Малина между нами

22. К превеликому сожалению, но выбраться на природу вдвоём на выходных у ребят не получилось. Отчим Минхо всю неделю был не в настроении и то и дело повышал голос на младшего сына. Оно и понятно — на ком ещё срываться? И неродной сын как нельзя кстати подходил на эту роль. Однако ЛиНо не отчаивался и стойко вынес все оскорбления пяти дней, запрет на вылазки и поездки к Чанбину. Радовало, что Джин заступился пару раз и, можно сказать, всей семьёй отвоевали, чтобы младший мог хотя бы по вечерам выходить общаться с Джисоном. Однако в субботу глава семейства совсем будто озверел: — Куда собрался, чёртов сын? Иди матери лучше помоги! Когда мама заступилась и сказала, что он помог со всем, чем только можно и целый день не отходил от неё, мужчина ненадолго замолчал. Минхо подумал, что буря миновала и продолжил собираться. — Куда так торопишься? На гульки? Незачем тебе с этим городским расфуфыренным водиться! С нашими нужно общаться и корни свои не забывать, а не тянуться к чужому. Только вот Джисон не чужой, а свой родной и… любимый! Но как объяснить это тому, кто никогда не поймёт этого? Правильно — никак! А отчим продолжал: — Лучше бы к Маркусу в гости наведался и помог с лошадьми. Между прочим, если бы не его помощь, то и жрать нечего было. Только его конюшня и разведение скакунов нас и кормят. Бери пример! Я уже слегка не в том возрасте, чтобы заниматься лошадьми и объезжать коней. А ты молодой и мог бы всерьёз заняться этим. Маркус всему научит и всё покажет. Минхо аж передёрнуло и по спине морозным холодом протянуло, стоило только представить, как он переступает порог дома сводного брата. — Почему я должен брать с него пример? Я не буду идти по его и твоим стопам! У меня есть свои желания и мысли касательно моего будущего. Разведение лошадей меня не… — однако не успел ЛиНо договорить, как достаточно сильный удар по лицу остановил парнишку. Мужчина хотел замахнуться ещё раз и ударить посерьёзнее, но рука зависла в воздухе, так как её удерживал Хёнджин. — Отец, у тебя нет права бить его или отчитывать! Он получил уже с лихвой. Ещё раз поднимешь на брата руку и я за себя не ручаюсь! — грозно прорычал Джин. Старший цыган был недоволен, что сыновья перечат ему, но пыл поубавил и повернулся к Хёнджину. — Меня расстраивает, что такой братской связи у тебя нет с Маркусом, а с этим… — он махнул рукой, не договаривая фразу, но начал другую. — Завтра всё равно идите к Маркусу. Ему нужна помощь. Столько времени прошло, а он там зашивается один, даже в гости перестал приходить. — Это я запретил ему приходить. — спокойно ответил Хёнджин и кивнул брату, чтобы тот ушёл в их комнату и не мозолил глаза разъярённому отцу. Минхо быстро зашёл за дверь и слушал разговор из их с братом спальни. — Чтоо? Какого хуя, Хёнджинур? Что уже случилось? Вино не поделили? — рассмеялся мужчина. — У Маркуса ни чести, ни уважения к нашей семье. — Джин отвечал спокойно и осторожно. Он не собирался рассказывать те грязные подробности, о которых знал, ведь Минхо просил об этом. Однако если будет необходимость в этом, то и молчать старший не намерен… — Чтоо? Да как ты смеешь? Маркус хоть и предал цыганские обычаи и нарушил некоторые законы, но нашу семью он уважает. Каждого из нас! Вспомни, как помогал, когда мы с матерью заболели и о вас заботился всю зиму, а чтобы в холодине не сидели, целую повозку дров привёз! А как с Хо нянчился в детстве, забыл? Да он его любит больше, чем тебя и нас с матерью. Минхо аж покоробило, а глаза защипало от скопившейся влаги. — Не любит и никогда не любил! — повысил голос на отца Хёнджин. — Если бы любил, то не сотворил бы с ним те ужасные вещи, о которых я недавно узнал. ЛиНо, стоящий за дверью, замер. Отчим резко замолк, а мама, не выдержав назревающего скандала и по цыганским обычаям не имеющая права влезать в мужскую перепалку, хлопнула дверью и ушла в летнюю кухню. — Я не буду рассказывать. Минхо просил меня не рассказывать. Но тебе ведь любопытно, как твой прекрасный старший сын любит Хо-я? Вот пойди и спроси, что он учудил и почему я запретил ему приближаться к моему