Пищеблок: Талый снег

2 декабря 1983 19 дней до полной луны В квартире Ивана Плоткина была его жена. Она вертелась на кухне, стараясь приготовить к возвращению мужа с работы и первое, и второе, и компот с выпечкой. Вся в пару, суете и том, что наготовила, женщина, должно быть, не заметила бы появления Валерки, даже если бы тот вошёл через дверь. Однако он скользнул внутрь с крыши сквозь приоткрытую створку окна в кабинете. Её специально оставили незапертой – Плоткин любил прохладу, свежий воздух, чистые полы, сытные обеды, выглаженные рубашки и всё остальное, чем можно было занять супругу. Он не чувствовал себя домашним тираном и вообще не задумывался о собственных указаниях – они были таким же естественным продолжением его, как и потребность в постоянном превосходстве над окружающими. Дверь в кабинет была прикрыта, наверное, для того, чтобы не пустить в квартиру сквозняк. На столе перед окном кривыми стопками лежали картонные папки для бумаг. Тесёмки на нескольких оказались развязаны. На других – утянуты тугими бантами. Присутствия родовой плиты Лагунов не ощущал. Что же ему следовало искать? И тут он зацепил взглядом одну из папок, на которой чернилами синели его фамилия и имя Денис. Валерка приоткрыл папку. Внутри – фото брата, данные о нём, место жительства, круг интересов и знакомств, краткие характеристики. Другие папки содержали личные дела самого Валерки, Игоря Корзухина, Валентина Носатова, нескольких учеников и учителей куйбышевской средней общеобразовательной школы №2 и директрисы Ирины Мартыновой. Последнее дело лежало раскрытым, и Лагунов нехотя прочёл часть текста, в котором упоминалась пропавшая в пионерлагере «Буревестник» сестра Мартыновой Олеся. «Исчезнувшая вожатка», – догадался Валерка. Среди папок детей отыскались досье на Костика Ивочкина и Риту Шарову. Проиграв в борьбе с любопытством, Лагунов развязал тугой бант и пробежался по страницам. Всё, как и говорил тогда Корзухин – Шарова занималась спортивной гимнастикой, сорвалась во время тренировки со снаряда, получила травму и пережила клиническую смерть, стала агрессивной, её выгнали из школы, и она переехала в Куйбышев к бабушке. А вот чего не говорил Корзухин и о чём не догадывался Валерка – так это о том, что родители Риты погибли. Это случилось на каникулах перед её переездом в Куйбышев. Шаровы все вместе отдыхали в Ростове-на-Дону, а оттуда решили добраться до Москвы на круизном лайнере «Александр Суворов». Судно на полном ходу зашло под Ульяновский мост на Волге. Ударом снесло всю верхнюю палубу, включая капитанскую каюту, радиорубку и заполненный зрителями кинозал. В нём как раз и сидела семья Шаровых. Выжила только Рита. Лагунов читал о катастрофе, и каждое слово причиняло боль, словно в том происшествии погибли его собственные родители. Он не понимал, почему Рита ему ничего не сказала – не считала его достаточно близким? Травма была слишком свежа, и она не хотела к ней возвращаться? Она ведь вообще о родителях с ним не говорила. А какие ещё у неё были от него секреты? И тут Валерка понял, по какой причине Шарова не стала лечиться от лейкоза – вовсе не потому, что хотела провести остаток жизни не в больнице, а потому что не видела смысла бороться за жизнь после потери родных. Занятый этими мыслями, Лагунов не сразу заметил приближение знакомой крови. Не успел он осознать, кому она принадлежала, как вдруг ощутил внезапное недомогание, которое с каждой секундой усиливалось. Тело охватила пока лёгкая, но нарастающая дрожь. Сомнений не было – рядом присутствовала дурная кровь. Было и ещё кое-что. Эта же кровь всё равно казалась ему манящей, ведь он пил её почти три года. Поблизости находился Корзухин. Что он делал в доме старшего Плоткина? И в то же время это был не совсем он – будто сразу и Корзухин, и кто-то с дурной кровью. Чувства стратилата разрывались от противоречивых раздражителей – манящего и отталкивающего. Когда борьба показалась уже нестерпимой, дверь в кабинет распахнулась. Валерка обернулся и увидел стоящую в проёме Веронику. Она шагнула внутрь, прикрыла дверь. Отторжение и влечение усилились. Скользнув пронизывающим вампирским взглядом по Плоткиной, Лагунов остановился на её животе. Зрение стратилата показывало внутри крохотное сердечко, качающее невыносимую для него смесь крови Игоря и Вероники. Это был их ребёнок. – Почему ты не сказала ему? – спросил он. – И ты не говори, так безопаснее, – ответила она и бесстрашно шагнула ближе. Искажённое до звериного вампирской жаждой лицо Валерки со светящимися глазами передёрнуло. – Ты тут ничего не найдёшь. Посмотри лучше в его рабочем кабинете или на даче. Вероника подошла к столу, заставляя Валерку пятится вдоль стены до самого книжного шкафа, где его рука случайно разметала стройную шеренгу из фигурок белых мраморных слоников. Ника написала на листке адрес и положила сверху извлечённые из ящика ключи. – Верни потом, – сказала Плоткина и покинула комнату.