Только тебя

      Кацуки думает, что она ненавидит эту девицу — Очако.       Не изображает злость или раздражение, как делает это с большинством окружающих, а люто, до скрипа в зубах, до трясучки ненавидит её! Эти её розовые щечки, круглое, симпатичное улыбчивое лицо, большие карие оленьи глаза и всю эту её мягкую, ласковую, показную добрую натуру, будь она неладна!       По крайней мере, так она говорит себе, потому что больше всего она ненавидит Урараку за то, как на эту девушку смотрит Изуку.       Кацуки тошнит каждый раз, когда она замечает их вместе — а это, на минуточку, большая часть учебного дня, потому что эта парочка просто неразлучна. Большая часть класса к тому моменту уверена, что эти двое тайно встречаются (не то чтобы Кацуки обращала внимания на слухи, но Мина любезно снабжает её последними сплетнями, вне зависимости от того, хочет Кацуки их слышать или нет).       Потому что не могут же парень и девушка проводить всё время вместе, быть так близки и не испытывать друг к другу ничего, верно? Потому что не может быть, чтобы Изуку выглядел настолько смущенным и краснеющим каждый раз, когда Круглолицая улыбается или поддразнивает его чем-то, если только не влюблен в неё. Не может быть, чтобы эта нежность, тепло и искры в его глазах появлялись только потому, что он находится рядом с подругой.       Это так непохоже на Кацуки — так переживать из-за чего-то настолько незначительного, как отношения, тем более чужие! …вот только Изуку совсем не чужой для неё, никогда не был. Изуку всегда, сколько она себя помнила, был рядом: смотрел на неё, восхищался ею.       В детстве она принимала это как должное — конечно, Кацуки считала себя тогда самой лучшей, очевидно, что Деку всегда таскался за ней; в младшей и средней школе она громко возмущалась из-за его преследования, хотя его внимание тешило её самолюбие сильнее, чем она хотела признавать. К старшей школе, когда учеба, учителя и злодеи, с которыми ей и Деку пришлось иметь дело, заставили её пересмотреть их отношения, принять этого парня как своего соперника, она только-только начинала осознавать, что внимание Изуку к ней могло говорить о чем-то большем, чем желание быть другом и напарником… Только затем, чтобы он взял и влюбился в первую же милую девчонку, которая уделила ему немного своего времени!       Кацуки просто хочет, чтобы придурки перестали уже притворяться и объявили себя парой! Ни Деку, ни Очако не умеют быть тонкими и скрытными, так какой смысл в этих нелепых попытках обмануть всех?! Почему Изуку не признается честно, чтобы Кацуки перестала думать об этом и просто выбросила этого предательского задрота из головы!       …конечно, терпения Кацуки не хватает, чтобы держать эти мысли при себе, так что она, недолго думая, однажды просто вываливает всё это на неподготовленного Изуку, предварительно загнав его в угол в мужской раздевалке, подкараулив после поздней тренировки. — Как долго это продолжается?! — начинает она, прижав Деку к его же металлическому шкафчику и для надежности упираясь руками по обе стороны от его тела: благо, она всё еще немного выше.       Деку, и без того взмокший и запыхавшийся после своей тренировки, быстро становится похож на переспелый томат, его глаза панически бегают повсюду, только бы не смотреть на Кацуки, стоящую прямо перед ним. Это раздражает её еще больше, так что она просто пинает придурка чуть ниже колена, заставляя тихо заскулить и поморщиться от боли. — Каччан! — шипит он, и Кацуки борется с желанием боднуть его головой. — Хватит увиливать, отвечай! — рычит она, заталкивая чувство вины куда-то поглубже. — Сколько вы уже вместе?!       Изуку смотрит на неё совершенно несчастными глазами, в которых плещется космическое непонимание. Ну и конечно, вместо того, чтобы ответить на простой — и совершенно понятный! — вопрос, он начинает заваливать её своими собственными, совершенно бессмысленными. — Каччан, что ты тут делаешь вообще?! Что происходит?! С кем вместе?! О чем ты?       Кацуки только рычит, раздосадованная его недалекостью. Как можно быть таким глупым и непонятливым?! — Хватит прикидываться, ты и так знаешь! — отмахивается она. — Просто скажи уже прямо и честно!       