брату. Когда Минхо закончит школу, я заберу его в город. Мужчина стукнул по столу и возразил: — Этому не бывать! Ты же знаешь, что по нашим обычаям самый младший сын живёт с родителями и помогаем им до тех пор, пока родители не скончаются. Он останется и будет помогать нам! Ладно, ты оставишь нас с матерью и укатишь учиться, но Хо там делать нечего. — У тебя вон Маркус останется! Он никуда не уезжает, жены и своей семьи у него нет, вот и будет помогать, а брата я заберу. — настаивал Хёнджин. — Я ни копейки не дам этому чёрту непутёвому! За какое лавэ вы жить там собрались? — А это уже будет моя ответственность, как и на что мы будем там жить! Крепкий и высокий мужчина недовольно фыркнул, но так и не нашёл, что ответить. Жестом он указал, чтобы Джин скрылся с глаз, а сам пошёл в летнюю кухню за супругой. Старший зашёл в их общую комнату, а там на диване сидел поникший Минхо. Джисон уже ждал его и написывал сообщения около двадцати минут, но ЛиНо боялся брать в руки телефон и отвечать — не дай Бог отчим войдёт и заберёт гаджет. Старший увидел, в каком состоянии сидел младший и подсел рядом, а потом приобнял. — Братишка, я заберу тебя! Ты мне веришь? — Как? Джинни, он ведь прав! Обычаи и традиции никуда не денешь. Шансы, что я смогу поехать с тобой минимальны, да и что мне там делать? Я не такой умный, как ты и талантов у меня никаких нет. Я даже в простую Высшую школу не поступлю, что уже говорить про университет или академию. Да и кому я там нужен? Хёнджину даже послышалось, что Минхо шмыгнул носом. — В смысле, кому? Хомячку своему очень нужен и мне, конечно! Пусть и не такой умный, зато красивый! В модели пойдёшь или в актёры. Минхо рассмеялся, только вот Джин не шутил. — У тебя всё получится! Знаешь почему? Ли пожимает плечами. — Получится, потому что у тебя будет моя поддержка и поддержка твоего дорогого человека, а это уже пятьдесят процентов успеха. Знаешь, почему я смог поступить? Младший отрицательно качает головой. — …Потому что ты верил в меня и говорил, что я талантливый! И я поверил в это. Я ж по предметам еле минимальный балл набрал, и там на собеседовании с деканом факультета, когда понимал, что всё — задница полная, то напоследок просто показал твои фотографии, что мы делали весной. Декан факультета сказал, что у меня отличное чувство вкуса и умение из простых кадров собрать целую историю. Он сказал, что глядя на эти фотоснимки, будто фильм посмотрел. А ещё отметил, что моя модель, то есть ты, очень фотогеничен. Я сказал, что это мой брат. Тот округлил глаза и ответил, что если брат захочет и будет упорно трудиться над собой, то у него, то есть у тебя, большое будущее. Всё в твоих руках, братишка! Только ты это… зубы береги! А то придется загореть сильнее и рэпером становиться. Минхо снова рассмеялся. Однако улыбка резко уползла в дремучий лес, так как Джисон там, вероятно, уже с ума сошёл. Ах, мой Бельчонок такой нетерпеливый! Наверное, там накрутил себя… Эх… — А ты чего расселся тут и к Хомячку своему не идёшь? Небось сидит там в палисаднике и с ума сходит без тебя! — Как? Отец из дома не выпустит. Хёнджин кивает на открытое настежь окно. — Это чтоб бате на глаза не попадаться. Я если что прикрою, но не думаю, что он сюда будет соваться. Только возвращайся таким же способом: через окно и тихо, чтобы не скрипел входной дверью. Я опять забыл смазать. — подмигивает старший. У Минхо на подумать две минуты. За обувью идти страшно, поэтому он мгновенно достал из коробки под кроватью сандали Джисона, которые спрятал и бережно хранил, так ни разу и не решившись их надеть. Уже через пару минут ЛиНо тихонько выходил со двора и заходил в чужой. А через полминуты уже ощущал крепкие объятия и слушал бубнёж Хана о том, что он от ожидания поседел, постарел и вообще, уже в гроб лёг. И за эти крайние слова получил страстный укус в шею. Городской всхлипнул. — А я предупреждал, что если будешь такие ужасные вещи говорить, то я буду кусать тебя. Прости, дома слегка с отчимом поругались. Джисон резко занервничал, однако его быстро успокоили шёпотом на ухо, что всё хорошо. — Коть, а как ты так из