Первый снег

Первый снег всегда был чем-то волшебным. Начиная с того, как снежинки одна за другой медленно слетают с облаков, заканчивая тем, как, в итоге, вся земля оказывается усеяна ими. По свежему снегу приятно ходить: под мощной подошвой военных ботинок скрипит снег, и иногда кажется, что это самое желанное, что только можно услышать. Еще лучше становится, когда кто-то идет рядом, ведь тогда этот сладостный звук занимает собой тишину. Но в такую погоду было бы слишком холодно ходить по улице, благо сейчас размеренный шаг замещает быстрый бег, руки в перчатках держат автомат, и если спросить, что именно за оружие сжимают задубевшие от холода пальцы, то навряд ли сосредоточенный на своей миссии — выпускать автоматную очередь во всех, кто встречается на пути — лейтенант ответит. Тяжелое тело двигается ловко и быстро, словно забывая о собственной массе, и ничто не мешает ему продолжать бежать через руины зданий. Сквозь ткань балаклавы глубокие вздохи даются тяжело, хоть в какой-то степени это и лучше — мороз не настолько обжигает легкие внутри, как мог бы. Кто-то из вражеских солдат, укрывшихся за развалинами дома, кидает гранату, и Гоуст чудом успевает покинуть область взрыва — его слегка задевает ударная волна, оглушает, но более никакого вреда не наносит. В ушах пищит, на какой-то момент он даже перестает слышать, что творится вокруг. Звук становится, как в бочке: отдаленно звучат приглушенные голоса, вроде даже кто-то кричит, но это нельзя сказать наверняка. И он хотел бы обернуться, проверить, что же там творится, но внимание вмиг сосредотачивается на появившемся будто из ниоткуда враге — Гоуст не успевает отстрелиться, вместо этого убирает руки от автомата, оставляя его безучастно висеть на ремне, и вцепляется пальцами в чужую шею, резким движением ломая ее. Кажется, он отбился от команды. Давно не замечал рядом с собой никого из своих — все равно. Он продолжает идти. Несколько пуль, и три тела бездыханно лежат на холодной земле. Быстрыми шагами направляется в более менее уцелевшее после бомбежки здание, что так целенаправленно охраняли убитые минутой ранее солдаты. Внутри много военных. Очень много, и в глубине души зарождается сомнение насчет своих сил. Но сзади со свистом начинают лететь несколько пуль, и Гоуст понимает, что команда идет у него по пятам и, в случае чего, прикроет спину. Уж Мактавиш точно — сам сказал это лейтенанту еще на базе. Даже по плечу похлопал. Не то чтобы Гоуст этого не знал или сомневался в верности сержанта. Уж не впервые вместе работают, могут положиться друг на друга. И Гоуст идет вперед, надеясь лишь на то, что 141 отряд успеет перестрелять всех до того, как кто-то пустит в него пару пуль. Быстро взбирается по лестнице, пропуская пару ступеней. На пути встречает одного солдата, и вокруг будто все замедляется, выделяя время на раздумия и принятие решения; он наблюдает, как руки напротив направляют на него дуло автомата, и Гоуст, не раздумывая, тянет его на себя, делает разворот, и враг буквально катится по ступеням вниз, ударяясь затылком о разваленные на полу куски обвалившегося потолка. На лице остается то же выражение, что и в момент падения, даже тогда, когда из-под шлема начинает вытекать струйка крови. Гоуст не задерживается, идет дальше. Находит главную часть здания — именно там в одном из кабинетов, словно напуганная крыса, забился в угол вражеский майор. Его нужно живым доставить к вертолету, а остальное — не дело отряда. Гадать среди дверей не приходится — перед миссией капитан Прайс показал им карту здания, там же красным маркером был обведен кабинет, где, предположительно, должна скрываться цель. С ноги выламывает дверь, игнорируя тупую боль в колене, чудом успевает навести прицел на появившегося солдата, выстрел, и тот истекает кровью на полу с дырой во лбу, подходящей под 7,92 калибр. Майор хватается за пистолет, но кулак Гоуста оказывается быстрее, отправляя того беспомощно валяться на полу. От просьб о пощаде становится тошно, и в чужое лицо прилетает еще один кулак, сопровождается характерным хрустом ломающегося носа. Он хватает кряхтящего от боли мужчину за ворот куртки, словно отбившегося от рук пса, тащит его к выходу, волоча тело по полу, пока, наконец, не поднимает его на ноги. Вскоре перед ними вырисовывается вертолет с начинающим набирать обороты лопастями. Капитан чужого отряда жмет Гоусту руку, оповещая, что теперь их команда может отправляться на базу, в конце хлопает напряженного после задания лейтенанта по плечу. Он не смотрит, как вертолет с доставившим им проблем майором теряется где-то в небе. Спешит поскорее вернуться к команде и доложить Прайсу об успешно выполненной миссии. Оставшиеся в живых вражеские солдаты бегут со своей временной базы в виде старой заброшки. Команда с облегчением выдыхает, но всё равно вокруг витает некое напряжение. Гоуст замечает косой взгляд Газа в свою сторону, затем и напряженного Прайса, но оба продолжают молчать. Ему это не нравится. Становится некомфортно, как будто на улице вмиг стало на градусов 10 ниже, от того под слоями одежды и экипировки кожа покрывается мурашками. С неба упала первая снежинка, и Гоуст сперва принял её за пепел, который то и дело мелькал перед глазами после бомбардировки города. Затем все вокруг покрывается белыми точками, и голова поднимается вверх, словно пытаясь обнаружить, откуда они берут начало. Первый снег в этом году. Медленно падает на маску и превращается во влагу, стекает каплями к балаклаве и впитывается в ткань. Глазами ищет Соупа. Это становится сделать всё тяжелее, так как теперь белые точки превратились в хлопья снега и закрывают обзор на ближайшие пару метров. Даже не замечает, как ноги несут его вперед, словно подсознательно он знает, где сейчас может быть сержант. Собравшийся тонким слоем на земле снег мелодично хрустит с каждым шагом. Он возвращается на ту дорогу, которой во время задания направлялся к зданию, и, наконец, замечает знакомую фигуру. Соуп лежит на свежем снегу, раскинув руки в стороны и смотря вверх. Гоуст цокает языком. — Придурок, — тихо шепчет, и после этого сквозь маску, где, по идее, должны скрываться губы, просачивается пар. Подходит ближе, скидывая по пути автомат на землю. Джон, кажется, и вовсе не замечает его, продолжает смотреть строго вверх. И Гоуст падает на землю, ложится рядом. Пальцы тянутся к подбородку, с щелчком расправляются с ремнями и стягивают с головы шлем, откладывая его куда-то в сторону. Туда же отправляется и балаклава с пришитой маской черепа. Он вздыхает, устраивается в такой же позе, как и сержант. Они лежат так, вместе, пока сверху продолжают падать снега. Холод уже и вовсе не ощущается, наоборот, кажется, что становится слишком жарко, и стоит больших усилий перебороть себя, чтобы не снять куртку. Снежинки собираются на ресницах, и у Гоуста слезятся глаза. Возможно, этому способствует еще и поток прохладного ветра. Даже через приличный слой одежды ощущаются острые куски камней под спиной — последствия взрыва гранаты. Лейтенант не шевелился, пытаясь услышать рядом с собой чужое дыхание. Сверху продолжают спускаться множество снежинок, касаясь волос ирокеза, лба, щек, носа, но ни одна из них не тает.