то давным-давно. Он покачал головой, явно раздумывая. Но не успел он раскрыть рот, как Тав приложила палец к его губам, не позволяя ответить. — Только не смей лицемерить, Гейл Декариос. Загляни в самые глубины своей души и вытащи оттуда всё, что тщательно задвигал все эти годы. Все самые сокровенные, самые тёмные фантазии, которые пугали и манили тебя. Именно сейчас ты можешь безнаказанно выпустить всё это. Быть может, это даже твой единственный шанс. Ты не станешь плохим человеком, я не возненавижу тебя — напротив, я буду в полнейшем экстазе. Тав готова была поклясться, что увидела дьявольские огоньки в его глазах — всего на мгновенье, но ей было этого достаточно. — Хорошо… но только ради тебя. Обманщик. Она так близко прижималась к нему, что прекрасно чувствовала: и как тяжело вздымалась его грудь во время её речи, и как начал твердеть член. — Представь, что я юная и непорочная жрица Селунэ, — немного смущаясь, сказала Тав, ускользая из его объятий. — Мне будет очень сложно это представить, — усмехнулся Гейл, но всё же сделал пару движений руками, превращая её одежду в серую селунитскую робу. — Особенно, когда у меня в воспоминаниях так ярко стоит вчерашний образ: как ты совершенно развратным тоном умоляла «засадить тебе поглубже», если я правильно цитирую? Тав покраснела и фыркнула, не желая отвечать на его издёвку. С интересом изучила мантию, перчатки — совсем как у Изобель Торм. Та, конечно, не была непорочной в сексуальном смысле, но её безукоризненное благочестивое поведение было тем примером, на который Тав планировала опираться. — А ты будешь разбойником, который… — она очень бойко начала фразу, но всё-таки засмущалась на пол пути, — напал на меня. Она видела по глазам Гейла, что тот чуть не засмеялся, но, не желая обижать её, сделал серьёзное лицо и наколдовал себе сапоги, кожаный нагрудник поверх рубашки из серого льна и ремень с серебряной пряжкой. Ему неожиданно шло, но Тав задумчиво оглядела его, желая добавить кое-какие детали. — Закатай рукава, — скомандовала она, и Гейл повиновался. Тав блаженно выдохнула — почти простонала — от возможности лицезреть его предплечья со слегка выделяющимися венами. Его руки выглядели невероятно соблазнительно: достаточно крепкие и жилистые, чтобы пьянить маскулинностью, но в то же время изящные, как и подобает волшебнику. — И собери волосы в пучок. Боги. Как же сильно ему это шло. И почему он так редко завязывал волосы? Тав почти залюбовалась, но одёрнула себя: должен ведь он хотя бы немного наводить на неё ужас. — Попробуй добавить себе шрамов на лицо, побольше и поуродливее. Гейл исполнил её просьбу, но она лишь разочарованно помотала головой. Да что с ним не так? Кажется, совершенно ничего не могло его испортить. Он был всё тем же привлекательным мужчиной, будь он даже с ног до головы покрыт рубцами. — Убери… Это совершенно не помогает. Ты всё равно хорошенький. — Хорошенький? — со смехом отозвался Гейл, всё же польщённый, и отменил последнее заклинание. — Что ж, тогда завершающий штрих: кинжал на поясе. Должен же ты мне чем-то угрожать? Гейл немного сощурился, явно обдумывая свою роль и варианты действий, а затем сложил руки в магическом жесте. Теперь образ был закончен. Тав ещё раз внимательно изучила его, сопротивляясь желанию наброситься на мужа прямо сейчас, и удовлетворённо хмыкнула. — Можешь грубо хватать меня, оставлять синяки, применять силу в разумных пределах, но без фанатизма. Впрочем, зная тебя, ты едва ли сможешь доставить мне хотя бы дискомфорт… Но чисто на всякий случай: давай договоримся о стоп-слове. Это должно быть что-то, что моментально привлечёт твоё внимание… — задумчиво произнесла Тав, начиная ходить из стороны в сторону. — О, точно! Это будет «Мистра». Гейл раздражённо дёрнул бровью и пару секунд только сердито раздувал ноздри, видимо уговаривая самого себя успокоиться. Затем всё-таки ответил: — Любовь моя, ты же понимаешь, что имя бывшей — это определённо не то, что я хотел бы слышать из уст своей жены во время близости? — Конечно, дорогой. Именно поэтому будет «Мистра». Просто сделай так, чтобы мне не пришлось произносить его, — усмехнулась в ответ она и легонько стукнула его пальцем по кончику носа. Гейл только закатил глаза и фыркнул, не желая спорить.