дома вышел, что я даже скрипа двери не услышал? Я уже тридцать минут сижу на улице и прислушиваюсь к каждому шороху. — А! Так я к тебе теперь летать буду. Выпорхнул в окно и прилетел к моему о Великому. — сквозь улыбку отвечает Минхо. Джисон только головой покачал на эту шутку, ведь не знал, что окно — не выдумка. — Смотрю, и мои сандали нарядил! Не видел, чтобы носил их! — разглядывает своего парня Хан и наблюдает слишком красную щёку, но не спрашивает — сам догадывается обо всём. — А! Да, я отдать. Нужно не забыть поменяться. — отвечает Ли. — Нет! Я к твоим Abidas уж слишком прикипел. — смеётся Городской. ...Через некоторое время ребята оказались на поляне за огородами… — ...Это нихуя не по-взрослому: валяться в траве и сосаться. — ворчит Хан, пытаясь отдышаться от шестиминутных поцелуев. — А по-взрослому — это как? Была бы возможность, я бы пригласил тебя к себе домой, в свою комнату. Только вот мой батя вряд ли будет рад такому раскладу. Я даже Чанбина ни разу к себе не приглашал. Но… если бы всё-таки было можно, то я бы уложил тебя на кровать, медленно задрал твою футболку… Вот так… — и парень поддевает край зелёной футболки, обнажая такой привлекательный живот и грудь. Он пальцем ведёт вверх, касаясь горячей кожи Хана. — А потом… Я бы нежно гладил тебя, касался твоего тела и родинок. Вот так… — за словами Ли следовали действия и он делал всё то, о чём рассказывал. Джисон сходил с ума от этого медового голоса, разливающегося по шее и его лицу. А руки, скользящие по телу… Хотелось самому подставляться под них. Минхо же специально всё слаще и слаще шептал: — Я бы проник под резинку твоих восхитительных трусов с монстерой… Хан улыбнулся и закрыл лицо руками от смущения. — …Я бы трогал твой пах, но специально не касался бы Улыбаки, дразнил бы его, чтобы сладкий малыш начал плакать. — Эй, не называй его малышом, он хоть и не длинный, но не маленький. — Дак я не про член, а про тебя. Ты бы плакал от желания и извивался на моей постели, умоляя коснуться. — Ну, бля, прекрати, это, знаешь ли, смущает… — Хану так неловко и хочется скрыться от этого обжигающего взгляда. — Мне нравится смущать тебя. Но потом я бы сжалился над тобой и коснулся вот так… — Минхо проникает внутрь белья и нащупывает влажную улыбающуюся головку, трогает её нежно, будто снова макает в белковый крем. Пальцем ласково проводит прямо по неудачному шраму в виде улыбочки и ласкает всю верхнюю часть члена. Джисона выгибает и он тихо стонет, пока Ли продолжает сладко убивать: — …А потом я бы доставлял тебе удовольствие и доводил до таких стонов, что порноактёры нервно курили бы в сторонке. Хан захлёбывался мыслями и задыхался от собственных стонов, поэтому не сразу понял, когда оказался со спущенным бельём. И совсем понятия не имел, что это сейчас касалось его паха и тёрлось о член. Но когда Городской сообразил, то вздрогнул и вскочил с покрывала, принимая сидячее положение и опираясь на кисти. Он наблюдал, как хитрый Кот потирался щекой о его половой орган, а головкой водил близко у своих губ. Это было приятно и снова медленно убивало Хана, вызывало визг внутри, но и чертовский страх. — Чокнутый, ч-что ты д-делаешь? — А что я делаю? На что похоже? — игриво отвечает брюнет. — На издевательство… — Сони, тебе ведь не сосали? Хан замирает, а потом быстро отвечает: — Ну и кто бы мне сосал? Разве что во сне Чудо-Женщина. — Как ты думаешь, Бельчонок, как это брать в рот член пацана? — Наверное, это противно! Зачем эти вопросы, ЛиНо…? — А ты как думаешь, зачем? Вот сейчас и узнаем… Джисон даже моргнуть не успел. Он лишь открыл рот, когда почувствовал, как влажная и тёплая среда уже обволакивала его член. Губы Минхо плотно сомкнулись на головке. Мягкий и шершавый язык прошёлся по месту, где крайняя плоть неудачно зажила в виде улыбки. Хана прошибло током и он даже встрепенулся, но потом попытался быстро отстранить Минхо, удерживая его за плечи. — Ты что творишь? Перестань! — Почему? Не нравится так? — Ли облизывает губы. Смазка Хана испачкала подбородок брюнета и этот блестящий след выглядел максимально грязно, но так возбуждающе. — Мне-то