Red Skyline

Ты моя мелодия, Но я не меломан. © ANTARCTIC - Любовь -это миф

Шарль шел до дома Макса в смешанных чувствах, он хотел увидеть Макса, но боялся, что авария могла сломать его не только физически, но и морально. Ужасающие подробности того, что случилось с Максом, все-таки просочились в сеть. Шарль, как и многомиллионная аудитория читателей новостей об автоспорте, знал о том, что Макс перенес несколько тяжелейших операций, что ему чудом спасли ногу, буквально собирая кости по кусочкам, и что последствия травмы головы могут дать о себе знать в будущем. Многие ведущие журналисты, близкие к официальным источникам, высказывали сомнения в том, что Макс сможет вернуться в гонки, и Шарль все чаще натыкался на отвратительные статьи про рано закатившуюся звезду Ферстаппена. А еще Шарль знал Макса и понимал, что тот тоже все это читал и вряд ли мог остаться равнодушным. После расставания с Шарлем, Макс успел переехать, Шарль надеялся, что это не из-за того, что Максу было больно находиться в квартире, в которой столько всего произошло, как прекрасного, так и откровенно страшного. Дверь была не заперта и Шарль прошел в холл, который поражал своими размерами, новое жилище Макса было гораздо просторнее прошлого. Шарль сделал шаг вперед, и чуть было не растянулся на полу, споткнувшись о что-то большое. Когда глаза привыкли к отсутствию света, Шарль с ужасом понял, что видит перед собой навороченное инвалидное кресло, отчего по спине пробежал холод, а горло сжало болезненным спазмом. Шарль не думал, что все настолько плохо. — Осторожнее, — глухой голос привлек к себе внимание и Шарль с трудом мог разглядеть силуэт Макса, который стоял, пусть опираясь о стену и сжимая в здоровой руке трость. Сейчас Шарль был даже благодарен отсутствию освещения, потому что смог разглядеть жуткую конструкцию на ноге Макса. Подобную носил Хуан Мануэль Корреа, после страшной аварии, что унесла жизнь Антуана Юбера. На сломанной руке уже не было гипса, но ее скрывал ортез. Шарль сделал шаг вперед и хотел обнять Макса, но тот отрицательно покачал головой. — Ладно, — Шарль поднял руки, демонстрируя, что не будет ничего делать. — С чем тебе нужна помощь? — Будешь смеяться, я не могу залезть в собственную ванну без посторонней помощи, — Макс поморщился, ситуация точно раздражала его до зубовного скрежета, Шарль помнил, насколько Макс не любил от кого-то зависеть. Когда Шарль подошел ближе, то смог почувствовать запахи немытого тела, несвежей одежды и медикаментов. Макс был помешан на чистоте и Шарль мог только догадываться насколько он сейчас паршиво себя ощущал, и просьба о помощи определенно была сделана от отчаяния. — Я помогу, — спокойно сказал Шарль, не заостряя внимания на деталях. Шарль протянул руку, предлагая опереться на себя и Макс немного подумав, принял предложение. До этого момента Шарль не представлял сколько весит Макс, и невольно подумал, насколько тот всегда следил за собой и тем, что делает, что даже в момент оргазма, когда был сверху, держал вес собственного тела, чтобы не придавить или не сделать больно. Шарль почувствовал укол совести, сам он в подобных обстоятельствах о таком и не думал. — Может быть… — Шарль кивнул на коляску, после нескольких медленных и несмелых шагов. — Нет, никогда, — рявкнул Макс, но потом, будто бы испытал стыд от собственной резкости. — Я не калека. — Конечно нет, — Шарль решил больше не поднимать тему с коляской, которая чуть было не сделала калекой его самого. — Это просто временные трудности. Макс ничего не ответил, а Шарль сосредоточился на пути до ванной комнаты, где включил свет и потерял дар речи от увиденного. Макс сильно похудел, черты его лица обострились, а под глазами залегли синяки. Но больше всего пугал взгляд, смирившийся, обреченный и пустой. Шарль как любой гонщик знал, что его спорт может и убить, и покалечить, и был подсознательно готов к этому. А Макс тем более был готов, поэтому Шарль мог предположить, что дело не только в травмах, а в чем-то еще. Шарль включил воду в ванной и начал помогать Максу избавиться от одежды. Он с болью смотрел на выступающие ребра, на тело, что казалось тонким и хрупким, и на три свежих шрама, один