***

Холодный ночной воздух пробирался прямо под мантию, вызывая мурашки и заставляя сильнее кутаться в плащ, но жрица продолжала идти вперёд, периодически опасливо озираясь. Каждый раз, как где-то вдалеке раздавался треск веток, она замирала и прислушивалась, пытаясь понять — звери это или люди. Ей было бы страшно одной в темноте, если бы она не была жрицей Селунэ: Лунная Дева всегда с ней, всегда защищает. Желая ободрить себя, девушка остановилась, сложила руки и принялась едва слышно молиться своей богине. — Будь хорошей девочкой — и почти не пострадаешь, — раздался шёпот прямо у её уха. Так близко и неожиданно, что мурашки пробежали от затылка к спине. Тав, конечно, ждала появление Гейла с минуты на минуту, но он всё равно сумел застать её врасплох. Она даже не услышала его приближение сзади, ни единого шороха или звука. Он словно появился прямо за её спиной — впрочем, наверняка так оно и было. Обычно он шептал ей на ушко нежные слова или произносил свои похотливые мысли, но никогда ещё Тав не слышала, как в его шёпоте звучит угроза — от этого в груди что-то сжалось. Жрица попыталась обернуться, но почувствовала, как холодная сталь кинжала давит на её горло — и когда только Гейл успел? Впрочем, она всё же не смогла сдержать улыбку — он прислонил клинок к её коже незаточенной стороной, очень стараясь отыгрывать свою роль, но опасаясь случайно травмировать любимую женщину. — Вы навлечёте гнев богини, если будете угрожать её жрице, — размеренным тоном произнесла девушка, стараясь держать себя достойно. — О, поверь мне, я настоящий эксперт в том, как приводить богинь в ярость, — не удержался Гейл, а Тав чуть не хохотнула от его самоиронии, но тут же одёрнула себя. — В каждом из нас есть свет, и Лунная Дева поможет вам изменить жизнь к лучшему, если вы сейчас же опустите клинок. — И с чего же ты взяла, что меня что-то не устраивает в моей жизни? — вкрадчиво прошептал разбойник жрице на ухо, почти касаясь его губами. — Ни одна живая душа не может по своей воле упиваться чужими страданиями. И вам это тоже глубоко противно, я точно знаю. — В самом деле? Как интересно. Словно чтобы опровергнуть слова жрицы, разбойник дёрнул её в сторону и припечатал лицом к дереву, слегка царапая её щёку шершавой корой. Тав непритворно вскрикнула — такой реалистичности от иллюзорных деревьев она совершенно не ожидала. Как и того, что Гейл на самом деле позволит себе не сдерживаться. Это слегка напугало её — возбуждая, однако, намного сильнее. Прижимая её своим телом к дереву, он умудрился завести её руки за спину и перехватить оба запястья одной ладонью. У Тав что-то затрепетало внутри от осознания того, насколько он был сильнее — и будь его воля, он и в самом деле мог бы делать с ней что угодно. Её собственные руки казались такими тонкими и хрупкими в его хватке — даже несмотря на то, что Тав вовсе нельзя было назвать миниатюрной женщиной. Почувствовав, как Гейл связывает её запястья обычной верёвкой, вместо каких-нибудь магических фокусов, Тав даже немного удивилась. Он явно собирался играть всерьёз: затягивал узел как следует, чтобы она действительно не могла сама освободиться. Что ж, его суровость начинала ей нравиться — ведь это именно то, чего она так хотела. Наконец, туго связав её руки за спиной, он придавил одной ладонью её затылок, не давая повернуть голову, а другой вцепился в ягодицу почти до боли — так, как никогда до этого. Связанная и подчинённая, зажатая между стволом дерева и его горячим телом — она была уже полностью в его власти. Тав почувствовала, как у неё между ног становится противно склизко, но жрица не должна была выдавать своего удовольствия. — Что вы хотите со мной сделать? — с дрожью в голосе спросила она. — Всего лишь хочу утолить свой голод, — разбойник положил руку ей на низ живота и надавил, заставляя выгнуть спину и выпятить бёдра, после чего задрал её мантию и прижался к