Малина между нами

11. Джисон проснулся по своему внутреннему будильнику и, открыв глаза, снова закрыл их, натягивая одеяло на свою голову. Вчерашний эмоциональный вечер оставил настолько мощный отпечаток на парне, что хотелось с кем-то поделиться этим иначе он взорвётся от эмоций, как воздушный шарик, наполненный блестяшками. Улыбака сегодня спал. Ну, естественно, вчера так сильно кончал, что уже, вероятно, и нечем… Сегодня решил отдохнуть. Пронеслось в мыслях у Хана. Парень зажмурил глаза и улыбнулся, вспоминая, как держал член Минхо в своих руках. Однако с другой стороны это казалось катастрофой: самым настоящим кораблекрушением в водах Атлантического океана, только вот вместо корабля тонул Джисон. Парень вскочил с кровати. Оказывается, он проспал и уже давно должен был помогать бабушке. Вот тебе и внутренний сломавшийся будильник! Быстро сбегав в туалет и почистив зубы, парень ворвался на кухню. Бабушка перебирала и мыла огурцы, чтобы закатать их. — О, Джисон-и, проснулся? Долго вчера гулял? — Долго. Но оно того стоило. Ба, ты не поверишь, кого я видел… — И кого же? — Дочку Госпожи Мин. Бабушка отвлекается от огурцов и смотрит на внука взглядом, который он совсем не может расшифровать. — Ты опять за своё! Меньше верь всяким сказкам. — Но, Ба, я действительно её видел. Красивая. В голубом платьице в горошек. Правда, я чертовски испугался, потому что она буквально летала. Бабушка улыбнулась. — Говоришь в голубом платьице? — Ага. Не веришь, да? — А ты сам видел или с кем-то? — С Минхо. Она снова улыбнулась. — Ба, ну почему ты так подозрительно улыбаешься? Ты что-то знаешь, да? — Я — нет! Давай кушай и сбегай в магазин за сахаром и уксусом. Джисон быстро оделся и побежал в единственный во всей деревне магазин. А там… очередь аж на улицу. — О, Джисон, здравствуй! Хан оборачивается и почему-то по телу пробегают мурашки, когда он видит улыбающуюся пожилую цыганку. — Доброе утро, Госпожа Мин. Вы за хлебом? — Да нет. Я так… Тебя повидать. Передай бабушке, что очень вкусные пирожки. Теперь тоже хочу такие испечь, только вот вишни нет. А, наверное, бабушка ходила к ней в гости вчера и угостила. Джисону неловко и он слегка по-дурацки улыбается, а цыганка продолжает: — У вас уже вся отоспела? Я бы купила. — Вероятно, вся. Бабушка компоты закрывала и варенье. — Ничего. Я с малиной сделаю. Ты ведь любишь малину? Джисон кивает. И откуда она знает? Точно шувани! Вроде бы так на цыганском будет ведьма. — Вот и чудесно. Приходите с бабушкой завтра на пирожки. Хан не уверен, что придёт, но кивает уверенно и так же улыбается. — Ой, моя очередь подходит. — выпалил парень. Он вежливо прощается и забегает по небольшим ступенькам на крыльцо. Джисон ещё долго чувствует острый и пугающий взгляд бабы Щинэ. В итоге он скрывается за дверью и заходит в помещение. Только внутри магазина русоволосый почувствовал какую-никакую безопасность. Даже встрепенулся, будто от холода. Парень купил всё, что было необходимо, но выходить на улицу не спешил. Ждал пока Госпожа Мин уйдёт. Делал вид, что смотрит цены на крупы. Вышел только через семь минут, когда продавщица три раза спросила, сколько ему риса взвесить. Хан вернулся по тропинке на свой огород, а потом зашёл во двор и в летнюю кухню. — Купил. Видел Госпожу Мин Щинэ. Передала, что очень вкусные пирожки с вишнями и пригласила завтра на пирожки с малиной. Бабушка удивлённо: — Пирожки? Какие пирожки? — Ну вот эти, что ты вчера пекла. — Да-к, я не виделась с ней вчера и не угощала пирожками. Где б она их пробовала? Женщина была озадачена. Хан тоже задумался. — Ба, тебе ещё нужна моя помощь? — Полей помидоры и капусту и можешь быть свободен. — Спасибо, бабуль. А где дедушка? — Поехал масло рапсовое получать. Хан набрал в вёдра воды и занялся делом. Интересно, а что Минхо делает? Дрыхнет, наверное! Да нет, это вряд ли. Он же говорил, что сегодня после обеда его родители и брат приезжают из города. Наверное, готовится к приезду. Все мысли были о Минхо и их вчерашнем вечере. У Джисона было приподнятое настроение. Он решил, что после полива огорода позвонит Феликсу, да и мама просила позвонить. Феликс не взял трубку. Вероятно, он на занятиях в музыкальной студии. Предположил Хан. Туда Ликс записался ещё весной, дабы попасть в группу на занятия к какому-то невъебенно-крутому рэперу, который прилетел специально из Америки. Джисон созвонился с мамой. Узнал, что они собираются приехать через пару дней. Мама спрашивала, что привезти. Хан попросил, чтобы взяли его скейт, который он в спешке забыл и старый смартфон с зарядкой, а ещё водолазку и спортивные штаны, а то из тёплого и нет толком ничего. — Сынок, а зачем тебе твой старый телефон? Там же батарея плохо держит. Джисон сказал, что на одном он будет сериалы смотреть, а второй для общения. И попросил маму купить стартовый пакет с большим количеством гигабайт интернета. Поговорив с ней ещё около двадцати минут, Хан завершил звонок. Парень пошёл снова на огород Обошёл свои владения, посмотрел не нападает ли на его планеты Зелёный Лорд. К счастью, горизонт чист и радовал взор. По собственной инициативе собрал колорадских жуков и снова вынес их на поляну в цветущие кусты. Пока был на огороде часто посматривал на соседский участок. Вероятно, хотел увидеть ухмылку Минхо. Признался себе, что точно хотел, как и услышать его голос. Когда началась жара, и у парня разболелась голова, зашёл в дом. Смотрел на смартфон, ждал уведомлений. Ждал сообщений от ЛиНо. Первый писать боялся. В общем, ждал хоть что-нибудь. К вечеру ожидание стало мучительным, и Джисон почему-то начал переживать. Прям сильно переживал, даже искусал нижнюю губу от волнения, особенно, когда зашёл в Инстаграм. Насторожило, что Минхо не заходил в него со вчерашней ночи, когда они попрощались. Хан успокаивал себя, мол, наверное, родители приехали, дела по дому, да и брат мог занять ноутбук. Вечерело. Набрал Феликса. Оказывается, тот забыл телефон дома, потом был на первом мастер-классе с этим невъебенным рэпером, потом он устраивал концерт для всех желающих и Ликс не мог такое пропустить. Чертовски расстроился, что забыл смартфон ведь даже не сделал ни одной фотографии с ним. Очень устал и вот только недавно приехал домой. — Прости, чувак, что не смог ответить вовремя! Что-то срочное? Ты там как? Удалось поговорить с соседом? — Ничего страшного, Фел, ты не обязан отвечать по первому моему зову. — Как это не обязан? Обязан! Ну, рассказывай. — Вчера вечер и ночь пиздецкая была. — Рассказывай скорее! — Призрака видел, по кладбищу гулял, держал член Минхо в руке, дрочил ему, а он мне, кончил так, что ноги подкашивались. — выпалил Хан — Так стоп-стоп! Джи, ты пьян? Можно подробнее и медленней. — С какого момента? Хан начал рассказывать про девушку в голубом платьице и про