Загадка

Мастер не мог вспомнить в какой момент они решили сыграть с профессором Воландом в карты, при чём с условием выполнения просьбы победителя. Вот те на! Хоть головой о стену бейся, а воспоминания не желали идти в светлую головушку и приход другого мужчины всё также остаётся загадкой. Хотя Мастер ни капли не удивлëн, любил иногда этот загадочный мужчина появится и исчезнуть будто никогда и не существовал в помине. В голове немного звенит, будто уже выпил бару бокалов крепкого вина, а на языке оседала какая-то приятная сладость. Взгляд наконец-то привлëк свободно разлëгшийся на небольшом диванчике сам виновник этого торжества, по этим хитрым глазам с морщинками около глаз, можно сказать определëнно что другой понимает что происходит, но ничего не скажет. Их своеобразная игра — догадайся что происходит. Мастер едва хмурится и опускает взгляд видя что на маленьком столе разложены хорошего вида карты, скорее всего не его, а Воланда, у него и в помине не могло быть таких хороших карт. Мысли немного плыли, но как обычно бывает, спать не хотелось от слова совсем. Веки не тяжелели, тело не искало удобное место для сна, просто какая-то лëгкость, от чего хотелось улыбаться как будто в жизни всё и правда хорошо. Зелёные глаза, один темнее другого и заметно это стало почему-то только сейчас, а раньше Мастер такого не замечал хотя мог вполне похвастаться своей внимательностью. — Дорогой, Meister. — послышался голос со стороны дивана и мужчине пришлось отвлечься от своих мыслей, чтобы посмотреть в эти зелёные омуты, которые будто видели его насквозь. На секунду ему кажется что он сидит совсем голый и приходится слегка скосить глаза вниз, чтобы убедиться что одежда всё ещё на нём. Немец напротив достаточно слышимо фыркает, будто знает о чём подумал он. И мужчина не удивится если так и будет! Кажется рядом с этим иностранцем всё переворачивается с ног на голову, заставляет сердце трепетать, а кровь быстрее бежать по венам. Он встрепенулся как воробей под дождём опять заставляя вынырнуть себя из потока нескончаемых мыслей и опять сосредоточиться на собеседнике, чувствуя небольшой стыд за то, что постоянно витает где-то в облаках. Но другого это кажется нисколько не смущает, Воланд лишь наклонил голову в бок, от чего пряди волос спадывают на лицо и Мастер чувствует странный порыв убрать волосы за ухо, чтобы ничего не мешало любоваться в тоже время изящными, но хищными чертами лица. На губах плясала улыбка, глаза хитро поблескивали от небольшой печки и даже в полутьме комнаты всё было видно, будто сам мужчина стал котом и теперь видит прекрасно в темноте. Изо рта вырвался смешок и Воланд вопросительно приподнял бровь, безмолвно спрашивая что же рассмешило мужчину и тот поспешил объясниться. — Мне показалось на секунду, что я стал котом, от чего так хорошо вижу ваши черты лица даже в темноте. — гость кивнул, будто принимая ответ и теперь ловким движением подхватывая колоду карт, перетусовывая каким-то необычным способом, но даже это не могло так сильно заинтересовать Мастера. Беспокойные глаза скользили по шее, цепляясь за кадык, спускаясь к ключицам, которые были скрыты под белой рубашкой. Галстук был уже чуть ослаблен, а пиджак висел где-то на краю потрëпанного дивана и наверняка стоил больше чем вся небольшая квартирка поэта. Почему его так заинтересовал этот иностранец, почему он продолжает приходить к нему, интересоваться романом, помогать в чём-то? Столько вопросов, но подумать над ними не дал немного хрипловатый голос с рычащей мягкой «Р», от которой невольно ползли мурашки по рукам. — Вы же помните условия? Я напомню: тот кто проигрывает выполняет желание победителя. — глаза опасно сверкнули и поэт не может сказать от огня это или он бредит. Мастер глупо улыбается понимая что это будет заведомо проигрышный раунд, совсем не