ягодицам своим невероятно твёрдым членом, всё ещё находящимся в плену тугих штанов, — используя твоё тело. У Тав дыханье спёрло от того, насколько возбуждающе это звучало. Для Гейла секс всегда был возвышенным актом любви, и он совершенно игнорировал просьбы жены хоть разочек побыть для него лишь объектом для удовлетворения его мужской потребности. Тяжело дыша на ухо жрице, разбойник несколько раз качнул бёдрами: имитируя фрикции и придавливая член к её ягодицам — таким округлым и соблазнительным, что даже грубая ткань штанов не могла укрыть этого. — Попробуй помолиться своей богине. Быть может, она тебя услышит, — произнёс он таким обаятельно-зловещим тоном, стараясь делать голос чуть ниже, что Тав оживлённо последовала его указанию — но для того, чтобы отвлечься и не стонать. Внезапно разбойник отстранился от неё и дёрнул за плечи: жрица потеряла равновесие и упала спиной на землю, взвизгивая от неожиданности и, немного, боли — хоть густая трава и смягчила удар. Он стоял над ней добрую минуту — явно никуда не торопясь и упиваясь её укрощённым видом. Тав даже содрогнулась — настолько его взгляд был полон безжалостного наслаждения. Так хорошо вошёл в роль, или ему это действительно начинало нравиться?.. Наконец, он опустился рядом с ней. Жрица испуганно свела ноги, до боли сдавливая коленки, но разбойник просунул ладони между её бёдер и одним рывком развёл их. Тав всхлипнула, не ожидав, что её попытки сопротивляться закончатся так быстро. Гейл действительно был намного сильнее, чем она думала — просто никогда не демонстрировал этого. Она начала совершенно непритворно дрожать — настолько явное осознание его физического превосходства над ней пугало и возбуждало так сильно, что она с трудом могла контролировать своё тело. Разбойник пристроился между её ног, положив руки ей сначала на живот, а затем продвигаясь выше, к груди. Жрица испуганно охнула, ощутив жар и увидев пламя под его руками — впрочем, оно потухло так же быстро, как появилось, оставив после себя лишь опалённые лоскуты, когда-то бывшие мантией. С учётом того, что обычно Гейл аккуратно расстёгивал каждую пуговку и развязывал каждый шнурок на её одеждах, стараясь ничего не порвать, Тав даже представить себе не могла, как эротично он может выглядеть в порыве безудержной страсти. Казалось, он мог сжечь даже взглядом — или просто блики иллюзорной луны так завораживающе мерцали в его бездонных глазах. Дорвав остатки мантии и кружевного бюстье, разбойник наклонился к ней ближе, чтобы дотянуться ртом до её пышной груди. Почувствовав грубый укус вместо привычного нежного поцелуя, Тав дёрнулась и попыталась отпихнуть его ногами — разумеется безуспешно. Новый укус — и боль смешалась с наслаждением, когда он заодно начал языком дразнить её сосок. Она почти застонала, начиная терять над собой контроль, но всё же краем сознания пытаясь понять: Гейл просто старался выполнить её просьбу или же действительно позволил себе выпустить наружу сокровенные желания? Наконец разбойник выпустил изо рта её сосок — ниточка слюны за его языком сверкнула в лунном свете — и опустился чуть ниже, стараясь не отрывать подбородок от кожи и царапать её бородой. После чего он неожиданно мягко поцеловал Тав под грудью, но затем, словно опомнившись, впился губами, чтобы оставить фиолетовый засос. — Ты такая кроткая. Я уверен, ты сможешь обслужить меня как следует, — промурлыкал он, вновь присаживаясь. Затем ухмыльнулся и, одарив жрицу взглядом, полным яростной страсти, одним движением ладони сжёг её штаны. Оставшись в одних трусиках — очень, очень влажных — Тав без притворства смутилась. Ей так сильно хотелось почувствовать его член, что она едва заставляла себя отыгрывать. — Не делайте этого, — с трудом выдавила она из себя, — пожалуйста. — И что же должно меня остановить? — с дьявольской улыбкой произнёс он, начиная расстёгивать ремень. Тихое звяканье пряжки непостижимым образом взбудоражило Тав настолько, что она начала елозить под ним — от нетерпения и предвкушения. Она была уверена, что Гейл отлично видел по её глазам, насколько она