чуть ниже пупка, Шарль невесело усмехнулся мысли, что тот располагался перпендикулярно члену; второй тоже прямой сбоку, а третий, представляющий собой ломаную линию от нижних ребер до бедренной косточки, выглядел странно и пугающе. — У тебя было три операции? — спросил Шарль, не в силах оторвать взгляда от тела, что сильно отличалось от того, что осталось в воспоминаниях Шарля. Но тем не менее он отчетливо понимал, что перед ним Макс, остались те же пропорции и те же родинки на коже. — Гораздо больше, — покачал головой Макс. — Но это не операция, это кусок карбона чуть не выпустил мне кишки, пригвождая к отбойникам, — то с каким спокойствием Макс об этом говорил откровенно пугало. — Что, теперь не жалеешь о нашем расставании? Не нужно делать вид, что все это можно хотеть. — Макс, ты же знаешь, что это не правда, — Шарль нахмурился. Несмотря на то, что Макс был перед ним полностью обнаженным, каких-либо плотских мыслей в голове Шарля не возникало. Он только ощущал, что в груди будто бы проделали даже не дыру, а пропасть, в которую скинули сердце, или что там отвечает за чувства. И пропасть была настолько глубокой, что сердце еще не достигло дна и не успело разбиться на мелкие кусочки. Впрочем, та пропасть могла вовсе быть бесконечной. — Сделай лицо попроще, я не нуждаюсь в твоей жалости, я просто хочу, чтобы ты помог мне забраться в ванну, а потом можешь идти куда угодно, вылезти я смогу сам, — равнодушно сказал Макс. Шарль сначала вспыхнул и хотел послать Макса куда подальше, но промолчал, понимая, что грубость продиктована бессилием и глупо на нее обижаться. — А где Келли? — поинтересовался Шарль. Он не понимал, почему девушки Макса нет с ним рядом в такой тяжелый момент. — Ей не стоит видеть меня таким, — покачал головой Макс. — И я не уверен, что Келли интересно выхаживать меня после аварии, ей больше по душе целоваться на камеру после моей очередной победы и отмечать ее в Мишленовском ресторане или на шикарной вечеринке на яхте. Признаться, мне тоже больше по душе все это, чем то, что сейчас. Со мной была Вик все время после выписки из больницы, но ей нужно было ненадолго вернуться домой. — А мне стоит видеть? — тихо спросил Шарль, стараясь задушить в себе робкую надежду, на то, что он может услышать в ответ слова, что позволят вновь почувствовать себя счастливым. — Тебя это вряд ли шокировало, да и мне не так противно показывать то, во что превратилось мое тело ебанутому бывшему, в отношениях с которым блевни и крови было больше, чем спермы, — ответил Макс, жестоким и точным ударом отправляя все мечты Шарля в ту же пропасть, куда недавно отправилось сердце. Шарль был ошарашен и остатки гордости диктовали прямо сейчас развернуться и покинуть дома Макса и самого Макса навсегда. Его образ чуткого, любящего и заботливого человека, которым Шарль грезил, рассыпался на глазах. Шарль уже был готов исполнить задуманное, но громкое урчание в животе Макса заставило проигнорировать колкую, обидную, но справедливую фразу, и задать другой вопрос. — Ты когда последний раз ел? — Не помню, — пожал плечами Макс. — Если будут сложности с тем, чтобы вылезти из ванной, зови, — равнодушно сказал Шарль, прежде чем отправиться на кухню. Он дал себе слово, что просто приготовит ужин, а потом уйдет и кинет контакт Макса в блок, и попытается жить так, будто бы никакого Макса в его жизни никогда и не было, а тот пусть сам разбирается и со своей ванной, и со своей Келли и со всем остальным. Шарль нашел коробку с пастой, а значит он сможет сделать что-нибудь из того, что найдет в холодильнике. Тот оказался полупустым, но Шарль нашел пару сортов сыра с еще не истекшим сроком годности, упаковку пастеризованных сливок и зелень, достаточно пожухлую, чтобы отправить ее прямиком в мусорное ведро, если бы речь шла о салате, но все еще пригодную для импровизированного соуса. Шарль увлекся готовкой, цепляясь за спасительную соломинку, чтобы не думать о том, что Макс сказал в ванной. Услышав шаги, Шарль даже не подумал о том, чтобы помочь Максу дойти до кухни, мстительно отмечая про себя, что его плечо точно было надежнее и удобнее трости. Шарль не обернулся на Макса когда тот зашел на кухню, мысленно