подозревая об истинных намерениях этой игры, хотя мог бы заметить как расплывается улыбка на губах немца, когда он кивает головой соглашаясь с условиями. —Großartig! Тогда думаю мы можем преступить к самой игре. — мужчина не успел и глазом моргнуть как перед ним появилось шесть карт, при чём не самых плохих. Две дамы — одна черви, а другая пики, валет, две шестëрки бубны и одна девятка трефа. Вполне неплохой набор для начала игры, если учитывать что главная масть — это черви. Поэт ходит первым отдавая две шестëрки, стараясь особо не разглядывать своего собеседника, чтобы не сойти наглым, но глаза так и тянулись к этому дьяволу во плоти! Слишком красив стоит признать, хотя раньше он никогда не испытывал таких чувств к мужчинам. Это было странно, это было ненормально. Наверное. — Как вам выступление в театре, дорогой друг? — голос лился как потока, вливаясь в уши поэта попадая сразу в мозг, от чего кажется плыл весь организм. Мастер хмурится вспоминая что происходило в театре, а от воспоминаний сердце невольно ускоряет ритм. Его галлюцинации или же нет: отрезание головы, как Воланд естественно восседал на троне, необычный бутик с прекрасными платьями. Да, бутик, он много о нём думал. Красивые платья, которые сидели на девушках будто они в них родились. Всё бы ничего, если бы в голове после всего этого не появилась одна настойчивая мысль, которая так и не хотела уходить из головы, хоть убейся! Образ этого хитро иностранца в сочетании этих платьев создавал безумное комбо. И вот перед глазами уже не хрупкая фигура девушек, а крепкая и подтянутая. Воланд в чёрном обтягивающем платье. Чёрные пайетки придавали лишь изящного блеска, а длина едва прикрывала колени, скатываясь по бëдрам тонкими поосками ткани. Лямки впивались в кожу на плечах и наверняка оставляли за собой следы нюв виде красных полосок, но даже так можно понять, что перед ним стоит не добыча, а дикий хищник, который в любой момент откроет пасть и сожрёт даже не подавится. Руки до локтя в хлопковых чёрных перчатках, почему-то Мастер уверен что они невероятно приятные на ощупь! Глубокое декольте, обтягивающее плоскую грудь и едва заметные выступающие горошины сосков. В руках незамысловатый белый веер, которым он прикрывал лицо, но поэт всё равно видел как горели чужие глаза, а на дне плескались чертята, готовые вот-вот вырваться наружу. Этот образ пришёл так резко, что на несколько минут выбил автора из колеи, заставляя отложить роман на потом и судорожно схватиться за край стола, чтобы не упасть со стула. Это же надо было такое придумать! В штанах стало ужасно тесно, а тело залил жар, будто он сидел у самой печки. Щëки покраснели от стыда, а во рту неожиданно пересохло. Всё тело будто накалилось, хотя в комнате было прохладно. В тот вечер Мастер жадно толкался в кулак собственной ладони, прикусывая ребро ладони, чтобы не сорваться на слишком унизительный скулящий звук. — Бито. — Мастер вырывается из мучительных воспоминаний, ощущая на себе взгляд хитрых глаз и неловко отводит глаза, пытаясь собрать мысли в кучу, но те ускальзывали из-под пальцев, рассыпаясь песком под ногами. Писатель чувствует что у него пересохло во рту как после тех воспоминаний, а от одежды, которая шла слой за слоем становилось неимоверно жарко. Он неловко оттянул ворот рубашки расстëгивая две верхних пуговицы и замечая как резко сощурились глаза напротив, которые теперь внимательно наблюдают за тем как дрожащие пальцы пытаются вытолкнуть сначала одну пуговицу, потом другую. — Прошу прощения, очень душно, ничего не могу с собой поделать. Надеюсь вы не очень против. — язык пробежался по сухим губам, а расстегнутые две пуговицы кажется не меняли ничего от слова совсем. Единственное что было прохладное — это карты. Не совсем обычные, чёрные с внешней стороны, а рисунки королей, дам, валетов были