Ссоры, Мара и овсяное печенье

Серебряный Волк пережёвывает печенье, будто шредер бумагу, с остервенением. Краем языка сквозь волну крошек ловит вкус – овсяное. Фу. Серебряный Волк никогда такое не любила. А вот Кафке нравится. Но черта с два она получит от Серебряного Волка хоть крошку. — Кафка, — бубнит Серебряный Волк во внезапном, остром приступе обиды, который она не в силах погасить – только печенье под зубами прохрустывет коротко. — Что? — шёлково тянется с другого конца комнаты. В этих томных интонациях отчего-то чудится насмешка. — Иди нахер. Это не я виновата. Это все ваш сценарий. Ответом служит смешок. Серебряный Волк швыряет пачку печенья на стол и вылетает в коридор, вскипев от собственных мыслей окончательно. Есть кое-кто, кто может помочь. Блейд нависает над окном монументальным иссечённым демоном. Ещё недавно Кафка крутилась рядом, скармливая-вкалывая ему годовой запас обезболивающих, но сейчас её здесь нет – и слава Эонам, Серебряный Волк бы не вынесла. Пахнет кровью и немного горелым, и Серебряный Волк размашисто всасывает в себя воздух и фыркает. — Я нихера не понимаю эту дуру, — выплёвывает она на выдохе. Блейд смотрит тяжело, но непроницаемо, и Серебряный Волк осознаёт, что она и его не понимает, но все равно продолжает, раз уж начала. — Я проебалась, а она лыбу давит. Ещё гладит по голове, печенье принесла. Зачем? Ей просто смешно, что ли? Она стебет меня? Блейд прикрывает тяжелые веки. Думает. — Нет, — коротко вырывается из его рта. Видя чужой взгляд, Блейд поясняет: — Успокаивает тебя. Серебряный Волк удивлённо моргает. — Чего? Почему? Я же миссию чуть не слила. — С вами ведь в конце концов всё хорошо. Серебряный Волк хочет возразить и открывает рот, но не находит слов. Её рот захлопывается. Тишина опускается свинцовым одеялом. Серебряный Волк бездумно пялится в окно. Звёзды проскальзывают мимо космического корабля, вытягиваясь в серебристые черточки. Успокаивает. Блейд рядом тяжело, как-то особенно болезненно вздыхает. Глядя на него, Серебряный Волк вспоминает босса из какого-то соулс-лайка. Кажется, она застряла на нём на неделю. Почему-то по спине пробегает дрожь. — Кафка, — безотчётно и громко зовёт Серебряный Волк, каким-то непонятным чувством улавливая приближение грозы. Она появляется моментально, укутывая коридор в шлейф тяжёлых духов, сразу занимает собой всё пространство, и оттого спокойное «Блейдик, послушай» растекается по стенам гулко-гулко. Серебряный Волк прижимается к стене лопатками и молча наблюдает, путаясь в душном цветочно-мускусном запахе. Сердце постукивает. Кафка смотрит в глаза Блейду, звуком шепота ныряет куда-то в душу, глубоко, будто ищет что-то в илистой мгле воды, шарит руками по бесконечному дну; Блейдов взгляд в ответ – волчий, плечи вздрагивают, рык царапает горло, и шея колеблется: он пытается проглотить его, задушить, не выпустить, похоронить под рёбрами... — Вот так, дыши. Умница, — шепчет Кафка. Последние симптомы приближающейся Мары проваливаются куда-то вниз, в темные липкие внутренности.

***

Кафка бережно доводит Блейда до кровати, накидывает одеяло, подтыкает, убеждается, что его дыхание стало ровным и, небрежно выдернув сигарету из пачки, идёт обратно к злополучному окну. Вообще-то курить в космосе опасно, но какая, черт возьми, разница? Серебряный Волк всё ещё стоит у стены. Она чувствует себя так, будто подглядела за кем-то в замочную скважину. Выцепила взглядом чей-то пароль на стриме. Раскопала секрет в волнах старых переписок. Вроде ничего стыдного, но всё равно — стыдно. Мысли-шестерёнки в её голове крутятся, пытаясь переварить разговор с Блейдом и это странное ощущение, что она видела что-то, что ей не предназначалось. Она хакерша, к чужим секретам привычна — но этот момент... слишком интимно. Слишком глубоко. Слишком много «слишком». — Вульфи, — окликает её Кафка. У Серебряного Волка слишком много мыслей, чтобы помнить, что она была обижена. — А? — Не помешаю? — кончик сигареты, расползающийся на дым, описывает в воздухе круг. — Кури сколько влезет. — Вот и славно. Они молчат несколько минут. Кафка делает длинные затяжки, щурясь, Серебряный Волк отстраненно разглядывает звёзды. Мысли, как будто закольцованные, возвращаются назад во времени. Интересно, а Мара в теле Блейда способна пробить чьим-то телом бронестекло окон? Наверное, нет. — Ты пришла, как только я позвала, — тихо говорит Серебряный Волк. Полувопросительный тон густеет в воздухе вместе с не сорвавшимся с губ «почему». Кафка улыбается. — Конечно. А я могла сделать что-то ещё? Серебряный Волк передёргивает плечами и хмыкает, погружаясь обратно в мысли. — Кафка, — спустя пару минут зовёт она. — Хочешь овсяного печенья? Там ещё осталось. Кафка удивлённо вскидывает брови и тушит сигарету о металлическую стену. — Конечно. Серебряный Волк чувствует, как по лицу расползается улыбка. — Ну так иди быстрее, а то скормлю Блейду. Может, овсяное печенье всё-таки не такое и отвратительное, думает Серебряный Волк, если есть его в правильной компании.