прогулку по кладбищу. — Джи, друг, это, конечно, всё очень интересно, но я в призраков не верю, поэтому давай сразу про член Минхо. Хан около десяти минут доказывал, что призраки существуют, но Феликс был непоколебим в своей вере, вернее, в неверии в привидений. Он попросил доказательства и фото. — Про чужой член не расскажу: не имею права, а про то, что я кончил тремя фонтанами, пожалуйста. — Поздравляю с первой гейской дрочкой! — Я не гей! Это просто одноразовая акция. Просто по дружбе пар спустили друг другу. — Джи, так… я не понял, а почему мы за столько лет ни разу не спустили пар друг другу по дружбе? — и в динамике ехидный смешок. — Нууу… — Хан не смог найти ответ. — Правильно, потому что не друг он тебе. Он тот, кто разбудил твоё дремлющее либидо, тот, кто теперь будет в мыслях твоих и снах. — Уже! — Оу! Так быстро? Про поцелуй говорили? Как он объяснил свой поступок? — Никак. Сказал, что был пьян. Перевёл тему и сказал, что мы ведь «забыли об этом» и больше не захотел к этому возвращаться. — Это плохо, конечно, но не критично. Поцелуй можно повторить. — Ты что, чокнулся? Я боюсь и не умею. — Да что там уметь? Губы в губы воткнул и соси, кусай. Представь, что мороженое ешь. — А, ок! Спасибо за совет. — Джи, человеческое любопытство… А он получил оргазм от твоей дрочки? — О, да! — Тебе понравилось смотреть на то, как он кончал? Пока Феликс расспрашивал, у Джисона даже нутро свело от воспоминаний, а член решил, что его ждёт что-то интересное и новая встреча, поэтому он решил проснуться. — Пиздецки понравилось, но это так стыдно и так неправильно. Феликс точно улыбнулся, Хан почувствовал эту усмешку. — Никто ведь не видел? Нет! Это только между вами. Так что успокойся! А теперь ответь на вопросы. Мне можешь не отвечать, а самому себе… Хочешь сделать это снова? Хочешь сделать это именно с ним? Или мог бы и с другим парнем? — и закончив разговор, Феликс пошёл принимать душ. Хан задумался. Хотел и уже делал это в туалете, зажимая футболку в зубах и пытаясь не стонать, пытаясь не произносить имя соседа вслух, а только в мыслях. Хотел сделать это вместе с ним и делал там же, в своих фантазиях. Так же крепко сжимал его большой член и дрочил, представляя, как Минхо трогает и его половой орган, как нежно оглаживает головку своими шероховатыми пальцами. А вот на третий вопрос категоричное — «нет». С другим парнем ни за что! Улыбака порадовал тремя фонтанами, оставляя Джисона содрогаться в оргазменной агонии. Когда разум посветлел, Джисон готов был плакать и яростно ненавидеть себя за содеянное. Снова отвращение и ещё более сильное чувство вины, чем раньше, ведь он осознанно делал это на другого человека. Осознанно и с диким желанием представлял Минхо, заполнял свой разум грязными мыслями и получал от этого сумасшедшее удовольствие, которое не испытывал никогда в своей жизни. Но самая жесть началась позже… Тогда, когда по прошествии нескольких часов в голове снова из ниоткуда возникли похабные картинки, снова непотребщина вызывала возбуждение и будила отвратительный обрубок. И снова Хан поддался этому искушению, и снова мастурбировал на соседа, а потом корил себя и тихо ненавидел. Губы искусаны почти в кровь, кожа на пальцах покусана, а все заусеницы оторваны и на их месте глубокие раны, которые зудели и пекли. Ещё и Минхо издевался… Не писал. Не подавал никаких знаков. Не ходил по двору и не заходил