считая секунды до того, чтобы добавить в пасту соус. Но, когда Шарль услышал сначала то, как Макс осел на пол, а трость с гулким зловещим стуком упала на пол, то не мог продолжать игнорировать человека, с которым находился в одном помещении. Шарль развернулся, подозревая, что Максу могло, стать плохо, и стоило помочь, или, возможно, вызвать скорую помощь, но увиденное повергло в шок. Макс закрыл лицо руками, сдавленно всхлипывая, а его плечи подрагивали. Шарль выключил плиту, медленно подошел ближе и осторожно сел рядом, не сразу решаясь устроить ладонь на чужом плече, — что случилось? — Ты, — прошептал Макс, отнимая руки от лица, смотря не на Шарля, а прямо перед собой. — Когда я только смотрел эту квартиру, и увидел кухню, то сразу подумал о том, как буду наблюдать за тем, как ты творишь свои кулинарные шедевры, которые лучше любой ресторанной еды. Я любил свою старую квартиру, но мне казалось, что там нам тесновато, я хотел пусть не сейчас, а, быть может, после завершения карьеры, семью с тобой, где я мог бы исправить все ошибки, которые совершил мой отец. Шарль не знал, что ответить, только осознал, что пропасть оказалась не бездонной, и что и сердце и гордость рассыпались не на осколки, а на пылинки, на частицы, на атомы. — Я был уверен, что что-то изменится, что я смогу сделать так, чтобы ты перестал истязать себя и меня, но не понимал, что единственный способ видеть тебя счастливым — это каждый день, нет, каждую минуту держать руку на пульсе и не позволять тебе чувствовать себя ненужным или неправильным. Но у меня в жизни были еще гонки, друзья, мои родные, виртуальные гонки и их стримы, и я просто не вытянул, не смог дарить тебе все свое время и внимание, — продолжал Макс свой монолог. Шарль был обескуражен услышанным настолько, что не находил слов, хватая ртом воздух, будто бы рыба, выброшенная на берег. В каком-то смысле так оно и было, пузырь из привычных устоев жизни, на основе которых Шарль воспринимал себя и окружающий мир, был пробит самым жестоким образом, будто бы бок Макса карбоном чемпионского болида. Только Шарль оказался пригвожден не к отбойникам, а к чему-то похуже. К реальности, той самой, что существовала на самом деле, а не в искаженном восприятии Шарля. — Прости меня за каждое недовольство тем, что с тобой происходило, за то, что заставил испытывать, когда предпочитал твоему обществу что-то другое, за то, что навязал свое видение отношений, заставляя переламывать себя. Я хотел как лучше и думал, что смогу изменить тебя, как когда-то изменился я сам, начав ценить крепкие отношения, где каждый уверен в друг друге и готов предоставить столько личного пространства, сколько нужно. А тебе была нужна взаимозависимость, да? Меня злили и бесили сначала твои ревность и скандалы, а потом напускное равнодушие, я старался тебя изменить, а ты подыгрывал, что хочешь того же самого, чтобы меня не потерять. И мы пришли ровно к тому моменту, с которого когда-то начали, — Макс горько улыбнулся и наконец посмотрел на Шарля. Шарль впервые видел слезы Макса и протянул руку, вытирая влагу с острой скулы тыльной стороной ладони. Макс здоровой ладонью перехватил ладонь Шарля и поднес к губам. — Я люблю тебя, Макс, — сорвалось с губ Шарля, прежде чем он поцеловал Макса, неловко и неуклюже и почувствовал такую гамму эмоций, что не понимал, как мог целовать Александру и Эсти. — И я тебя, Шарли, — сказал Макс, обнимая и привлекая Шарля к себе. — Не надо, — Макс сильнее сжал плечо Шарля, когда тот набрал воздух в легкие, чтобы уверить Макса, что он изменится, что у них все будет хорошо. Шарль пытался кутаться в куски лопнувшего пузыря, которые с каждой секундой скукоживались и больше не могли прикрыть неприглядную истину. — Не сейчас. И не завтра. И не через неделю. Шарль не знал сколько времени они просидели так, на полу в кухне, прижавшись к друг другу так близко как только было возможно, и думая каждый о своем. Шарль размышлял сможет ли когда-нибудь переломать себя настолько, чтобы соответствовать ожиданиям Макса, и знал, что мысли Макса созвучны его мыслям. А впереди был остаток сезона, что обещал стать самым напряженным в жизни Шарля по многим причинам.