изображены не как обычно, более изящно и мрачно, почти бархатные на ощупь. — Ничего, ничего. Всё понимаю. — он слегка улыбнулся не отрывая взгляда от лица Мастера, а глаза блестели чем-то озорным. — Ваша очередь ходить. — мужчина немного угрюмо уставился на свои карты прикидывая какое решение будет лучше всего. Это конечно не сильно отвлекала от образа до сих пор стоявшего перед глазами, заставляя мужчину немного нервно сглотнуть, но хоть что-то. Почему-то дальше он не помнит как шла игра, но был уверен что Воланд поддаётся ему. Наверняка этому чарующему иностранцу не составит труда обвести Мастера вокруг пальца несколько раз. Только вот для чего он это делает? Теперь Мастер опять чувствовал как власть над телом возвращается к нему в руки, а сердце ускоряет ритм от мысли что сейчас ему придëтся сказать желание. Но ведь ему не обязательно говорит об этом желании! Ведь так? Это будет странно во первых, и во вторых это попросту неосуществимо, как сказать что хочешь долететь до луны. Вот и здесь так. Решено, он попросит что нибудь незначительное, а эту фантазию оставит лелеять в памяти и на одинокие ночи. — Ну lieber Meister. Я проиграл, поэтому желание теперь в ваших руках. — юркий язык мелькнул по губам и на секунду показалось что он был змеиной формы, но как говорится: когда кажется, креститься надо. Кто бы мог знать что правда была перед самым носом. Воланд будто в нетерпении придвинулся ближе, собирая карты одним движением руки и от этого властного жеста у писателя перехватило дыхание. В противовес другому мужчине он отклонился на спинку стула прикрывая глаза, делая глубокий вдох. — Я ничего не хочу.— в голову и правда нишло никаких мыслей, кроме той одной. Единственное, самой безумной и слишком откровенной. — Подумайте лучше! Я настаиваю, не отказывайтесь от этого. — голос приобрёл стальные нотки, но остался всё такой же мягкий и тягучий. Мастер приоткрыл глаза, почти сразу попадая в плен чужих омутов. Теперь один глаз правда казался чëрным как сама ночь, а другой отливал зеленью, будто лес в самый разгар цветения. Профессор облокотился о единственную преграду между ними, внимательно вглядываясь в другого и Мастер уже знал, что другой знает его маленькую тайну и желание. Знает о том какие мысли вызывает он у него. — Так вот что за желание. — он прищурился и сейчас Мастер ощущал себя мышонком в крепких лапах кошки, которая играется с ним перед тем как съесть. — Я.. Вы не должны этого делать, просто эта мысль пришла по чистой случайности! — уже не было вопросов откуда Воланд знает об этом, а точнее как узнал, ведь ни записей, ничего нету, всё только в голове, но сейчас это неважно. — Карточный долг это не шутки. Хотя признаюсь честно, что на какую-то долю минуты вы поразили меня столь необычным желанием, но не стоит стесняться. Люди подвластны своим желаниям, мыслям и попытками осуществить это желание. Поверьте, платье — это лишь незначительнач часть всего того что есть на свете. — голос немного хриплый, бархатистый и конечно же с рычащей «Р». Длинные, аристократические пальцы первым делом снимают галстук, потом пуговица за пуговицей. Мастер почти не моргает, до боли прикусив губу и сжимая до скрипа подлокотник. Всё это было так чарующе и больше похоже на сон. Сон. Это же может быть сон! Мужщина легонько ущипнул себя за ногу и зажмурился, но никакой реакции не последовало. Он всё ещё здесь и слышал тихое фырчание напротив, а потом стало тихо, больше не было слышно шороха одежды и чего бы то ни было. Неужели и правда спал? Но неожиданное прикосновение к шее заставило вздрогнуть и распахнуть глаза. Перед ним стоял Воланд собственной персоной, только теперь прямиком как из того образа. Другой будто позволял любоваться собой, почти не двигаясь под голодным взглядом другого человека. Всё совпадало в точности до каждой детали и поэт