хочет его член, но всё же попыталась не выходить из образа. — У меня раньше не было мужчины, — прошептала она, отводя взгляд и стараясь не выдавать свои эмоции. — Забрать невинность у хорошенькой жрицы — это звучит ещё увлекательнее, чем просто овладеть женщиной, — с этими словами он приспустил штаны и вытащил пенис. Тав едва не охнула, увидев, насколько он был возбуждённый — и впервые пожалела, что её руки завязаны: она бы с огромным удовольствием провела пальцем по взбухшим венкам и сжала бы ствол, чтобы ощутить его невероятную твёрдость. Видимо, заметив в её глазах нестерпимое желание хоть как-то прикоснуться к нему, Гейл смиловался и прижался членом к её вульве — тонкий слой ткани не мог помешать ей почувствовать, насколько каменной была его эрекция. — Пожалуйста, прекратите. Я не хочу, — простонала Тав, понимая, насколько глупо это звучит, когда всё её влагалище пульсирует желанием. — А мне кажется, твоё тело умоляет, чтобы я тебя оприходовал, — произнёс разбойник, вытаскивая кинжал, от чего жрица не на шутку испугалась. Он приложил его плашмя к её лобку, а затем опустил ниже, поддевая кружевную ткань — как только холодная сталь прижалась к клитору, девушка вскрикнула от страха, не смея шевельнуться. Но Гейл знал, что делает — он не собирался причинять ей вред и всего лишь осторожно распорол трусики. Выкинув кинжал в траву за ненадобностью, он взял в руку свой член и направил его к её истекающему желанием входу. Её набухшие половые губы начали так сладостно растягиваться, принимая его пенис, что Тав всё-таки не выдержала и издала блаженный стон, совсем забывая сопротивляться и, напротив, подаваясь бёдрами навстречу. Разбойник коварно ухмыльнулся и так быстро и настойчиво ввёл член до конца, что стон жрицы превратился в крик. Не давая ей привыкнуть, он начал яростно трахать её, опуская руками колени всё ближе к плечам и с каждым толчком проникая всё глубже. Тав чуть поморщилась от боли, но её разум озарила настолько яркая вспышка наслаждения от того, с какой бешеной яростью Гейл берёт её, что боль моментально сменилась эйфорией. — Ты ещё и лгунья. Говорила, что девственница, а принимаешь мой член как заправская шлюха. Она не нашлась что ответить, и только коротко всхлипнула, чувствуя, как сильно бьётся сердце — от грубых фрикций, свирепого взгляда прямо в её глаза и этих похабных слов, которые моментально взбудоражили её сознание. Она больше не могла делать вид, что ей что-то не нравится, и принялась сладостно постанывать — испытывая блаженство всякий раз, как лобок Гейла прижимался к её телу, а член полностью заполнял трепещущее вожделением влагалище. Разбойник прижал ноги жрицы к её груди и до боли стиснул пальцами бёдра, наверняка оставляя синяки. Он так напористо загонял в неё свой пенис, что ей казалось, будто он уже начал вдавливать её тело в землю. Тав свела брови и зажмурилась, чувствуя, как теряет рассудок от этих небывалых эмоций — выступать в роли безвольного объекта для удовлетворения плотского желания мужчины оказалось невероятно волнующе. Внизу живота начало туго стягиваться напряжение — член Гейла приносил ей такое сладостное блаженство, что она уже вот-вот готова была дойти до своего пика. Она то ли всхлипнула, то ли застонала, предвкушая оргазм, как вдруг её клитор пронзил почти болезненный холод — всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы сбить надвигающуюся волну удовольствия. Тав растерянно распахнула глаза: Гейл держал руку над её лобком, и в его ладони потрескивало морозное заклинание. В его глазах при этом отражалось такое коварство, что она едва посмела вздохнуть, понимая, что он разошёлся не на шутку. — И что же подумает твоя богиня, когда узнает, что ты как последняя потаскуха наслаждаешься сношением со мной? — произнёс он с ухмылкой, продолжая двигаться внутри неё. — Вы не правы, мне глубоко противно всё это, — с трудом ответила жрица, прерываясь на всхлипы. — Как скажешь, — он фыркнул, посмотрев на неё практически снисходительно, а затем запрокинул голову, наслаждаясь тем, как приятно влагалище обволакивает его