в палисадник. А Джисону хотя бы разочек увидеть его ухмылку, хотя бы ненадолго посмотреть в чёрные цыганские глаза, хотя бы на секунду почувствовать тяжёлые руки на своих коленях, которые благодаря ему и зажили. На часах почти девять… Сердце разболелось и Хан уже хотел просить у бабушки сердечные капли. Аниме нихуюшеньки не отвлекало и не помогало. Парню казалось, что его заживо закапывают в деревянном гробу очень глубоко под землю. Смерть уже на подходе… Джисон лежал на кровати с закрытыми глазами и готовился покинуть этот бренный мир, как звук уведомления снова вернул к жизни. LeeKnow😼 Приветули. Смотрю, тебе на меня действительно плевать 😕 А я так ждал хотя бы одно сообщение. Надеялся, в глубине души, что напишешь. Наверное, ты до сих пор перевариваешь произошедшее… Понимаю. ✧J.One✧ Привет, ЛиНо. LeeKnow😼 ☺️☺️ ты ответил… Ещё и так быстро… Чем я заслужил милость твою, о Великий? 🛐🛐🛐 Счастьем захлестнуло и утопило Джисона, пока он читал это сообщение от соседа, но ответил в своём репертуаре. ✧J.One✧ 🙄🙄🙄 Ты прикалываешься? LeeKnow😼 Вообще-то, нет… Что делает Великий? ✧J.One✧ Лежит на кровати и ждёт пока рабы принесут ему малины 😁 LeeKnow😼 Пошёл собирать… Дабы Городское Великолепие не испачкалось, раб даже покормит 😏 ✧J.One✧ Блять, ЛиНо! У меня щёки болят улыбаться…😁😁😁 LeeKnow😼 Это лучшее, что я прочитал и услышал за день! Правда 😌 ✧J.One✧ Твои приехали? LeeKnow😼 Ага. Прости сегодня не смогу выйти. Слегка распиздон получил от брата за велик. Чанбин хоть и отремонтировал, но Джин заметил неладное. То насколько расстроился Джисон от полученной информации не смог бы описать ни один писатель и не показал ни один актёр. Такого плохого настроения и состояния Хан в жизни не испытывал. Кажется, пора снова ложиться в гроб. ✧J.One✧ Городское Великолепие негодует и недоволен 😒 LeeKnow😼 Простите, о Великий! Обещаю завтра Вы получите свою малину 🛐🛐🛐 ✧J.One✧ 😁😅 Надеюсь! Иначе раб будет наказан. LeeKnow😼 Ммм… Сони, мне нравится эта ролевая 😏Ты в хорошем настроении и не злишься на меня? ✧J.One✧ За что мне злиться? LeeKnow😼 Тебе виднее. ✧J.One✧ Всё норм. LeeKnow😼 До завтра, Сони. Спокойной ночи ✨ У меня отбирают ноут. ✧J.One✧ До завтра. Спокойной ночи, ЛиНо. Хану совсем немного полегчало, но вот ночь не была спокойной. Заснуть не получалось очень долго. Джисон думал о словах Феликса, о словах Минхо, затем просто думал о соседе. Хотел снова ему написать, хоть и знал, что тот сможет прочитать только завтра. Хотел малины. Хотел её из рук ЛиНо, затем хотел вздёрнуться от этих мыслей. Улыбался, перечитывая их переписку, но снова грустил, что не увиделись. Потом смотрел на фотографии соседа, а очень зря. Ничего хорошего после их просмотра не последовало, особенно, то обнажённое фото с курицей не давало спокойно заснуть. Какой раз он сегодня дрочит? Второй или третий? Похуй. Смирился. Винил себя снова, бил свой улыбающийся обрубок, кусал губы. Не выдержал и зашёл в Instagram. Написал сообщение. ✧J.One✧ Не могу заснуть. Хочу малины. Когда созреет, куплю у тебя! Ждал новый день, как Феликс ждал новый набор консилеров и освежающие патчи под глаза. Заснул, когда начало светать… А когда проснулся, то сразу схватился за телефон. Там уже висело уведомление о новом сообщении в Direct. LeeKnow😼 Сони, вероятно, ты очень хотел малины, раз написал мне в полтретьего ночи. Но это лучшее моё утро, ведь я читаю твоё сообщение 😌 ✧J.One✧ Очень. Уже хотел идти воровать, но сдержался или нет…🙃 LeeKnow😼 😏😏😏 а за это Ваше Городское Великолепие будет наказано. ✧J.One✧ А что в качестве наказания? LeeKnow😼 ещё не придумал… Напишу позже. Мой Старик-доходяга требует внимания😅 ✧J.One✧ Ну, бля, не оскорбляй его…😠 LeeKnow😼 а твой Улыбака спит? Передавай привет! Напишу позже. Улыбака спал, потому что вчера улыбался сверх нормы. Настроение у Хана было приподнятым. Он ждал вечер, чтобы увидеть своего соседа. Носился по двору, как заведённый, помогал бабушке с консервацией и ему даже понравилось. Ну а что? Всяко в жизни может пригодиться! Да и нужно было занять чем-то время, ведь оно тянулось слишком медленно, когда чего-то или кого-то ждёшь. Помог дедушке переложить дрова из одного сарая в другой, а на старом заменить прогнившие доски. Время до вечера тянулось бесконечно, но, наконец-то, солнце скрылось за горизонт и опустились сумерки. Они своей серостью заменяли яркие и светлые краски дня. Глаза болели от напряжения и хотелось их закрыть. Серость опускалась на плечи, садилась рядом на скамейку и чего-то ждала, вероятно, того же, чего и Джисон — ночи. Теперь ночь у Хана уже ассоциировалась не только со звёздами и тайнами Вселенной, не только со сладким запахом ночных фиалок и ванильно-лакричным ароматом петуний. Теперь ночь отождествлялась с рыжим ухмыляющимся Котом, с его древесным запахом вперемешку с хлопковым кондиционером для белья и, конечно же, сводящим с ума вкусом малины. Было уже почти девять, но Минхо не писал и не выходил. Хан просидел на лавочке около часа и уже хотел закопать себя под землю до завтрашнего вечера. Настроение, как ёбаные американские горки: сейчас его нет, но стоило услышать: — Сони, ты здесь? Псс! …И у Хана максимальная высота и он летит с этой самой горки со скоростью максимального и неадекватного счастья. Сердце, как бесноватое, колотится в груди, то ли от радости, то ли от страха, внутренности заливает липовым мёдом и Хан улыбается, точно пациент психиатрической лечебницы. — Здесь! Русоволосый подходит к забору впритык так же, как и Рыжий Кот, но он по ту сторону от него. ЛиНо улыбается привычно, лишь одним уголком. Эта ухмылка кажется дороже любой другой. — Бляя, Сони, ты чё, на грудь принял? Джисон ничего не понимает и округляет глаза. — В смысле? — Спрашиваю, ты чё прибухнул чего крепенького? У деда наливки вишнёвой попробовал? Улыбаешься так странно, глаза блестят, а щёки красные. Что за…? Неужели я действительно так выгляжу? Если так, то это ж пиз…ец! — Сильно заметно? — подыгрывает Хан. — Заметно, охуеть как? Ты лучше на глаза не попадайся сейчас никому. — Ок. Посижу на скамейке. — К тебе можно? — аккуратно спрашивает Минхо. — Ну, давай. Мы ж не заключённые, чтобы через решётку общаться? В секунду Ли оказался на территории Хана. Лавочка так и стояла в самом углу у забора, куда её и поставил рыжеволосый. Ребята сели рядышком. Некоторое время просто молчали, смотрели вдаль. Хан опёрся о сетку и, запрокинув голову, прикрыл глаза. Так просидел пару минут, пока не почувствовал тепло чужой кожи у своей щеки и разливающийся бархатом шёпот: — Что, сильно прибило? Плохо тебе? Джисон вздрагивает от такой близости и распахивает глаза. — Нормально. — Сколько выпил? Кстати, перегара на удивление нет. — Да я совсем чуточку. Всё нормально. — Ага, сейчас нормально, а через десять минут пойдёшь забор метить и до туалета