почувствовал как внутри живота стягивается узел возбуждения. Не в силах оторвать глаза, он неосознанно протягивает ладонь прикасаясь к бедру и слегка сжимая достаточно мягкую ткань платья. Слышится смех и Мастер вздрагивает будто молнией ударило, оттягивает руку будто обжигаясь. — Вижу вам очень понравилось, mein Meister. Я этому крайне рад. — на губах распозлась улыбка, больше похожая на оскал и Воланд делает ещё шаг вперёд вставая между раздвинутых ног и едва наклоняясь вперёд, к самым губам и пока что лишь играясь. Рука в перчатке расстëгивает ещё две пуговицы, проскальзывая под одежду и оглаживая разгорячëнную кожу, заставляя другого несдержанно вздохнуть, от чего улыбка другого сделалась ещё шире. Одно колено оказалось на стуле, как нельзя кстати соприкасаясь уже с видимым возбуждением поэта. — Воланд. — собственный голос звучит жалобно, но ему всё равно. Другой мужчина едва ведёт головой, говоря о том что весь во внимании, но не отвлекается от своего процесса, вытягивая полы рубашки из брюк. — Вы ведь не человек? — это на секунду заставляет другого замереть, а глазам опасно заблестеть во мраке. — Понятие человека слишком далеко от истины. Лучше подумайте о том что происходит в данный момент. — рука легла на пряжку ремня, но не стремилась её расстегнуть, лишь отвлечь внимание. Чужие губы прикоснулись к нежной коже шеи, оставляя за собой череду поцелуев, двигаясь всё выше и прикусывая мочку уха, заставляя другого почти что дрожать. Мысли и правда будто улетучились в голове и стало так легко. Мастер поддаётся на прикосновение рук, метаясь на кресле, вызывая у другого тихий смех. — Так возбудится только из-за одних прикосновений. — и вот ладонь наконец-то сжимает возбуждëнный член через слои одежды и Мастер выгибается навстречу уверенной ладони, мысленно желая о том, чтобы он не останавливался. Собственные руки уже нагло лежали на чужих боках, скользили по животу, по груди, по всему что достанет. Чувствовать под собой крепкое и угловатое тело, вместо мягких изгибов было непривычно, но тем не менее это было восхитительно. Мастер чувствовал как горят кончики ушей от стыда, от того что его желание сейчас стоит перед ним, так ещё не только стоит, а трогает, прикасается горячими губами вызывая мурашки по телу. — Кто бы мог подумать что у вас в голове мысли такого рода. — он почти что мурлычет сжимая возбуждение мужчины и делая несколько плавных движений вверх и вниз. Он облизывает пересохшие губы и едва косит взгляд вниз, замечая на платье едва заметную выпуклость и сам едва ухмыляется. — Могу точно также сказать про вас. — он не знал откуда появилась эта наглость, но не спешил подавлять её. Дëрнув за бока другого мужчину, он заставил другого почти что сесть на Мастера, а их собственные возбуждения соприкоснулись вызывая вздохи с обеих сторон. Воланд усмехается зарываясь ладонью в чужие волосы и сжимая у корней, вынуждая откинуть голову , чтобы встретиться с хитрыми глазами напротив, которые так и подначивали сделать ещё что нибудь выходящее за рамки нормы. — Вы и правда дьявол. — едва слышимо шепчет Мастер, наблюдая за тем как опасно засверкали чужие глаза и как рука сжалась в волосах сильнее, принося боль, которая была почти незаметна из-за возбуждения. — Хочу сделать кое-что, прошу вас. — Мастер сжимает бока с такой силой что возможно останутся синяки. В голове мутнеет от своих мыслей, а во рту скапливается слюна от того что он планирует сделать. Профессор несколько секунд размышляет, а после ослабляет хватку, будто давая безмолвное разрешение, и писатель не медлит. Он поднимается с кресла, всё также продолжая крепко удерживать другого мужчину , лëгким толчком заставляя опуститься на диванчик, а сам опускается на колени, почти что как молящийся перед алтарëм. Воланд смотрит на всё это с интересом, не останавливая, но