Под покрывалом ночи

Даня ещё тем вечером видел, что Влад собой снова недоволен. Он снова не любит себя. По глазам читал, что Влад считает, что может быть другим. И сегодня, когда они по крутым ступенькам крыльца спускаются, и в волосах путается холодный ночной ветер, Влад выглядит ещё более паршиво. Даня не спрашивает. Даже не пытается. Не только говорить — трогать тоже. Пару раз такие мысли возникают, но он пресекает их на корню. Влада сейчас лучше не трогать. С Владом сейчас просто рядом быть, при этом присутствия своего не обозначая, Влад и так это чувствует. Просто рядом быть, и руку подставить, позволяя опереться, потому что Влад о воздух, буквально, запинается. Потому, что мыслями не здесь, далеко, там, где когда-то он был другим, по его мнению. Снова и снова переживает, думает, где стоило поступить иначе. Просто не понимает, что иначе не нужно. В квартирке, относительно крохотной, он тут же исчезает за дверями ванной, и Даня просто смотрит в след. Всё ещё не проронил ни слова, всё ещё ни разу не прикоснулся. Знает, что сейчас не стоит, что лучше просто быть, но рядом не находиться. Открывает окно на кухне, потому что знает — Влад не откроет. Схватится дрожащими руками за пачку сигарет, с трудом подожжёт зажигалкой, но окно не откроет. А курить будет много, и вся комната никотином пропитается так сильно, что выветриваться будет не одну неделю. Даня в спальне исчезает, перед этим у дверей ванной замерев. Вода шумит. Больше ничего. Но в груди нет странного предчувствия чего-то плохого. Влад вылетая в одних трико и с футболкой, висящей на плече, в самом деле на кухню направляется. В самом деле трясущимися пальцами вскрывает новую пачку тонких крепких сигарет без фильтра, в самом деле только с пятого раза поджигает зажигалкой, бросает её на стол и заскакивает на подоконник. Тонкие струйки серо-голубого дыма ускользают в щель приоткрытого окна. Влад в проёме без дверей спустя полчаса появляется. С отросших волос вода капает на серую футболку. Смотрит на всё не то, чтобы недовольно, но немного неодобрительно. Подоконник придётся мыть — тут и там красовались крупицы сигаретного пепла. — Которая это, Владик? — Тот отвечает не сразу, но Даня его и не торопит. Это всё уже не впервой, он знает, что Влад, рано или поздно, ответит. — Пятая.— Даня вздыхает обречённо. Кто-то завтра будет давится кашлем. Или ещё ночью начнёт. Как получится, и смотря, сколько ещё скурит, прежде чем лечь. — Может, хватит? Сам же ворчать утром будешь, что горло дерёт. Даня говорил тихо, даже мягко. Влад ночью — он совсем другой. Он не эта готовая для камеры картинка, и не этот уверенный в себе парень. Под покрывалом ночи, он — нежный и мягкий, ранимый. Под покрывалом ночи Влад в себе сомневаться особенно сильно начинает. Тут он слишком близко к своим мыслям, и они его доводят. Под покрывалом ночи Владина кожа кажется прозрачной, потому что на руках видны узоры-сплетения тонких вен. — Пусть. Лишь бы они эти мысли сознание так не драли. Даня знает, о чём речь. Понимает о каких мыслях. Конечно, Владу от этого больно. Даня на корточки перед ним опускается, ладонь холодную своей тёплой сжимает. — Прекрати переживать, Влад. Ты каким был таким и остаешься, никто не может тебя изменить.— Влад не отвечает. А что на это скажешь? Он полностью этого никогда не поймёт, никогда не ощутит. Всё, что Даня может — худое тело к себе подтянуть, укутать в одеяло, упереться лицом между острых, словно оттуда вот-вот крылья появятся, лопаток. Оставить пару поцелуев, шепнуть, что всё хорошо, и попросить постараться заснуть. Влад уснёт, к теплу прижимаясь ближе. Извернётся, уткнётся Дане в грудь, запахом упиваясь, и от него же успокаиваясь. К полуночи воздух тяжелее становится, горячим свинцом теперь закрадывается в лёгкие, и тело под боком елозит как-то особенно беспокойно. С губ, совсем бледных под покрывалом ночи, всхлипы слетают то и дело.Влад вскакивает резко. Даня плечо, не скрытое одеялом, гладит нежно, пальцами иногда опускаясь до ключицы. Влад дышит шумно, каждый вдох от стен отражается. Руки дрожат, по голой спине сбегает тонкими ручейками холодный пот, волосы тоже взмокли, и чёлка ко лбу прилипла. Даня садится осторожно и медленно, специально так, что бы кровать поскрипывала и прогибалась. — Всё хорошо. Рукой волосы со лба отводит, целует туда, где мгновенье назад прикасался пальцами. — Это всего навсего сон. Даня не знает, что такого Владу снилось, но спрашивать совершенно не хочется. Да Влад и не скажет. Уже проходили, много раз, и всё происходящее — давно отработанная схема. Влад ему на грудь падает, дышит всё ещё шумно, и подрагивает в крепких и надёжных руках. Даня притягивает его за худые бёдра. Целует в ворох тёмных волос, оглаживает плечи, уже не так сильно дрожащие, и подтягивает одеяло, голую спину укрывая. — Всё хорошо, Влад. Успокойся. Всё в порядке. Я рядом, а это всего навсего сон, не более. Ты дыши глубже, станет лучше. Чай сделать? Влад головой качает. — Спать хочется. Но до утра они не лягут. Влад никогда не засыпает. Он уснёт потом. Потом, когда солнце уже будет в зените, и когда лучи пробьются даже сквозь тяжёлые и плотные шторы. Влад уснёт тогда, когда покрывало ночи исчезнет, когда он эти мысли его покинут. Даня целует в щёку, но не тянется к губам. Сейчас не нужно. Сейчас просто успокоить, убедить в том, что это в самом деле ничего такого. Конечно, чай Даня сделает. Немного позже, когда чужое дыхание станет более ровным, а тело под его руками перестанет подрагивать, всё ещё находясь так близко к грани сна и ужасов. Они все меняются под покрывалом ночи. Влад морально сильнее других, он уникальный во всём и красивый во всем. Даня понял это ещё давно. Вот только Влад этого понять не может. И останься просто с этим жить.