Она пытается еще раз пнуть его ниже колена уже другой ноги — просто, чтобы донести до него важность вопроса, но придурок, к сожалению, умудряется увернуться. Более того, он вдруг принимает решительный вид, от которого у Кацуки СОВЕРШЕННО НЕ ЕКАЕТ СЕРДЦЕ, поджимает губы, произносит короткое «прости, Каччан», а затем быстрым, плавным движением, сопровождающимся короткой вспышкой зеленой молнии, меняет их позиции — и Кацуки вдруг обнаруживает себя на его месте.       Прижатой к стене, запястья на уровне её головы, крепко удерживаются покрытыми шрамами ладонями: на этот раз она даже не может заехать ему по ноге, потому что ублюдок учел и это, и теперь прижимает её к стене собственным телом так тесно, что у неё просто нет возможности отвести ногу достаточно далеко.       Это еще не значит, что она готова сдаться!       …Изуку в последний момент успевает отдернуть лицо до того, как её зубы сомкнутся на ближайшей доступной для Кацуки плоти. — Серьезно, Каччан?! — почти с укором ворчит Изуку. — Теперь ты еще и кусаешься?!       Кацуки отказывается быть пристыженной: в любой схватке ты просто используешь всё, что можешь, так что Изуку совершенно не имеет права жаловаться! — Это то, что ты заслуживаешь за то, что пытаешься что-то от меня скрыть! — рявкает она, уверенная, что её поведение полностью оправдано. — В чем дело, просто… скажи уже, что вы встречаетесь, что в этом такого сложного?       Ей хочется поёжиться и ударить себя за то, как плаксиво и обиженно звучит последняя фраза. — В том, что я вообще не в курсе, о чем идет речь! — почти в отчаянии отзывается Изуку тем временем. — Я ни с кем не встречаюсь, Каччан, как я могу, если…       Он резко замолкает, не договаривая до конца, и прикусывает губу, будто боясь сказать лишнего, и быстро, почти виновато отводит взгляд. Реакция не проходит мимо Кацуки, которая жадно вглядывается в его лицо — она представляет себя акулой, почувствовавшей запах крови. — Ну? Чего заткнулся, а? Нравится кто-то, да, да, да, да?! — жадно спрашивает она, ухмыляясь, стараясь не обращать внимания на то, как неприятно скручивается у неё всё в животе от этой мысли. — Думаешь, ты такой скрытный? Думаешь, никто не видит, как ты пускаешь слюни на Круглолицую? Можно подумать…       Кацуки издает глухой задушенный звук, когда губы Изуку прижимаются к её собственным, эффектно затыкая её злобную тираду в самом начале.       Изуку целует её, с опозданием понимает она. Неумело (не то чтобы у неё самой был какой-то опыт, чтобы жаловаться), но очень охотно.       Это должно было возмутить её и разозлить, потому как что о себе думает этот придурок и как вообще смеет?!       Но Кацуки чувствует, как вместо этого лишь успокаивается странным образом. Хватка Изуку на руках становится слабее, его тело едва уловимо сдвигается, давая ей пространство, словно позволяя оттолкнуть его, если Кацуки захочет, но она лишь сминает в кулак его форменную футболку и льнет ближе к его телу.       Внутри разгорается чувство триумфа.       Руки Изуку, большие, широкие, скользят по её спине, поглаживая вверх и вниз, словно этот наглый задрот понимает, как он на неё действует. Его губы сейчас на её губах, это её он целует с осторожной нежностью — не Очако и никого другого.       …она не знает, сколько времени проходит, прежде чем они отстраняются друг от друга: и даже тогда Изуку, будто не желая отпускать её, мягко целует напоследок её в уголок губ и ласково гладит её волосы, любуясь при этом с таким влюбленным и глупым видом, что Кацуки уже не может вспомнить, с чего она вообще взяла, что между ним и Очако что-то есть. — Я не знаю, как ты вообще могла решить, что мне нравится Очако, когда я вообще не смотрю ни на кого, кроме тебя, — будто вторит её мыслям Изуку.       Она находит укор в его голосе оскорбительным. — Вечно строили друг другу глазки, — угрюмо ворчит Кацуки, теперь уже больше для проформы. — Вечно краснел и смеялся вокруг неё, что мне было думать?!       Она упрямо смотрит куда-то в сторону в то время, пока Изуку старательно пытается заглянуть ей в глаза. — Только когда она дразнила меня по поводу тебя, — признается он. — Все так делают. Все вокруг знают, Каччан. Все, кроме тебя. — З-заткнись, — ворчит она, слишком смущаясь от дерзости этого задрота. — Откуда мне знать?! Ты слишком мил со всеми! — Да, но целую я только тебя, — возражает Изуку тихо, у самого её ушка, заставляя мурашки бежать по всему телу.       …и может быть только поэтому Кацуки позволяет ему сделать это еще раз.