ничего и не говоря. Руки Мастера дрожат, когда он прикасается к икрам ног, скользит выше к крепким бëдрам, оставляет поцелуи там где проходят руки, пока не добирается до выпирающего возбуждения оставляя поцелуй на самом кончике выпуклости. Всё это так безумно, но поэта вполне устраивает. Рядом с этим мужчиной всё становится безумным, весь мир готов ластиться к рукам этого человека и Мастер не исключение. Он будто очарован, как никогда не был очарован той же прекрасной Маргаритой. Конечно поэт испытывал трепет, страсть, но сейчас это был совсем другой уровень. Его мягко тянут за подбородок, заставляя опереться руками о диван, а их губы всего лишь в паре миллиметров друг от друга. — Не бойтесь, mein Lieblingsmeister. - он хочет сказать «Не боюсь», но чужие губы впиваются в его, почти сразу проскальзывая внутрь языком и проводя по нëбу, немного щекоча. Все происходит так быстро, что помутнëнный разум Мастера не сразу понимает всего происходящего. Его брюки уже расстëгнуты, а рука в шëлковой (всё-таки!) перчатке обхватывает возбуждение. Палец сразу проходится по чувствительной головке, от чего мужчина дëргается и утыкается носом в сгиб шеи и плеча, чувствуя слабый запах табака и уже выветрившийся дорогого парфюма. Он толкается бëдрами вперёд, навстречу прекрасной и сильной ладони шепча как безумец «да..да..» Он чувствует как чужое возбуждение упирается в бедро, а внутри скапливается жар, распространяющийся по всему телу от осознания того, что именно он вызвал такую реакцию. Глупая улыбка расползается по губам и поэт сжимает самый кончик члена через платье, наконец-то вызывая стон с губ другого, от чего по коже проходятся мурашки. Слишком прекрасно это звучит! Хочется ещё услышать этот приятный с хрипотцой стон и он дрожащей ладонью пролазит под подол платья и чуть ахает, застывая на месте. Чужие глаза с хитринкой смотрят на выражение лица мужчины, будто оценивая реакцию. — Вы без нижнего белья? — он говорит шëпотом, потому что голос отказывался слушаться. — Вас что-то смущает? — слегка приподнятая бровь и улыбка на губах. — Думаете стоит одеть? — иностранец отводит взгляд в сторону, будто и правда раздумывает над такой идеей. Мастер отрицательно качает головой и прижимается ближе, будто и правда боится что уйдёт, на что другой смеётся проводя ногтëм по чувствительной плоти поэта. Теперь подол платья был откинут, высвобождая наружу длинноватый, с покрасневшей головкой член. Мужчина будто завороженный обхватил ствол и на пробу сделал несколько движений, оттягивая крайнюю плоть и замечая как красиво блестят капельки предспермы, скапливаясь у самого кончика. Воланд откинулся на спинку дивана, бесстыдно раздвигая ноги и с интересом наблюдая за тем как нерешительно мнëтся другой. Мастер всё же наклоняется вперёд пересиливая смущение, обхватывая головку губами и проводя языком по щели, собирая предэякулят. Мужчина стонет, опять зарываясь руками в волосы, но не давит, просто сжимает, чему благодарен поэт. Он никогда не был с мужчинами, лишь украдкой видел как иногда на деловых встречах, которые заканчивались общей попойкой кто-то целовался в углу и не только. Он опускается чуть ниже, чувствуя непривычную тяжесть на языке, но она не была отталкивающая, а развратные звуки отзывались внутри поэта усиливая возбуждение. Собственный член подрагивает, а пару белесых капель упали на пол, но сейчас это не самое важное. Он знает что не самый лучший, но правда старается! Втягивает щëки пытаясь вспомнить как ему делали девушки, чуть хмурится подавляя рвотный рефлекс и проводит языком под уздечкой, чувствуя как чужие бëдра двигаются на встречу. Мужчина отстраняется облизывая губы, смело заглядывая в глаза напротив, видя как те потемнели от возбуждения. На секунду Мастер чувствует опасность, а в следующий момент его немного грубо притягивают за