нравится, но разве тебе не противно это делать? Касаться языком безобразного шрама? — Дурной ты, Хан Джисон, но охуенно красивый. И шрам твой этот не безобразный вовсе, по крайней мере, для меня точно. Мне он нравится и это неизменно! А ещё нравится, что только меня Улыбака встречает улыбкой. Я, по правде говоря, не умею сосать. Пару раз подглядел, когда Джин смотрел порнофильм и там девка мужику это делала. Вроде бы не сложно. Я конечно, не знаю, сможешь ли ты порадовать меня тремя фонтанами после моего минета, но если будешь говорить, как тебе нравится, то думаю, встреча моего рта и Улыбаки будет проходить намного продуктивнее, так что расслабься и позволь мне сделать своему парню приятно. — Нееет! — почти завизжал Хан и от испуга даже отполз дальше по подстилке. — Ну что опять? — ЛиНо, пиз…ц, это же не сладкие малиновые губы обсасывать. Фу! — Ну дай мне хотя бы распробовать? А там я уж сам решу: «Фу» или «Не фу». Минхо медленно опустился ртом на подрагивающий от возбуждения напряжённый член, а Хан так и остался в сидячем положении. Брюнет начал скользить губами вверх-вниз. Неловко так, неумело. Но он очень старался. Пытался всё делать аккуратно. И всё же иногда цеплял зубами крайнюю плоть. Хан всхлипывал, а ЛиНо извинялся: — Прости! Надо приловчиться. Но ты знаешь, неплохо. Помытенький и вкусненький… Ещё бы… Хан так мочалкой драил, вероятно, хотел эту чёртову улыбку стереть, а она всё не исчезала и не исчезала, разве только пряталась на время под пышным слоем пены от какого-то цветочного или травяного геля. — Боже, ЛиНо, я тебя умоляю… Цыган немного отстранился и громко рассмеялся. — Ххаха! Даже не глядя сейчас на твоё лицо, я прям вижу этот твой коронный смайлик с закатывающимися глазами. Ммм! Улыбака, кстати, ромашкой, календулой и мяткой пахнет. Приятненько! Теперь смеётся Хан. — Охуенное первое впечатление — член со вкусом травы. — Так, всё! Не болтай и расслабься! Мне нужно учится брать в рот и Улыбаку мыть в слюнях. — Пхаха! Ох, ЛиНо, ты невероятный! Вообще, Хан хотел сказать «ненормальный», но вырвалось «невероятный». Иногда всё же полезно не думать и пусть за тебя говорит твоё сердце… А Минхо очень старался. Делал по-разному: и медленно скользил по всей длине, и быстро глубоко брал в рот, и просто дразнился, лаская шрам в виде улыбочки. И Джисону всё нравилось. Очень! Он просто находился где-то в параллельной Вселенной, часто и глубоко дыша от интенсивных ласк. Никогда он не испытывал такого наслаждения, никогда никто так не баловал Улыбаку. А ЛиНо очень хотел это делать. Он ведь в таком важном и серьёзном статусе теперь — парень Джисона, поэтому хотел радовать, хотел делать хорошо, хотел отдавать, а не брать. В конце концов, хотел показывать чувства, о которых пока ещё боялся говорить вслух. После той поездки компанией на природу, Хан стал больше нервничать, больше загоняться касательно темы интима и Минхо это чувствовал. И вот сегодня Деревенский решил, что тоже должен пойти на тот самый решительный шаг. Он настраивался на него почти неделю, после той вылазки к озеру. Чонин поселил долю сомнения и в ЛиНо. А правильно ли они встречаются? А не маринует ли он сам Хана? Может мало даёт ему? Одной малиной сыт не будешь и чувства одними ягодами не показать. Нужно идти дальше и на более откровенные действия. И он пошёл… По правде говоря, боялся пиздецки и даже видео смотрел, как правильно делать минет. Но во всех этих видео твердили одно, мол, всё приходит с опытом и со стонами партнёра. И ЛиНо очень ждал их, как и фразы по типу: «Да, продолжай! Да, хорошо! Да, нравится! Выше! Ниже! Интенсивнее!» Ну хоть что-нибудь… Однако Хан, поверженный в шок, кажется, совсем забыл, как разговаривать. Цыган не выдержал: — Бельчонок, ну не молчи! Не стесняйся! Говори, как нужно. Я хочу, чтобы тебе было охеренно! А Джисону и так было охрененно хорошо… Просто стыдно признаться, стыдно рассказать, как ему хотелось чувствовать губы и язык своего парня. Хан молчал. Однако уже через некоторое время, желание получить разрядку начало подсказывать, что делать. Минхо приятно охуел, когда ему на затылок