член при каждом толчке. У Тав уже начинали затекать связанные руки, на которых она ещё и лежала всем своим весом, но она практически не замечала этого — настолько хорошо ей было от этого блаженного ощущения наполненности и трения ствола об чувствительный вход при каждой фрикции. А уж когда головка пениса ненароком утыкалась в какую-то правильную точку, у Тав перед глазами буквально вспыхивали звёзды. Она никак не могла налюбоваться своим очаровательным разбойником — смотря то на его сосредоточенно сдвинутые брови, ещё сильнее очерчивающие морщины между ними, то на его приоткрытый рот, коротко и шумно втягивающий воздух. С каким удовольствием она бы провела рукой по его бороде и попробовала на вкус его губы — снова, в тысячный раз, ведь ни одно воспоминание не могло в полной мере воссоздать его. Тав снова почувствовала, как наслаждение разливается по телу, концентрируясь в трепещущих гениталиях. Она подавила стон, надеясь, что Гейл не заметит, и непроизвольно сжалась, ожидая всплеск экстаза. — Тебе же противно? — разбойник снова смерил жрицу взглядом, прикладывая палец к клитору и пропуская сквозь него омерзительно-болезненный холод. Тав дёрнулась, уже непритворно начиная хныкать от этой пытки и понимая, что долго так не протянет. — Позвольте мне кончить, пожалуйста, — почти плачущим голосом взмолилась жрица, вызывая у разбойника лишь смешок. — Так ты не просто блудница, ты лицемерная блудница. Ты наслаждаешься соитием, но даже не можешь честно признаться в этом. Я позволю тебе кончить, если ты забудешь о своём лицемерии и расскажешь, как сильно тебе нравится мой член. У Тав дыхание перехватило, стоило ей услышать настолько вульгарные слова из уст мужа. Как же её это возбуждало — видеть его таким развратным, таким дерзким. Она так сильно жаждала кончить, что готова была сказать ему всё что угодно, лишь бы почувствовать этот сладостный экстаз на вершине наслаждения. — Мне очень-очень сильно нравится ваш член, — простонала укрощённая жрица, надеясь получить желаемое. — Неплохо, но я жажду подробностей: что именно тебе в нём нравится? — с ухмылкой спросил он, ни на секунду не переставая трахать Тав, из-за чего его дыхание уже начинало сбиваться. — Он такой толстый и так чудесно растягивает меня, — восхищённо произнесла она. — И очень-очень твёрдый. Каждый раз, когда я сжимаюсь, я так отчётливо чувствую всю его длину в себе, что это сводит с ума. — Вот умница, — похвалил её разбойник и благосклонно положил палец на её клитор, совершая несколько круговых движений. Жрица судорожно вздохнула, чувствуя, как сладостно стягивается напряжение в её нервах, готовое излиться по всему телу. Она начала постанывать — от предвкушения долгожданного оргазма, от ощущения твёрдого члена внутри себя, доводящего её до неземного блаженства, от нежных прикосновений пальцев к набухшему клитору. Внезапно ласка вновь сменилась пронзительной морозной вспышкой. Жрица возмущённо вскрикнула и в недоумении уставилась на разбойника. — Как жаль, что я не собирался держать слово, — зловеще произнёс он, слегка улыбаясь краешком рта. Ярость вскипела в груди жрицы — как он мог так нагло, так бесстыдно наврать ей? Впрочем, чего ещё она ожидала от разбойника… — Сволочь, — процедила сквозь зубы она, вызывая у мужчины только дьявольскую ухмылку. — Вот ты, наконец, и сбросила свою маску благочестия, распутная жрица, — едва он закончил фразу, как издал низкий гортанный рык и замедлил толчки, сжимая пальцами её бёдра. Он принялся плавно вытаскивать член почти полностью и вновь вводить по самое основание, наслаждаясь тем, как туго стеночки влагалища сдавливают его ствол, но стараясь при этом сдержать собственный оргазм. В добавок к этому он так властно сжимал её бёдра ладонями, что Тав вновь почувствовала себя игрушкой в его руках — при этом с восхищением любуясь тем, как выделяются напряжённые мышцы его предплечий. Она переводила взгляд то на его пальцы, проминающие до боли её плоть, то на тёмные волосы на его руках, испытывая греховное наслаждение от его абсолютного контроля над её телом. Он обладал ей