рубашку и впиваются кусачим поцелуем. Его тянут ещё ближе, заставляя упираться коленями в обивку дивана и почти нависать над иностранцем. Рука окутанная в шëлковую материю обхватывает оба члена, двигаясь уверенно будто проделывала так много раз, от чего Мастер чувствует себя неуверенным девственником коим и является в этом деле. Румянец ложится пятнами на груди и шеи , казалось бы куда ещё хуже. Он выгибается в пояснице, подмахивая бëдрами в такт движениям и неуверенно кладёт свою ладонь поверх другой, пытаясь синхронизироваться с ритмом другого. — Вы правда очаровательны мой друг. Так отзывчивы всего лишь на прикосновение, вы со всеми такие? — он ведёт носом по шее и Мастер кожей чувствует как он улыбается. — Нет. — мужчина прикрывает глаза, а рука прикасается к вырезу на платье, ощущая как пайетки царапают кожу ладони. — Не со всеми, Воланд. Вы исключение из правил. Как и всегда..— от его слов иностранец мурчит как кот, довольный ответом, а движения становятся размашистыми и не поддаются каком-то определëнному ритму. Мастер кусает губу и тяжело дышит, пытаясь всё-таки соблюсти хоть какие-то нормы приличия и не быть похожим на шлюху из борделя, которую ласкают крепкие мужские руки. — О, не волнуйтесь. Вы гораздо лучше чем те кто находятся там. — шепчет ему голос на ухо и мужчина понимает что уже совсем близко от того, как узел похоти скручивается в животе как пружина и вот вот взорвëтся. — Прошу, прошу..— он не знает о чём просит, а шëлк на нежной коже начинает неприятно натирать и где-то внутри мелькает мысль, что он не против ощутить чужую кожу, вместо перчатки. Внутри плещется желание большего, но перед глазами всё плывëт и уже очертания другого мужчины не такие чëткие, от чего Мастер разочаровано вздыхает, обхватывая ладонью лицо Воланда и прижимаясь лбом к другому лбу заглядывая в глаза. Так восхитительно чувствуется трение, что Мастер близок к тому чтобы пойти с ума. — Давайте. Я же вижу что вы уже на пределе, не сдерживайте себя. — и Мастер отпускает себя. Изливается на нежный шëлк перчатки, на которой так отчëтливо видно белые полосы семени. Воланд улыбается, завершая следом за мужчиной и затягивает в тягучий поцелуй, на который другой с пылом отвечает. В голове звеняще пусто, а перед глазами уже отчëтливо плывёт, будто он выпил лишнего и где-то внутри Мастер отчëтливо понимает что это конец. Он тихо шепчет "Нет" как на повторе, а этот хитрый дьявол лишь улыбается оставляя поцелуй в уголке губ. — Это не конец, не волнуйтесь. Мы ещё обязательно встретимся, Мастер.. Мастер.. - Николай хмурится не понимая почему Воланд продолжает повторять его имя, а через секунду его будто откидывает и вот он уже за своим столом. В штанах неприятно мокро и липко, а рядом с ухом горячее дыхание продоллжающее его звать и это никто иной как Воланд собственной персоной, от чего мужчина почти что подскакивает на месте, понимая что всё что происходило лишь сон. — Что? - он сонно лепечет, хлопая несколько раз глазами вглядываясь в лицо напротив. — Вы не отвечали на стук и я подумал что возможно с вами что-то произошло, но мои опасения были напрасны. - почти что добрая улыбка мелькает на губах, но тут же исчезает. — Что-то не так? - лёгкий наклон головы и он придвигается ближе как во сне, а Мастер наоборот назад. Всё это слишком безумно! А ещё ему нужно переодеться, чтобы не опозориться. — Да, да. Всё хорошо. Просто сон.. Был не очень обычный, прошу прощения я скоро приду. - он вскакивает с места и скрывается в спальне плотно прикрывая за собой дверь, сердце бешенно колотится, а на языке чувствуется привкус разочарования. Конечно всё это было сном! Какой позор. Он бранил себя нервно стягивая одежду, пока в другой части комнаты другой мужчина удобно расположился на диванчике, а носок ботинка затëр едва заметные капли на полу. Это ещё не конец.