легла компактная рука его Бельчонка. Пальцы моментально запутались в волосах и с достаточным нажимом давили. ЛиНо из-за этого брал до упора, слегка захлёбываясь от собственного обильного слюноотделения. Такое странное и новое, горячее и волнующее ощущение внутри испытал Ли, когда его парень насаживал его рот на свой член. Ох, блять! Быстро же мой Джисони взял инициативу в свои руки. Господи-Боже! Сосать парню и хотеть кончить только от процесса… Это вообще норм? Хан шумно дышал, сдерживал стоны, но было видно, что приближался к финалу, ведь член окреп ещё сильнее, а его пах всё сильнее подкидывало вверх. Наконец-то, Ли дождался первые фразы и подсказки… — Коть, а можешь сжать губами? Умх! Вот так! Оох! Минхо послушно выполнял, всё что слышал. Хватка на затылке усилилась и волосы ощутимо тянули. — Коть… Умм! А можешь р-руками мошонку п-потрогать? Кажется, Минхо кайфовал от того, как Хан сквозь толщу смущения и стыда озвучивал просьбы. Просил осторожно и боязно, но просил. А это «Коть» звучало очуметь, как сексуально! — Бляяять! Как же х-хорошо! Сейчас умру от удовольствия и твоих губ на Улыбаке. У Минхо сердце малиновым вареньем обливалось от радости, что он делал так, как нужно и от этого энтузиазма поприбавилось. Он старался ещё усерднее! — Аах! Я с-сейчас! С-сейчас уже! Минхо думал над тем, готов ли он почувствовать вкус чужой спермы или лучше пока не торопиться. Был и страх, и интерес, поэтому цыган решил, что даст Хану возможность начать кончать в рот, а если что пойдёт не так, то быстро выплюнет. Однако всё, конечно же, пошло не так и Джисон, уносимый оргазмом, просто прижал голову впритык и стрелял спермой прямо в глотку Минхо. Бедняга чуть не захлебнулся, пытаясь подставить под горячую сперму хотя бы щёку, чтобы не начать кашлять. ЛиНо и забыл, как сильно бьёт фонтаном Улыбака и подавиться можно было на раз-два, поэтому пришлось быстро глотать. Спермы было слишком много и Минхо просто физически не успевал и был не готов к такому, поэтому попытался отстраниться и начал мычать что-то нечленораздельное. А Хан слышал отдалённо, можно сказать, совсем не слышал, потому что находился, будто под водой. Находился в самых глубинах, но не солёного моря, а сладкой эйфории. Он сам мычал и стонал так сексуально, что Минхо готов был терпеть. Когда Городской, наконец-то, ослабил хватку на затылке, а Улыбака значительно успокоился и обмяк, Минхо быстро отстранился и начал кашлять и плеваться в траву, а потом громко рассмеялся от того, что Хан в испуге начал хлопать его по спине. — Коть, что такое? Ты как? — Пхаха! Нормальненько так нажрался спермы. Спасибо, сытненько! Еле успевал глотать. — О, Господи! Чёрт! Сорри! Прости меня! — начал судорожно извиняться Джисон. — Почему не ударил или не оттолкнул меня? Минхо в искреннем недоумении смотрит на своего парня с алеющими щеками и испариной на лбу. — Ты чё? И лишиться твоих охуенных стонов и этих просьб, от которых я уже сам чуть не кончил. Да ни за что! Пару раз потренироваться и приловчусь. Надо просто щёку подставлять, а не горло. Хан стесняется и сразу же пытается спрятаться. — Э, неее! Такое не канает! — ЛиНо вытирает слегка распухшие губы и мокрый подбородок и устремляет ласковый взгляд. — Никакого стеснения или укора в свой адрес. Веришь, но мне понравилось это делать. Прям кайфанул от твоих рук у себя на башке. А ты тож, оказывается, сильный. После этого первого и незабываемого раза, был и второй, и третий. И с каждым разом Минхо всё более искусно доставлял удовольствие своему драгоценному Бельчонку. Хан тоже порывался сделать в ответ минет своему парню, но тот отказывался и говорил, что это не обязательно и чтобы Джисон не заставлял себя, если не готов. А вот ЛиНо действительно очень нравилось ласкать ртом своего Сони; нравилось, как он смелел и менялся на глазах, как начал не бояться озвучивать свои желания, а это сладкое «Коть» просто разрывало на атомы — Минхо пару раз кончал в процессе минета, стоило только Хану коснуться его напряжённого члена. Ещё ближе, ещё роднее… Малина разрасталась и пускала корни всё глубже и глубже в сердцах парней…