не добежишь… Пожрать тебе надо. Я щас. Хан не успел и слова сказать, как Минхо уже был у себя в палисаднике. Вдалеке послышался небольшой скрип, а затем снова скрип и хлопок, и Минхо осторожно перелез чужой забор. — На, ешь! Хан пытается рассмотреть, что ему принесли, но луна пошла на убыль и видно плохо. Хотя по запаху не сложно догадаться. — Это что, варенье? — Ага. Малиновое. Не поместилось всё и мама оставила так есть. Вот хлеб мягкий. Держи! Джисон расплывается в улыбке, ведь просто не узнаёт этого человека рядом с собой. Минхо, который только недавно готов был с землёй его сравнять и расписать лицо кулаком, сейчас буквально кормит вареньем и мягким хлебом. — Чёрт, не видно. Давай на ощупь. — Да я могу посветить. — Ты что? Не привлекай внимание. Не дай Бог дед выйдет. Тебе ж кранты. — предупреждает Ли. Минхо макает мякуш в варенье и собственноручно кормит соседа. — О, я ж обещал покормить. Видишь, слово сдержал. Хан жуёт и улыбается. Сдержал! Когда хлеб закончился, ЛиНо прекратил кормить. — Стой, Сони, хлеб закончился. А это мои пальцы и они мне ещё нужны. — Варенье ещё осталось? — Ага. Тут ещё много. — Ложка есть? — спрашивает Хан. — Не-а. Зачем-то вытащил. — Значит, корми так, раб! — указывает Джисон и говорит это таким тоном, что Минхо хочется стать на колени. — Слушаюсь, о Великий! Оба тихонько ржут. Минхо без задней мысли макает палец в варенье и пытается на ощупь попасть в чужой рот. Хан не сразу соображает, что тыкается ему в губы, заставляя приоткрыть их, а потом слизать сладость. — Это что? — переспрашивает русоволосый. — Ну, варенье же. — Я понял. На чём? — Сони, ну, бля… Не тупи! На пальце моём. А как я по твоему кормить тебя буду? Оба замирают на несколько секунд и Минхо уже пугается, что снова без разрешения ворвался на чужую территорию, и сейчас громыхнёт гром и польёт дождь из матов. Однако Джисон спокойно так говорит: — Давай два. Так больше варенья получится взять. Ли слушается и хорошенько макает средний и указательный в малиновую жижу. И если первые два подобных кормления были обычными для ребят, то вот третье и последующие вызывали слегка двоякие чувства. Особенно, у Минхо, который к сожалению, или всё же к счастью, не видел, а лишь чувствовал, как Джисон слизывает варенье, как обхватывает пальцы губами и посасывает их. Слизывает тщательно и медленно, явно наслаждается десертом. Только вот десертом ли? Ли стало совсем неспокойно, когда эту его руку крепко схватили за запястье и самостоятельно зачерпывали пальцами варенье, а затем совали в горячий рот. У ЛиНо стянуло низ живота, а сердце, словно насос на гидравлической станции. Парню стало жарко. — Сони, стой! Стой! Хан замер. Он мог только догадываться о том, что не так. Однако замер он совсем ненадолго, ведь снова погрузил две фаланги достаточно глубоко в рот и с наслаждением обсосал их, проводя напоследок языком по всей длине. — Что? Нужно было оставить? Я много съел? — спросил Хан, причмокивая и явно облизываясь. — Божечки, да хоть всё съешь, но… Но прошу остановись… Ешь со своих пальцев, пожалуйста, а то я не помню, мыл свои или нет… Тишина, а затем достаточно громкий смех. — И ты вспомнил об этом только сейчас, когда я уже полбанки варенья съел? К тому же ты за грязный забор держался… Плевать уже. Хочу ещё… Очень вкусное получилось! — и Хан уже снова зачерпнул чужими пальцами варенье и готов был снова поместить