полностью, подчинил своей воле, низвёл до покорной шлюхи, обслуживающей его нужду. От этих мыслей в голове Тав вновь и вновь разливалось порочное вожделение — ей казалось, что ещё никогда в жизни она не текла настолько сильно. Когда она снова почувствовала приближающийся оргазм, то это уже показалось ей издевательством — манящее удовольствие, которого она не сможет достичь. Она так сильно хотела этого, так жаждала ощутить сладостные пульсации своей вагины, что в ней начала разгораться праведная ярость. — Дай мне кончить, сукин ты сын, иначе я скажу, какой богине ты поклоняешься, — не ожидав от самой себя, Тав почти смутилась: всё же, шантажировать Гейла стоп-словом, лишь бы получить желаемое, было не лучшей идеей. Он на секунду остановился, серьёзно вглядываясь в её глаза, но затем продолжил двигаться в ней. — Это что, угроза? Очаровательно, — промурлыкал он, улыбаясь так лукаво, что мурашки побежали по спине жрицы. — Хорошо, я позволю тебе кончить, но только после того, как утолю собственный голод. — А где гарантии, что ты опять не обманешь меня? — прошипела она, зло сверкая глазами. — Думаешь, ты в том положении, чтобы требовать гарантии? — с усмешкой спросил разбойник, вновь ускоряя свои толчки. Из-под его рубашки уже начали скатываться маленькие капельки пота, задерживаясь в волосах на лобке. — Можешь понадеяться на моё благородство. — Не думаю, что в тебе есть хоть капля благородства, — парировала жрица. Он на секунду задумался, а затем коварно улыбнулся. — Я собирался поступить очень благородно и не кончать в тебя. Но раз ты уверена, что благородство мне чуждо… Что ж, тогда мне придётся наполнить тебя своей спермой. Тав едва не простонала от предвкушения — она просто обожала этот сладостный момент, когда Гейл изливается внутрь её тела, — но всё же решила подыграть. — Прошу вас, сжальтесь, я же могу забеременеть. — М-м, ты опять начала подхалимничать? — он глянул на неё таким пристальным взглядом, подёрнутым пеленой похоти, что Тав закусила губу. — Но я не смогу отказать себе в удовольствии обрюхатить такую хорошенькую жрицу. Он ухмыльнулся и положил руку ей на низ живота, а затем замер, словно задумавшись. — Я бы хотел, чтобы ты выносила моего ребёнка, — внезапно тихо произнёс Гейл, и она не поняла, то ли он всё ещё отыгрывает, то ли сказал уже от себя. Они не торопились заводить детей и пока не обсуждали это, но его слова и тепло его руки на животе неожиданно так сильно взбудоражили её, что Тав, кажется, даже покраснела. Мысль о том, что он может зачать ей ребёнка, овладела её сознанием, заставляя трепетать и подогревая вожделение еще сильнее. Она ведь даже не представляла, что эта идея может оказаться настолько волнующей, настолько… желанной. — Я тоже этого хочу, — так же тихо прошептала она, встретившись с ним взглядом, однако Гейл тут же отвёл глаза, словно смутившись. На несколько секунд, показавшихся Тав бесконечностью, повисла неловкая тишина. Затем он вновь посмотрел на неё, но уже с усмешкой разбойника. — Как же быстро я сумел укротить тебя, праведную жрицу Селунэ. Или ты всегда была такой порочной и похотливой девицей? После этих слов он убрал руку с её живота, вновь схватил за бедро и принялся совершать грубые и быстрые фрикции, срывая с губ жрицы развратные стоны. Он делал это не так, как любила она — но её это только сильнее заводило. Тав просто мечтала о том, чтобы Гейл хоть разочек не задумывался о её чувствах и двигался в ней с теми амплитудой и темпом, которые доставляют удовольствие лично ему — и сейчас, обслуживая его, она скулила и всхлипывала от почти низменного удовлетворения. Разбойник начал то ли постанывать, то ли рычать, совершая всё более сбивчивые толчки, и жрица сжалась так сильно, как только могла, помогая ему дойти пика и чувствуя, как сильно сама хочет кончить. Ощутив накативший оргазм, он совершил ещё несколько плавных фрикций в такт сладостным спазмам, не сдерживая свои стоны от невероятно мощной волны эйфории, пронизывающей его насквозь. Тав едва не кончила сама, наблюдая за его блаженным выражением лица — не в силах даже