их в рот, но следующие слова от соседа нанизали нутро Джисона на острое копьё и резко выдернули у него все внутренности. — …Сони, я сейчас кончу. Прошу, перестань. Тишина затянулась и Минхо поясняет. — Просто ты это… Когда берёшь мои пальцы и вот так обсасываешь варенье, то мой Доходяга готов взорваться оргазмом. Минхо ожидал всякое разное: осуждение, нецензурную ругань, удар в бочину, но никак не робкое: — Можно посмотреть? Джисон быстро поясняет: — Можно посмотреть, как ты будешь кончать? Деревенский в шоке. Он сконфужен и теряется. Не успевает ответить, но Хан выхватывает у него банку с вареньем, оставляет её на скамейке и тащит соседа в летний душ. Только дверь закрывается на крючок, Джи включает фонарик на смартфоне и почти падает в обморок от того, насколько натянута ткань чужих шорт. Городской помогает стянуть их вниз и когда видит, как тяжело шлёпается чужой член о живот, то его обрубок и сам готов кончить от подобной картины. Он уже проснулся и в считанные секунды окреп в джинсовых бриджах. Джисон жадно разглядывает идеальный на его взгляд член, наблюдает несколько подрагиваний и не может дождаться, когда будет любоваться зрелищем. Минхо решает немного подразниться и только поверхностно трогает себя и постукивает указательным пальцем по собственной гладкой головке. Тянет время и испытывает соседа. Тому подобного мало. Ему хочется и учащённое дыхание Минхо услышать, а лучше бы его стоны, и имя своё, и подрагивающие от оргазма ресницы разглядеть, поэтому решительно тянется своей рукой и хочет ухватиться за член ЛиНо, но тот не позволяет и отходит. — …Только если Улыбака будет в моей руке… — Да сдался тебе этот обрубок?! — немного злится Хан. — Очень сдался. Джисон медленно расстёгивает ширинку, но резко и как-то даже раздражённо распахивает бриджи и стягивает бельё, доставая свой напряжённый член. — Привет, Улыбака. Ммм… Сони, а ты-то когда возбудился? Ладно я, от твоего сосания… Парни касаются друг друга и почти одновременно ахают от этого желанного прикосновения. — А я, когда ты сказал: «Сони, я сейчас кончу. Прошу, перестань!» — признался Джисон. Городской крепко обхватывает чужой половой орган и, немного размазав влагу по головке, начинает ритмично двигать вверх-вниз. Следит и даже не моргает, чтобы не пропустить чужой финал. Сжимает крепко всей ладонью. Чувствует, какой горячий и очень твёрдый. — Умх! — первый несдержанный стон от Ли. Джисону и самому хотелось застонать в голос, когда огромная слегка шероховатая ладонь обхватила полностью его обрубок и начала оттягивать крайнюю плоть, заставляя Улыбаку безумно улыбаться. Однако Хан стеснялся издавать какие-либо звуки, поэтому то зажимал губы, то закусывал нижнюю, да и всё-таки больше хотелось слушать Минхо. То, как он часто дышал, как приоткрывал рот и облизывал пересохшие губы просто сладко убивало Джисона. От активных движений оба парня слегка вспотели, было жарко, но это их мало волновало сейчас. Хотелось не пропустить ни единого мгновения подобной близости, ни звука. Хотелось запомнить каждый момент и растянуть удовольствие. Когда оргазм был на подходе и сил сопротивляться ему уже не было, оба парня буквально дышали и постанывали друг другу на ухо, чувствуя, какие они липкие и потные. И кончали они, можно сказать, друг на друга, чтобы меньше испачкались стены и пол. — Аах, Сони, блять, это охуенно! Хан решил, что всё самое