представить, насколько интенсивное удовольствие принесло ему её тело. Разбойник так громко и сбивчиво дышал, пытаясь прийти в себя, что жрица подумала, что он совсем забыл про неё. Ну, или просто опять решил не держать слово. — А как же я? — робко поинтересовалась она, чуть двигая бёдрами. — Что ж, ты отработала как следует, так что я великодушно предоставлю тебе свою руку для утех, — он вытащил из неё свой обмякший член и заменил двумя пальцами, стремясь затолкать вытекающую сперму назад в её тело. Большой палец при этом он приложил к её клитору, впрочем, не собираясь им двигать. — Можешь удовлетворить себя сама. Жрица возмущённо фыркнула, но всё же начала толкаться бёдрами навстречу его руке, пытаясь тереться клитором об его палец — хоть это и было немного трудно из её позы. Разбойник с ухмылкой смерил её взглядом, — боги, неужели Гейлу действительно нравилось смотреть, как она унижается? — а затем наклонился ближе к ней и сжал свободной рукой её грудь. Тав коротко и почти обиженно стонала — его рука совершенно не могла сравниться с его большим и твёрдым членом, — но всё же продолжала насаживаться на его пальцы, пытаясь выгнуться так, чтобы подушечками он тёр внутри ту самую точку, стимуляция которой доводила её до исступления. Наконец он усмехнулся и всё же сжалился над ней, прямо внутри её тела сотворив слабое заклинание громового шара и вызывая глубокие и нежные вибрации в её влагалище. Тав вскрикнула от внезапного удовольствия, совершенно не ожидая от разбойника такого снисхождения. Затем закусила губу, чувствуя приближение настолько мощного оргазма, что его кражу она бы ему никогда не простила — впрочем, он и не собирался. Её тело словно взорвалось, разлетаясь на множество осколков. Волны удовольствия вновь и вновь туманили разум, не давая ей думать ни о чём другом, кроме как о поразительно тугих спазмах влагалища и импульсах от клитора — волшебник всё ещё ласкал его утихающей вибрацией своего заклинания. Почувствовав, как сходит на нет эйфория, Тав обмякла и опустила бёдра. Гейл щёлкнул пальцами — и они вновь очутились на мягкой кровати в их уютной спальне. Затем он с волнением в глазах наклонился к ней совсем близко и мягко повернул её голову, осматривая щёку. — Извини, я увлёкся. Больно? — спросил он и слизнул капельку крови, выступившую из царапины от чрезмерно близкого знакомства с деревом. — Я даже не заметила, — искренне ответила она и схватила его руку, наконец осознав, что верёвки, сдерживающие её, исчезли вместе с иллюзией. Как же она мечтала об этом — провести ладонью по волоскам на его предплечье. Только временно лишившись возможности трогать своего мужа, она поняла, как сильно привыкла к некоторым обыденным мелочам. Гейл мягко улыбнулся, а затем присел с ней рядом, немного нервно сжимая одеяло в пальцах. — Ну так… как тебе мой актёрский талант? — он театрально взмахнул рукой и чуть приподнял подбородок, напрашиваясь на комплимент. У Тав перед глазами промелькнуло всё, что он делал с ней и что говорил — и на неё тотчас накатило такое смущение, что даже дыхание спёрло. — Можно я не буду комментировать… — пробормотала она, отводя взгляд. — Серьёзно? Неужели настолько плохо? — обиженно воскликнул он и насупился. — Нет-нет, наоборот, — тут же исправилась она, не желая задевать его эго. — Пожалуй, чересчур хорошо. — «Чересчур хорошо» — это как? — со смешком спросил он. — Уф, женщины… Вечно вам не угодишь. Он так мило и так искренне рассмеялся, что у уголков его глаз появились совершенно очаровательные морщинки — Тав не выдержала и чмокнула его в скулу. Затем коротко погладила ладонью по бороде и, наконец, зарылась пальцами в волосы, расплетая пучок. Гейл накрыл её руку своей и нежно сжал её пальцы. — Слушай… — немного смущаясь, начала она, — а про ребёнка ты это серьёзно сказал? — А ты серьёзно мне ответила? — парировал он, и Тав покраснела. Вот же нахал. Умеет поставить её в неловкое положение. — Ты первый. — Тогда я промолчу. Тав притворно надулась и ткнула его в щёку. Гейл усмехнулся, чуть застенчиво сведя брови, и положил руку ей на живот.