лучшее и приятное в жизни он уже получил, услышав эту фразу на выдохе. Записать её нахуй и поставить на звонок, на сообщение, на похоронную песню, да куда угодно, лишь бы слушать это снова и снова. — Т-ты к-кончаешь очуметь, как к-красиво! — Джисон не сдержался, это вырвалось вместе с его спермой, которая испачкала живот Минхо и, кажется, его футболку. Обоих ещё потряхивало от мощного оргазма. Они стояли опираясь друг о друга и касаясь грудью, уложив головы на плечи от приятной усталости. Джисону было чертовски страшно. Ему казалось, что все слышат и все всё знают, что дедушка мог проснуться и перепутать дверь и пойти вместо туалета в душ. Страшно! Но об этом русоволосый будет думать позже, а пока он думает о том, что чужое сердце стучит к нему прямо в душу, а его собственное ломится в чужую, и это было самым прекрасным моментом произошедшим за это лето… — ЛиНо, ты убиваешь меня. Я боюсь не доживу до августа. — сквозь улыбку едва говорит Хан. — Прошу, не говори так. Ты обижаешь меня этими словами. Я не хочу тебя убивать, я хочу заставлять тебя жить. Хочу, чтобы ты принимал себя таким, какой ты есть и любил своё тело. А добивает Хана, когда Минхо целует свои кончики пальцев и переносит этот поцелуй прямо на спящего Улыбаку. Хан готов был расплакаться от эмоций, полученных после этого прикосновения, от урагана из чувств внутри, но вместо этого он сделал то же самое и поцеловал таким образом Доходягу-старикана. ЛиНо улыбнулся. Парни привели себя в порядок. Джисон на всякий случай слил немного воды, чтобы вымыть пол, и ребята быстро вышли из душа. Они вернулись на лавочку и некоторое время сидели не говоря ни слова. Однако в голове у Джисона было слишком много всего и молчать нельзя, иначе это съест его заживо и обглодает его кости. — ЛиНо, то, что мы делаем это неправильно. Так нельзя. Это ненормально. Я чувствую себя ужасно. А если кто-то узнает? Мне так стыдно. — Ничего ненормального. Никто никого не принуждал. Мы ведь оба этого хотели? Джисон тихо соглашается. — Что плохого, чтобы сделать друг другу приятно? Хан молчал. Он подтянул ноги на лавочку, согнул их в коленях и спрятал голову, накрыв её руками. — Мне так стыдно. — Знаю. Но клянусь, это только между нами. Ты всё так же можешь мне доверять и говорить о том, что тебя беспокоит, а я всё так же твой сосед и друг. Минхо наклонился и чуть тише: — А ещё я тот, кто тащится по Улыбаке. Обожаю его улыбочку. Хан поднимает голову, его губы растягиваются в слабой улыбке, а затем он толкается своим плечом в плечо Минхо. — Почему у тебя всё так просто? — А почему должно быть сложно? Если людям хорошо вдвоём, то зачем всё усложнять? — Минхо делает небольшую паузу, словно переводит дыхание, а затем несмело уточняет. — Тебе ведь было хорошо, когда я касался тебя? — Ты издеваешься надо мной? Зачем спрашиваешь? Знаешь же, что было охуеть, как хорошо. Так хорошо, что я кончил за пять минут. Так быстро у меня никогда это не получалось. — Ну и, отлично. Не думай об этом слишком долго и много, а то мозги болеть будут. На некоторое время Хану стало легче от слов соседа. Лёгкость и беззаботность ЛиНо передавалась и Джисону, поэтому он немного отпустил это. Ребята посидели ещё около сорока минут вдвоём, а потом решили, что пора по домам. Снова не обнимались, не касались руками при прощании, а просто: «Спокойной ночи! До завтра!» И когда теперь это завтра? Дожить бы…